Патриот

Тройка, семерка, туз…
А.С.Пушкин, «Пиковая дама»

Приехавший по именному повелению из Петербурга 
чиновник требует вас сей же час к себе... 
Н.В.Гоголь, «Ревизор»

В этот день у Славика было ночное дежурство. Он охранял небольшой офис на одной из тихих улочек в центре Москвы. Добираясь на работу и перечитывая по пути мелькающие в смартфоне новости, он случайно узнал, что вечером этого дня наша хоккейная сборная будет играть в финале молодежного чемпионата мира против канадцев и это будут показывать по телевизору. Вообще же, за хоккеем он давно не следил: не то что за какой-то там молодежной командой, но даже за самой главной, хотя когда-то, в школьном советском детстве, был заядлым болельщиком. В последние годы смотрение хоккея или футбола, как правило, оборачивалось разочарованием – и он это дело постепенно забросил. Тем более что хоккей теперь уже был другим, и теперешние хоккеисты не сражались уже самоотверженно на ледовом поле за свою страну, как в советские годы, а в первую очередь зарабатывали деньги. Часть из них на протяжении целого года заколачивали эти самые деньги, играя в канадских или американских командах, и только на международных турнирах собирались на какое-то недолгое время под свой флаг – так что уже непросто было понять, какую страну они на самом деле считают своей.
Однако на этот раз он решил, что нужно будет за своих поболеть. Страна в последнее время чуть ли не на всех фронтах обидно сдавала позиции. И, хотя дикторы официальных телеканалов и всевозможные политические аналитики, комментируя происходящее, изо всех сил храбрились и старались излучать оптимизм, общий упадок и бессмысленность той жизни, которой все жили последние десятилетия, ощущались во всем. Канадцам же проигрывать было нельзя. Они были символом могущества того злого мира, распухшего на западном полушарии нашей планеты, который более двух десятилетий назад разрушил нашу большую страну, разорвал на части наш справедливый мир, отравив и испоганив нашу некогда светлую и безмятежную жизнь. И ничего, что чемпионат мира был молодежный. Молодежь все-таки была нашим будущим, и ее не успели еще испортить соблазнительными денежными контрактами на Западе.
Новости об этом турнире Славику попадались и раньше, но он их пропускал мимо сознания, так как не рассчитывал, что наши в этот раз докарабкаются до финала. Время от времени, в потоке остальных новостей, мелькала информация, что они у кого-то выигрывали, кому-то проигрывали – все было, как обычно и не заслуживало внимания. Правда, в ходе этого турнира, на предварительном этапе, нашим уже попадались эти самые канадцы, и наши их разгромили с крупным счетом 6:0. И по этому поводу несколько дней бурно хвастались наши СМИ. Но после наши проиграли какой-то средней команде – и Славик потерял ко всему этому интерес.
Однако накануне узнал, что наши добрались-таки до полуфинала, и там одолели шведов, которые считались фаворитами турнира. И теперь оставался финал, в котором предстояло играть с канадцами. И то, что в предварительной игре наши крупно их победили, создавало дополнительную опасность недооценить всегда упорного соперника, привыкшего сражаться до конца…

