Память близкая - память дальняя…

Николай ГОЛОВКИН 05 июля 2020 152

Стихи разных лет
К 75-летию бессмертного Подвига

***

Выхожу один на сцену.
Что отвечу Чемберлену,
гитлерам, что в злом азарте,
стёрли бы Страну на карте?!

Мне слепят глаза софиты.
И ещё не скоро даты:
сорок первый — сорок пятый.
Живы все и не забыты.

Берег левый наш и правый.
И не родились покуда
беловежские иуды.
СССР — не переправа.

…Часть одна шестая света
в свете рампы — вновь Держава.
Здесь за всех, кто ждёт ответа,
говорить имею право.

Вижу зло — и то, и это.
И накладываю вето.
Что отвечу Чемберлену,
выходя один на сцену?!

Неизвестному солдату

Памяти А. В. Семёнова, дяди отца по материнской линии, пропавшего
без вести в годы Великой Отечественной

Рожденьем я — осеннего призыва.
И в мыслях вновь на той передовой,
где памятник на Запад, словно ива,
склонясь, застыл, последний помня бой.

Прости, солдат, что холмик не ухожен,
нет имени, некрашена звезда...
Твой вечен сон и всё-таки тревожен.
Так нас гудками будят поезда.

Прости, солдат! Кем б стал, знал счастье ль в браке,
не будь в твоей судьбе последний бой?!
Ты здесь упал в отчаянной атаке:
ведь кто-то ж должен жертвовать собой?!

Последний долг... Да разве это много?!
Жизнь — подвигу бессмертному цена.
Не зарастай же в памяти, дорога.
Солдаты — обретите имена!

Фронтовая фотография

Моей тёте Е. В. Можуховской (Головкиной, 1921–2005) – участнице Сталинградской битвы, зенитчице, после Великой Отечественной вернулась в родную Москву, окончила искусствоведческое отделение МГУ, много лет проработала в журнале «Художник»

На фотографии военной
(во многих семьях их хранят)
в шинелишках обыкновенных
я вижу девушек-солдат.

И узнаю лицо родное.
Чуть больше тёте двадцати.
Судьба могла бы быть иною —
война все спутала пути.

Хоть фотографии стареют —
они о многом говорят.
Мы вновь в зенитной батарее.
Передовая. Сталинград.

Военный фотокор услуги
тогда свои представить смог.
Снялись на память... Где ж подруги
нелёгких фронтовых дорог?

Не всех с войны дождались дома.
Живыми снимок свёл девчат.
И Лиза, Нина, Маша, Тома,
обнявшись, в наши дни глядят.

Глядят на наши поколенья.
Так ждали — счастье к ним придёт.
Но завтра — новое сраженье...
И поредеет их расчёт.

Мы молодыми видим близких,
какими знать не довелось.
А в их военной переписке
есть и для нас привет, небось.

...Не надевала тётя наша
своих наград — скромна душой.
Вот письма. Астраханка Маша
приветы шлёт семьи большой.

Подруги виделись не часто:
свои заботы и дела...
Воспоминания не гаснут.
И фотография цела.

***

Художнику В. Я. Павлоцкому (Туркменистан)

В мыслях в Польше вы нощно и денно.
Вдохновило вас сердце Шопена.
Постоянно Варшава вам снится
и друзей вспоминаются лица.

По земле той советским солдатом
вы впервые прошли в сорок пятом.
Из фашистского вырвавшись плена,
вам тогда улыбалась Сирена.

Фронтовик и художник… По праву
посетили вы снова Варшаву.
Рисовали пейзажи, портреты
и встречали над Вислой рассветы.

И звучала опять непременно
в сердце вашем музы`ка Шопена.

Птица-память

Иван до войны проходил у ручья,
Где выросла ива неведомо чья.
Не знали, зачем на ручей налегла,
А это Иванова ива была.
В своей плащ-палатке, убитый в бою,
Иван возвратился под иву свою.
Иванова ива, Иванова ива,
Как белая лодка, плывет по ручью.

Арсений Тарковский. Иванова ива. 1958

Словно вдовы, плакучие ивы,
в вечной скорби склоняясь к воде,
разглядеть в ней хотят тех, красивых,
что ушли... Отраженье, ты где?!

Затуманилась гладь зеркальная.
Ничегошеньки не видать.
Память близкая – память дальняя
отражением может стать.

«Отразился ты в памяти, милый...» —
вдовы ждут до сегодняшних дней.
И, отдав ожиданью все силы,
растворятся в просторах полей.

Затуманилась гладь зеркальная.
Ничегошеньки не видать.
Память близкая — память дальняя
отражением может стать.

Память чайкой летит белокрылою
над простором полей много лет.
Снег ложится на землю остылую —
вдов солдатских он светлый завет.

Словно вдовы, плакучие ивы.
Птица-память спустилась к воде.
Только миг видеть им тех, красивых,
что ушли... Отраженье, ты где?!