Курдючный шашлык из Лили Брик

А. Ганиева «Ее Лиличество Брик на фоне Люциферова века»; М., «Молодая гвардия», 2019

Коротка и до последних мгновений известна жизнь Алисы Ганиевой. Но долгую жизнь прозаика Ганиевой надо писать и описывать заново. Ибо товарищ Ганиева была и остается лучшим, талантливейшим литератором нашей постсоветской эпохи.

Кто другой смог бы выкроить из хиджаба и никаба три романа – физиологический очерк, антиутопию и лавбургер? Да еще как виртуозно выкроить! – накормить героев курдючным шашлыком, устроить переворот в строительных технологиях, выкопав в земле фундамент, открыть подвижную скуловую кость и навьючить бабушку полевыми орудиями – видимо, пушками ЗиС-3 и БС-3. От слов таких срываются гробá шагать четверкою своих дубовых ножек.

Исчерпав для себя дагестанскую экзотику, А.Г. принялась за быт и нравы русской провинции, которую изучала преимущественно по Звягинцеву. И вновь потрясла читательское воображение: вывела породу чиновников-мутантов, способных дышать угарным газом, сделала декольте предметом дамского гардероба и перепутала мзду и пеню. А годом позже взялась за документалистику… впрочем, с этого места подробнее.

Освоение новых территорий в литературе имеет быть не от хорошей жизни – лучшие, талантливейшие, и те не застрахованы от творческих кризисов. Но рынок неумолим: в лепешку расшибись, а о себе напомни. Не то пройдешь стороной, как проходит косой дождь. Лиля Юрьевна показалась авторессе годным объектом для препарирования. Товарищ Брик, хотите иль нет, на вас золингенится хищный ланцет!

Я, честно говоря, за эту тему не взялся бы и под наганом. Архив Лили Брик закрыт, так что езда в незнаемое исключена. А знаемое вдоль и поперек изъезжено Катаняном-младшим, Янгфельдтом да Ваксбергом со товарищи. Ну-ка, проверим наугад: Шаляпин в ложу пригласил – знаем… аборт и гименопластика – тоже знаем… Краснощеков-Абдрахманов-Кулешов-Примаков – и это знаем… письмо товарищу Сталину – опять-таки знаем. Но позорное благоразумие – не для Алисы Аркадьевны. Портрет в глянце – и отнюдь не хрестоматийном, из журнала «Караван историй» – вот ее ответ скептикам:

«Лиля лежит на тахте совсем обнаженная, попой кверху и смотрит на фотографа. На округлой попе заметен целлюлит».
Зачем хIапур-чапур? Мы сейчас такие движения замутим, такой курдючный шашлык из этот целлюлит зажарим – пальчики оближешь, слушай! Нормально делай – нормально будет!

А.Г. нормально сделала: в меру способностей. Пожаловала критику Осипу Бескину, умершему в 1969-м, 250-рублевую персональную пенсию образца 1977 года (Бескин на том свете бурно аплодирует). Попутала гормоны с феромонами (Бутенандт в тоске бьет колбы и пробирки). Заселила Верхнеудинск, нынешний Улан-Удэ якутами (глава Бурятии Алексей Цыденов судорожно ищет якутский разговорник). Причислила рекламу галош «Резинотреста» к «Окнам РОСТА» (Черемных и Моор в недоумении роняют кисти). Приписала Маяковскому матерные фольклорные вирши (Владимир Владимирович, нервно закусив мундштук папиросы, строчит жалобу в ЦеКаКа грядущих светлых лет).

Да, вот еще что: бедна у мира слова мастерская – подходящее откуда взять? Но и эту проблему Ганиева решила как минимум блестяще. «Ее Лиличество» написано шершавым языком тусовки пополам с откровенно базарным просторечием – так и тянет цитировать, если не страницами, то абзацами: «Лиля Брик зажигала на лондонских ночных танцполах», «Перцова продолжало колбасить», «харассмент не закончился ничем», «Лиля в это время рассекала по Москве»; «Мехлис впендюрил исправленную цитату в свою передовицу»; «к двум друзьям-партнерам присобачиваются любовники»; «любовный многоугольник Бриков, куда на 15 лет постоянным углом втемяшился Маяковский».

