Ночь

Я помню, как в конце 50-х, когда я была ещё ребёнком, к нам в дом приходил морской офицер, высокий, статный, с военной выправкой, лет сорока пяти. Он долго беседовал с моим отцом, сидя в кабинете писателя-фронтовика. Когда гость ушёл, отец с восхищением отзывался об этом человеке. Говорил о мужестве, находчивости и смелости советских моряков, которые волей военных судеб в конце войны оказались на территории соседнего государства Румынии.
И вот спустя 75 лет, когда с каждым годом наших ветеранов, живых свидетелей той смертельной битвы, становится всё меньше, а у спасённого ими мира что-то случилось с памятью, хочется документальной архивной правды о войне.
Однажды, открыв очередную папку из архива писателя И. Гайдаенко, я нашла пожелтевший от времени документ, а вернее, документальные воспоминания непосредственного участника военных событий в Румынии в 1945 г. Когда прочла, поняла – вот почему тогда, в конце 50-х, отец так много рассказывал о героизме моряков не только на флоте, но и на суше.
Конечно, в повествовании фамилии участников событий изменены, а сами воспоминания подписаны Василием Колесиным, знаю, что он из города Измаила. И больше ничего об этом человеке… Но сама документальная история, описанная мной в рассказе, скажет о нём и о тех суровых далёких днях гораздо больше.

Этот случай произошёл в победном 1945 году. Фашисты были выброшены за пределы Советского Союза, но точку во Второй мировой войне ставить было ещё рано. 
В августе 1944 г. под Яссами Советская армия нанесла противнику сокрушительный удар. Этот удар по немецко-румынским частям осуществили войска 2-го и 3-го Украинских фронтов при взаимодействии с кораблями Черноморского флота и Дунайской военной флотилии.

На Западе готовилась решительная схватка на Одере. После разгрома под Яссами наши войска, стремительно преследуя противника, вступили на территорию Румынии. 
23-го августа 1944 года румынские вооружённые рабочие отряды двинулись на штурм фашистского режима. Они арестовали правительство Антонеску, положив начало народно-демократической революции в Румынии.
12-го сентября 1944 года в Москве было подписано перемирие между Советским Союзом и Румынией, которая обязалась повернуть оружие против фашистской Германии. Но румынские реакционеры делали отчаянные попытки удержать Румынию в сфере интересов Запада.
В конце августа из США в Румынию по особому заданию прибыл некто Макс Аушнит. Вместе с дипломатическими представителями западных государств в Бухаресте, Аушнит приступил к организации заговора против румынской революции. Заговор возглавил король Михай Гогенцоллерн, крупные финансисты и помещики. Отсюда шли руководящие указания правительству и подпольным контрреволюционным организациям. В государственном аппарате и в армии верховодили ставленники премьер-министра Йона Антонеску, прямые агенты Гитлера. Промышленность оставалась в руках частного бизнеса. Правительство не проводило земельные реформы по требованию народа. Руководящая верхушка заговорщиков мечтала развязать гражданскую войну.

***

В Румынию штабом Черноморского флота были откомандированы в кадры Союзной Контрольной комиссии (СКК) капитан-лейтенант Николай Зорин и капитан-лейтенант Василий Кольцов для продолжения дальнейшей морской службы. Время было неспокойное. В Бухаресте по-прежнему король Михай пребывал в своём дворце и его штандарт, как символ монархической власти, реял над столицей.
Румынская армия частично ушла на фронт, но основное её ядро расположилось гарнизонами в городах внутри страны, а по Дунаю стояли их пограничные полки с полным комплектом вооружения и личного состава.
В декабре 1944 года было создано правительство во главе с генералом Радеску. Офицерский состав в воинских частях оставался прежним, что и в дни войны против СССР. Гражданская власть в лице городского самоуправления, жандармов и полиции, была полностью в руках королевского аппарата Его Королевского Величества. 
Румынские власти внешне были почтительны к воинам Красной Армии, льстиво склоняли свои головы перед силой победителей, но затаились, ждали удобного случая. И случай вскоре представился…

***

Всю ночь шёл проливной дождь. Утро 23 февраля просыпалось хмурым, ненастным. Над Дунаем клубился тяжёлый туман. Город Корабия казался безжизненным. Он затаился во мгле холодной неизвестности. У здания Союзной Контрольной комиссии (СКК) зябнул на посту румынский часовой. Само здание находилось в центре города, возле центральной площади. Огромный комфортабельный дом СКК не радовал его обитателей ни своими удобствами, ни роскошью обстановки многочисленных комнат. Жителей в нём было мало. Два морских офицера, Зорин и Кольцов, старшина первой статьи Андросов и девушка Катя, отставшая от армейского медсанбата. Вот и вся группа Уполномоченного Союзной Контрольной комиссии.
Во дворе размещалось отделение охраны румынских солдат, от которых пользы было мало, а опасность была постоянной, при случае их внезапного нападения на СКК.
Кроме морской группы СКК в городе был советский комендант старший лейтенант Иван Вологодский с тремя солдатами. В порту от Дунайской флотилии – старший лейтенант Касьянов с двумя матросами. Этим и ограничивались в то время наши вооружённые силы в Корабии.

