Иван Грозный: хочешь успеха реформ – поменяй столицу!

450 лет назад, 3 декабря 1564 года, русский царь Иван Грозный уехал из Москвы в Александровскую слободу, ставшую затем реальной, а не протокольной столицей Московского царства. Можно долго спорить о сути и успешности последующих реформ грозного царя. Однако то, что фактический перевод столицы в другое место стал отличным техническим обеспечением этих реформ – бесспорно. 

17-й год правления Ивана IV в статусе царя, венчанного на царство (кстати, впервые в российской истории) в 1547 году, ознаменовался серьезным кризисом. 
Действительно, первые годы царствования Ивана Васильевича характеризовались весьма значимыми успехами и важными реформами. Так, было завоевано Казанское ханство, проведен важный церковный собор (Стоглав), упорядочена система государственного управления (приказы – предтечи последующих министерств) и самоуправления, организовано, наконец, хотя бы полурегулярное войско (стрельцы) в дополнение к дворянско-боярскому ополчению, предприняты другие важные шаги.
В этих мероприятиях царь опирался, прежде всего, на Избранную Раду, в которую входили его ближайшие приближенные советники, среди которых был митрополит Московский Макарий. Боярин Алексей Адашев, выполнявший де-факто функции «канцлера», «гибрида» главы правительства и МИД, протопоп одного из кремлевских соборов Сильвестр, князь Курбский и некоторые другие лица.
Впрочем, уже к 1560 году упомянутая Рада «приказала долго жить». Хотя один из ее важнейших членов, глава Русской Православной Церкви владыка Макарий прожил еще 3 года, так что «валить» все лишь на его смерть, как это делают некоторые историки, не совсем верно.
Как представляется, смена курса политики царя все-же была связана с другими причинами. Прежний курс, диктуемый Избранной Радой, критикующие Грозного историки привычно называют реформированием, эволюционным путем. Но в том-то и дело, что возможности таких «эволюций» исчерпываются как раз присущей им нерадикальности, принципиальной неспособности обеспечить действительно серьезные, а не «косметические» реформы.
В самом деле, ну много ли толку от формального упорядочивания системы государственного управления, если на ключевые должности в ней все равно претендовали представители исключительно древних княжеских и боярских родов. Да еще даже и не в силу личных заслуг и «профпригодности», а просто на основании древности рода и заслуг своих предков. 
Этот порядок, именуемый «местничеством», когда исходя из него назначали даже командующих не только всей армией, но и отдельными полками (а иначе составлявшие конницу дворяне и бояре могли и не подчиниться «безродному» командиру), часто приводил к совершенно катастрофическим последствиям. А упразднить его удалось лишь аккурат к началу правления Петра I – в годы царствования его старшего брата Федора Алексеевича. 

