Из цикла «Человеку острова»

Посвящается И.А. Бродскому

Человеку острова

...Вот эти три острова – 
это, может быть, образ его существования. 
Он был человеком острова...
                                Е. Рейн, друг И. Бродского

Васильевский...
Манхэттен...
Сан-Микеле...
Три острова – как будто три кита
твоей мятежной жизни. Слов метель,
прославив непокорные уста,
с три короба Василию наврёт,
ведь ты свершишь последний свой полёт
к земле венецианской, где вода,
журча из ниоткуда в никуда,
тебе щемящие навеивала сны
о статных берегах родной Невы...
Но не почтил ты боле Ленинград,
где о тебе забывших – целый град,
где незабывшие на кладбище еврейском,
тобой воспетом, рядышком лежат...
Твоим же домом стал весь белый свет,
сегодня ты Стравинскому сосед.
Все страны примирив и все пути,
вас Сан-Микеле навеки приютил...

С материей всё ясно, но скажи, 
душа твоя, спешащая во тьму,
в Исакия смотрелась витражи?
Мелькнула в петроградском ли дыму?..

У Набережной Неисцелимых. Венеция

...из гипсового бюста во дворе
сквозь белые незрячие глаза
струёй воды ударю в небеса.
                               Иосиф Бродский

Следы мои давно затёрты
мильонами других следов...
Дворцы – как праздничные торты,
и Гранд-канал всегда готов
к отплытию в века иные,
утраченные времена...
Там дух Иосифа поныне
качает праздная волна –
у Набережной Неисцелимых,
где он, изгнаньем удручён,
дыханьем волн неугасимых
так много раз был исцелён.
Venice, баюкай дух мятежный,
дух пилигрима и творца,
рождённого в России снежной
пленять своей строкой сердца.

Возможно, что у «Флориана»
играл нам тот же пианист,
что и на встрече долгожданной,
когда с Евгением, речист,
он лил поток анжамбеманов...
Но... что тогда о нём я знала –
был разум по-советски чист.
Бездумно пьяцца истоптала
перед Сан-Марко в юный час,
не сознавая – здесь бывал он,
под Рождество, семнадцать раз!
Теперь бы шла не тем маршрутом,
теперь бы с Данте я плыла,
ладьёй, на Сан-Микеле и тут уж
ему – земной поклон клала...
За то, что в мире, вечно лживом,
стихи его, как воды, живы!

Я хочу быть твоей М. Б.

«...это главное дело моей жизни».
                             И. Бродский о стихах, посвящённых М.Б.*

Я хочу быть твоей М.Б.,
Чтобы вечно служить тебе.
Пусть родиться я опоздала
лет на двадцать – к твоей судьбе...

Ах, как я бы тебя любила –
выше неба и ярче звёзд!
Никакой бы другой, любивый,
на руках своих похотливых
выше строк твоих не вознёс!
Да и мама была бы рада,
полюби меня, вдруг, еврей:
мол, в семье и в постели ладны –
порассказывал кто-то ей.

За тобою – и в ссылку, босая...
и в Америку… и в беду...
Увела бы тебя от края,
от смертей, от нежизни в аду
треугольников нелюбовных,
что тюрьмы и психушки больней.
Через год мы б тебе достойный,
в мае, справили юбилей.
К чёрту финики и кебабы –
Яства русские, от души!
Я была бы той редкой бабой,
что и с графом не согрешит.

Век служила б тебе, пророк!
Но... всему на земле свой срок...

* Марина Басманова – любовь всей жизни Иосифа Бродского. Всю жизнь посвящал ей стихи, подписывая М.Б. Она родила от него сына, но не поехала с ним, когда его выслали из СССР. Женился в конце жизни на итальянке Марии Соццани, на 30 лет его моложе, как говорят, она была копия Марины в юности.

Почитаю Бродского

Грозовая туча-осьминог
Распустила щупальцы дождя.
Оттого ли тёмен мой чертог,
Что не оглянулся, уходя...

Задувает ветер-музыкант
В саксофоны водосточных труб.
У него мучительный талант –
Мне напомнить нежность твоих губ.

Зябко. Завернусь в пушистый плед,
Почитаю Бродского, к М.Б.
Мыслями пойду за ним, след в след...
Всю-то жизнь... и всё-то о тебе...

Художник: Боем Бэгги.