Спокойный разговор о неспокойных временах (книга Олега Мраморнова «Записки и записи», 2019)

Открываешь книгу, а она просто разговаривает с тобой, делится своими мыслями, обсуждает общие и частные вопросы жизни, ни на что не претендует, ни к чему не принуждает. И так постепенно, понемногу, с непривычки осторожно доверяешься ей и убеждаешься, что получил именно то, что и хочешь всегда получить от книги – искренний спокойный разговор. 
Олег Мраморнов – очеркист, историк литературы, поэт, переводчик сербского классика Петра Негоша. Книга «Записки и записи» (Ridero. Издательские решения, 2019. -252 с.) охватывает период от рубежа 1960-1970 годов до ближайшего времени. 
Когда автор воспоминаний – литератор, особенно интересно услышать его мнение о прочитанном, об услышанном в мире литературы, оценить реплики в адрес чьего-то отдельного выступления, конкретной публикации. Здесь никто огульно не перечёркивается, всем даётся возможность измениться в лучшую сторону, учитывая талант, энергию, направленность устремлений. Приятно найти на страницах этой книги сходство мнений с, не менее приятно узнать новый штрих к творческому портрету той или иной личности, обнаружить обоснованно сформулированную позицию в отношении важнейших событий нашего времени. Здесь нет ярлыков, хотя всегда есть личное мнение. Тут радует именно свобода мнения как убеждённость персонального высказывания, а не то, что под ней в последнее время подразумевают – революционный произвол.
Есть одна весьма ценная линия, которая замечательно раскрывается на этих страницах – линия перекрёстков со знаковыми именами. Иногда это личные встречи и знакомства, иногда рассказы знакомых об их знакомствах с известным человеком. Но не устаёшь удивляться, насколько неисповедимы пути, как переплетаются судьбы, как они резонируют эхом в опыте автора, а затем – и в собственном опыте читателя, который кого-то сам знал, о ком-то слышал, а кого-то открывает заново, обнаруживая неожиданные грани в рассказах тех, кто знал лично, близко. На этих страницах никогда не скучно, ни одного общепринятого мнения, всё персональное, за каждым словом ответственность мыслящего человека, честного, говорящего то, что он знает и много раз обдумал. 

Приведённый в книге эпизод о художниках, где Николай Ромадин рассказывает о своём разговоре с Михаилом Нестеровым, – свидетельство редкостной ценности. Возможно, где-то это опубликовано, но мне встретилось впервые. Фрагмент следует привести целиком, в нём схвачено глубинное – взаимопонимание людей искусства, когда не требуются вступления, объяснения, не требуются пустые слова, это как любовь с первого взгляда – доверие и согласие достигнуты мгновенно. «…Он посадил меня в маленькой комнате в кресло рядом с собой и обнял меня рукой. В кресле двоим было очень тесно. Он спросил меня: «Откуда вы это знаете?» Я сразу понял, что спрашивает он о сущности творчества, и начал отвечать ему издалека. Я сказал, что учился у Фалька. Он заметил «Фальк не знает». Я сказал ему, что считаю своим первым учителем Щербиновского. Михаил Васильевич возразил: «Откуда мог знать это Щербиновский? Впрочем, – добавил он, – Щербиновский был другом Коровина, мог от него слышать, но сам не знал». Тогда я сказал ему, что своим первым учителем считаю также Крымова. Он кивнул: «Крымов знает».
Бесценен рассказ о старце Павле Груздеве, земляке Олега Мраморнова по городу Романову-Борисоглебску (ныне Тутаев). О знаменитом старце я прочла незадолго до того в православном календаре на 2020 год, который так и назывался: «Старцы русской православной церкви» («Благовест», «Вече»; Москва, 2019). Календарь открывался именем Павла Груздева, но в нём рассказ о похоронах старца приведен кратко, а в «Записках и записях» о событии рассказано более детально. В этом рассказе много тайны, трепета перед мудростью и добротой человека, которого провожает заброшенный провинциальный городок, в прощальном порыве разворачивающий многолюдное шествие. «При Воскресенском соборе Тутаева, в церковной сторожке, жил монах Павел Груздев, один из наиболее почитаемых старцев новейшего времени. … Очевидец описывает его похороны в 1996 году: …А похороны были – никогда такого в Тутаеве не видели. Храм полон народу. Отпевали батюшку тридцать восемь священников и семь диаконов во главе с владыкой Михеем. Простой свежеструганный гроб, а в нём лежит батюшка, накрытый траурным покровом – и тело, и лицо – только руки в белых священнических поручах открыты и сложены на груди. … День пасмурный, долог путь от Воскресенского собора через Волгу к Леонтьевскому кладбищу… Тополя возносят ветви к небу, а меж ветвей сидят тутаевские мальчишки. И вообще много детей, которых батюшка очень любил».
В книге вызывает одобрение равно уважительное внимание автора и к личностям состоявшимся, и к не реализовавшимся, и к известным писателям, и к рано умершим или стушевавшимся сокурсникам. Люди оцениваются Олегом Мроморновым не формально – по их достижениям, а исключительно по тому, как много они дали для его собственного развития. Рано умерший друг Игорь Грабчук, как и учитель и наставник в университетской жизни Николай Григорьевич внесли в образование, в развитие кругозора автора такую значительную лепту, которая оказывается несравнимой с влиянием знаменитостей.
В книге интересны рассказы о временах гонений на инакомыслящих в стране, отражающие личный опыт автора, о методах давления со стороны власти на руководство музея Щелыково, на рядовых работников музея, о бодрой готовности исполнителей вершить зло – вплоть до подлогов и поджогов, не смущаясь, что походя гибнут и разворовываются ценности общероссийского масштаба.