На окраине города в больших казармах стоял румынский пограничный полк численным составом военного времени, вооружённый всеми видами оружия немецкого образца, со складами боеприпасов и авторотой. Полк готовился к отправке на фронт против Германии.
В просторной столовой огромного пустого здания сидели Зорин и Кольцов. За завтраком они вели неторопливый разговор, обычный для военных – о фронтах, личных и международных делах. Возможно, удручали ненастье или неизвестность, но настроение у обоих было такое же хмурое, как и погода. На улице резко протарахтел мотоцикл и внезапно смолк. Вдруг дверь в столовую распахнулась, и на пороге появился комендант Иван Вологодский. Плащ, сапоги и даже фуражка были забрызганы грязью. Всё говорило o его невероятной срочности, а возбуждённый вид – о чрезвычайности каких-то важных событий. Убедившись, что Зорин и Кольцов в комнате одни, он без предисловий рубанул:
– Братцы моряки! В Румынии война!
Офицеры остолбенели:
– Что случилось, Иван?
– Сегодня ночью, – продолжал Вологодский, сбрасывая плащ, – полковник Васильев вызвал меня к себе в Каракал и сообщил: генерал Радеску – предатель, а вместе с ним и остальные министры румынского правительства. Народ не сомневается в своей победе потому, что части Советской армии в Румынии мешают реакции развязать гражданскую войну. Румынский народ открыто требует отставки Радеску вместе с его кабинетом министров. В ответ на это Радеску отозвал с фронта пехотные и даже танковые части и сосредоточил их в Бухаресте. В стране действуют подпольные фашистские организации: «Чёрные кафтаны», «Легионеры». В Трансильвании появились вооружённые банды «Железногвардейцев». Заговор генерала раскрыт, но сейчас нет в Румынии наших крупных воинских частей для локализации предстоящего мятежа. Сегодня 23 февраля Радеску поднимает все свои силы на открытый фашистский мятеж.
Вологодский залпом выпил стакан воды и продолжал:
– Морской отдел СКК распорядился: группам на периферии держаться на местах до последней возможности. Помощи не ждать, её не будет. Следить за действиями румынских воинских частей, не допустить открытого мятежа. На случай восстания погранполка в Корабии, ночью через Дунай, отойти в Болгарию. С фронта форсированным маршем на Бухарест движется наш 4-ый моторизированный мехкорпус.
– Вот это обстановочка, – присвистнул Зорин. Корпус на подходе, а полк-то румынский рядом. «Поки сонце зійде, роса очі виїсть».
Старший лейтенант Вологодский вышел привести себя в порядок и вскоре явился умытым и подтянутым. Зорин пригласил офицеров к столу. Бывший командир подводной лодки был внешне спокоен. Он стал рассуждать:
– Для нас сложилась крайне серьёзная обстановка. Только в романах Дюма три мушкетёра завтракали на стенах бастиона и сражались с батальоном противника. Но даже этих храбрецов обеспечивала рядом стоящая наготове армия французов. А у нас что? – Зорин замолчал и задумался, а потом, как бы про себя, вполголоса пропел: «Впереди страна Румыния, позади река Дунай».
– Полагаю, выступление полка можно ожидать с минуты на минуту. Он встал, прошёлся по комнате и продолжал:
– Предположим, что мы уже под наблюдением. Помощи нам ждать действительно неоткуда. Городу дадим понять, что мы пребываем в полном неведении о происходящих в стране событиях, и это вполне естественно, ибо мы в чужой стране. После нашего совещания коменданту Вологодскому немедленно вернуться в комендатуру и открыть для горожан обычный приём. Так же по службе СКК. Противника встретим достойно.
Короткий подсчёт своих сил и определение тактики боя у моряков не заняли много времени. Командиром операции единогласно приняли капитан-лейтенанта Зорина. Сводный отряд составил всего десять человек, четверо из них – офицеры, вооружение – пистолеты и автоматы. Патронов было достаточно. Вологодский прервал этот невесёлый итог:
– Месяц тому назад мы с вами проверяли у румын склад трофейного оружия. Помните, в углу склада стоял четырёхствольный зенитный пулемет советской марки?
– Так ведь то на складе, под замком у них, – заметил Зорин. Комендант усмехнулся: 
– Было, да сплыло.
– А с патронами как? – спросил Кольцов.
– Ну, патронов-то у нас на дивизию хватит, там же набрали. По-хозяйски постарались. 
Моряки расхохотались, забыв о серьёзности своего положения.
– Совсем недавно я был командиром гвардейского взвода пулемётчиков, – продолжал комендант. Эту «бандуру», четырёхствольный пулемет, по старой памяти я укрепил на грузовой машине, и получилась штучка посвирепей немецкого «Тигра». Вот и пригодилась, настало и её время. Живём-то не у тёщи в гостях, – заключил Иван. 
– У нас, конечно, крейсерских пушек нет, остались на кораблях, – пошутил Василий Кольцов, а вот гранатишек штук 20 найдётся.