В общем, придя на работу, Славик с нетерпением ждал этого матча…
Ради такого события по пути на работу он позволил себе купить чекушку водки. Он знал, что все начальство фирмы, офис которой он охранял, разъехалось на новогодние каникулы, так что никаких проблем в связи с нарушением им трудовой дисциплины он не предполагал. Никто из начальства среди ночи к нему не нагрянет и даже не позвонит. До хоккея он поужинает, выпьет полчекушки, а после игры допьет остальное и завалится спать, заведя будильник на утро, за полчаса до того времени как в офис придет уборщица.
Вообще же, пить на работе он себе не позволял. Боялся, что, выпив лишнего, разойдется, побежит через дорогу в магазин за добавкой, затем «выйдет из берегов» и, чего доброго, еще потеряет работу. Этой работой он дорожил и потерять ее очень боялся. Офис находился сравнительно недалеко от его дома, условия тут были комфортные, и платили раза в полтора больше, чем в других местах. 
Дома же, после работы, он обычно наверстывал, компенсируя вынужденную трезвость. Дома он выпивал пол-литру, а иногда и ее не хватало – и тогда добавлял еще. Он жил с матерью, и, конечно, понимал, что этим своим пристрастием огорчает мать, но ничего с собой сделать не мог. 
Мать поначалу пыталась с этим бороться. Но после смирилась, согласившись с тем, что пусть уже пьет, но только чтобы пил дома. Потому что раньше он, выпив, уходил из дома искать приключений, где-то с кем-то еще добавлял, и запросто мог ввязаться в драку. Несколько раз после пьяных драк он попадал в больницу, и из милиции не однажды приходилось его вызволять.
Да он и сам пытался с этим бороться, понимая, что это ненормально. И даже пару раз только ради того, чтобы зажить нормальной жизнью, серьезно собирался жениться. Правда, все другие причины женитьбы как-то не особо его вдохновляли – главным образом потому, что по нынешней жизни в создании полноценной семьи он не чувствовал перспектив. Женитьба всплывала в его сознании чаще всего именно как способ спасения – особенно после того, как под воздействием Зеленого Змия доводилось особенно наглядно терять человеческий облик. Однако, придя немного в себя и после подсчета всех издержек, мысль эту он оставлял. О женитьбе начинал он невольно подумывать и тогда, когда ему попадалась на глаза какая-нибудь привлекательная женщина. Но все это были только пустые фантазии: со временем душу его все больше заполоняла какая-то неуверенность в себе, да и по женщинам, привлекающим его, было видно, что они не из тех, что станут кого-то спасать… Несмотря на все это, мысль о женитьбе время от времени всплывала в его сознании. Не далее как пару недель назад, наблюдая, как стройная уборщица Галя из Киргизии проворно убирает их офис, не оставляя шансов мусору, грязи, пыли, он увлекся мечтанием, что можно было бы и с этой Галей или такой, как она, попытаться исправить свою непутевую жизнь. И пусть эту Галю, как он недавно узнал, на самом деле зовут Гюльчехра, зато они, в отличие от московских барышень, не очень требовательны к предоставлению им всех атрибутов успешной жизни, положенных по нынешним временам.

И к церкви он со своей бедой обращался. Несколько лет пытался посещать все церковные службы, исповедовался в грехах, причащался… При этом свою борьбу с терзающим его Зеленым Змием воспринимал не просто как попытку избавиться от дурной привычки, а именно как сражение с тем самым Змием, о котором написано в Библии… Но ничего не получалось. Все рано или поздно возвращалось к прежнему… И даже не столько от недостаточной веры в Бога, от чего обычно страдает усердие. Наверное, больше повлияло то, что церковь никак не противилась тому, что всю страну толкают по явно безбожному пути, ведущему к упадку и гибели… Не вмешивалась в это и не пыталась это остановить… Хотя, думалось ему, кого бояться высшим иерархам, если они опираются на Бога, выше и могущественнее Которого никого нет. Ведь по всем церковным писаным и неписаным правилам не могут же простые прихожане, видящие гибельность пути, по которому тянут страну, пытаться против всего этого как-то активно протестовать, не получив на то благословение своих пастырей. И в этой позиции церковных верхов он ощущал некую безнадежность сопротивления. Это удивительным образом порождало в нем и неверие в возможность одолеть и свой собственный грех… Потому что не видел вокруг себя того великого и важного дела, ради которого можно было отказаться от маленького удовольствия выпить после смены – и таким нехитрым способом на какое-то время ощутить себя другим человеком – свободным, смелым, бесшабашным… В итоге он постепенно и молитвенное правило исполнять забросил, и в церковь ходить перестал…
Многолетняя его борьба с Зеленым Змием закончилась тем, что он ввел свою пагубную страсть в некие рамки. Вроде того, что достиг со своим Змием некоторого компромисса, признав свое бессилие… Он успокоился на том, что как бы по-научному объяснил для себя причину пьянства и даже определенную от него пользу. Польза состояла в том, что в наше спокойное и зарегулированное время пьянство дает на время видимость более насыщенной жизни, с бὀльшим эмоциональным размахом, – к чему мы должны быть на всякий случай готовы, ведь спокойные времена могут смениться другими. И даже героические попытки преодолеть пьянство – вроде тех, которые предпринимал он, – тоже восполняют в душе нехватку подвигов и свершений, ненужных в нынешней жизни. В общем, пил он теперь дома и без особых эксцессов… Но и жгучего стыда наутро после пьяного дня уже не испытывал, воспринимая уже то, что прежде считал грехом, как должное…

