Экспедиция. Хождение в глубину веков

Все случайности закономерны

Сначала была обычная гостевая поездка автора на свою родину – в деревню на Петриковщине. Остановился у сестры, побыл несколько дней, утолив жажду по малой родине. И уже собирался возвращаться домой, как вечером случайно заглянул на огонёк одноклассник сестры. Он-то, Пётр Голота – краевед и любитель всякой старины, и рассказал, будто слышал легенду о том, что на одном из островов посередине огромного болота якобы есть руины монастыря, построенного ещё во времена Туровского княжества до нашествия татаро-монголов. Позже на том же месте основали свой скит староверы, бежавшие из-за гонений с Руси. А ещё позже всё тот же остров во время Великой Отечественной войны служил убежищем для партизан, создавших там свою базу.
Ещё Пётр Васильевич не закончил свой рассказ, а у меня уже созрела идея: найти тот остров, и своими глазами увидеть то, что могло сохраниться в подтверждение легенды. Но ни в одиночку, ни даже с Петром это была неразрешимая задача – нужен проводник, знающий местность. Нужно были и время – завтра утром меня уже ждала обратная дорога. Требовались и деньги, которые были на исходе.
Вернувшись в Даугавпилс, взялся за решение всех вопросов, без ответа на которые дело не сдвинуть. И тут тоже не обошлось без случайностей: мои давние приятели, которым рассказал о своей задумке, без колебаний согласились помочь. 

В путь!

Всё складывалось удачно. На месте ждал проводник – Саша Хомец, молодой парень, водитель грузовика от мебельного магазина, увлекающийся альпинизмом. Он слышал ту же легенду от своего деда, и тоже хотел побывать на таинственном острове. Правда, потом признался, что двигал им не простой интерес, а желание присмотреться к руинам:
– Дед рассказывал, что незадолго до нашествия татаро-монголов князь Туровский, прослышавший о монастыре, решил, что именно там можно спрятать княжескую казну. Он привёз золото и бросил его в один из колодцев, вырытых монахами. А потом сравнял его с землей. Вот бы найти!..
У Петра Голоты, который тоже вызвался идти на болото, была другая цель:
– Я много слышал о тех местах, знаю, что болото пытались осушить – ещё во времена царствования Александра II здесь рыли каналы. Надо было добывать торф, вывозить древесину из лесов. Но мешали болота. Представляете – на топях вручную копать траншеи! И ведь копали! Известный мелиоратор генерал Яков Жилинский нанимал местных людей, и они практически жили на болоте. Здесь даже случилась трагедия: когда один из каналов оказался непроточным – не получился уклон в сторону устья, из-за чего вода не стала стекать с болот, один из инженеров застрелился. А ещё – недалеко от тех мест, куда собираемся идти, есть утонувшие в трясине самолёты: один немецкий, другой наш. Недавно меня приглашали участвовать в экспедиции по подъему немецкого самолёта – приехал сын лётчика, привёз с собой бригаду операторов, журналистов. Но когда мы стали пробираться к месту падения самолета, и я угодил в болотное окно, в котором не достиг дна, немец замахал руками: «Найн, найн!». Когда вылез из трясины, мне сказали – мы возвращаемся. Но самолёт точно есть: я раньше бывал в этом месте, щупом протыкал грязь – слышался металлический стук. И мне даже удалось достать кусок обшивки. Могу показать.
Снаряжение экспедиции было достаточным: подробные карты местности, пара компасов и навигатор. Рассчитывали управиться в один день, потому ни палатки, ни спальных мешков, ни котелка, ни даже запаса еды не брали. Правда, потом пожалели, ибо всё-таки пришлось заночевать. Но об этом позже, а пока вернёмся на день раньше.