Зорин вызвал к себе старшину Андросова и Катю. Не касаясь подробностей, капитан-лейтенант приказал Кате переодеться в гражданское платье и сходить в город, посмотреть, что где творится, как ведёт себя публика на улицах, на базаре, есть ли в городе военные.
Андросову – срочно приготовить оружие к бою, разложить ящики с патронами в скрытых, но удобных местах. Словом, по советскому гарнизону была объявлена готовность № 1. Положив пистолет в карман, Василий вышел на двор. Солдаты румынской охраны весело поднялись ему навстречу. Судя по их поведению, они ничего не знали.
Кольцов приказал сержанту в город солдат не увольнять, а всех посетителей СКК пригласить в кабинет. 
Обычно праздно болтающихся румынских офицеров на главной улице сегодня не было видно. Значит весь полк в казармах.
Комендант города Иван Вологодский сообщил через связного, что у него всё готово для операции. В порту ст. лейтенант Касьянов тоже был в курсе дела. Вскоре вернулась из города Катя, сообщив, что там всё спокойно, а военнослужащих она нигде не видела. Однако удивило то, что на утренний доклад не явились полковник, примар (мэр города) и шеф жандармов. Хуже всего неведение и ожидание неминуемого. Вокруг стояла тревожная тишина. Моряки курили и каждый думал о своём, но сходились в одном: вся эта мирная идиллия улицы мгновенно могла нарушиться отчаянным боем не на жизнь, а на смерть. Всего три советских офицера против кадрового иностранного полка. Одно дело, когда противник видим и осязаем, а тут вот сиди и думай, откуда он грянет. Просчитывали варианты. 
Тишину нарушил Зорин: 
– Как нам избавиться от нашей «охраны», чёрт бы её забрал! Ведь караульное отделение в любой момент повернёт штыки против нас по приказу своего полковника. Но отпустить солдат в казармы мы тоже не можем, как и закрыть приём посетителей, ибо это насторожит румын. 

Внешне город жил своей обычной будничной жизнью.
«Советские коммуникации растянулись по всей Европе», – думал Николай Зорин. В Каракале у полковника Васильева, в узле стратегических путей страны всего лишь неполная рота, кое-как скомплектованная из солдат-инвалидов. Сила! А кругом полки новоявленных «союзников». Наши все ушли на фронт. Вот и думай…
Николай считал, что до ночи, на случай боя, они смогут продержаться в этом здании. Должны, во всяком случае. Кольцов, развернув ведомость полка, подсчитывал в уме возможную мощность огня. 
– До чёрта пулемётов, – вставил он в разговор, – но самое опасное для нас – миномёты довольно крупных калибров. Есть у них и противотанковые пушки. Долго мы с тобой, Коля, подыскивали себе подходящего по силам противника и, кажется, нашли. А впрочем: «Воюют не числом, а уменьем», по-суворовски.
Неожиданно Кольцову пришла в голову дерзкая мысль:
– Чего мы ждём? Давайте действовать сами. Ведь это же позор – сидеть и ждать этих чертей на свою голову. А что, если сегодня мы пригласим к себе на обед всё командование полка?
Зорин встал и строго посмотрел на товарища.
– Ты что, сам хочешь голову пихнуть к ним в пасть? Нет, друг, благодарю. Уж лучше мы встретимся с ними по-другому, – и он недвусмысленно погладил кобуру пистолета.
– С этим мы всегда успеем, – усмехнулся Кольцов. – Ты вот послушай. Если полк осведомлён о предстоящем мятеже, то они не придут к нам из-за опасности попасть к нам в ловушку. Если командование полка ещё не получило приказа министра, то они непременно его получат днём, в крайнем случае, ночью. И уж тогда-то они навалятся на нас всем скопом. Собрав у себя штаб полка, мы под видом званого обеда изолируем командование, во что бы то ни стало, до завтрашнего утра и тем самым сорвём выступление полка на сутки. К этому времени обстановка определится – мир или война в Румынии.
Зорин задумался: 
– А что, действительно, идея. Давай рискнём! Ну и дипломат же ты, Василий. После войны министром будешь, – но тут же спохватился, – а вдруг они, любезные гости, за нашим же столом, да и перережут нас с тобой, как баранов?
Кольцов возразил: 
– Ведь легче нам с тобой иметь дело с группой из 8-10 человек, нежели со всем полком. Если схватка произойдёт здесь, в помещении, шансов у нас больше на успех. Старшина Андросов рядом, с автоматом.
– Пожалуй, ты прав, – окончательно согласился Зорин.
Моряки СКК связались с румынским полковником Петровичем и пригласили его с господами офицерами на обед, чтобы вместе отметить выдуманные именины капитана-лейтенанта Василия Кольцова. Румынская сторона с благодарностью приняла приглашение, но обед попросила перенести с 13:00 на 15:00. Просьба полковника о переносе времени насторожила.
– Вероятно им необходимо кое-что уточнить для встречи с «именинником», проконсультироваться со своим министерством о «подарке» для «новорождённого», – размышлял Зорин. Ведь центральная телефонная станция с ночи молчит. Об этом побеспокоились моряки. Это означает, что полк приказа не имеет.
– Похоже, что до обеда они на нас не нападут, – резюмировал Кольцов.
Вскоре, прибегнув к услугам местного ресторана, в зале большой столовой СКК с массивной мебелью и дорогой обстановкой кельнеры пузатого Попеску накрыли стол на 12 персон с полной сервировкой, занесли всевозможные вина, холодные закуски и исчезли, как духи. От услуг официантов по стратегическим соображениям моряки отказались.
Всё приняло праздничный вид. На белоснежной скатерти стола весело заискрился хрусталь дорогих бокалов. Богатым ассортиментом напитков и яств достойно было встретить не только королевского полковника, но и Его Величество самого короля Румынии Михая.

