Разбивая стены

В издательстве «АСТ» вышел роман Михаила Зуева «Грустная песня про Ванчукова» — семейная сага, полная героических историй, лирических эпизодов и философских ответов на вопросы о жизни и смерти. Три поколения семьи Ванчуковых, живущих в романе — это три эпохи, в которых формируется характер будущего героя нашего времени — от Сталина до Горбачова, от большого террора до лихих 90-х. «Мне захотелось остановить время, вновь вернуться в шестидесятые-семидесятые-восьмидесятые, досконально разобраться с тем, как происходит человеческое взросление, — рассказывает автор в одном из интервью. — Было предельно понятно, что для решения такой задачи годится лишь «большая» форма».

И действительно, «Грустная песня про Ванчукова» включает в себя временные пласты, указанные выше, а уж география событий синхронна становлению страны — От Москвы до Сибири, от Донбасса до Казахстана и даже Египта, где работали советские спецы. С детством у синего моря, отрочеством в Москве семидесятых, юностью в период перестройки, зрелостью в девяностые… Для того, чтобы главный герой романа, московский врач Ольгерд Ванчуков, был понятен читателю автору пришлось обнажить его родовые корни, простирающиеся на два семейных поколения назад. От этого герой стал лишь более глубок, более понятен, более убедителен.
Так, родовые воспоминания, которые то и дело всплывают в этой семейной саге, помогают понять время и место, важное для формирования образа всех последующих поколений романных героев. «Ванчуков хорошо помнил свой тысяча девятьсот двадцать второй. Москву, четыре комнаты в огромной квартире. Длиннющий балкон, выходивший на суетливую площадь, где на другой стороне замер в задумчивости грустный бронзовый Пушкин. Отцовский чёрный «форд» с водителем. «Елисеевский» гастроном через два дома, вниз по Тверской. Это ведь тоже был двадцать второй… Только, выходит, у каждого свой. Странное чувство посетило пьяненького Сергея Фёдоровича. «Вот, — думал он как-то не изнутри себя, как бывало обычно, а словно снаружи, как будто думал за него кто-то другой, но при всём том знал, что думает именно он, — вот… одно время… одно место… или почти одно место… и вот мы здесь рядом, а на самом деле, всё для всех совсем разное. Мы с Нечистым за одним столом, руку вытяни — так друг в друга упрёшься. А на самом деле живём мы в разных временах и разных пространствах. И, оттого что всё рядом, они не перестают быть разными».

И еще вот это чувство, которому не изменяли герои «из бывших» — как в приведенном выше отношении героя-барина к коллеге-простолюдину — хорошие, добрые, но такие, что в глубине души, по завету Мариенгофа, все-таки предпочитали обедать с пролетариатом в разных ресторанах. Отец Ванчукова ведь и свою будущую жену, как барин дворовую девку поимел, как сам себе признавался, а поскольку времена были не барские, то и убоялся сразу же, в отличие от друга-простолюдина. «Уже коснувшись лицом подушки, уже в безмятежный сон проваливаясь, успел подумать: «Страх. Вот что я есть — страх. Всего боюсь, всегда боялся. Иван не боится ничего; нет у него страха. Доброта — есть. Уверенность — есть. Надежда на что-то такое, никому, кроме него, не видимое — есть. Страха — нет. Вот бы мне…». Ванчуков почти был не здесь, когда, словно пузырь метана из топкого вонючего болота, всплыла последняя мысль: «Если б не женился, написала Иза в партком? Или не написала?..». И тут где-то глубоко внутри выключили света». Зато уж его жена — вся из народа — поимела его, белокостного. И все это из-за того же «родового» чувства — не гордости, ненависти или веры. «Страх. Вот что я есть — страх. Всего боюсь, всегда боялся». 
Что же касается «технических» подробностей в романе — производственные циклы, заводские смены, конструкторские бюро, а в дальнейшем уже современные медицинские будни — то они почерпнуты из родительской семьи автора. В четырех поколениях все мужчины в его роду — инженеры: путейцы, горняки, металлурги. «Это я изменил традицию и пошел в медицину, — сообщает автор. — Кстати, родители моего поступка так и не поняли». Глубокие же познания о жизни страны в тридцатых, сороковых, пятидесятых годах, а также детали быта, типажи героев, разговоры, настроения, что составляет явно не архивный, а «живой» материал — из устной истории, как водится. Рассказы, разговоры, воспоминания по поводу и без повода. «Прошлое ведь само тебе ничего не расскажет, — уточняют для современного читателя. — Нужно искать и находить свидетелей и соглядатаев. Эти люди полны воспоминаниями, только они искренне не понимают, кому их воспоминания могут пригодиться. И когда они встречаются с человеком, кто готов выслушать их не из ложно трактуемого уважения, а с неподдельным интересом, они раскрываются, и их уже не остановить».

А что же дальше? Был ли учтен главным героем опыт отцов и дедов, и какие чувства двигали им уже в перестройку и девяностые? Ведь главный герой романа Ольгерд Ванчуков — герой перестройки, не бандит, не жулик не убийца, к тому же профессионал высшей пробы. Интересно, был ли его прототип в действительности, или это сборный портрет героя того времени? Впрочем, сам автор с осторожностью называет Ольгерда Сергеевича Ванчукова героем перестройки. Действительно, как рассказывают нам, этот, безусловно одаренный, наделенный острым умом, человек, волею судьбы был отброшен в самый низ социальной и карьерной лестницы, несмотря на все его заслуги и успехи. И его «путь наверх», чуждый карьеризму и подлости, чрезвычайно важен и интересен для понимания того времени.
Ведь финал истории в «Грустной песне про Ванчукова», в котором наш герой наладил совместное с американцами медицинское предприятие, пройдя ад его становления, утратив и обретя любовь и не одну семью и детей — на самом деле, весьма и весьма характерен и показателен. В первую очередь для поколения девяностых, которое дождалось перемен, о которых пел Цой. Жизнь стремительно менялась не только вокруг него — напоминает автор, — вокруг практически всех процессов в стране. Да что там «менялась» — сама страна в одночасье ушла в небытие!» И главному герою, пробившему стену не только с любимого альбома «Пинк Флойд» и на обложке романа, а в своей собственной карме продолжателя рода, пришлось сполна за все заплатить. Как, впрочем, любому, кто когда-либо делал свой выбор.

Михаил Зуев. Грустная песня про Ванчукова. — М.: АСТ, 2021. — Городская проза. — 768 с.