Как Красная Армия взяла реванш в Пруссии за 1914 год

13 января 1945 года началась Восточно-Прусская операция РККА, завершившаяся полным разгромом гитлеровских войск в этом регионе, с последующей ликвидацией «гнезда» агрессивной немецкой военщины.

Наступление проводилось силами преимущественно 3-го и 2-го Белорусских фронтов (командующие – генерал армии Черняховский и маршал Рокоссовский), а также отдельными подразделениями 1-го Прибалтийского фронта (43-я армия – командующий генерал армии Баграмян). 
Посильную помощь оказывали и силы Балтийского флота, правда, небольшими кораблями и подводными лодками, ну и авиацией, конечно. Все-таки даже к началу 1945 года участие крупных кораблей КБФ в войне на Балтике было весьма эпизодическим – в первую очередь, из-за значительного перевеса в мощных военных судах у немцев.
Впрочем, ведущую роль в разгроме восточно-прусской группировки врага Ставка Верховного Командования СССР предусматривала для войск 3-го Белорусского фронта, наступавшего на Пруссию с северо-востока, чьи атаки, собственно, и начались самыми первыми. А юго-восточный удар армий маршала Рокоссовского последовал на несколько дней позже и преследовал целью окружение солидных вражеских сил – около 780 тыс. человек при тысяче танков, таком же числе самолетов и 8 с лишним тысяч орудий и минометов.
Вообще, встречающееся в ряде советских, а теперь и российских, исторических источников утверждение, что «целью восточно-прусской операции было окружение и уничтожение находившейся там вражеской группировки» не стоит понимать слишком уж буквально. 
К примеру, когда сходная по сути задача (освобождение южных районов Польши, захват Верхне-Силезского промышленного района, выход на границу с Германией) был поставлен 1-му Украинскому фронту во главе с маршалом Коневым, ему ведь были выделены и соответствующие силы и средства для столь масштабного наступления. В первую очередь, достаточное количество бойцов, превышающее таковое у противостоящих частей Вермахта в 4,2 раза, а также многократное преобладание в технике. В орудиях и танках, например, в 6 раз!
Неудивительно, что несмотря на ожесточенное сопротивление гитлеровцев, наши войска за какие-то десяток с лишним дней преодолели около 400 км эшелонированной вражеской обороны, выполнив, даже «с избытком», все поставленные верховным командованием задачи.
В случае же с Восточной Пруссией ситуация выглядит несколько по-другому. Для начала – в нашем перевесе сил. По личному составу всего в 2 раза. Всего – потому что, вообще-то, для успеха наступления, согласно классическим тактическим нормам, требуется 3-кратное превосходство в силах, хотя бы потому, что потери наступающей стороны также имеют печальную тенденцию превышать втрое таковые у обороняющихся.
В технике, правда, силы 2-го и 3-го Белорусских фронтов приблизительно такое преимущество над немцами и имели, что в танках, что в самолетах и артиллерии. Но все-таки не 6-кратное, как при наступлении на Силезию.