Через связного комендант Вологодский известил, что в городе пока ничего подозрительного не обнаружено. Полк в казармах. Комендант ещё раз заверил, что его четырёхствольный «тигр» к бою готов. Моряки со шлюпками в порту начеку. Зорин и Кольцов передали коменданту о приглашении штаба полка на «именины». Сигналом операции будет служить выстрел красной ракеты. 
Иван и Василий обошли все комнаты. Но ничто не радовало юбиляров поневоле. Готовились к смертельной схватке и сражение должно произойти именно здесь. Тщательно осматривали каждый уголок. Обсуждали возможные варианты развития событий. Оружие раскладывалось в гардеробах, за зеркалами, насыпались патроны в укромных местах каждой комнаты. 
На какую-то минуту в СКК заскочил Вологодский. Взглянул на празднично убранный стол и всплеснул руками: 
– Батеньки! До чего же красивый капкан получился! Сроду не видал, чтобы штаб противника с такой помпой готовили к отправке на тот свет.
Но дальше всё пошло не по плану. За час до обеда, совершенно непредвиденно, по распоряжению румынского полковника в СКК прибыл военный оркестр, человек двадцать, во главе с седым капельмейстером. Недвусмысленно Зорин посмотрел на Кольцова: 
– Вот тебе и тактический перевес над противником!
Седовласый субмажор, войдя в комнату, браво отрапортовал: 
– По приказанию господина полковника прибыл в ваше распоряжение.
Музыкантов пригласили в комнату подальше от зала. Катя подала музыкантам закуску и крепкую местную водку – цуйку. Ровно в 15:00 у подъезда СКК остановились три автомобиля под румынским флагом. Полковник Петрович прибыл со своим штабом. Заиграл горнист. Часовой у подъезда замер «на караул». Зорин вышел встречать гостей. Оркестр грянул встречный марш. Вестибюль наполнился иностранным говором, звоном шпор и любезными восклицаниями. Кольцов настороженно вслушивался в разноголосицу, приоткрыв ящик с автоматом. Ведь в этой сутолоке встречи им так удобно схватить Зорина.
Наконец в зал вошёл полковник Петрович с улыбкой придворного вельможи, за ним жёлчный и длинный как жердь подполковник Костеску и с ним четыре майора, командиры батальонов.
С любезностью потомственных грандов встретили гостей моряки. Беглый осмотр их обтянутых мундиров не дал уверенности, что при них нет оружия. Да и много ли места займёт любой портативный пистолет.
Вскоре гостей пригласили к столу. Усадили их согласно субординации румынской инфантерии (пехоты), не нарушая международного этикета и в соответствии со стратегическим планом моряков. 
Полковник провозгласил тост в честь «именинника». Посыпались поздравления, и все потянулись к Кольцову с бокалами. Он изобразил счастливого юбиляра, любезно принимая пожелания гостей.

Ночь опустилась на город. Сильный ветер с дождём и снегом поливал забытый городок на Дунае. На улицах ни души. И только изредка Вологодский сообщал, что полк при всех офицерах ещё в казармах, а жандармы и полиция толпятся у своего здания. Через военного переводчика комендант узнал, что с часу на час полк ожидает приезд каких-то представителей из Бухареста. Значит банкет – только музыкальная увертюра с тостами, а весь концерт ещё впереди.
Плотные шторы не пропускали света, создавая тепло и уют в комнатах. За столом в большой офицерской компании царило веселье. Дружные тосты сменялись анекдотами всех времён и наций. Вино лилось рекой. Военный переводчик начал путаться в переводе в общем потоке разговора. Если бы не заряженное оружие под рукой и настороженное внимание к каждому жесту гостей, казалось, встретились за столом старинные полковые друзья. Вскоре отпустили переводчика. Все перешли на русскую речь и выдали себя с головой…
Оркестр играл заводные балканские мелодии, упоительные вальсы Иоганна Штрауса. Музыка всех расслабила. Но это только казалось…
Комбат Ионеску вышел во двор и о чём-то поговорил с сержантом охраны. 
Но кто же эти бравые гости, сидевшие бок о бок с моряками?
Лет под пятьдесят, молодящийся, изысканно одетый полковник Петрович, крупный помещик, приближённый двора Его Величества, бывший воспитатель и наставник короля Михая. Своими имениями разжился в период Второй Мировой войны: советской сельхозтехникой, породистыми лошадьми, коровами и всем тем, что понравилось воровитому хозяину в оккупированных совхозах под Одессой. Поссорившись со своим августейшим питомцем, уехал в Корабию, в своё родовое имение. Бравый воин командовал корабийским пограничным полком, а три тысячи работников-батраков обрабатывали его необъятные поля.
Подполковник Костеску – награждён тремя немецкими крестами за зверства в Советском Союзе. Помещик, фашист до мозга костей. Под Севастополем положил весь свой батальон и вдвоём с ординарцем выскочил из сражения целёхоньким. 
А господа батальонные командиры? Двое из них – бессарабские помещики, мечтавшие овладеть тучными землями Транснистрии за Днестром и создать государство «Маре Румуния» от Балтийского моря до Чёрного. Остальные два майора – бояре с реки Олт…