Теория не стыкуется с практикой

Чтобы собрать как можно больше информации, сначала заехал в Туровский музей. Надеялся, что здесь, где в фондах имеются сведения и экспонаты времён Княжества Туровского, смогу услышать хоть какое-то подтверждение интересующей меня легенды.
Увы – ни директор, ни сотрудники музея, ни хранитель фондов ничего толкового ни о монастыре, ни вообще о жизни на острове среди болот поведать не могли. И было грустно осознавать, что я, приехавший издалека, знал больше, чем они – местные жители, кому положено знать по долгу службы. Они с интересом слушали мой рассказ, изредка вставляя фразы, мол, мы тоже что-то слышали, но заняться темой не получается. 
Приводились аргументы: нет финансирования на подобные исследования, зарплаты маленькие, нет подключения к Интернету. Но виделась другая причина – нет простого интереса к прошлому, к истории. 
Вышел из музея разочарованный – легенда не получила подтверждения. Но назад пути уже не было – нас ждали другие люди: увлечённые и решительные Саша и Пётр, которые уже отпросились с работы и были настроены не отступать.

Берег левый, берег правый

Чтобы начинать наш путь, сначала предстояло успеть до отправления парома через Припять спозаранок слетать из деревни Макаричи в Петриков за нашими проводниками. Паром напротив деревни Снядин ходит через два часа, начиная с восьми утра. Мы намеревались на обратном пути вернуться к переправе на последний рейс. Однако не успели – ни в тот день, ни в следующий. 
Проблемы начались с самого начала – паром ждал прибытия рейсового автобуса, а тот опаздывал на целый час. И наш «рабочий» день сокращался на глазах. Потом, когда Саша попросил заехать за его снаряжением к дому его бабушки, время тоже бежало для нас вхолостую.
Дальше наш путь лежал уже по правому берегу реки в сторону деревни с очень красноречивым названием – Хлупин. Можно не сомневаться, что произошло оно от слова «хлюпать» – вокруг простираются такие обширные болота, что их окинуть глазом просто невозможно. Да и проходимость этих мест тоже не везде одинакова: если местный люд в некоторые урочища ходит за клюквой, то в большинстве своём болото можно преодолеть только зимой, когда снег свалит траву, а мороз сковывает воду льдом. Но даже среди самой лютой зимы остаются бездонные окна с незамерзающей жижей, попасть в которые никому не пожелаешь. 
На всём протяжении дороги, насыпанной из гравия, вдоль колеи стоят охотничьи засидки – кабаны здесь гуляют даже днём, никого не боясь. А когда мы уже приближались к Хлупину, дорогу неспешно перешёл огромный лось-рогач – у них был гон, потому сохатый не жалеет времени в поисках подруги.

Сверим карты!

В деревне нас встречал Сашин дед Гаврила Юстынович. У него, опытного охотника, Саша уточнил места и ориентиры, которых стоит держаться. Пытался убедить деда, что у нас всё будет в порядке – есть карты и компас. На что дед заметил: 
– Г...но твои карты! Я и без них знаю, как туда добраться. Слухай сюды – вунь туда треба идти и шукать одинокий дуб, от которого свернуть на канал и идти километров пять правым берегом до бобровых запруд. А там дойти до отводка канала и повернуть налево. Оттудова ещё пару километров, но уже по болоту. И запомни (тут он стал говорить нечто непонятное, но сыгравшее существенную роль в достижении нашей цели) – перед островом три влево, два вперёд и три направо. Я бы сам с вами, хлопцы, сходил, но у меня ноги сильно болят. Старый я уже – 78 годов стукнуло.
Хотя Саша и слушал деда внимательно, отмечая его подсказки в своей тетрадке, куда ещё до похода внёс все известные ему приметы острова и его местоположение, полученные с помощью спутниковой связи, на местности всё оказалось не так, как рисовалось в воображении проводника. 
На центральном канале оказался не один отводок, а целая их система, созданная бобрами, затопившими всю низменность, на которой образовались протоки. На какой из них нам нужно было сворачивать налево, было совершенно непонятно. 
Определив в навигаторе наше местонахождение, Саша прикинул расстояние до острова: километров пять – шесть, а нам надо идти туда! И мы пошли, хотя слово «пошли» совершенно не отражало наш способ передвижения по болоту. 

«Танки грязи не боятся!»