В набате слов сами собой рождаются образы, достойные кубофутуристов. Ноктюрн на флейте водосточных труб желаете? Сейчас организуем: «закармливая богемой, колбасой и сыром»; «Лиля Юрьевна любила лишь одного мужчину, расползшегося с ней», «героине рассказа хочется красоты и черемухи, а ею пользуются, как клизмой». Женщина-клизма? – такая пощечина общественному вкусу не снилась ни Бурлюкам, ни Василиску Гнедову. «Любовники, видимо, выбирались с его одобрения», – стесняюсь спросить, откуда именно выбирались…

К товарищу Брик у меня почтения нету, но поневоле ей сочувствую. Неважная честь, чтоб из этаких роз... Однако для потенциального читателя «Лиличества» оно не существенно: не на то глаза-тарелины пялятся, не туда любопытные тычут пальцем. Сами понимаете, глянец. С отчетливым оттенком желтизны. В общем, торжество релевантности.

Поэтому история про «заштопанный позор» (у Янгфельдта это ровно четыре фразы) оборачивается лекцией: «Как известно, гименопластика бывает краткосрочная, долгосрочная и трехслойная…» Поэтому к открытому браку Бриков ершеными гвоздями приколочена сексуальная революция 1920-х: «Поощрялось перекрестное соитие», – ага, до 1917-го Лиля Юрьевна была верная супруга и добродетельная мать. Поэтому чулкам, трусам и креп-жоржетовым платьям посвящена целая глава: «По Лилиным эпистолярным поручениям можно составить представление о ее базовом гардеробе и любимых марках косметики». Поэтому Маяковский объявлен автором всех студенческих рифмовок: «Нам <censored> нужна / как китайцам рис. / Не надоест <censored> радиомачтой топорщиться» и проч., – даром что Якобсон упоминал лишь три нецензурных двустишия-экспромта.

Раз уж к слову пришлось: Ганиева не всегда понимает, что цитирует. «В обе дырки гляди – / не поймай сифилúс…» Барышня не на шутку озадачена: «”Обе дырки” особенно интригуют. Неужели речь о содомии?» – о глазах, Алиса Аркадьевна, вон и тире стоит для особо одаренных…

Простите, отвлекся. О чем бишь я? – ну да, о релевантности. С этой точки зрения «Ее Лиличество» – книга упущенных возможностей. Возьмем эпизод со знаменитым «голым платьем»: «Лиля позирует в платье-сетке, под которым нет белья, открывая взгляду смущенного зрителя крепкую грудь и пушистый лобок». Что ж так скромно-то? Требую продолжения банкета. Секса отродясь не бывало лишку – крой начистоту об интимных стрижках! Для ознакомления с предметом готов снабдить десятком-другим винтажных ню работы Холмса Николса и Артура Элберта Аллена. Псевдомаяковские вирши также представлены крайне скупо. Пока читательский ропот не стих, – рычи стоусто, матерный стих! Опять-таки могу пособить: и про парней плечистых знаю, и про прилипшее одеяло, и про прилавок магазина продовольственного, и про консервную банку. Алиса Аркадьевна, будете второе издание готовить – пригласите консультантом. Ей-Богу, не пожалеете.

Я всегда был невысокого мнения о биографических потугах «Молодой гвардии», но сейчас господа издатели при деятельном участии Ганиевой пробили дно, и сия глубокая пучина поглотила их.

Ну, и на кой понадобилась эта в четыре этажа халтурщина? В интервью, приуроченном к выходу книжки, А.Г. заявила: «Ни одно другое имя не вызывает во мне этого побуждения срастись со своим персонажем, пусть даже где-то и неприятным. И разобраться в нем». Разобраться явно не удалось. Факты общеизвестны, об оригинальной их интерпретации и речи нет, – не те у авторессы задатки. И задачи не те: кончала или нет? сифилис или триппер? Пуще всего умиляет кода, достойная семиклассницы: «Лет через десять, двадцать, а то и все тридцать о Лиле Юрьевне Брик предстоит узнать что-то новое и неизведанное – ведь пока открыты не все тайники и не все секреты. А до тех пор – давайте искать любовь». Умно, глубоко, нетривиально. Плюнь, товарищ, да отфутболь Ганиевой в лоск измусоленный ноль…

Хотя «Ее Лиличество», не сомневаюсь, войдет в пантеон литературных курьезов. Прав был Осип Брик: «Отличие хороших стихов от плохих: в хороших стихах запоминаются хорошие строчки, а в плохих – плохие». На прозу, кстати, правило тоже распространяется.

Вот, собственно, и все. Как говорится, инцидент исперчен.