Николай Гаген: как русский немец стал прославленным советским генералом

12 марта исполняется 125 лет со дня рождения Николая Гагена, заслуженного военачальника Великой Отечественной, проявившего незаурядные таланты полководца и в трудные месяцы 41-го, и во время победоносного наступления на гитлеровцев.
Родился будущий советский генерал в посёлке Лахта близ Петербурга в 1895 году, в семье управляющего расположенного там графского имения. Отец Николая был по происхождению из прибалтийских немев, мать – русской. 
Интересно, но сам Коля в 15 лет пошёл учиться в Реальное училище, хотя, исходя из положения родителей, вполне мог бы окончить и гимназию. Но в то время «гимназистов» готовили к поступлению в университеты со специальностями больше гуманитарной направленности, а «реалистов» – в технические ВУЗы, обычно политехнические институты. Так что с юношеских лет Коля Гаген однозначно определился с выбором для себя более «практической» профессии.
Впрочем, стать инженером ему так и не довелось. Вскоре после начала Первой мировой Гаген записывается добровольцем в армию. Однако начальство резонно посчитало нерациональным использовать образованного юношу в качестве рядового и тут же направило его в казанскую школу прапорщиков. 
Ведь в то время штаты большинства рот российской армии из числа свежемобилизованных новобранцев были недоукомлектованы офицерами низшего звена. Хорошо, если к комроты подпоручику там находилось хотя бы парочка тех самых прапорщиков (низший офицерский чин). А так нередко взводами приходилось командовать даже унтер-офицерам, по-современному – сержантам.
Можно заметить, что для выпускника краткосрочных курсов, а не полноценного военного училища, карьера Николая Александровича отличалась довольно быстрым ростом. Уже спустя чуть больше года его назначили исполняющим обязанности командира батальона, в ноябре 1917 присвоили звание штабс-капитана. 
Судя по всему, молодой офицер, вспоминая строки Лермонтова, был не только образцовым «слугой царю» (которого, впрочем, ещё в феврале 17-го свергла доморощенная буржуазия, стремящаяся к безраздельному положению у «корыта» властных полномочий и привилегий), но и настоящим «отцом солдатам». В противном случае его вряд ли в декабре 17-го простые солдаты избрали бы на должность «адъютанта дивизии» – фактического начальника штаба подразделения (это в возрасте всего-то в 22 года!), по сути полковничью должность. 
Ведь после начала разрушительных горе-реформ Временного Правительства большинство офицеров считали за счастье, если их не то, что беспрекословно слушаются подчиненные, а что те после отдачи очередного приказа попросту не поднимали бы их на штыки. А тут столь незаурядное доверие со стороны рядовых «тружеников войны».

Впрочем, даже авторитет таких «командиров от Бога», как Николай Гаген уже не спасал полуразложившуюся императорскую армию от поражений и развала. Солдаты уже давно не хотели воевать за непонятно чьи интересы. 
Точнее, как раз понятно чьи – англо-французской буржуазии, мечтавшей сохранить уже практически поделенный ею в качестве колоний земной шар от затребовавшей его передела в свою пользу Германии. 
А Россию эти хищники вовлекли в свою свару в качестве поставщика «пушечного мяса», обещая в качестве компенсации «водружение креста над Святой Софией» в Константинополе, да «помощь в защите братьев-сербов». Ну и, конечно, «плюшки» в сверхдоходах от жульнических военных поставок доморощенной российской буржуазии и связанных с ней аристократических придворных кругах.
Естественно, за интересы этой антинародной камарильи простые российские солдаты проливать свою кровь не желали. И воевали разве что в силу необходимости самозащиты. Ведь закусившие удила войска кайзера от территориальных претензий к уже почти полностью разрушенной стране отказываться не собирались. 
Только ведь такая «вынужденная оборона» – не самая лучшая тактика военных действий. Не зря слегка ироничный афоризм гласит, что «лучший способ защиты – это нападение». А на полноценное наступление агонизирующая армия уходящей России уже не годилась.
В результате с началом немецкого наступления в феврале 1918 года дивизия, где фактическим «начштабом» был Гаген, была разбита, сам офицер вместе с сослуживцами попал в плен. Вначале ему как этническому немцу (во всяком случае, по отцу) предложили перейти на сторону Германии. 
Но Николай Александрович с негодованием отмёл эти предложения, заявив, что не собирается изменять данной присяге и своему Отечеству. Хотя с точки зрения современных либералов или рядящихся в патриоты монархистов такая позиция была абсолютно бессмысленной. Как поётся в культовой белогвардейской песне «Поручик Голицын»: «Пусть нету Отечества, нет уже веры, и кровью отмечен скорбный наш путь».
Для Николая Гагена Отечество никуда не девалось. И он продолжал служить ему и его законной власти, пусть за это офицера и содержали в лагере для военнопленных в не самых комфортных условиях как «симпатизирующего большевизму».