В полночь, подавая на стол, Катя взглядом вызвала Кольцова в коридор:
– Из полка прибыл румынский сержант, просит допустить его к полковнику, очевидно, передать пакет, – сообщила она.
И как бы ни был подготовлен к этому моменту Кольцов, а сердце сжалось как в тисках. Вот оно, началось…
Пройдя в прихожую, Василий увидел посыльного. Тот доложил о цели прихода. Похвалив солдата за исполнительность, Кольцов пригласил его на кухню, сам же вышел в коридор и через пару минут вернулся:
– Вот что, сержант! Полковник приказал не беспокоить его. Он всё знает и сам позвонит в полк, – уверил его Кольцов. Ничего не подозревающий сержант успокоился, а Катя преподнесла ему стакан крепчайшей цуйки. Остальное довершило время и тёплая кухня.
Старшина Андросов принёс в караульное отделение три литра огневой цуйки и колбасы. Предложил выпить за здоровье капитана Кольцова. Солдаты были в восторге. Через полчаса всё караульное отделение, а вместе с ними и сержант-курьер в превесёлом состоянии духа были уволены в город до утра.
Спустя час из полка снова прибыл курьер. С ним поступили также.

Василий Кольцов на правах хозяина чаще стал выходить из зала. Похоже, вечер переставал быть томным. Андросов, освободившись от караульных солдат, зорко нёс вахту внутри дома: музыканты и освещённый двор были под его пристальным вниманием.
К двум часам ночи бал благородного собрания превратился в оргию. Уже дважды плясал майор Мунтяну какой-то невообразимо дикий танец: то вздымал руки к небу, пытаясь взлететь, то дрыгал ногами, будто в судорогах. Заливая скатерть вином и слезами, мрачный подполковник Костеску бился головой об стол и рыдал в позднем раскаянии о загубленном им батальоне. Один из майоров, очевидно, спьяну, обретя дар русской речи, аккомпанировал себе на пианино и пел: «Чубчик, чубчик ты мой кучерявый…». Полковник Петрович, вопреки европейскому этикету, расстегнул мундир и, обняв Зорина, рассказывал ему о прелестях одесских красавиц.
В третьем часу ночи из полка снова прибыл курьер, но не один. У главного подъезда здания СКК стояла группа офицеров. Наступал решительный момент. Было ясно, глубокой ночью обезглавленный полк топтался до сих пор в казармах, не зная, что предпринять. Лишь группа офицеров, подойдя к зданию СКК, ломала голову, как бы без скандала освободить свой штаб. Открыто напасть они не решались, а войти в дом не могли. Всё было наглухо закрыто.
Последний курьер полка был задержан Кольцовым и посажен под замок в помещении караула. Церемониться было некогда.
Среди пирующих в зале подполковник Костеску почувствовал себя неважно. Его раздели и уложили в постель. Полковник Петрович тоже сильно отяжелел. Он пытался ещё что-то предпринять: несколько раз звонил по телефону в полк, но заранее выключенный Андросовым аппарат молчал. Тогда, увидев поредевшие ряды своих доблестных командиров и сам не решаясь появиться в нетрезвом виде перед полком, Петрович махнул на всё рукой… Скорее всего он думал, что никакого приказа из Бухареста не последовало, иначе ему бы немедленно доложили. И уступая любезным и настойчивым просьбам хозяев, полковник согласился заночевать в СКК.
Ему вместе с Костеску отвели просторную спальню окнами на улицу. Музыкантов немедленно отправили чёрным ходом, выпроводив их через калитку, выходящую на другую улицу. А теперь господа, повоюем!
Ещё бы узнать, что там, у Вологодского… но известий от него пока не было.
После ухода начальства батальонные почувствовали себя значительно свободнее. Майор Думитреску играл на пианино плясовую. Двое других, сняв с себя тесные сапоги со шпорами, очевидно, для удобства, повыше задрав штанины, мелко сучили ногами, иногда пытаясь взбрыкнуть. Моряков беспокоил майор Думитреску. Он был почти трезв и как будто начинал разбираться в сложившейся обстановке. Как бы не наделал он много хлопот!
Закрыв крышку пианино, он подошёл к Зорину, намереваясь что-то спросить. Лицо его было серьёзным. В этот момент, почуя неладное, загораживая Зорина, к майору подошла Катя и о чём-то заговорила с ним. Видя в ней досадную помеху, Думитреску решил отделаться от девчонки. Он подошёл к столу, налил два бокала вина и предложил ей выпить с ним. Катерина незаметно взглянула на Зорина, тот кивнул головой. Танцевавшие майоры уже скинули мундиры и готовились к новым балетным подвигам, но, увидев группу поднимавших бокалы, сразу присоединились к ним. Катя сама наполняла фужеры гостям и поднимала свой, глядя на Думитреску. Это было похоже на вызов. Майор рассвирепел. Маска любезности покинула его лицо. Казалось, что он голыми руками готов задушить девушку, но с трудом сдерживался.
Пять раз наполнялись бокалы. Но вот перелом наступил. Предложив очередной тост, майор Думитреску побелел и опустился на ковёр. Зазвенели шпоры, голова как неживая откинулась назад. Бал закончен. Погасли свечи. Теперь наверняка полковое начальство не встанет до утра даже по сигналу полковой трубы. 
Высшее руководство полка было залогом для возможных переговоров с полком и служило гарантией неприкосновенности сотрудников СКК на случай нападения. Было начало четвёртого ночи. Дождь перестал. Наконец пришло сообщение от Вологодского: слышится какой-то шум в районе казарм, скорее всего, боевая тревога и полк поднят в ружьё! 