***

Между тем в 1558 году Россия начала знаменитую Ливонскую Войну за свободный выход к Балтийскому морю и с целью контроля территории во владении Ливонского рыцарского ордена – «осколка» времен крестоносного завоевания Прибалтики с расположенными там удобными морскими портами. Ведь в Новгород приходилось добираться от моря по реке, ставшей уже слишком узкой и мелкой для тогдашних судов.
Альтернатива – торговля через посредников, имевших за это очень большой процент прибыли, или через Белое море. Ограниченная всего несколькими месяцами в году (Архангельский порт, в отличии от более позднего Мурманского, зимой замерзал) и просто более неудобная и рискованная для купеческих судов из-за «высокоширотности» маршрута.
Между тем отношение к «Московии» «благословенного Запада» в то время мало чем отличалось от нынешнего. В смысле было резко отрицательным: в «московитах» видели лишь «опасных для цивилизации варваров». Особенно католические страны, с подачи Рима считавшие Православие если не «ересью», то «схизмой», расколом, губительным для «истинных христиан»-католиков.
Так что даже «санкции» того времени были удивительно похожи на те, которые Запад пытался применять и к СССР, и к РФ. Например, напоминающая «поправку Джексона-Веника» на экспорт «высоких технологий», когда Ливония нагло задержала на своей территории большую группу иностранных специалистов, завербованных посланцами Ивана Грозного для работы и налаживания современного образования в России. 
К сожалению, Ливонская война, начавшись для царя довольно удачно (за несколько месяцев жалкие силы Ордена были практически полностью разгромлены), дальше была непростительно затянута из-за грубой ошибки как раз членов Избранной Рады, особенно того же Адашева. Который убедил царя согласиться на перемирие с ливонскими немцами, за время которого те смогли «подписать» на союзничество с ними Великое княжество Литовское, да и несколько стран помельче, не желавших «допуска варваров к торговле с Европой».
В итоге уже почти добытая победа превратилась в затяжную и выматывающую человеческие и финансовые ресурсы царства кампанию. А потом присоединились недород, голод, эпидемии. Да еще в 1560 году умерла первая и самая любимая жена Ивана царица Анастасия – как показала современная экспертиза, будучи отравленной «солями тяжелых металлов», – ртути, свинца, мышьяка, запредельные концентрации которых были обнаружены экспертами в ее останках.
Активизировалась и боярская «вольница», едва ли не каждый представитель которой числил себя «потомком Рюрика» и, стало быть, считал себя вправе претендовать на московский престол. А для начала будучи готовым удовлетвориться смещением неудобного царя-реформатора и заменой его на более послушную воле боярской «олигархии» фигуру двоюродного брата Ивана Васильевича – князя Старицкого.
Собственно, в 1553 году, когда царь серьезно заболел, он потребовал бояр принести присягу на верность его сыну-младенцу Дмитрию. Но уже тогда многие «слуги государевы» отказались это сделать, правда, мотивируя это не неприязнью к лично государю, а к родственникам его жены Анастасии, которые закономерно стали бы регентствовать при новом царе-младенце. Но все равно, как нахально говорить при еще живом венценосце, которому они клялись в верности, о предпочтении в качестве нового царя его двоюродного братца, князя Старицкого – это уже «моветон» даже для нынешней эпохи. 
Самое шокирующее, что среди таких «фрондеров» были и члены Избранной Рады! Которых выздоровевший царь после этого не казнил, как они этого и заслужили, но даже оставил на прежних влиятельных должностях! Таким вот был тогда Иван Васильевич «кровавым извергом», просто жуть берет…
Но когда в начале 60-х годов 16 века знать уже не просто ожидала возможной смерти царя, а начала плести активные заговоры (один из них планировался как раз на декабрь 1564 года), бояре стали массово перебегать к врагам Московского царства (в том числе и ближайшие советник царя и командующий армией в Ливонии князь Курбский), тогда уже и Иван IV вполне «созрел» для того, чтобы показать себя еще и «Грозным» в полном значении этого эпитета. Применив против изменников и разрушающих страну олигархов-бояр всю мощь карательных органов государства.