После начала революции в Германии с её последующим поражением в Первой мировой войне Николая Александровича освободили из плена. Особого выбора, с кем быть, для него, очевидно, не стояло. Впрочем, в связи с организационными трудностями в первый период создания Красной Армии Гагену некоторое время даже пришлось побыть «на гражданке». А с вступлением в ряды РККА первоначально довольствоваться намного более низкими должностями, чем он занимал ещё в 1917 году – командира взвода, роты, помощника комбата.
Впрочем, уже в 1930 году Николай Гаген официально вернулся на прежний командный уровень, став пусть не начальником штаба дивизии, но командиром полка. Одно время он даже руководил учебно-строевой частью Казанского пехотного училища, на базе которого сам получал погоны прапорщика в годы Первой мировой.
Либеральные историки в этой связи обычно замечают: «Он чудом избежал сталинских репрессий». Дескать, бывший царский офицер, да ещё и немец в придачу, ну как только его «кровавая гебня» не посадила, а то и не расстреляла?!
Но, может, и не было никакого особого «чуда»? Просто бывший царский офицер честно служил Советской власти и не лез в политику. Как большинство «невинно репрессированных» почитателей лжетоварища Троцкого, образца маршала Тухачевского и иже с ним, готовивших вполне реальные заговоры против высшего руководства СССР, мешавшего им вовлечь нашу страну в самоубийственную бойню во имя «победы мировой революции». 
Потому «честного служаку» и не тронули. Пусть и не баловали чинами, подобно 25-летним генералам образца командующего ВВС Павла Рычагова, которому стремительный карьерный рост, увы, не помог избежать «высшей меры» за допущенные просчёты подготовки советской авиации к войне. 

Так и служил Николай Гаген «вечным полковником», пока не началась Великая Отечественная. За год до её начала ему было поручено создать новую стрелковую дивизию. Подготовкой бойцов он руководил лично с учётом и личного, и чужого опыта, полученного, например, в ходе советско-финской войны.
«Экзамен» у полковника принимали уже немцы в боях под Витебском с начала июля 41-го. И сдала его 153-я стрелковая дивизия однозначно на «пятёрку».
Фашисты так и не смогли прорвать её оборону, хотя дивизия занимала довольно-таки широкий фронт в 40 км. К сожалению, соседи Гагена оказались не на высоте – гитлеровцы обошли город с флангов, окружили – пришлось отступать.
Но и отступление отступлению рознь. Можно целыми полками и дивизиями попадать в плен, можно не столько прорываться, сколько «просачиваться» мелкими группками, бросив всю тяжелую технику и вооружение.
А вот 153-я дивизия шла к своим как полноценное армейское подразделение, не потеряв управление отдельными звеньями! Заканчивалось горючее у машин и танков – его пополняли у противника. Подобную тактику один из самых талантливых генералов Гитлера Эрвин Роммель, знаменитый «лис пустыни» внедрит среди своих войск в боях против англичан в Северной Африке лишь годом позже.
Однажды небольшой сводный дивизион тяжёлых гаубиц из дивизии Гагена наткнулся на вражеский аэродром. За несколько минут наши артиллеристы, выпустив по несколько десятков снарядов из каждого орудия, превратили больше сотни боевых самолетов фюрера (это около трёх авиаполков!) в пылающие обломки. 
Да и немало асов люфтваффе (которых немцы готовили очень скрупулёзно, по несколько лет минимум) тоже нашли тогда последнее пристанище в белорусской земле. Эдакий реванш за просчёты того же товарища Рычагова, благодаря которым почти вся наша авиация западных округов была уничтожена внезапным ударом фрицев 22 июня.

Когда дивизия выходила к своим, в полном порядке форсируя Днепр, произошёл анекдотический случай, напоминающий эпизод из культового советского сериала «Гостья из будущего» начала 80-х годов.
Там главные герои, московские школьники, чтобы избежать обмана со стороны зловредных космических пиратов, могущих принимать любой облик, чтобы удостоверить личность своего визави спрашивали у него: «Как прозвище нашего физкультурника?» Которое злодеи, естественно, знать не могли.
Вот и когда 153-я дивизия приближалась к основным силам наших войск, её связисты наконец смогли наладить с ними радиосвязь. Но в штабе армии всполошились, ведь бойцы Гагена согласно имевшимся данным числились уже разбитыми – то ли погибшими, то ли взятыми в плен!
Пришлось «верифицировать» личность комдива неожиданным вопросиком: «Какая марка ружья была у прокурора области, с которым мы вместе охотились перед войной?» И только после получения правильного ответа наше командование облегчённо перевело дух.
А так, гагенские «окруженцы» не очень напоминали эту категорию военнослужащих РККА того тяжёлого периода. Хотя бы тем, что 153-я дивизия при выходе к основным силам имела… около 16 тысяч личного состава! При штатной численности довоенного времени от силы в 12 тысяч человек. 
То есть, несмотря на неизбежные потери, последние были с лихвой компенсированы притоком мелких групп окружённых бойцов, чьи комдивы и комкоры, увы, не обладали талантами Николая Гагена биться в окружении. А потому, потеряв управление вверенными подразделениями, выходили из «котла» в лучшем случае по принципу: «спасайся, кто как может!»
Вообще, окружали подчинённых полковника Гагена немцы ещё не раз. Но вот разбить их у них ни разу не получилось. 
Осенью 1941 года, во время боёв за Волхов на Ленинградском фронте ставшая уже 3-й гвардейской дивизия полковника должна была сорвать планы врага прорваться к Ладожскому озеру, тем самым перекрыв будущую «дорогу жизни» в осаждённый город. Николай Александрович разместил свой командный пункт на электростанции, приказав её заминировать на случай захвата фашистами. Сам он, кстати, в этом случае уходить оттуда не собирался…
Неизвестно, знали ли бойцы-гвардейцы о намерении своего командира победить или погибнуть с честью. Но, в любом случае, в результате проведённого ими успешного наступления противник был отброшен на добрые 70 км! Показатель, которым могли бы гордиться и армии Жукова во время Висло-Одерской операции, имевшие на том направлении почти 5-кратное преимущество над Вермахтом. Недаром Гагену за те бои было присвоено звание генерал-майора с повышением в начале 42-го года до должности командующего 4-м гвардейским корпусом.