Пока шли по кленово-грабовому лесу, проблем не возникало – обычная ходьба, хотя и с чавканьем воды в низинах. Но очень скоро лес перешёл в заросли чахлых олешин, мелких берёз и вербы, а под ногами уже не чавкала жижа, а плескалась вода. 
Промежутки между кустами и одиночными деревцами оказались весьма глубокими – порой выше сапог. Приходилось прыгать, чтобы угодить на корневища. Если видели, что нам не допрыгнуть, бросали под ноги всякий хлам: ветки, сучья, корчи. Они давали хоть какую-то опору, не позволявшую погрузиться в жижу и хлебануть её в сапоги. Но, как ни старались, никто сухим не остался. 
Пришлось вспомнить гимнастическое упражнение «шпагат», упорно не дававшееся в школе на уроках физкультуры и в армии – сейчас оно словно «догнало» своим напряжением, когда ноги не доставали точек опоры между двумя кустами или кочками. Как результат – растянутые связки и порванные сухожилия. 
Когда вышли на прогалину, оказавшуюся началом болота, легче не стало. Под нами закачалась трясина – как зыбкое полотнище батута, не дающее уверенности в прочности того, на чём стоишь. Долго оставаться на месте нельзя – медленно погружаешься в неизвестность: глубины здесь просто нет: шест длиной около трёх метров полностью скрывался, не встречая никакого сопротивления и не достигая дна. 
Скорость продвижения к цели значительно упала. Если по лесу, в котором встречались заболоченные участки, шли в среднем по три километра в час, то самый сложный отрезок, просматриваемый сквозь кусты насквозь, ибо имел всего триста метров, преодолевали больше двух часов. Именно здесь пришлось продвигаться и на четвереньках, и по-пластунски, не обращая внимания на то, что вода проникала в сапоги и под одежду.
Выручало превосходное чувство юмора обычно сдержанного и рассудительного Петра, хотя ему доставалось больше других: рост под два метра и соответствующий вес никак не способствовали повышенной плавучести и болотной проходимости. И, тем не менее, как только кто-то в очередной раз погружался в воду и после оценки ситуации с употреблением ненормативных выражений издавал мольбу о помощи, Пётр, окончивший Одесскую мореходку и многие годы прослуживший на речном флоте, командирским голосом приказывал: «Вперёд! Танки грязи не боятся!». Помогало – под нами словно появлялась воздушная подушка!

Остров – не тот!

