Гузель варит мыло

Г. Яхина «Эшелон на Самарканд»; М., «Редакция Елены Шубиной», 2021 г.

От всего сердца поздравляю
Гузель Яхину с ее профессиональным
праздником – 1 апреля.
А.К.

В интервью «Учительской газете» Г.Я. ужасалась: «В теме массового голода кроется что-то невыносимое, запредельное, о чем пишут и читают редко. Есть страшное “Солнце мертвых” Ивана Шмелева. Есть “Голод” Кнута Гамсуна». 
Гамсун, значит? Ну-ну. 
Всегда знал, что Гузель Шамилевна – литератор незаурядного ума и энциклопедических знаний. Видимо, в силу двух этих обстоятельств любой ее текст похож на новеллизацию второсортной мыльной оперы. «Эшелон на Самарканд» – очередной экзерсис того же сорта.
Начинать, однако, придется не с этого.

PRЛАГИАТ

Не успел «Эшелон» прибыть на прилавки, как самарский историк Григорий Циденков обвинил авторессу в плагиате. Аргументы потерпевшего выглядели не слишком убедительными. Ну, выложил он у себя в ЖЖ наброски сценария об эвакуации детей, так совпадений с яхинским текстом там не больше, чем у теоремы Пифагора с таблицей умножения: и персонажи не совсем чтобы те, и коллизии.
Сдается мне, ситуация гораздо больше похожа на PR-акцию «РЕШки». Ибо выстроена по классической формуле ППЦ: парадокс + повестка дня + ценность. Роль парадокса играет заявление с сильным новостным потенциалом: статья 146 УК РФ. Привязка к повестке дня – событию на книжном рынке. И наконец, ценность, которую следует донести до потребителя, – медийная фигура. То есть сама Яхина.
Лишнее тому подтверждение – сорочий гвалт журналистов вокруг и около. Судите сами. Шишкина в плагиате обвиняли дважды: Танков в «Литературке» и Топоров на вручении «Нацбеста». И что? Все по Гоголю: ничего, ничего… молчание. Я в свое время писал о «творческих заимствованиях» в прилепинской «Обители». Текст вышел сначала в «Урале», а после в «Литературке». Эффект был ровно тот же. То есть, никакого. А нынче все промелькнули перед нами, все побывали тут: и «Московский комсомолец», и «Российская газета», и «КП-Самара», и телеканал «Дождь», и радио «Ъ FM», и «Сноб»… Не убеждает?
Тогда последний довод: ничем серьезным Яхиной обвинение не грозит. Циденков занял заведомо проигрышную позицию, признав, что с текстом «Эшелона» не знаком. Ну, а если бы и грозило, то в РФ до суда доходит лишь два процента дел о нарушениях авторского права. Остальные 98 прекращаются на стадии предварительного расследования. А скандал? – надо скандалить, не то проживешь Пастернаком. Все PR, кроме некролога.
Да и хватит уже об этом. Есть предметы более занятные.

ИГРА В ЧЕТЫРЕ РУКИ

Чем дальше я ехал в «Эшелоне», тем больше убеждался: текст писали как минимум два соавтора.
Первый – естественно, сама Г.Я., которая набросала сюжетную «рыбу». Перипетии, образы и детали в романе чисто яхинские: ба-а, знакомые все лица! Нашли в купе буржуйский ночной горшок, расписанный райскими птицами, – сәлам, Упыриха-апа. Начальник эшелона Деев валит осокорь и разделывает его на дрова одним топором, без пилы – сәлам, Муртаза-әфәнде. Деев вооружен шестизарядным наганом – здорóво, товарищ Игнатов, как на новом месте служится? Мальчик по кличке Загрейка онемел от ужасов Гражданской – guten Tag, Herr Bach. И так далее.
А доводил все это до ума некто Икс. Язык и стиль в «Эшелоне» похожи на Яхину, как Азазелло на архиерея. Бесследно пропали тягучие, как разогретый битум, параллелизмы: «Как получилось, что за годы он прикипел к этой недружелюбной и суровой земле? К этой опасной реке, коварной в своем вечном непостоянстве, имеющей тысячи оттенков цвета и запаха?» Исчезли дурновкусные метафоры вроде «хрустальной струи мочи» и тавтологии вроде «зеленых сугробов зелени». А равно и дикие «ложбины бугров» вместе со «щепотками сала».
Во внезапный рост литературного мастерства я, воля ваша, не верю. Но главное – не может один и тот же человек считать наган и шести-, и семизарядным револьвером, однако обе модификации налицо. И не может измерять вес железнодорожных грузов в 1920-м тоннами и пудами единовременно. Или – или.
Знамо, велик соблазн свалить все на литнегра преклонных годов. Да презумпция невиновности не велит. В списке благодарностей, завершающих книгу, есть и такая: «Галине Павловне Беляевой – за филигранную редактуру и бережное отношение к тексту». Будем считать, что нежданно-негаданное повышение авторской квалификации – ее заслуга. Пока не доказано обратное.