***

Кстати, чисто технически, самодержец не запланировал ничего такого, чего не было в истории. В частности, древней Византии, «Второго Рима», на которую московская элита, по крайней мере, на словах, равнялась, именуя свое государство «Третьим Римом».
В самом деле, в Византии аристократия, конечно, наличествовала и обладала массой привилегий. Но при этом в империи была масса «вертикальных лифтов», благодаря которым выходцы из самых, что ни на есть, народных низов, могли достичь немыслимых в «Третьем Риме» (да и в «просвещенной» Европе Средневековья тоже) верхов. 
Ну вот, например, родоначальник не очень чествуемой православными историками за любовь к «иконоборчеству» Исаврийской династии император Лев Исаврянин начинал свою карьеру … погонщиком мулов в заштатной провинции Малой Азии! Позже вступив в войско, достигнув там должности командующего Восточной Армией (одной из двух главных подразделений в Византии), а потом уже и захватил императорский трон.
А спустя полтора столетия уже Василий Македонянин (ровесник более известных нам просветителей славян св. Кирилла и Мефодия), начав с простого конюха, выбился в друзья императора-пьяницы и кутежника Михаила III и, свергнув его, стал в 867 году родоначальником Македонской династии, кстати, тоже весьма неплохо себя зарекомендовавшей в истории Византии.
Но в Московском царстве даже бледная тень такого «лифта» была просто немыслима – в силу вышеупомянутого местничества. И любому лидеру страны, желавшему начать действительно серьезные реформы, наличный порядок надо было обязательно ломать.
Так сделал в конце 17-го – начале 18-го веков Петр Великий. Начавший с создания потешного войска, командные должности в котором занимались «худородными» дворянами, ставшими позже его ближайшими соратниками, а закончил созданием стройной «табели о рангах». По которой, любой рядовой рекрут, даже из крепостных, мог, как минимум, теоретически, дослужиться до офицерского чина, получить дворянство, а там дослуживаться хоть до фельдмаршала. Кстати, маршал – не маршал, а «полковников из рядовых» даже во времена Екатерины, «золотого века дворянства» (и расцвета крепостничества!) было довольно-таки немало…

***

Думается, тоже самое планировал в конце концов осуществить и Иван Грозный. Во всяком случае, начал он почти так же, как и Петр I – с создания новой «силовой структуры». Правда, не потешной (он ведь был уже полноправный царь, а не потенциальный, при реальной власти своей сестры-регентши), но вполне официально действующей. Которой стала знаменитая опричнина.
Ее, конечно, все эти века не перестают поливать грязью – за якобы «неоправданную жестокость». Правда, при внимательном чтении всех скрупулезно описываемых историками-«гуманистами» опричных «зверств», обращаешь внимание, что подавляющее большинство из них описывается по отношению к представителям элиты. Всяким там князьям-боярам, воеводам, главам Приказов и дьякам (тогда это была должность, эквивалентная нынешнему «замминистра») и прочим «сильным мира сего». Конечно же, с морем слез в отношении их «невинно репрессированных» родичей.
Ну а то, что и до Ивана Грозного, и после него вся подобная публика приказывала запарывать крестьян до смерти за малейшую провинность, превращала местных красавиц-крепостных в обитательницей собственных квази-гаремов (или, точнее, откровенных борделей), на оплакивание этих несчастных, на порядки превосходящих по численности жертв самой кровавой опричнины, у пресловутых «гуманистов» времени и желания отчего-то не хватало и не хватает. Это же не элита, право, а какое-то «мужьчье», «лес рубят – щепки летят», правда?
Логика та же, что и со «вселенскими плачами» об «ужасах Гулага» и «жертвах Сталина-Берии». Они были (и даже ныне остаются!) страшны в первую очередь «гнилым» представителям элиты. То, что и ныне в не самых комфортных тюрьмах и исправительных колониях находится сотни тысяч отбывающих там наказание преступников – никого из либералов и «правозащитников» особо не волнует. Если, конечно, там не оказывается кто-то вроде Ходорковского или «борцов за свободу» «болотного» пошиба.
А вот при Сталине, когда за решетку попадала не только «мелкая сошка», но и проштрафившиеся и проворовавшиеся наркомы, секретари ЦК, обкомов и райкомов партии, участвовавшие в заговорах генералы – это да, жуткая несправедливость, с таким надо однозначно бороться! А то вдруг и до тебя дойдет, как только займешь «хлебное» место и за грабеж госказны придется отвечать…
 