Когда впереди вместо опостылевшего болота замаячили чахлые деревца, мы поняли – это остров. А это значило, что болотная топь кончается, и мы можем продвигаться и быстрее, и безопаснее. Для нас эта была надежда, сравнимая с криком чайки для моряков, заблудившихся в океане – впереди земля!
С полчаса мы просто лежали на земле, ощущая её твердую незыбкость, и хватали ртом холодный воздух. Не было сил даже открыть бутылку и напиться воды. Было всё равно – простудимся ли мы на сырой земле или надо всё-таки вставать, чтобы осмотреть остров.
Наконец каким-то порывом пересилил свои слабости и поднялся, хотя мои спутники ещё валялись в траве. Один спросил, будут ли у нас впереди ещё такие же участки, а услышав, что назад будем возвращаться тем же путём, горестно выкрикнул: «Не пойду! Лучше пристрелите!». На что Пётр невозмутимо ответил: «Не получится – патроны отсырели».
Остров оказался большим – около километра в длину и метров шестьсот в ширину. Но самое главное – здесь когда-то были люди! Мы поняли это по многим признакам: ровным строем вытянулись участки малины, обозначившие зелёными квадратами места, где когда-то стояли какие-то строения. Здесь кто-то занимался пчеловодством – на дубах виднелись остатки бортей, а в нескольких местах они уже обрушились на землю. 
Пока мы осматривали борти, Пётр отошел в сторону, а спустя пару минут крикнул: «Здесь колодец!». Первым туда рванул Саша – его интерес к колодцам мы уже знали. К сожалению, золота здесь не было: колодец оказался почти «живым» – в нём на глубине меньше метра сверкала вода, из которой изредка вырывались пузыри болотного газа.
Порывшись для собственного успокоения на дне колодца, Саша доложил: «Там только песок, и ничего больше». И хотя это несколько разочаровало его, он тут же исправил ситуацию, предложив перекусить.
Поели быстро – надо было продолжать исследовать остров. Неподалёку ровным прямоугольником топорщился лесок – словно кто-то выровнял его стороны
– Наверное, здесь было поле, – предположил Пётр. – Его, скорее всего, удобряли, а семена деревьев занёс ветер. А потом они проросли.
И хотя мы нашли подтверждение пребывания здесь людей, правда, не столь давнее, как гласит легенда, всё же были разочарованы – ведь искали если не развалины монастыря, то хотя бы какие-то остатки строений, наш пыл не угасал. Потому что Саша несколько раз повторил: 
– Это не тот остров! На другом я видел каменные муры – это и были руины монастыря! Мы не на тот остров пришли! Неужели плутанули?
И он снова и снова брался за компас и навигатор. Потом, чтобы окончательно определиться, залез на дуб. А когда слез, то махнул рукой – там ещё один остров. И, по его утверждению, тот самый, который мы искали.
До него было километра три. Солнце уже клонилось к закату, но мы решили двигаться вперёд – там и заночуем, хотя ещё в начале пути предполагали, что обернёмся за один день. 
Идти было легче: уже привыкли к болотным неожиданностям, научились по едва заметным признакам определять пригодную для опоры кочку. Сквозь тину и грязь каким-то чутьём находили невидимые сучья и ветки, пригодные для того, что наступить на них и успеть перенести ногу ещё куда-то – ситуация подскажет, где и на что ещё можно опереться. 
Но впереди оказалась ловушка. На открытом пространстве, где ни деревца, ни кусты, ни кочки не могли хоть в чём-то выручить, лёгкий ветерок морщил воду на плёсе, протянувшемся длинной загубиной вдоль самого берега долгожданного острова.
Мы приуныли. И только Саша, попросив нас постоять, медленно продвигался вдоль кромки плёса, присматриваясь к местности. Он словно искал что-то. Но что, мы не понимали, пока он не крикнул: 
– Идите сюда!

Шифр Гаврилы Юстыновича

Что-то нащупав своим посохом в воде, Саша шагнул, казалось, в бездну. Но, на удивление, остался на поверхности. Более того, осторожными шагами пошёл вперёд. Было жутковато смотреть на это действо – идёт по воде, аки посуху. А он, добравшись почти на середину плёса, повернулся к нам, застывшим в недоумении, и крикнул:
– Здесь кладки! Их мой дед положил весной. Помните, он сказал: «Три влево, две вперёд и три направо»? Так это он про кладки напоминал – он их так набросал, чтобы никто не знал шифра. Нам надо пройти по жердинам до конца, потом нащупать слева следующую кладку, после неё – ещё одну и тоже слева. Там будет стоять вешка. Вон она! Это значит, что теперь две кладки лежат прямо. Дальше будет ещё одна вешка – надо свернуть направо три раза. Всё понятно?
– Не совсем, – ответил я. – А зачем надо было так усложнять? Не проще ли было просто положить все жерди прямо?
– Дед считает, что лучше скрывать это место от туристов, от мародёров. Ведь если кто-нибудь прослышит про золото, сюда многие ломанутся. И даже если они ничего не найдут, вреда острову принесут много – вытопчут тут всё, деревья сломают, бутылок накидают. Вот он и решил схитрить.
Повторив путь Саши по кладкам, мы очутились на большой гряде, которая была значительно больше того острова, который час назад мы приняли за конечный пункт нашей экспедиции. Здесь тоже были люди – весь периметр гряды венчала явно рукотворная насыпь. 
– Это дамба, – сказал Саша. – Мы пришли!

Есть городище! 

Но дамба, служившая защитой от сезонных подтоплений, оказалась не самым значимым аргументом в пользу легенды – повсюду виднелись прямоугольные углубления, на месте которых явно стояли строения. На земляных отвалах уже выросли деревья, стены котлованов обрушились, но всё равно угадывалась какая-то система городища: углубления находились на самом высоком месте, были выстроены в единую линию.
Осматривать весь остров не позволил Пётр: 
– Это мы и завтра успеем. А вот дров натаскать для костра времени уже мало – темнеет быстро.
Он был прав. Предстояла ночёвка под открытым небом, без палатки, одеял и даже без горячего чая. Ножами нарезали сухой осоки, сложили её в копёшку, рядом развели огонь. Когда собирали сушняк, наткнулся на крупные кости. Позвал всех посмотреть. Саша сразу определил – лосиные, ещё свежие, может, вчерашние. Стало неуютно. Но никто даже вида не подал.

