Атмосфера благодатная

К 120-летию Андрея Платонова 

Вощев взял на квартире вещи в мешок и вышел наружу, чтобы на воздухе лучше понять своё будущее. Но воздух был пуст, неподвижные деревья бережно держали жару в листьях, и скучно лежала пыль на безлюдной дороге – в природе было такое положение. Вощев не знал, куда его влечёт, и облокотился в конце города на низкую ограду одной усадьбы, в которой приучали бессемейных детей к труду и пользе.
Андрей Платонов. «Котлован»

С неба сыпались большие коричневые кирпичи, и мужики, яростно потирая ушибленные места, споро собирали их в разные приспособленные, а то и совершенно не приспособленные для этого ёмкости. Как то: холщовые мешки, деревянные ящики, железные корыта и лыковые туеса. Иван Степанович Уев собирал в чемоданы. У него с собой было два фибровых чемодана, в которых он сегодня утром носил на рынок говяжью печёнку. Печёнка была наполовину протухшей и уже совершенно отчётливо пованивала, что не удивительно: пока её воровали с мясокомбината, пока перебрасывали через мясокомбинатский забор, пока убегали от злой охраны и через поле и лес тащили к Ивану Степановичу, прошло немало времени. Так что у Ивана Степановича имелись совершенно обоснованные подозрения, что продать её ввиду выраженной несвежести не удастся и день будет прожит зря. К счастью, он ошибался: печёнку, пусть и в вполцены, удалось продать знакомому повару из общественной столовой номер тридцать пять пролетарского питания (тот собирался налепить из этой тухлятины пельменей, чтобы кормить ими под видом высококалорийного блюда столовских посетителей). Так что сейчас Иван Степанович возвращался домой, и уже давно бы там и был, и нахлебавшись щей, пил бы чай с баранками, приняв перед щами пару рюмок самогонки, настоянной на смородиновом листе и свежем хрене… Но, как говорится в священной Книге, человек полагает, а Господь располагает. На этот раз Господь располагал кирпичами, которые и разбрасывал с небес своею щедрой божественной рукой.

Да-а-а… Жизнь… И не угадаешь, где найдёшь, а где обломится… Игрушка судьбы! Каприз духа! Так что чемоданы Иван Степанович заполнил быстро, но кирпичей валялось вокруг ещё достаточно, и он начал соображать, куда бы собирать ещё. Но собирать было некуда: карманы (Иван Степанович был в пальто) могли вместить только по одному кирпичу, да и то с трудом и риском оторваться, а шляпа и вовсе не подходила для такой добычи, потому что была из плетёной соломы и мигом бы расползлась. Вот ведь собачье племя, досадливо думал Иван Степанович. Не умеют у нас ещё польты шить и шляпы делать! Пытаются – а получается совершенно ненадёжный продукт! Прям, нервы одни с этими польтами и шляпами! Грех один! Он даже сплюнул с досады и совершенно случайно этим плевком попал пробегавшему мимо мужику прямо в лоб. Иван Степанович обмер, ожидая совершение над собой скорой, беспощадной и совершенно справедливой расправы. Но мужик то ли не понял, то ли не обратил внимания, то ли был увлечён собиранием кирпичей до такой степени азарта (халява ведь! А какой русский не любит халяву?), что просто смахнул плевок рукою и даже при этом озорно подмигнул Ивану Степановичу. Дескать, привет, товарищ и кирпичный собрат! Как дела? Как успехи трудовые? У меня тоже ничего! И у бабы моей тоже! Она уже опять на сносях! А твоя как? Уже опрасталася? Ну, ты счастливчик!

Поэтому Иван Степанович успокоился и вернулся к прежним мыслям. Пока дотащу чемоданы до дома, подумал он, пока их разгружу – за это время такие вот шустрые, как мною оплёванный, всё здесь уже разберут, приберут, загребут и утощат. Он понял, что непременно утощат, и из-за этого горестно вздохнул. Знать, не судьба ему сегодня набрать ещё кирпичей. Экая ж печаль печальная! В другой раз, когда пойдёт на рынок, вместе с чемоданами надо будет взять с собой ещё пару брезентовых мешков. Тех самых, которые подарил ему шурин, служивший на имущественном складе местной войсковой части стратегического назначения повышенной секретности, и успевший сделать ему, Ивану Степановичу, такой роскошный подарок до того, как его посадили за растрату вверенного ему военно-складского имущества в особо крупных размерах и особо секретных категориях. Хорошо ещё, что не расстреляли. А ведь могли! Потому как дисциплина.

Иван Степанович, пыхтя, кряхтя и обливаясь потом (он был относительно тучен, хотя и посещал баню строго раз в неделю, и не только для помывки, но для сгона лишнего жира), притащил чемоданы к себе на двор, разгрузил их под большой железный навес, рядом с курятником.
– Нюра! – крикнул он, обернувшись к дому. Но супруга не отозвалась. Вместо неё на крыльце появилась Агаповна, ейная тётка, которую Иван Степанович не любил, но терпел, поэтому кормил, но скудно.
– Чего орать-то… – прошамкала она щербатым ртом. – На тот конец пошла, – и указала дребезжащей старческой рукой, больше похожей на курью лапку, куда пошла Нюра.
– Чего там? – спросил Иван Степанович, привычно маскируя неприязнь к гордой и взбалмошной старухе деловизной голоса.
– Селёдка, – ответила та.
– Залом? – спросил Иван Степанович.
Старуха хмыкнула.
– И давно падает? – задал Иван Степанович следующий вопрос.
– Почитай, часов с шести, – услышал он в ответ. – Как гимн по радиве сыграли, так её и понесло, и понесло…
– А ты чего ж не пошла? – гаркнул он весело, всё больше для того, чтобы старуху раззадорить. 
– Я б пошла! – воинственно выкрикнула та (знать, уловка сработала, и старуха действительно раззадорилась!). – А кто стирать будет? А щи варить? А помои выносить? Кто? Пушкин? 

Всё-таки хорошая у нас деревня, уважительно подумал о местопоселении Иван Степанович. И атмосфера благодатная. То кирпичи с неба падают, то селёдки. Чего не жить!
Была у него мечта, но настолько потаённая, что он боялся в ней признаваться даже самому себе: чтобы наряду с кирпичами, селёдками и прочими предметами быта и продуктами питания хотя бы время от времени, хотя бы изредка с неба на их деревню падали табачные изделия и алкогольные напитки повышенных крепости и градусности. Нет, Иван Степанович не был простодушным романтиком и наивным фантазёром! Вследствие глубокой реалистичности своего душевного устройства, он распрекрасно понимал всю абсурдность этого мечтания. Потому что табачные изделия вряд ли долетали бы до земли сухими, поскольку атмосфера их местности отличалась повышенными влажностью и частной дождливостью, а алкогольные напитки, содержащиеся в стеклянных бутылках, разбивались бы не только от ударов об землю (почва у них в местности довольно камениста), но даже и в полёте, потому что дожди, как правило, сопровождаются грозами, но… Как сказал Поэт, «мечты-мечты, где ваша сладость? Где ты, где ты, ночная радость?»

Иван Степанович застенчиво улыбнулся и достал из кармана пачку папирос. Он сегодня ещё не курил. Всё было некогда. Всё дела, дела, дела… Он с самого детства был человеком труда, но в последнее время с трудом не складывалось. Поэтому чтобы выжить, приходилось заниматься сомнительными делами, тяготившими душу.