«Загляни в глаза мои…»

Каракумы

Здравствуйте, 
Седые Каракумы – 
Царственный, звенящий лик земли! 
Жизнь кипит здесь 
Бурная, разумная, 
Рядом вот со мною и вдали. 

Я иду, взбираюсь на барханы 
И встречаю множество чудес. 
Для меня, как повести желанные, 
Гограньдаг, 
Кумдаг, 
Барсагельмес. 

Горы, горы из песка в движении, 
А пески, прислушайся, поют… 
Надо мною солнышко весеннее, 
Ветерки бодрящие снуют. 

Вышки буровые великанами 
С легкостью шагают по пескам. 
До чего же хорошо, красиво 
Меж холмов, поющих по весне. 
И тюльпаны – огненное диво – 
Солнцу улыбаются и мне. 

Вот и Каспий. 
Шум прибоя. Пена. 
Морю моей юности я рад. 
Я пойду пешком до Челекена, 
До морских гигантских эстакад. 

Хочется мне людям поклониться, 
Нефть берущим из морского дна, 
Подружиться с ними, породниться, 
Ведь у нас заботушка одна. 

Я шагаю берегом пологим, 
Под ногой ракушки, как хрусталь. 
По душе мне дальние дороги, 
Не страшит береговая даль. 

Каспий, Каспий. 
Волны раскачай-ка 
Так, чтобы гремел крутой прибой. 
Я прошу, а надо мною чайки 
Кружатся крикливою гурьбой. 

Чайкам я протягиваю руки, 
Им желаю рыбы и добра. 
Сколько лет 
Я с вами был в разлуке, 
Птицы белоснежного пера! 

«Ты прости меня, волна большая, – 
Говорю волне, достигшей ног, – 
Крепко засосал меня Ташауз, 
Из него я выехать не мог. 
Буду приходить я на свиданье 
Чаще, чаще, мне ведь по плечу 
Трудности, пустыни расстоянье, 
Позови: приеду, прилечу. 

Здравствуйте, седые Каракумы, 
Берега, исхоженные мной. 
Я дарю вам сердце, свои думы, 
Для меня вы вечно – край родной». 
 

 

Моя земля 

Вся земля пропахла житом, 
Цветом липовых аллей. 
Сколько жито-пережито, 
Сколько кровушки в земле… 

На ромашках розы тают 
В эти дни погожие. 
До чего, земля родная, 
Ты щедра, пригожая. 

И хочу я поклониться 
Этой праведной земле, 
Звону бронзовой пшеницы, 
Перепелке и пчеле. 

Мой поклон – 
Ромашкам низкий, 
Деревам и деревцам, 
Обелиски, 
Обелиски, 
Обелискам нет конца. 

Отвести не в силах взора 
От земли вовеки. 
Все озера да озера, 
Реченьки да реки. 

Вся земля пропахла житом, 
Чистой грустью тополей. 
Сколько жито-пережито, 
Сколько кровушки в земле! 
 

 

Унеси меня, память 

Унеси меня, память, 
В соловьиную трель, 
Где черемухи заметь, 
В танцах кружится ель, 
Где над тихою речкой 
Бродит девичий хор, 
Голубые колечки 
Покидают костер. 

Быть мне хочется вместе, 
Скорбь делить 
И любовь 
Там, 
Где звезды из жести 
Пламенеют, как кровь. 

Милый клин журавлиный, 
Я прошу, унеси 
Под сосну, 
Под калину, 
Под березку Руси… 

 

В отцовском доме 

Присмотрелся к нему 
И вокруг обошел. 
После долгой разлуки 
Он дорог вдвойне. 
Вот лукошко мое, 
Что для ягод я сплел, 
Вот коньки-самоделки 
На белой стене, 
А на глине следы 
Моих маленьких рук: 
С батькой строили дом 
Сразу после войны. 
Батька умер от ран, 
Дом совсем опустел. 
Плачет ветер в соломенной крыше, 
Как мать… 
Мать, не плачь. 
Слава богу, что я уцелел… 

 

В пути 

Я пью в песках 
Верблюжий чал 
И чай зеленый в зной. 
Каспийский шторм 
Меня качал 
Гигантскою волной. 

Я на Устюрте 
Среди скал 
В далеком далеке 
До исступленья тосковал 
По Неману-реке. 

Я закалял себя в огне, 
Идя через пески. 
Я рад, что помнят обо мне 
Родные земляки. 

Воспеть Мургаб, 
Амударью 
Мне было суждено. 
Простые песни я дарю 
Деревне Тростино. 