Ночные видения

Промокшая от пота и болотной воды одежда подсыхала неохотно. От тёплых потоков воздуха от костра куртки парили – приходилось всё время поворачиваться к огню то лицом, то спиной. Когда немного согрелись, достали остатки еды. Ели молча, без обычных шуточек и анекдотов – все устали.
Спали сидя, прижавшись спинами друг к другу. Я сначала сопротивлялся дремоте, но даже на это сил оставалось всё меньше и меньше. И в какой-то момент голова безвольно опустилась на грудь.
Передо мной сквозь дремоту поплыли картины прошлого. Вот в Турове князь созывает своих помощников: надо создавать дружину, чтобы дать отпор татарам. В ответ возражения: нам не устоять, силы неравные. Князь гневается: «Костьми ляжем, но землю нашу не отдадим! А кто сомневается – сам на кол посажу труса!»
Решили не укреплять город, а всем жителям вместе с ополчением уйти в леса, где строить ловушки: подпиливать на дорогах деревья, копать ловчие ямы, повсюду разбрасывать железные ежи, на которых кони будут ранить копыта. Забрал князь всё золото из казны, погрузил на повозку и повёз на болото.
Когда в мирное время он охотился, видел на болотах большой остров. Тогда уже была смута от татаро-монголов, вот князь и смекнул, что может пригодиться гряда как надёжная ухоронка. Приказал вырыть там колодец. К нему он теперь и направлялся. Никого с собой не взял – меньше глаз, сильнее тайна. Сбросил сокровища в колодец и зарыл. Когда возвращался, сам попал в ловушку – доносчики проследили за князем и устроили засаду. Схватили, стали пытать.
В этот момент почувствовал, что кто-то из хлопцев зашевелился. Видение исчезло. Но через минуту снова погрузился в сон.
Но это было уже другое время. Среди деревьев мелькали люди, кони, телеги. Обозом управляли бородатые мужики. Рядом шли женщины в длинных одеждах и платках. Шли тихо, только изредка всхрапывали лошади.
На острове остановились, коней распрягли и пустили пастись. А мужики стали осматривать остров. А потом решили: годится! Взялись валить лес, ставить избы. Сколько их было в моём сне – не помню, но одна отличалась от других – высокая, с куполом, который венчал крест, а брёвна в ней не лежали, а ставились вертикально. 
Народу было сотни полторы. Всем находилось дело: распахали суходолы, сеяли зерно, растили живность: коз, коров, овец. Косили сено на соседних островах. По зимнику ездили в Туров – выменять сыры, молоко и прочую продукцию на топоры, пилы, гвозди, семена. На базаре охотно вступали в разговоры с местными мужиками: «Мы не за обряды стоим, а за старую веру!»