***

А ведь Восточная Пруссия представляла собой куда более «крепкий орешек», чем южные районы Польши. Для начала – своим резко отличающимся политико-стратегическим статусом.
Ведь этот регион был, по сути, «колыбелью немецкой государственности»! В смысле, «главной базой» прусской монархии, которой во второй половине 19 века под руководством ее незаурядного «железного канцлера» Отто фон Бисмарка удалось собрать кучу разрозненных княжеств, герцогств, королевств на территории современной Германии в единое и мощное государство. Недаром прусский король, хотя и имел основную резиденцию в Берлине, короновался именно в Кенигсберге.
Так что для немцев, тем более времен Третьего Рейха, Восточная Пруссия была очень значима. Да, собственно, и жили на ее территории тоже почти исключительно немцы. И непосредственной реальной (а не формальной, в виде «глайвицкого инцидента») причиной нападения Гитлера на Польшу был отказ последней предоставить Берлину практически «экстерриториальный» от влияния польских властей сухопутный коридор к восточно-прусским землям.
Так что находившиеся в этом районе немецкие солдаты защищали уже не просто чужие завоеванные земли, как раньше, а землю, которую считали однозначно своей. Хотя, конечно, само название «восточной колыбели прусского духа», да и само название «пруссак», к собственно немцам имеет довольно отдаленное отношение.
Ведь издавна жили на южном побережье Балтики не немцы, и даже не поляки, а племена пруссов. Дружелюбные не по нравам тогдашней эпохи к соседям во всем, кроме попыток насильственного навязывания иной веры, да еще в ущерб наличествующей там формы язычества. 
Это же не Русь, где только в отдельные (но обычно короткие) исторические моменты некоторые особенно горячие сторонники «христианства любой ценой» не брезговали «крестить огнем и мечом» соотечественников. В православии, «восточном обряде», «первую скрипку» в симфонии церкви и государства всегда играли светские власти, у которых были собственные прагматические интересы, порой далеко отходящие от намерений наиболее фанатичных церковных деятелей. 
Потому-то на Руси так называемые «языческие пережитки» сохранялись веками после крещения князем Владимиром Святым в 988 году, да, по сути, имеют место во многих проявлениях и сейчас. 
А на католическом Западе «первую скрипку» играл Рим с его «папами», обычно не избегавший «несения веры огнем и мечом» при любой подвернувшейся возможности. Когда, например, его об этом просили те или иные европейские князья и короли.
Вот и в 13-м веке польский король Конрад Мазовецкий и не нашел ничего лучшего, чем пригласить для «приведения к христианской вере» (ну и сопутствующей покорности полякам, конечно) свободолюбивых пруссов… рыцарей Тевтонского ордена! Да-да, тех самых «псов-рыцарей», которых в пух и прах разбил на льду Чудского озера великий русский полководец и государственный деятель Александр Невский.
Ну просто диву даешься – насколько наши вроде бы «дальние родственнички», западные славяне из Польши, любят «много раз наступать на одни и те же грабли»! В 1226 году немцев для борьбы с непокорными пруссами пригласили, потом до Грюнвальдской битвы 1410 года не знали, как избавиться от этих «помощничков», начавших разевать рот уже и на собственно польские земли. 
И в 1939 году Варшава прямо-таки жаждала обрести весомую поддержку наследников тевтонских рыцарей в «крестовом походе против большевизма». Пусть сам этот термин (кстати, стараниями Папы-поляка) и получил широкую известность попозже, уже в 70-х годах 20-го века. Правда, в конце 30-х Гитлер не стал заморачиваться средневековой обстоятельностью и медлительностью, и в течении года с небольшим закончил то, что так и не завершили его предки, аннексировав земли очень «гоноровых», но лишенных элементарного здравого смысла польских «шляхтичей».

***

Так или иначе, но немцы, жившие в Пруссии после фактического геноцида коренных жителей, уже почти 7 веков искренне считали эту землю своей родиной. А стало быть, готовы были защищать ее с куда большей неистовостью, чем оккупированные ими в первые годы войны советские или те же польские земли.
Да и укрепления в этом регионе были ну очень добротные. Так, под «линией обороны» следовало понимать отнюдь не банальную линию окопов. Окопы рылись в 5 рядов на глубину нескольких километров. А в тылу, достаточно глубоком для артиллерии противника даже средних калибров, километров так за 20 устраивался второй ряд таких же укреплений. А ведь число таких оборонительных линий в Пруссии было намного больше одной.
Плюс ДОТы (долговременные оборонительные точки), по несколько на километр, перекрывавшие своим огнем порядки своих войск. Только в одном Хайльсбергском укрепленном районе, прикрывавшем Кенигсберг с юга, таких ДОТов было больше 900 штук! А ведь уничтожить такие фактически мини-форты можно было либо огнем тяжелых орудий, либо благодаря личному героизму наших солдат, часто жертвующих своими жизнями, как ставший символом такого подвига Александр Матросов.
В общем, советское наступление на столь серьезную гитлеровскую оборону шло с очень большим трудом. Достаточно сказать, что в первые 3 дня боев войска генерала Черняховского смогли добиться выполнения поставленных командованием задач, запланированных лишь на первый день наступления. О десятках километров за день наступления, как в ходе Сандомирско-Силезской операции, речь вообще не шла – удачей был прорыв вражеской обороны хотя бы на несколько километров.
Но, к чести Ставки, она не стала «напрягать» атакующие части приказами «выполнить задачу любой ценой». Потому что цена могла стать слишком дорогой. Она и оказалась, увы, очень недешевой – почти 600 тысяч наших бойцов; правда, убитыми – около 127 тысяч. Число убитых немцев было чуть ниже, но ведь, как говорится, «цыплят по осени считают». 
Из 4 с лишним сотен тысяч раненых и больных советских воинов, согласно военно-медицинской статистике, в строй возвращалось около 80%. Да и многие комиссованные тоже после выздоровления могли вести почти полноценную жизнь на «гражданке». А вот немецкие солдаты из Восточной Пруссии, даже выжившие после ран и болезней, все равно отправлялись в лагеря для военнопленных. 