***              

Возвращаясь к событиям 450-летней давности, можно заметить, что сам «переход к решительным реформам» Иван Грозный произвел, в некотором смысле, в полном соответствии с современными демократическими нормами. То есть прежде, чем затребовать чрезвычайные полномочия, сначала официально подал в отставку, послав в Москву «заявление» об отречении от престола.
Дескать, не нравится Вам нынешний царь – живите как хотите, кого хотите выбирайте. И вот тут оказалось, что каким бы плохим ни казался наличный глава государства, без него большинству люда может стать еще хуже. Особенно, в перспективе начала борьбы боярской олигархии за власть.
Так что, если к декабрю 1564 года недовольные аристократы готовили полноценный мятеж (и даже армию вторжения на территории Литвы), ожидая от москвичей если не поддержки, то нейтралитета (в духе пушкинских строк «народ безмолвствует» из трагедии «Борис Годунов»), то после отъезда царя в Александровскую слободу ситуация кардинально изменилась. 
Поставленные перед реальной угрозой безвластия (и неизбежной кровопролитной гражданской войны за власть) москвичи сами начали слезно просить Ивана Васильевича вернуться обратно, и, гм, «убедительно просили просить» об этом и потенциально мятежное боярство.
Самодержец упирался не очень долго, согласившись на возвращение при условии как раз вышеупомянутого предоставления ему «особых полномочий» на большей части территории Московского царства, которая, собственно, и получила название опричнины. А тот же термин, обозначающий особые вооруженные силы (и одновременно «правоохранительные органы») этой территории, больше употребляется в «узком» смысле.

***

Тема начинания этого царя, его исход требуют отдельного разговора. Пока же стоит заметить, что выбор в качестве реальной столицы «опричной части» государства хорошо укрепленной и относительно малолюдной Александровской слободы в техническом смысле для планов царя был более, чем удачен.
Ведь столичные жители во все времена привычно (пусть и непонятно на каком основании) считают себя кем-то выше, нежели их соотечественники, проживающие в провинции. И на этом основании время от времени склоны устраивать бунты против власти.
«Майданы» – они ведь не в последнее десятилетие 20-го века стараниями господина Сороса появились. «Столичные штучки» устроили венчанному на царство Ивану Васильевичу нехилый такой «майданчик» еще в 1547 году. 
Ну да, накануне был грандиозный пожар, уничтоживший значительную часть Москвы, ну так причину надо искать в собственной лени и нерадивости, приводящей к несоблюдению элементарных противопожарных мер. Не то, что наличию противопожарной службы (зачатки ее хоть и появились еще в 15 веке, а профессиональные пожарники лишь в 1804 году), но хотя бы избеганию слишком плотной застройки, строительству лишь деревянных зданий и проч. 
Но, понятно, намного легче «свалить с больной головы на здоровую» и идти к Кремлю требовать головы родственников молодого царя по материнской линии. И ведь удалось-таки эти головы получить, пусть позже организаторов мятежа казнили и самих…
В общем, чтобы избежать подобных эксцессов, «мозг» государства и важнейшие органы управления были перенесены в 1564 году подальше от слишком высоко возомнивших о себе жителей столицы – в укрепленную Александровскую слободу. Мера, как показала история, абсолютно оправданная, во всяком случае, больше уже никакие «майданные толпы» с требованиями тех или иных «голов» из царского окружения царя-реформатора не беспокоили. 
В отличии от его «сменщиков»-царей: Федора Годунова, трагически погибшего в ходе одного из таких бунтов в 1605 году, Алексея Михайловича Романова, пережившего трудные дни в 1649 («Медный бунт»), чуть не погибшего в 1682 году 10-летнего Петра Первого (на глазах которого озверевшая толпа подняла на копья его любимого дядю, Артамона Матвеева), не считая бунтов помельче.
В общем, «технологии от Грозного царя» действуют и сейчас. Так, экс-президент Украины Янукович, проигравший власть почти исключительно из-за наличия своей резиденции в «прозападном» Киеве, тому яркий пример. 
Так что, если столица любого государства из его символа и опоры превращается стараниями доморощенных путчистов и их зарубежных «кукловодов» в смертельную угрозу для истинных интересов этого государства, лидеру здоровых сил общества лучше вовремя найти для себя свою «Александровскую слободу», чем не допустить сползание Отечества к катастрофе…