Начало матча он все-таки пропустил. То прибыл бестолковый курьер с корреспонденцией, предназначенной для другого офиса их компании. То уборщица – та самая Гюльчехра – надумала с вечера убрать офис, потому что утром ей надо было встречать своих приезжающих родственников. А то он увидел на экране монитора зафиксированную камерой наблюдения вопиющую попытку ущемить интересы их фирмы: какой-то хитроумный мужичок решил было припарковать свою машину прямо перед входом в их офис. Пришлось выбегать на улицу и минут двадцать провозиться с этим субъектом, отговаривая его от этой затеи…
Когда он разобрался со всеми этими делами и глянул на часы, то понял, что игра уже идет и давно. Он включил спортивный канал, по которому обычно показывали все матчи турнира: оказалось, заканчивался уже первый период. Наши проигрывали О:1. Это было неприятно, но поправимо. Однако под самый занавес первого периода наши умудрились пропустить еще один гол. Это уже было чревато недобрым развитием событий.
Пока шел перерыв и по телевизору крутили рекламу, он решил поужинать. Под ужин открыл чекушку. Больше даже по инерции – потому что она была куплена и он запланировал ее выпить. А вообще же, из-за плохого счета настроение было не то: шевельнулось даже чувство сомнения, правильно ли будет пить, когда наши проигрывают и еще неизвестно, чем все закончится. Но все-таки выпил сто грамм, наскоро поужинал, после чего тщательно устранил следы своего преступления, упрятав подальше чекушку с остатком водки, так что даже Путин, глядевший на него с календаря на стене, кажется, ничего не заметил.
Как раз в это время начался второй период. Но тут, как назло, едва стартовала игра, позвонила его тетя Валя из Одессы, с которой они не общались несколько лет. Тете в выходной день, видимо, не с кем было поговорить, и она со своей скукой добралась до него, в Москву, притом в самый неподходящий момент. Пришлось убрать звук на телевизоре и разговаривать с тетей. Тетя проговорила очень долго, обстоятельно обо всем расспрашивая. Когда же он из вежливости спрашивал в свою очередь о ее делах и о делах упоминавшихся тетей одесских родственников, то она столь же обстоятельно рассказывала, что о ком знала, и вообще об одесской жизни, приглашая его приехать, наконец, к ним в гости в Одессу. Но его после сожжения русских активистов в Одессе несколько лет назад, коробило от самой мысли ехать туда отдыхать. Кроме того, в тетином разговоре его пару раз внутренне возмутило ее терпимое отношение к безумствам и зверствам украинской жизни, в которой тетя и прочие его родственники приспособились более-менее комфортно жить.