ОДНА БАБУШКА СКАЗАЛА

Сюжет «Зулейхи» Яхина приписала своей бабушке, чем немало насмешила публику: при ближайшем рассмотрении выяснилось, что у бабушки двойная фамилия – Гинзбург-Солженицына. С тех пор источником информации для Г.Я. стали архивы – там она, судя по интервью, собирала материал для «Детей моих». Да-да. Я даже знаю, где те архивы – в Хацепетовке, возле арбузной мастерской, где телега поворачивает. Надо изучить ну о-очень много документов ради сказочки про трактора, сбежавшие из колхоза, – «Федорино горе» на новый лад.
В «Эшелоне» авторесса пошла еще дальше: в конце книги привела список из 11 источников. Право слово, не станет знающий человек так назойливо педалировать тему своей компетентности. Больше скажу: изучи Яхина хоть сотню источников про голод в Поволжье, все их перечеркивает единственная фраза: «Пили самогон: умирать пьяными казалось легче». Гузель Шамилевна, а не подскажете ли, из чего самогон гнали после засухи 1921 года? – ведь ни зерна, ни свеклы, ни картошки днем с огнем не найти. Из табуретки, по рецепту Остапа Бендера? А-а, понял: первач годами выстаивался в деревенских погребах, набирая вкус и аромат, – под стать коньяку. Поздравляю: самогон VSOP – весьма оригинальная находка.
И далеко не последняя.

ТЕАТР АБСУРДА

Вы уже в курсе: редактор Беляева бережно отнеслась к тексту. И напрасно. Я бы отвесил авторессе волшебный пендель и отправил переделывать опус. Во второй, третий и десятый раз, до победного конца. Ибо знание материала здесь даже нулевым не назовешь – это величина отрицательная.
Анахронизм с 1923 годом только ленивый не отметил. События Гражданской детально проанализировал Клим Жуков – кстати, очень рекомендую его видеорецензию. Но мы и без того найдем, о чем посплетничать, спасибо Гузель Шамилевне.
Начнем с начала, то бишь с эвакуации. К поезду детскую колонну сопровождает кавалерийский конвой из курсантов некой Казанской военной академии. Да полноте. В 1923-м военная академия в СССР была в единственном числе – академия РККА в Москве. А в Казани в ту пору работала 6-я объединенная татаро-башкирская командная школа. Пехотная. Таковой и оставалась, меняя лишь названия, до апреля 1941-го, когда Казанское пехотное училище имени Верховного Совета Татарской АССР было преобразовано в танковое. Ладно, не будем крохоборами: автор имеет право на вымысел.
Но надо и меру знать. Портрет начальника академии не желаете? – «Нарисовался скоро всадник – не в простой буденовке и серой шинельке, как отряд сопровождения, а в каракулевой папахе и щегольском черном кителе». Товарищ краском, мать вашу, а ну отставить анархию! Приказ РВСР № 322 не читали? – шинель-кафтан серого сукна с темно-серым воротником и обшлагами и суконный же шлем. И никакого неуставного обмундирования – об исполнении доложить!
Герои то и дело пугают друг друга ВЧК. Вообще-то, чрезвычайки к осени 1923-го уже полтора года как не было. Было ГПУ при НКВД. Но «Эшелон» упрямо живет по календарю двухлетней давности: «Половина горЧК сегодня ночь не спала, топливо тебе добывала!»
Белоказачий священник служит литургию Иоанна Златоуста на русском языке вместо синодального церковнославянского. Странный какой-то поп. Обновленец, что ли? – так вроде с казаками… Хотя у Яхиной еще не то случается.

