«Я жил с волками, но не выл по-волчьи…»

***

Смерть не блефует. Жалкие осколки
Годов и дней лежат в пыли и прахе.
Дни иногда стремительны, как волки,
А иногда – ползут, как черепахи.

***

Главное в жизни – не дёргаться.
Не высовываться и не выпендриваться.
Не выставляться по каждому поводу
Или вовсе без повода.
Не лезть в бутылку,
Не переть на рожон,
Ну и, конечно же,
Не лезть в пекло
Поперёк батьки.
Одним словом, быть тише воды.
Одним словом, быть ниже травы.

И тогда в вашей жизни не будет
Резких поворотов и зигзагов.
Ваша жизнь будет плавной, размеренной;
В общем, не жизнь, а малина.
И вы будете жить, словно камень,
Словно плоский лежачий камень,
Под который вода не течёт.

***

Живу, хоть не очень живётся;
Пою, хоть не очень поётся.
Дышу, хоть не очень-то дышится.
Пишу, хоть не очень-то пишется.

Смеюсь, хоть не очень мне весело,
Хоть сердце тоской мне завесило.
Над гнусным предателем плачу,
Что жизнь мою всю раскорячил.

Пишу, хоть мне вовсе не пишется.
Дышу, хоть мне вовсе не дышится.
Пою, хоть совсем не поётся.
Живу, хоть совсем не живётся.

***

Быть подонком – не так уж и круто.
Сволочей развелось – пруд пруди.
И ведь взялись они ниоткуда,
Ничего у них нет впереди.

Быть мерзавцем – нехитрое дело.
Здесь не нужно большого ума.
С виду вроде «пушистый и белый»,
А присмотришься – куча дерьма.

Все подонки – большие проныры.
Рвутся к власти – нет удержу им.
Прут на запах бесплатного сыра,
Растолкав и своих, и чужих.

Мы к подонкам преступно терпимы;
Им вольготно живётся средь нас.
Нам бы гнать из взашей, но мы с ними
Либеральничаем каждый раз.

Это с нашей подачи отребье
Захватило всю власть над страной.
Мы сметём эту нечисть, чтоб небо
Вновь открыло свой свод голубой.

***

Я жил с волками, но не выл по-волчьи.
Мне волчий норов был не по нутру.
Я осуждал их, но трусливо, молча,
И был для них «собратом по перу».

А стая выла, требовала крови;
Неважно чьей, да хоть бы и моей.
Когда молчишь, ты молча прекословишь;
Молчальники опасней бунтарей.

Я был для них простым приспособленцем,
А в «чёрном списке» – тысячи листков.
Кто был смелее, выкинул коленце:
Рванул из леса прочь – и был таков.

Вожак придумал формулу расправы:
Любой, кто не с волками, – враг волков.
Здесь костоломы метят в костоправы
И не щадят детей и стариков.

Я тоже волк, раз бегал в волчьей стае.
Овечья шкура – для отвода глаз.
У выживанья – логика простая:
Ничем не выделяться: вот весь сказ.

Я тоже волк, хотя и ненавижу
Повадки волчьи, дружный волчий хор.
Но я молчу по-прежнему, чтоб выжить,
И с волчьим хором не вступаю в спор.

Моей страною правит волчья стая.
О, Боже, дай сноровку мне и прыть,
Чтоб не стыдиться, жизнь свою листая,
Чтоб жить с волками, но не выть. Не выть.

***

Глупые, глупые люди!
Они боятся акул,
Волков, скорпионов и змей.
А им бы бояться
Старости и одиночества,
Немощности и утрат…

Старость прячет клыки,
Одиночество прячет когти,
Немощность прячет жало,
И утраты прячут свой яд. 
Для этих нежных
И дружелюбных убийц
Наши двери всегда открыты,
И не просто открыты, а – настежь…

Глупые, глупые люди…

***

Тайны не любят, когда мы подходим к ним близко.
Пялятся, скалятся, спину дугой – и шипят.
Камни могильные, памятники и обелиски
В тайны обёрнуты от головы и до пят.

Тайны не любят, когда к ним подходят вплотную.
Всем своим видом они говорят: уходи!
Словно застрявшую в памяти песню блатную,
Нам повторяют: опасность вас ждёт впереди.

Тайнам претят чересчур любопытные взгляды;
Мы – посторонние: здесь нам не рады совсем.
Шагу не сделать, не встретившись с новой преградой.
Многое камню известно, но он предо мной глух и нем.

Тайнам по нраву потёмки и тени ночные.
Смерть, разрушенье несёт им слепящий рассвет.
Солнце наводит на тайны печаль и унынье.
Просто берёт и срывает с них таинства плед.

Тайны не терпят внимания, “шума и пыли”.
Ужас наводит на них вой сирен и фанфар.
Камни всё помнят, они ничего не забыли.
Камни молчат и столетьями держат удар.

***

Дьявол любит цитировать Бога.
Беспредельно лукавство его.
Знает к нашему сердцу дорогу,
И не скрыть от него ничего.

Ищет брешь в наших душах и вере
И ликует, найдя эту брешь.
Лечим раны, считаем потери,
Верим в сказку про новый рубеж.

Дьявол любит «косить» под Мессию,
Сладкий яд в его бойких речах.
Столько лет был он мил нам насильно,
Все надежды разбил в пух и прах.

Он силен и коварен, но всё же
Зло не может всегда ликовать.
Как-нибудь мы его подытожим,
Уничтожим поганую рать.