Потом были бои на Курской дуге, под Харьковом, по освобождению юга Украины, Молдавии. Правда, Николай Гаген принимал в них участие с мая 1943 года уже в звании генерал-лейтенанта – в качестве командующего 57 армией. 
В начале 45-го генерал возглавил уже 26-ю армию 3-го Украинского фронта, приняв участие с ней в кровопролитных, но и победоносных боях в Венгрии и Австрии. 
Порой в статьях о Николае Гагене можно встретить тезис – дескать, Сталин относился к нему с прохладцей, возможно, из-за немецкого происхождения, потому и генерал-полковником не сделал, и звезду Героя не вручил.
Так Иосиф Виссарионович, вообще-то, звёздами Героя направо и налево не разбрасывался, чай не Брежнев в 70-е... И эти награды вручались обычно за настоящий подвиг.
А подвиг – это такая штука с немного «двойным дном». Есть даже армейская шутка не без горечи, что необходимость в подвиге со стороны бойцов возникает тогда, когда командиры не учли всех возможных пакостей со стороны противника – вот и приходится им противодействовать героически, а не просто в ходе выполнения обычной солдатской работы. 
Но с этой точки зрения, у частей под командованием Гагена было всё в порядке. Немец – он и есть немец, «орднунг» в хорошем смысле слова у него в крови. И в сочетании с беззаветным патриотизмом к своей Советской Родине это качество способствовало внешней «безэффектности» выполнения боевых задач. Так, хорошее выполнение своих служебных обязанностей всеми звеньями бойцов и командиров – что ж тут героического? 
Хотя мундир генерала Гагена на полном основании украсили два ордена Ленина (высший орден в СССР, прилагавшийся к Звезде Героя), по два – Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого. А эти «полководческие» ордена тоже просто так не давались, лишь за реально незаурядные победы над врагом.
Да и крест рыцаря-командора Ордена Британской Империи, вторая степень этого звания, по статуту предполагавшая не более 800 награждённых одновременно, англичане абы кому тоже не вручили бы. Этот знак отличия, кстати, подразумевал автоматическое возведение в рыцарское достоинство с присоединением гордой приставкой «сэр» перед фамилией. 
Правда, эта привилегия касалась лишь подданных британской короны, а такой человек, как Николай Гаген не стал бы менять свою Родину, пусть даже за любые самые престижные «висюльки»…

После войны служба боевого генерала продолжилась. Да, выше уже достигнутого генерал-лейтенантского звания он так и не поднялся. Хотя время от времени занимал должности, вполне соответствующие погонам генерал-полковника, например, заместителя командующего Дальневосточным военным округом.
Но означало ли это, что «неблагодарное начальство» его и после смерти Сталина «не ценило и задвигало»? Да ни в коей мере! 
Об этом свидетельствуют хотя бы обстоятельства увольнения генерала Гагена с военной службы. Ушёл он лишь в 64 года – на фоне того, как, скажем, того же Александра Покрышкина «ушли» сразу же после достижение 60-летия, явно не без происков завистников его боевой славы.
А Николая Александровича командование отпускать на покой не хотело, но пришлось. Увы, приобретённый военачальником за десятилетия воинской службы Отечеству «букет» болезней тянул минимум на вторую группу инвалидности даже для представителей самых интеллигентных и мирных профессий. Стенокардия, эмфизема лёгких, лёгочно-сердечная недостаточность…
Так что, проводили заслуженного генерала в 1959 году с почестями и памятным подарком от министра обороны. На гражданке полководец прожил ещё десять лет.
Правда, очередного звания, как это принято при уходе военных в отставку, генерал-полковника, герою войны так и не присвоили. 
Но и без формальных «звёзд» – и трёх генеральских, и Героя Советского Союза – Николай Александрович Гаген всё равно останется в памяти потомков талантливым полководцем, победам которого в годы войны Москва салютовала 10 раз. И, главное – настоящим патриотом нашей Родины, беззаветно защищавшим её всю свою жизнь.