Внимание, гвоздь программы! – слабонервных и детей просим покинуть зал. В Туркестане эшелон занесло не на ту железнодорожную ветку. Короче говоря, в тупик, из которого обратной дороги нет. Начальник эшелона, пойманный басмачами, произносит страстную агитационную речь: «Спасти сироту – богоугодное дело. Спасти пять сотен сирот – это пять сотен богоугодных дел. Когда еще тебе выпадет такой случай, Буре-бек? Нужно приказать твоим людям переложить рельсы – выложить петлей до обратного соединения с веткой.  Для твоих янычар день работы, не больше». Курбаши и его команда по-русски ни бельмеса не знают, но каким-то чудом въехали в ситуацию, прониклись и воистину за день управились.
Теперь послушайте бывшего монтера пути 4-го разряда. Как-то раз ликвидировали мы аварию: электровоз при сходе вдребезги разнес сотню метров пути. Пять бригад, – это в общей сложности 20 человек, – работали 17 часов. Особо прошу учесть: готовые звенья нам подвозили, и укладывал их железнодорожный кран. А тут – работа вручную. Без квалификации и опыта. Без инструментов – костыли, надо думать, прикладами забивали. Почти наверняка без балластной призмы, хотя бы однослойной. И уж точно без промеров колеи путевым шаблоном. Слагаемые в сумме дают гарантированное крушение. «Хрен вам, не Самарканд», – вот как следовало назвать роман. Но состав на всех парах долетел до станции назначения.
А теперь открою вам секрет Полишинеля: целевой аудитории оно по барабану. Большо-ому такому, как в оркестре Казанской военной академии имени Яхиной.

НА ЛИЦО УЖАСНЫЕ, ДОБРЫЕ ВНУТРИ

Упаси вас Бог расценивать прозу Г.Я. как историческую. Это женский роман, как «Зулейха». Или фэнтезятина, как «Дети мои». Мыло, оно и есть мыло. А у истории здесь одна функция: Марьиванну жалобить.
«Эшелон» – еще  одно погружение в мыльную пену, гораздо приятнее прежних. Своего рода сеанс групповой психотерапии и для красных, и для белых. Никаких патологически злобных красноордынцев. Никаких прохожих, раздавленных машиной Вождя-садиста. Точнее так: чтоб и нашим, и вашим, – все одинаковые сволочи. Но при виде сиротского горя моментально забывают о своей злодейской натуре и соревнуются в альтруизме. Ни дать ни взять сказка про гусей-лебедей, где все девочку выручают: и печка, и яблонька, и речка в кисельных берегах. Ужасы с отрезанными головами, сифилисом и людоедством строго дозированы и даны впроброс, зато патока – распивочно и на вынос.
Начальник академии курсантов разул – не идти же детишкам к вокзалу босиком, аж конвой без сапог остался. Марьиванна всхлипывает. Пьяные в хлам свияжские чекисты даже расстрел отложили, чтобы реквизировать у мироедов провизию для эшелона, и яблоню спилили вместе с яблоками – собирать-то некогда. Марьиванна утирает невольную слезу. Начальник ссыпного пункта настрелял ворон на похлебку, а белоказаки подогнали целый продуктово-промтоварный набор: от соленой рыбы до французского мыла. Марьиванна с трудом сдерживает плач. Пуще всех отличились басмачи Буре-бека: нет бы продать кяфирских девок по гаремам, а парней – в батраки и бачи, так виноградом их накормили и колею голыми руками перештопали в рекордно короткий срок. И даже топливом снабдили – окровавленными лоскутами красноармейских шинелей. Марьиванна сладострастно рыдает взахлеб. Без пригоршни корвалола не обойтись.
Ничем другим, кроме слащавого лубка, это обернуться не могло. Ребята, давайте жить дружно, как говорил известный персонаж. Понять и пг’астить, как говорил другой известный персонаж. Мир, дружба, жва… ах да, виноград пополам с воронами. Что, в общем-то, закономерно после провала телевизионной «Зулейхи» с ее лютым антиисторизмом и пещерным антикоммунизмом. Надо же как-то реабилитироваться в глазах публики, правда?
А поди-ка растолкуй это Марьиванне. У нее своя аксиология и своя эстетическая парадигма – бронебойным снарядом не прошибешь.

СПОКОЙНОЙ НОЧИ, МАЛЫШИ!

Спят усталые игрушки, книжки спят. Вот и «Эшелон» ложится, чтобы ночью вам присниться. Спокойной ночи, малыши. С вами были тетя Гузель и недостреленная ворона Каркуша.
А теперь объясните мне, почему вечерняя сказка для маленьких будет претендовать на все мыслимые регалии и наверняка их получит.