***

Я мир покину раньше, чем умру.
Замкнусь в себе, в душе умолкнет Слово;
От жизни отстранюсь, забьюсь в нору -
Отдушину отшельника лесного.

Друзья меня забудут и враги,
Все знавшие меня забудут тоже.
И я пойму – жить дальше не с руки.
Ведь жизнь моя – на смерть сейчас похожа.

***     

Никого не сужу,
и вы тоже меня не судите.
Моя жизнь несуразна,
но мне ваш аршин не указ.
Из меня в этой жизни
Не вышел крутой победитель,
Но она удалась
И без ретуши, и без прикрас. 

Я не Бог и не царь,
Никого осуждать я не вправе.
Ведь все души – потёмки,
Во тьме мне блуждать ни к чему.
Вы не лезьте мне в душу,
Найдите другую забаву;
Мне суждения ваши,
Ваш суд и слова ни к чему.

Равнодушные люди,
Мне жаль ваши души больные.
Параллельны дороги, 
которые выпали нам.
Ваша правда вас греет,
Меня же приводит в унынье.
Не сужу вас – сочувствую
Вашим бескрылым мечтам.

Не судите меня
По понятиям вашим и меркам.
Я не лучше, чем вы, и не хуже, -
Я просто другой.
Мир, в котором живём,
Испоганен и весь исковеркан;
Мои дни, уходя,
Озираются, машут рукой.

Отношение к вам
Я держу при себе – так сподручней.
Обвинения ваши
Рассыпятся, как домино.
Мы одной с вами крови,
Пусть вы и успешней, и круче.
Я не сложен, но всё же
понять меня вам не дано.

Не сужу лжепророков -
Их время осудит сурово.
К нам прозренье придёт,
Ложь рассеется, словно туман.
Лжепророк нас предаст,
В западне мы окажемся снова
И лишимся страны,
Превращённой в большой котлован.

Из меня в этой жизни
Не вышел крутой победитель,
Но она удалась
И без ретуши и без прикрас. 
Никого не сужу,
и вы тоже меня не судите.
Моя жизнь несуразна,
но мне ваш аршин не указ.

***

Мы снова оказались в центре смерча.
Устои прежней жизни снесены.
Нет ничего уродливее смерти,
Нет ничего уродливей войны.

Мы – щепки в этой жуткой круговерти. 
Дожить бы до весны и тишины.
Не знаю ничего страшнее смерти,
Не знаю ничего страшней войны.

Обмякла ось земли, нет прежней тверди
В надежде нашей – ранена она.
Не знаю ничего подлее смерти,
Нет ничего подлее, чем война.

Война и смерть – всегда в одной упряжке.
Они близняшки – не разлей вода.
Как ненавистны эти замарашки!
Там, где они, – в руинах города.

Схожу с ума от мысли, что для многих
Не будет ни весны, ни тишины.
У солнца перебиты руки-ноги…
Нет ничего уродливей войны.

***

Люблю наблюдать,
Как рождается утренний свет.
Он поначалу бывает
Очень стыдливым и робким.
Он вежливо интересуется:
Можно ли просочиться
Сквозь закрытые окна?
А затем осторожно проходит
В твою комнату 
И устраивается поудобнее
На твоих ресницах
И слегка подрагивающих
Закрытых всевидящих веках.
А затем он начинает
Игриво ластиться к тебе,
Обнимает тебя и щекочет
И всем видом своим заверяет,
Что он – очень добрый.
Впрочем, каким ещё может быть
Утренний свет?..

***

Жизнь от меня немного подустала:
Мы неразлучны семь десятков лет.
Что до меня – мне семь десятков мало.
Ещё сто лет готов встречать рассвет.

Жизнь от меня порядком подустала;
Ей, бедной, тоже нужно отдохнуть.
Ну что же, недалече до привала.
Пускай вздремнёт чуть-чуть – 
И снова в путь.

***

С годами
Я стал значительно хуже
Ориентироваться во времени.
В том смысле,
Что то и дело путаю
Дни недели
И числа месяца.
Я даже как-то подумал:
А может, это предтеча
Старческого маразма?
Но потом решил про себя,
Что это ещё не повод
Для паники и переживаний.
Ведь один знаменитый поэт,
Оказавшись в больничной палате,
Начал путаться в тысячелетиях.

***

Я мечтал научиться
Жить в океане.
Я считал океан своим домом.
Но ко мне подплыла акула,
Угрожающе покружила вокруг
И сказала:
– Это моя территория.
Убирайся, а то укушу.

Я построил жилище в лесу,
Распахнул перед джунглями душу.
Но вскоре меня обступили
Тигры, медведи и волки,
Угрожающе зарычали
И сказали:
– Мы здесь хозяева.
Здесь тебе нечего делать,
Убирайся в свой каменный мир.

Из саванны меня прогнали
Львы, гиены, гепарды, шакалы.
– Это наша саванна.
Не уедешь – пеняй на себя. 

Даже в выжженной, мертвой пустыне
Не обрел я покоя и мира.
На меня зашипели
Скорпионы, тарантулы, змеи.
– Это наша пустыня,
И тебе ничего здесь не светит.

Вот поэтому я и живу
В пыли и копоти города.
Но и здесь я – чужой.
Ведь мой город давно разделен
На своих и чужих.
Как-то хозяин города
Вызвал меня «на ковер»
И угрюмо процедил сквозь зубы:
– Что ж, пока поживи. Там посмотрим.
Скоро выборы – дашь мне свой голос.
Но только помни: не смей забываться.
Этот город – моя территория.

Художник: Терри Даути.