И опять мой сон прервался. На этот раз – от холодящего душу заунывного воя: «А-а-а-у-у-у-а-а-у!». Волки! И совсем близко – в свете угасающего костра виднеются мечущиеся отблески огня в их глазах. Было их шесть или семь. Подбросили хвороста в огонь – занялось сразу и ярко. Звери отошли, но тянуть свою песню не перестали.
Пришлось вставать, чтобы дать им понять – мы здесь. Мы не боимся! Наши тени вокруг костра сыграли свою роль. Волки скоро утихли и ушли. А мы снова уселись квадратиком и попытались дремать – утро ещё нескоро. 
И снова поплыли видения. Слышалась стрельба, взрывы. Вот в воздухе появился самолёт с крестами на крыльях, сбрасывает бомбы на остров. Кричат люди, горят дома. Кто-то стреляет из винтовки по самолёту – мимо. И вдруг появляется другой самолёт – со звёздами. Завязывается бой: то один гонится за другим, то второй уворачивается от преследования и начинает атаку. Слышатся пулёметные очереди. Загорается немецкий самолёт, но падает и советский. И сразу тишина. 
И среди неё – Сашин голос: 
– Хватит спать! Пора подниматься!
Дрёмы как не бывало. И только осталось желание понять, с чего бы это такие сны привиделись. Но размышлять особо некогда: Пётр и Саша уже стоят наготове, чтобы продолжать обследование гряды. 
Осталось неустановленным, кто и когда здесь строил капитальный дом на каменном фундаменте. Может, это и была увиденная во сне церковь, в которой молились староверы? Но откуда они взяли среди болот камни? Чем пользовались вместо цемента – до сих пор кладка не развалилась?! А что за сооружение с углублением находится рядом – в нём даже стенки не осыпались за многие века? Может, это тот самый колодец, куда свалено княжеское золото? 
Приглядевшись к дамбе, решили, что для насыпи была использована почва, вынутая с того места, где сейчас находится плёс – своего рода защитный ров, в котором только в одном месте есть проход по кладкам с секретным шифром деда Гаврилы Юстыновича.
Долго мы блуждали по гряде, собирая доказательства прежней жизни, пока Саша не скомандовал: пора двигать домой.

Разгаданные сны

Как мы шли назад, описывать не стану – точно так же, как и вперёд. Надо было ещё заглянуть к Гавриле Юстыновичу – он обещал рассказать всё, что сам знал от своего деда, а тот – от своего, и так передавалось через многие поколения.
Оказывается, совсем неспроста гряда, где мы нашли фундамент, называется Церковной – там действительно стояла староверская моленная. А всего там в своё время жили полторы сотни ушедших из Руси непокорённых людей, не предавших свою веру. Скорее всего, они пришли во времена гонений на это место потому, что оно им было известно по каким-то летописям. Так что вполне вероятно, что именно там происходили события времён Туровского княжества – земли эти непростые, ведь в деревне Хлупин находится один из каменных крестов, обладающих какой-то чудодейственной силой и увеличивающийся в своих размерах. Если отметить на карте и соединить все кресты округи, а большинство их находится в Турове, соседних Лельчицком и Столинском районах, то получается огромный крест, охватывающий своими очертаниями огромное пространство в Гомельской и Брестской областях. Кто знает, может, есть между всем этим какая-то связь, а в пересечении перекладин этого креста и находится княжеское золото? 
Остров, на который мы вышли сначала, называется Точковой грядой – там, по рассказу деда, от польских войск во время Первой мировой войны скрывались евреи. Они поставили шалаши, укрыли их сеном, изредка приходили в Хлупин за провизией. Потом на тот же остров местные мужики на всё лето перегоняли скот – построили там кошару, вырыли колодец, охотились и бортничали. 
А что касается Великой Отечественной войны, то и воспоминания Гаврилы Юстыновича, и рассказ Петра о попытке сына погибшего немецкого лётчика извлечь боевую машину из болота совпадали даже в деталях: оба самолёта до сих пор покоятся совсем недалеко от Церковной гряды. Когда фашистский разведчик обнаружил здесь партизанскую базу и стал бомбить её, партизаны вызвали на подмогу советский «ястребок». Между ними завязался бой, в котором обе машины были подбиты и упали в болото. Советский лётчик успел выпрыгнуть с парашютом, а немец остался в кабине. 
Когда дед уселся рядом и стал вспоминать, я никак не мог отделаться от ощущения, что где-то всё это уже слышал. И вспомнил свои сны на острове – их слово в слово сейчас повторял дедов рассказ! Это было поразительно! В это не верилось, но потом я всё понял: впечатления вчерашнего дня каким-то удивительным образом соединились с мощнейшей энергетикой этого острова, на котором на протяжении многих веков происходило немало трагедий и драм. 
В разное время сюда снаряжались экспедиции, но, по рассказам местных жителей, ни одна не увенчалась успехом. А это значит, что золото княжества Туровского по-прежнему покоится где-то в глубине затерянного колодца, так и не найденного никем из близко подобравшихся к вековой тайне.

Фото автора.