 

Гасан-кули 

Голубые домики на сваях 
Сказочно стоят, как терема. 
Дышит ветер свежестью и маем, 
Этот край – романтика сама. 

Родина отважных капитанов 
Под пятой стонала, под огнем. 
Эти земли помнят Кият-хана, 
Добрым словом говорят о нем. 

Это он призвал дружить с Россией 
Обнищалый, угнетенный люд. 
И сегодня степи, Каспий синий, 
Рыбаки о радости поют. 

 

Рыбаки 

И пожимают жесткими руками 
Мою ладонь, и место мне дают… 
Не в первый раз 
Встречаюсь с рыбаками. 
Крута волна, 
И хлесткий ветер лют. 

Бригада снова полный невод тянет. 
И рыба в днище смоляное бьет! 
И я забыл, что у меня в кармане 
Лежит еще не начатый блокнот. 

Берусь за сеть, 
Как равный член бригады, 
Припомнив вмиг родимое село, 
Где батька научил меня, 
Как надо 
Смолить баркас и выбирать улов. 

 

Степь

Дышит степь горячими ветрами, 
Под Устюртом где-то мой причал. 
Я тебя измерил не шагами, 
А биеньем сердца выверял. 

Взвешивал года твои лихие 
На ладони жилистой своей. 
Умер ярко-рыжий суховей. 
Травы и аллеи вырастали, 
И поля, 
И рощи, 
И сады. 
Только звали сказочные дали, 
Чтоб шагал я в степи молодым. 

Ты не остывай, мое горенье, 
Пусть мой след останется в песках. 
Чтоб над степью веянье весеннее 
Бушевало радостью в веках. 

 

Перо дрозда 

В лесу я взял последний груздь, 
Последний рыжик срезал. 
Меня всегда съедает грусть, 
Прощаясь с милым лесом. 

Как жемчуг, песенка дрозда 
Рассыпалась меж веток: 
– Ты не грусти… Не навсегда… 
До будущего лета. 

Он этой утренней порой 
Развеселил немножко. 
Он бросил сизое перо 
На память мне, в лукошко. 

Пропахший смолкой и травой 
Иду на полустанок. 
По этой сказке боровой 
Грустить не перестану. 

На запыленных поездах 
Как амулет, святыню 
Я повезу перо дрозда 
К себе домой, в пустыню. 

 

Расцвела евшан-трава 

Едем, едем 
К дальней юрте, 
Слева, справа – синева, 
На Устюрте, 
На Устюрте 
Зацвела евшан-трава. 

Осторожные фазаны 
По утрам 
К сардобам льнут. 
Быстроногие джейраны 
Голубые травы мнут. 

Степь искрится и дымится 
Бледно-розовой пыльцой, 
Здесь непуганые птицы, 
Зайцы серые с ленцой. 

Пьем мы чай в чабанской юрте, 
Саксаул дымит едва… 
На Устюрте, 
На Устюрте 
Расцвела евшан-трава.

  

Гроза в горах 

Полдня 
Копила туча силу, 
Текла, 
Как темная река, 
Вот Кугитанг перевалила. 
Сползла 
К хребтам Гаурдака. 

Смотрели мы на эту тучу 
Во все глаза, 
Во все глаза, 
Когда над гипсовою кручей 
Сверкнула молнией гроза. 

Потом работали без лени, 
А ливень с громом бушевал… 
И все казалось, что, весенний, 
Рабочим он салютовал. 

 

Соловей 

Дохнула свежестью река– 
И зазвенели вязы. 
Как будто щедрая рука 
Рассыпала алмазы. 

Он – пел, и хлопали кусты 
В зеленые ладошки, 
Заря багряные цветы 
Бросала на дорожки. 

Он заливался, как хотел, 
И солнце было радо… 
Потом вспорхнул и улетел, 
Не требуя награды. 

 

Зазвенели капели 

И опять 
Зазвенели капели 
Под веселые песни синиц. 
Глухари от любви отупели, 
Зазывая подруг у криниц. 

Будут схватки потом 
На поляне, 
Брызнет спелой брусникою 
Кровь. 
Даже птиц горчит 
Окаянная, 
Ненасытная эта любовь. 

Ветер вешний, 
Тревожить не надо 
Этот сказочный 
Хвойный простор. 
Сторожит глухариную радость 
Топорами не тронутый бор. 

 

Хатынь 

Я низко кланяюсь святыне, 
Земле, 
Что вечность обрела. 
В ответ тревожно бьют Хатыни 
Священные колокола. 
 
В них – 
Боль и плач, и кровь, и муки. 
Рыдает серая зола… 
И я протягиваю руки 
В тоске к святым колоколам. 