Тетя отпустила его со своими разговорами, когда заканчивался второй период. На табло было 3:0 в пользу канадцев. Он и не заметил, когда этот гол забили. Это уже пахло поражением. После разговора с тетей тем более казалось недопустимым проигрывать канадцам – представителям страны, которая всегда помогала украинским националистам, воспитавшим впоследствии тех изуверов, которые жгли людей в Одессе.
Во время второго перерыва у Славика, по инерции, появилось было побуждение выпить еще, но какое-то чувство его остановило, подсказав, что в этой ситуации требуется что-то противоположное.
Положение наших было критическое. 
Ему вдруг пришло в голову, что переломить ситуацию и выиграть всю эту битву, может быть, можно, если начать непрестанно молиться Богу о даровании нашим победы. Он вспомнил, как одно время регулярно ходил в церковь, каждый день читал утреннее и вечернее молитвенное правило – и там, в числе прочих молитв, была молитва за отечество. Он не помнил ее наизусть, но поискал в интернете и быстро нашел. Молитва была короткая: «Спаси, Господи, люди Твоя, и благослови достояние Твое, победы над сопротивныя даруя, и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство!» – и он, раза три прочитав, запомнил ее наизусть…
Он решил, что надо непрерывно молиться весь третий период…
Началась игра. Время пошло. В самом начале игры комментаторы сообщили плохую новость о травме нашего ведущего хоккеиста. Новость эта еще больше расстроила Славика, и он, следя за игрой, хоть и ощущал еще едва теплящуюся надежду, но от огорчения даже забыл о своем намерении.
Прошло пару минут игры – никаких качественных изменений в настрое наших игроков он не заметил, наши не воспользовались численным преимуществом, все продолжалось, как и раньше – и он, вспомнив о том, о чем думал в перерыве матча, взял маленькую картонную иконку, прислоненную к каким-то папкам на одном из столов, установил ее перед собой, перекрестился и начал молиться… Наши вошли в зону канадцев, несколько секунд сумбурно там повозились… и вдруг забили гол! 
На него это произвело сильное впечатление: он был изумлен тем, как быстро, почти сразу, молитва его достигла цели… Появилась более живая надежда на то, что, может быть, матч как-то еще удастся спасти… Он стал молиться сильнее… Прошло еще секунд десять – и наши забили еще один гол… Он не знал, что думать: верить или нет тому, что именно молитва помогла… Он многократно слышал из уст батюшек и читал, что нужно молитвенно просить о том, в чем нуждаешься – и, кажется, даже и пробовал, но ничего подобного раньше с ним не случалось… Он не представлял, что это может быть так буквально…
Упавшие духом наши телевизионные комментаторы приободрились и понемногу начали хвастаться… Мы проигрывали теперь всего одну шайбу, так что игру вполне еще можно было спасти!..

Время шло. Канадцы немного очухались от полученного чувствительного удара, игру постепенно выровняли и даже чуть не забили гол… Минуты неумолимо таяли… До конца матча осталось двенадцать с чем-то минут. Он внутренне весь напрягся и продолжал непрерывно молиться. Он не знал, как еще усилить свою молитву… 
– Господи! – вырвался у него внутренний возглас. – Помоги нашим! Если поможешь – совсем брошу пить!
Наши неторопливо вошли в зону соперника, несколько раз передали шайбу друг другу, затем она попала к нашему игроку, стоящему перед воротами канадцев, он ударил – и забил гол!
Комментаторы взвыли от восторга и принялись взахлеб обсуждать наш успех, из экрана непрерывно доносились их тараторящие голоса… Счет стал 3:3, но по настрою команд игра складывалось уже в пользу наших. Канадский тренер взял тайм-аут, собрал своих игроков и что-то им сурово внушал.
Игра пошла как-то вразнос. Напряжение нарастало. Канадцы пару раз опасно атаковали и едва не забили гол. Славик стал переживать, чтобы, не дай Бог, наши не пропустили. Времени оставалось немного, чувствовалась усталость, игроки обеих команд частенько ошибались, и, случайно пропустив гол, можно было уже не найти сил на то, чтобы спасти игру…
Он все время продолжал напряженно молиться, затем ему пришло в голову, что неправильно молиться, сидя в кресле. Он встал и продолжал молиться стоя, все время крестясь. 
За четыре с половиной минуты до конца наши забили гол… 
Он пришел в какой-то дикий восторг! Теперь главное было – не пропустить!
Канадцы давили! Главное – удержаться!
У него уже не было сил молиться. Он устал от непрерывного напряжения и мечтал теперь о том, чтобы наши забили еще, тогда ему было бы чуточку легче… Чтобы еще усилить молитву, он опустился на колени, и продолжал молиться, стоя уже на коленях… 
Осталось две минуты, полторы… Канадцы жали, пытаясь отыграться. Наши пошли в контратаку, и наш игрок, ворвавшись в зону соперника, убежал от преследовавшего его защитника и забил гол!..
Счет стал 5:3 в нашу пользу. Славик почувствовал огромное облегчение. Наши поздравляли друг друга. Комментатор упрашивал телезрителей не торопиться праздновать победу, потому что канадцы привыкли биться до конца и способны совершить невозможное…
Канадцы поменяли вратаря на дополнительного игрока. Камера показала их тренера, у которого был совершенно пришибленный вид, проступавший за внешней невозмутимостью.
За девять секунд до конца, когда в матче возникла пауза, один из наших комментаторов стал говорить, что мы – чемпионы, а второй стал с ним спорить, призывая не торопиться. Первый же настаивал на своем, убеждая, что за девять секунд две шайбы отыграть невозможно. Камера показала сидящего на трибуне какого-то совершенно несчастного молодого человека – канадского болельщика. Наши хоккеисты на скамейках запасных уже вовсю поздравляли друг друга…
Прозвучал финальный свисток, наши игроки выскочили все на поле, прыгали, обнимались, образовав кучу сплетенных в восторге тел.
Некоторые из поверженных канадцев одиноко сидели на поле среди разбросанных клюшек и шлемов, не понимая, как такое могло произойти, и не имея уже сил добраться до своих скамеек… Видно было как один из них, несмотря на неподвижное лицо, внутренне плакал… Еще двое сидели, закрыв лица ладонями – то ли плакали, то ли молились…