***

Так что итогом нашей наступательной операции все равно стала полная ликвидация почти 800-тысячной вражеской группировки. Да, не сразу, боевые действия в этом регионе продолжались 102 дня, и закончились лишь в апреле.
Ну так, судя по всему, именно на такой сценарий и рассчитывали в советском Генштабе. Имелся ведь опыт – с так и не ликвидированным до конца «Курляндским котлом» фашистов на севере Латвии. 
Его решили не добивать ценой недопустимо высоких наших потерь, а просто «держать в тонусе», заставляя Гитлера слать окруженным на помощь все новые и новые пополнения и грузы техники и боеприпасов, крайне необходимых и основным силам Вермахта. Вон, в декабре 1944 года вначале вполне победоносное наступление немцев в Арденнах захлебнулось не в последнюю очередь просто потому, что у их танков закончилось дефицитное в Рейхе на конец войны горючее.
Весьма похожий сценарий был разыгран и в Восточной Пруссии. «Заваливать ее трупами советских солдат», в духе измышлений антисоветской пропаганды, никто не собирался. Доказательством чего являлось хотя бы непропорционально небольшое, в сравнении с другими направления стратегических ударов РККА, превосходство в численности наших бойцов над гитлеровцами. 
А если бы их вдруг, согласно антисоветским агиткам, «злобные и тупые советские маршалы во главе с лично Сталиным пустили на пушечное мясо», то исход Восточно-Прусской операции мог бы стать совершенно другим. Вплоть до сильного контрудара во фланги наступающих на Германию остальных советских фронтов.
Был ведь у российских воинов печальный опыт на этот счет – в самом начале Первой мировой войны, в 1914 году. Тогда союзнички, испуганные стремительным наступлением немцев на Париж, умоляли Россию поскорее ударить по силам кайзера на Восточном фронте. 
Горе-верхушка Российской империи, вот уже почти пару десятков лет как «севшая на иглу» французских кредитов, отказать в такой просьбе лже-друзьям, конечно, не могла. И свернув вполне победоносное наступление нашей армии на Будапешт и Вену, направила значительные силы для боев в Восточную Пруссию. 
А там ведь тогда, как и в 1945 году, было множество непроходимых болот и хорошо подготовленных на протяжении предвоенных лет «укрепрайонов». Закончилась вся эта авантюра в пользу западных «гешефтмахеров» катастрофой русской армии генерала Самсонова с последующей потерей и входившей тогда в Россию части Польши, и, позже, западных районов Украины и Белоруссии, а также Прибалтики.

***

Но спустя 30 с половиной лет после той давней катастрофы, уже советские военачальники не стали повторять ошибок «лощёного офицерства» царских времен. Пусть практически те же, что и в Первую мировую войну, горе-союзнички и просили Москву оплатить кровью советских бойцов свои стратегические ошибки в Арденнах.
Так что, ввиду ожесточенного сопротивления восточно-прусской группировки немцев, ее полную ликвидацию решено было не форсировать, а закончить по мере возможности. Первая фаза нашей операции закончилась в 20-х числах января, когда части 2-го Белорусского фронта маршала Рокоссовского вышли на побережье Балтийского моря у Мариенбурга (ныне – польский Мальброк), отрезав от основных сил Вермахта большую часть его «прусских» подразделений. Которые, в свою очередь, тоже были разделены наступавшей РККА на несколько частей.
После этого войска Рокоссовского, передав по приказу Ставки часть сил 3-му Белорусскому фронту генерала Черняховского, развернулись для наступления уже строго на запад, собственно Германию. А 3-й Белорусский остался в Восточной Пруссии, в роли, так сказать, «активного сторожа» гитлеровских недобитков, не просто мешая им нанести контрудар во фланги и тыл наступавших на германскую территорию советских войск, но и постепенно уничтожая бешено огрызающихся фрицев. Выбирая тактику наименьших потерь для себя, предпочитая в первую очередь делать упор на танки, артиллерию и авиацию Красной Армии.
Впереди были новые победы в Восточной Пруссии. Но это уже тема для отдельного разговора…