Я сердце настежь раскрываю, 
В минуты горькие молчу… 
Хатынь моя, земля родная, 
Шлю сто проклятий палачу! 

Ты, ветер буйный, ветер синий, 
Греми, лети печаль моя. 
Неси же скорбь моей Хатыни 
Во все края, 
Во все края. 

 

Походные костры 

Встань со мной 
На край бархана 
В свете утренней зари. 
У колодцев Кадырхана 
По душам поговорим. 

Спор затеем, 
Помечтаем, 
Посидим 
И погрустим. 
Нас вела судьба крутая 
По нелегкому пути. 

Хоть барханы голосили, 
Становились на дыбы, 
Мы пощады не просили 
У неласковой судьбы. 

Нас в пути 
Спасала фляга 
С закипающей водой. 
Становилась вновь отвага 
Путеводною звездой. 

Встань ко мне, 
Прошу, поближе, 
Загляни в глаза мои. 
Пусть среди 
Колючек рыжих 
Песню грянут 
Соловьи. 

И пускай она польется 
Над травою молодой, 
Обмелевшие колодцы 
Переполнятся 
Водой. 

Над Устюртом, 
Над Узбоем, 
Над рекой Амударьей 
Будет небо голубое, 
Освещенное зарей. 

В буйных травах 
Солнце тонет 
И горит 
В начале дня. 
Стороной промчатся кони 
В зной, 
Подковами звеня. 

Над холмами вырастая, 
В направлении к реке 
Проплывет 
Джейранов стая 
И растает вдалеке. 

Сядь со мной, простой 
И смелой, 
На песок у деревца. 
Я тебе, 
Как лебедь белый, 
Белый, 
Предан до конца. 

Положи 
На сердце руку, русый локон 
На плечо, 
Я тебя, мою подругу, 
Расцелую горячо. 

Ты, 
Родная и святая, 
Глянув на меня едва, 
Скажешь: 
 – Господи, седая, 
Вся седая голова. 

И тогда тебе отвечу, 
Не скрывая, 
Не тая: 
Выходил ветрам навстречу, 
Побеждал бураны я. 

Голубыми были думы, 
Ситуации остры. 
В Каракумах, 
Кизылкумах 
Зажигал свои костры. 

Зажигал на счастье людям, 
Для добра 
Следы торил. 
И в горенье трудных буден 
Я судьбу благодарил. 

Вьюга мужеству учила, 
Обжигала 
Высота. 
Что-то с сердцем приключилось, 
Что-то выдержка не та. 

Рядом сядь, 
Моя кровинка, 
И к груди моей 
Прильни. 
На Устюрт ушла тропинка, 
Ты к Аралу поверни. 

Я еще с судьбой 
Поспорю, 
В дальний путь 
Пойду любой. 
Я хочу чертовски 
К морю, где бесчинствует прибой. 

Я пойду 
Через пустыню, 
И костры зажгутся 
Вновь 
И, надеюсь, не остынет 
Молодая в жилах кровь! 

А пока 
Молчат барханы, 
Со штормовки пыль 
Стряхну, 
У колодцев Кадырхана, 
Я немножко 
Отдохну. 

Вот и ты, 
Присядь поближе, 
Загляни в глаза мои. 
Пусть среди 
Колючек рыжих 
Песнь засвищут 
Соловьи. 

Пусть садов 
Закружит вьюга 
В этих солнечных краях, 
Неразлучная подруга, 
Песня – молодость моя. 

 

Саксаул 

Он корнями 
Впился в грудь пустыни, 
Некрасивый с виду и недобрый. 
Он горит на солнце, 
В стужу стынет, 
Ветры искалечили все ребра. 

Огрубел, состарился не к сроку 
И гремит тяжелыми костями. 
Собирает он по капле соки, 
Чтоб шуметь шершавыми ветвями. 

Нелюдим, шагает по барханам, 
Будто бы изгнанник, боязливо, 
Зацветет весною ранней рано 
Розовое, сказочное диво. 

Это диво яростные ветры 
Засыпают черными песками. 
Саксаул натягивает гетры, 
А сучки становятся штыками. 

Он ушел бы от обид за реки, 
За озера и за Каспий синий, 
Но не может саксаул: навеки 
Он свою судьбу связал с пустыней. 
Слишком корни глубоко пустил он 
У верблюжьей узенькой дороги…
Вот бы мне иметь такую силу, 
Вот такие б гетры мне на ноги… 

 

Подготовила Гозель НУРАЛИЕВА (Туркменистан).

Художник Сесиль Мэри Баркер.