***

Около полуночи старший лейтенант Касьянов, потеряв терпение от неизвестности и бесполезного сидения в порту, прибыл с матросом Буклеевым к коменданту города Вологодскому. Оценив обстановку, офицеры пришли к заключению, что надо помочь морякам в СКК. Вологодский вместе с сержантом направились в городскую примарию (мэрию) с настойчивым желанием взять бразды правления городом в свои руки, и это им удалось.
А Касьянов с Буклеевым, выйдя от коменданта, направились на железнодорожный вокзал. И объявили ожидающей публике: пассажирского поезда ночью не будет. В Корабию идёт эшелон морской пехоты. Пассажиры шарахнулись кто куда. Через полчаса вокзал опустел. Первыми исчезли жандармы и полиция, а Касьянов с матросом отправились к шефу жандармов руководить городом дальше.
Ночной визит советских офицеров сулил мало приятного шефу жандармов. Однако выдавливая из себя подобие улыбки, он любезно спросил:
– Чем могу служить, господа офицеры? 
– Очень немногим, господин майор. С часу на час в город прибудет эшелон морской пехоты. Приготовьтесь их разместить. 
Улыбку с лица майора как ветром сдуло. Он что-то забормотал непонятное, потоптался на месте и опрометью метнулся к дверям. Вскоре в жандармском, а затем и в полицейском управлении не осталось ни души. И Касьянов спокойно сел за стол начальника. Услышав звонок телефона, он на правах хозяина кабинета поднял трубку.
– Алло, алло, господин шеф жандармов? – кто-то спросил его по-русски. 
– Да, – с важностью начальника ответил Касьянов, – А это вы, господин примар? 
– Так точно, мы, – ответил Вологодский. «Отцы города» весело рассмеялись и сразу перешли к решению серьёзных рабочих вопросов.

Неисповедимыми путями Буклеев очутился на городской телефонной станции, а там творилось что-то невообразимое. На все звонки местных и иногородних клиентов звучали ответы на ломаном румынском языке. Все карты в городе были перепутаны. Дежурному офицеру погранполка, который всё ещё не терял надежду найти своё штабное начальство, казалось, что он и его полк находятся в какой-то изоляции, похожей на окружение.
Он десяток раз звонил в СКК, а там не отвечали. Связавшись с управлением жандармов, кто-то ответил хотя и по-румынски, но так, что сразу отпала охота звонить. «Нализался с вечера», – непочтительно подумал раздражённый дежурный о личности шефа жандармов. «Завтра же доложу полковнику», – оскорблено заключил штабист.
Полк – это сила, с которой не шутят. Но в эту ночь кто-то открыто игнорировал эту вооружённую силу и прямо-таки издевался над ней. Уезжая в СКК, полковник Петрович приказал всему личному составу и офицерам быть в полной готовности в казармах. Дежурный капитан полка был связан этим приказом и не мог выслать в город даже патрулей. И потому ночь приключилась ералашная.
Оставшись в полку, офицеры ничего самостоятельно решить не могли. Именно растерявшийся дежурный и стал посылать в СКК курьера за курьером. Но их судьба нам уже известна.

***

Ночь. Преодолевая непогоду, под сильным дождём и ревущим ветром, на предельной скорости по шоссе мчался автомобиль. Верный сын престола подполковник Садовяну с двумя лихими капитанами спешил с секретным пакетом от мятежного министра из столицы в Корабию. Успеть во что бы то ни стало поднять полк, захватить его в свои руки, пока не спохватилось советское командование. Чтобы сократить далёкий путь через Пьятро-Олт, Крайова, Каракал, храбрые рыцари фантастического государства «Маре Румуния» в безумной поспешности свернули со стратегической автострады на боковую дорогу в сторону города Турну-Магурэлэ. Отсюда до Корабии лугом над Дунаем оставалось всего двадцать пять километров.
Судьба, в которую они слепо верили, изменила им в решающий момент. Выехав за город, они увидели: весь луг и дорога от беспрерывных дождей скрылись под водой.
Коварна просёлочная дорога в такую погоду. Но утра ждать невозможно, а повернуть назад поздно. Решалась судьба государства, в основном, кучки помещиков и бояр во главе с королём. Этой ночью во все города Румынии понеслись доверенные люди короля, оперативные офицеры мятежного министра Радеску. Завтра или власть в их руках или голова на плахе.
Мощная машина ринулась по зыбкой дороге, исчезая из вида под фонтанами грязи и мутной воды. Спустя полчаса невероятной езды машина стала у бурлящей реки Олт. В лучах фар автомобиля открылась жуткая картина: жёлто-серые волны Олта с шумом и зловещим клёкотом проносились под понтонным мостом, заливая его середину. Мост каким-то чудом ещё держался над адской бездной. Румынские офицеры остолбенели, но медлить нельзя. И с отчаянной решимостью подполковник Садовяну приказал открыть все двери машины. Он, стоя на подножке автомобиля, скомандовал: «Вперёд! Во имя Бога и короля!». Шофёр рванул машину. Столб мутной воды смерчем поднялся над ними. Мгновение и что-то резко хрустнуло под колёсами. Машина быстро стала погружаться. Подполковник по инерции отлетел далеко вперёд, упал с головой в ледяную воду, но неожиданно под ногами обрёл настил моста и стремглав рванул от опасного места. Придя в себя, он осмотрелся. В кромешной тьме уже не было видно ни машины, ни людей. Он закричал, ему никто не ответил. Только чёрная пучина клокотала совсем рядом…