Затем трансляция прервалась – и на экране появилась реклама. Славик в восторге выскочил на улицу. К его удивлению, улица была тиха и пустынна. Никто не кричал, не взрывал петарды… Он, глядя на безразличные окна, мысленно осудил обывателей за то, что ни до чего им нет дела… Не найдя, с кем поделиться восторгом, он вернулся в свой офис. На экране продолжалась реклама. Захотелось на радостях допить чекушку, но он с некоторым сожалением вспомнил, что дал зарок больше не пить, и пить не стал. Он принялся нажимать кнопки пульта, листая каналы в поиске отчета об этом матче или послематчевых комментариев… Когда на экране появился первый национальный канал, там тоже показывали какой-то хоккей. На табло было написано: Канада – Россия, правда, канадцы были не в красной форме как в матче, который он смотрел, а в черной. Счет был 4:3 в пользу канадцев, и до конца матча оставалось минуты две. Славик не понял, что это значит, а затем постепенно до него стало доходить, что, раз показывают по главному каналу, то, значит, это и есть тот самый финальным матч, а то, что он смотрел по спортивному – запись какого-то старого матча.
Доносящиеся из экрана голоса наших комментаторов на этот раз были не захлебывающимися от восторга, как в прошлом матче, а собранными и тревожными… Наш тренер с каменным лицом остервенело жевал жвачку… Наши были в большинстве, но в их попытках отыграться чувствовалась обреченность… 
Славик был совершенно пришиблен тем, что произошло… Он попытался молиться, чтобы спасти и этот матч, но не было сил и не было уже веры в то, что это возможно… 
За минуту с небольшим до конца игры нашего игрока удалили…
Славик забыл о своей молитве…
За полминуты до конца игры еще одного нашего удалили… У нашего тренера, непрерывно жующего, на лице поселилось отчаяние… Комментаторы что-то еще пытались говорить – о том, что спасти может чудо…
На последних секундах канадцы чуть не забили еще…
Прозвучала сирена, канадцы выскочили на площадку, устроив кучу… 
Тут же, на льду, сидели по одиночке наши игроки, будто их кто-то расшвырял по сторонам… Камера показала сидящего на скамейке штрафников нашего удаленного игрока, злого на злую судьбу…
На этом трансляция завершилась…
Попереключав еще каналы и поискав в интернете, Славик выяснил, наконец, в чем дело. Оказалось, что по причине победного выступления нашей команды и предполагаемого ее триумфа, финал в последний момент решили показывать по главному каналу страны, а по спортивному каналу в это время пустили видеозапись нашей триумфальной победы в финале, одержанной несколько лет назад… 
Выяснив все это, Славик некоторое время отрешенно сидел за своим столом перед монитором, на котором мелькало изображение, передаваемое камерами наблюдения. Затем возвратил иконку на тот стол, с которого ее взял. 
После этого снова какое-то время сидел, глядя перед собой опустошенным взглядом, ничего при этом не видя. Потом полез доставать из сумки недопитую чекушку, но, посмотрев на часы, пить не стал, вспомнив о замеченной вчера краем глаза литровой бутылке «Морошки», красовавшейся на магазинной полке рядом с этой жалкой чекушкой… Затем встал из-за стола и, не обращая внимания на строго глядящего ему во след Путина, вышел из офиса, закрыл его на ключ и, оглядевшись по сторонам, шустро пошел через дорогу в круглосуточный магазин, спеша успеть туда до того времени, когда продажа алкоголя будет запрещена…

Художник: В. Сибирский.