Красной нитью идёт повествование о литературных заработках автора в трудные 1990-2000-е годы, о мыкании между редакциями самого разного толка, где он последовательно отмежевывается от политики, концентрируя внимание на ценностях вечных – литературе, культуре, православии. В частности, рассказывается о работе в «Независимой газете», об Олеге Давыдове – заведующем отделом «Стиль жизни», заместителе главного редактора и ответственном редакторе приложения «НГ-Фигуры и лица», о сотрудниках и авторах, о характере и методах работы «Независимой газеты» конца 1990-х. 
Философский склад ума Олега Мраморнова, какая-то внутренняя духовная устойчивость, спокойствие, позволяют ему внятно обрисовывать свою позицию в искусстве, в жизни, в самых сложных и запутанных обстоятельствах, когда, к примеру, идёт столкновение между равно уважаемыми людьми или следует сделать выбор в ситуации сурового выживания. 
Раздел «Из случившегося в жизни» возвращает к разговору об утратах семьи после переворота 1917 года, о сбережении родовых духовных ценностей, о событиях времён войны 1941-1945 года. Книга часто обращается к образам близких людей – брата, матери.
«Воспитанная до двадцати лет «бабаней» Марией Романовной, рождённой в семье казачьего офицера и русского дворянина Романа Козловцева в начале шестидесятых годов позапрошлого века, мама от неё слышала про прежнюю жизнь, с чинами и богомольями. Но многое скрывалось… Она спрашивала, почему нельзя показывать чужим людям фотокарточки с одетыми в мундиры военными при шашках. А их прятали потому, что был указ об уничтожении старых фотографий…»
«Мама видела живых немцев, заходивших в их крайний дом, требовавших сала и яиц. Она в это время лежала за занавеской с распухшей ногой. Немцы внимательно исследовали все углы, а их врач, осмотрев больную, удачно сделал ей быструю операцию…».
«Может быть, я не совсем разучился видеть чудесное, но без призывных восклицаний матери многое проносится мимо…»

Высказывания раздела «Из уцелевших дневников» не просто выношены – выстраданы.
1994 год.
«Экономисты – большая общественная беда. Они окончательно лишают народ стимулов к созидательной деятельности».
1997 год.
«Я жил и живу ожиданием. Только ожидание способно длить человека в этом мире. Ожидание не даёт жизни окостенеть, отвердеть, оно – её вечное волнение – к свету».
2004 год.
«…Посеяли разочарование, насадили искусность на месте поэзии. Поэзия обязана давать надежду. Она и есть крылья надежды».
2011 год.
«Не выработав в себе духовное начало, художник захлёстывает у себя на шее петлю метафоры. Само по себе искусство эффектной фразы никому не нужно».
2014 год. 
«Видимая часть религии – Церковь и мораль. Невидимая – всё остальное. Невидимого гораздо больше, чем видимого. К невидимому относятся переживания иного, молитвы, богомыслие, борьба с демонами. Церковь вызывает отторжение потому, что рассказывая об ином, часто живёт по законам мира сего и представляет собой его отталкивающее подобие».
«…Завиднеются слева в голубой дымке наши донские горы, а за ними наша жизнь, род, детство, житейская тревога. Ибо что такое жизнь, как не тревога?»

Много можно почерпнуть в этой, фактически мемуарной книге, где упоминаются десятки имён современников. Живой человек повествует не о древних, а о наших временах. О них каждый знает, каждый судит по-своему. Поэтому особенно дорого найти сходство в суждениях, увидеть сходные представления о будущем. Какое удовольствие получаешь от книги, которая не стремится тебя оседлать, поработить, потрясти, вызвать на поединок, но которая просто разговаривает с тобой нормальным человеческим голосом.