***

Глубокой ночью, еле живой, промокший до нитки, подполковник Садовяну добрался до казарм Корабийского пограничного полка и упал у ворот.
И вот уже переодетый и подкреплённый ромом, подполковник приказал дежурному офицеру собрать командный состав.
Явились офицеры, но ни полковника, ни майоров на месте не было. 
– В чём дело? – строго спросил Садовяну дежурного. Капитан Шияну доложил:
– Весь штаб во главе с полковником Петровичем ещё с полудня вызваны в СКК и до сих пор не вернулись. 
Подполковник, выпучив глаза, затопал ногами:
– Изменники, предатели, всех под суд! Расстрелять каналий! 
Офицеры повскакивали с мест и окружили Садовяну. Подполковник вынужден был взять себя в руки. Успокоившись, представитель генштаба рассказал о приказе короля и министра поднять полк этой же ночью против демократических сил и намекнул о возобновлении войны с Советским Союзом. Садовяну рассказал о гибели своих соратников недалеко от Корабии. Но главное, его беспокоил утонувший секретный пакет. Речь подполковника становилась бессвязной и перешла почти в шёпот. Он тупо смотрел в тёмное окно, где всё так же бушевала буря. 
– Погибло всё … – шептали его побелевшие губы. – Там, глубоко на дне Олта, лежит капитан Видеску, с приказом короля на груди… а я жив! Я посланник короля и министра. Я живой свидетель воли нашего государя и монарха.
Неожиданно подполковник Садовяну встал. Глаза его загорелись решимостью, и он властным голосом приказал:
– Господа офицеры, именем Его Величества, боевая тревога!

***

В три часа ночи именем Его Величества короля Румынии, по приказу министра Радеску, Корабийский пограничный полк стал в ружьё. Солдаты терялись в догадках, что бы это значило. Многие полагали, что это обычная учебная тревога. Но когда выдали боевые патроны, а пулемётчики зарядили ленты, полк заволновался. Чтобы успокоить солдат, офицеры стали внушать им, что полковника и весь штаб арестовала Союзная Контрольная Комиссия (СКК). Неизвестно, живы ли они. Поэтому надо идти к зданию СКК и выручать своих командиров.
Основная масса солдат вроде бы поверила этой версии, но даже тугодумы сомневались: в СКК всего три человека. Среди бела дня, в чужом городе, на виду у всего полка, разве могли бы отчубучить такую операцию трое советских?
Подполковник Садовяну стоял на плацу и провожал солдат. Он ликовал. Всё главное сделано – полк в его руках. До рассвета надо закончить с Корабией, захватить город и границу в свои руки. Мимоходом уничтожить СКК и освободить со штабом этого барана Петровича. Утром выслать батальон пехоты в город Каракал. Истребить советскую группу полковника Васильева и в полдень двинуться всем полком на узловой центр Крайова. А дальше? У него кружилась голова от блистательных перспектив. Кто бы мог подумать: Садовяну – герой страны, освободитель Отечества! Это ведь поместья, лавры, кресты. Сам король милостиво жалует ему пост своего министра… при жизни монумент поставят в Бухаресте. 
– Да здравствует Маре Румуния! – рявкнул он вдруг в темноту ночи. Солдаты не отозвались.

***

Дождь прекратился, но ветер не утихал. Он шумел в кронах старых деревьев, низко клоня их к земле. Вдали, под светом качающихся фонарей, жёлтым пятном выделялась безлюдная городская площадь. В центре неё тёмной громадой возвышался собор. Город спал. На башне пробило четыре часа ночи.
Откуда-то издали, с окраины города, не иначе как от воинских казарм, послышался невнятный шум. Вологодский быстро собрал свою группу, выслав связного в СКК. Спустя десять минут его группа в полном составе, вместе с грозным «Тигром», укрылась во дворе СКК, готовая к бою. Топот бегущей толпы был совсем рядом. Площадь заполнялась солдатами. Было видно, как вооружённые роты растекаются по улицам. А по шоссе, до самых казарм, гул движения не смолкал. Садовяну беспокоила группа полковника Васильева. Небольшая она, но Каракал рядом, ведь придут на помощь. А дерутся они как черти. Не ровён час, рота полк разгонит. А тут ещё внутренний враг, городская демократия, пролетариат, да и мужик зверем глядит, чего доброго, саданёт вилами в спину. Деревень-то в округе много. Разбаловался народ. Так рассуждал в эту ночь Садовяну.
За воротами, около тёмного здания СКК, стоял Кольцов и как на ладони видел передвижение войск. Вот с площади во тьму его улицы бегом скатилась рота румын.
Видел, но не верил своим глазам и не мог пошевелиться. Они ждали этого момента весь день и всю ночь, но так стремительно разворачивался кадровый полк, что всё это казалось неправдоподобным, почти как в кино.
Прислонившись к стене, Кольцов надеялся, что солдаты пробегут мимо и не заметят его. Ему бы сразу броситься за ворота и наглухо закрыть их, но вместо этого, Кольцов обнажил из кобуры пистолет и взвёл курок. Он всё ещё убеждал себя, что это не мятеж, а какая-то случайность и что колонна вот-вот двинется дальше. Но этого не произошло…
Поравнявшись со зданием СКК, рота по команде остановилась и развернулась фронтом к его фасаду. Десятки электрических фонарей осветили Кольцова. На фоне стены как на экране румыны увидели советского офицера. Раздался торжествующий рёв победителей.
Зорин, услышав шум с улицы, включил яркое наружное освещение. Рота в полном составе стояла перед Кольцовым. Он, не торопясь, вложил в кобуру бесполезный теперь пистолет. Раздалась команда румынских командиров: «Рота, на руку!». Блеснула сталь широких штыков. Из-за плотной стены солдат звучно по-русски спросили: 
– Где наши командиры, они живы? По какому праву вы держите их под арестом? Отвечай, иначе расстреляем.
Кольцов внимательно глядел на безликую массу. Ни одного офицера на виду, где-то прячутся за спинами солдат. Кольцов стоял перед лицом смерти. Внезапно почувствовал жалость к себе и страшную тоску по жизни… В годы войны погибла вся его большая семья. Остался один он, потомок старинного казачьего рода, но, видно, пришёл и его смертный час. Если умирать, так с музыкой…
Он высоко поднял голову и в тишине громко зазвучал его голос:
– Солдаты! Мы знаем, зачем вас ночью привели сюда. По приказу военного министра вас снова хотят заставить воевать с моей страной. Ваши офицеры находятся в этом здании в полной безопасности…
Оборвав слова Кольцова, раздалась команда:
– Второй взвод! Три шага вперёд! – и стальная линия штыков встала перед глазами. Ещё один шаг и коли!
– Вы убили наших офицеров, смерть вам! – кричала толпа.
Моряк вздрогнул. Казалось, дыхание остановилось. Не дожидаясь жестокой развязки, в здании СКК открыли окно. Зорин громко, как в бою, приказал:
– Взгляните в окно этой комнаты. Здесь ваши офицеры. 
Комната изнутри тотчас же осветилась. Несколько солдат бросилось к окнам. На двух широких кроватях неподвижно лежали колонели Петрович и Костеску. Кто-то у окна ахнул: «Морц (1)!» Но в то же мгновение потревоженные шумом и ярким светом полковники зашевелились. Один из них приподнялся, взглянул в окно и снова рухнул на кровать. Солдаты и офицеры, как воробьи, сыпанули с подоконника. Рота зашевелилась, зашумела. Но штыки перед грудью Кольцова стояли непоколебимо. Ещё мгновение и всё решится. Тогда, перекрикивая шум, Кольцов что есть силы закричал: 
– Солдаты Румынии, братья! Мы принесли вам свободу. Мы жизни свои положили за вас. Против кого вы подняли штыки? – И перейдя на румынский язык, воззвал к толпе: – Да здравствует дружба между нашими народами навеки! 
И вдруг вся рота ахнула: «Тройяска (2)!» Волна ликования пронеслась среди солдат, и уже приказов офицеров не было слышно. Они утонули в могучем солдатском «Тройяска! Тройяска! Тройяска!».
Крики победно нарастали. Привлечённые шумом, подходили всё новые роты и. мгновенно оценив обстановку, от всего сердца поддерживали гром приветствий. Стальное кольцо штыков заколебалось. Кольцов, шагнув вперёд, руками развёл штыки и обнял солдата. Грянуло сотрясающее «Ура!».
Где-то вдали, очевидно, на площади, громом прокатилось: «Да здравствует мир и свобода!» Кричали раскатами батальоны, не видя происходящего, но всем сердцем понимая свершившееся. Потрясая оружием, Корабийский пограничный полк присягнул на верность народу.
Над городом, в зарождающемся рассвете, гремело приветствие полка, приветствие тысяч граждан пробуждённой страны.
На рассвете гости моряков поодиночке, крадучись, ушли не прощаясь.

***

Взошло солнце и разогнало ночную тьму, а с ней и чувство смертельной опасности, так мучительно долго державшее в напряжении советских моряков.

Примечания:
1. Мёртвые (рум.)
2. Да здравствует! (рум.)

Художник Александр Алексеев.