Шок без терапии от Егора Гайдара

30 лет назад, в январе 1992 года в России стартовали радикальные рыночные реформы. Их итогом стала стремительная деградация всех сфер жизни россиян и вытеснение страны на долгие годы на задворки мировой политики.

Сработал банальный отказ от какого-либо контроля над ценами на товары. В «правительстве демократических реформ» предсказывали, что цены после либерализации вырастут на 200-300%. Однако получилось иначе. Популярная на то время вареная колбаса «Останкинская», стоившая до реформы 4 рубля за килограмм, стала обходиться покупателю в 10 раз дороже. Приблизительно таким же был рост на многие другие продукты. 29 января первый этап радикальных рыночных реформ был отмечен изданием ельцинского указа «О свободе торговли», санкционировавшего занятие торговлей без специальных разрешений.

Оторопь берёт, когда наталкиваешься на дикое несоответствие логики сторонников гайдаровских реформ и состоянием экономики тех лет. Например, Гайдара превозносили за «насыщения магазинов товарами», но товаров ни в одной из постсоветских республиках, после 2 января 1992 года больше не стало! Зато в связи с чудовищным ростом цен у населения стало не хватать денег на их покупку. Живя на скудные доходы, которые никто и не думал индексировать, людям приходилось экономить на всём – на еде, одежде, лекарствах, отдыхе и т.д.
Доля бедных и очень бедных домохозяйств только по официальной статистике выросла с началом реформ до 33,6%, а к 1995 году до 45,9%! Уровень ВВП России даже в относительно отдаленном от начала шоковой терапии 1998 году составлял всего 61% от уровня 1991 года. Это похлеще, чем показатели «Великой депрессии», экономического кризиса, стартовавшего в 1929 году в США. Инфляция только за 1992 год выросла до 2600%, то есть деньги обесценились в 26 раз! Сгорели и все вклады советских людей в сберкассах, сотни миллиардов рублей. 

Невозможно читать без возмущения такие строки из воспоминаний Гайдара: «Проезжая через Лубянскую площадь, увидел что-то вроде длинной очереди, вытянувшейся вдоль магазина „Детский мир“. Все предыдущие дни здесь было довольно безлюдно. „Очередь, — привычно решил я. — Видимо, какой-то товар выкинули“. Каково же было моё изумление, когда узнал, что это вовсе не покупатели! Зажав в руках несколько пачек сигарет или пару банок консервов, шерстяные носки и варежки, бутылку водки или детскую кофточку, прикрепив булавочкой к своей одежде вырезанный из газеты Указ о свободе торговли, люди предлагали всяческий мелкий товар… Если у меня и были сомнения, выжил ли после семидесяти лет коммунизма дух предпринимательства в российском народе, то с этого дня они исчезли». 
И это писал доктор экономических наук, вице-премьер правительства России! Люди продавали продукты и вещи, чтобы купить на вырученные крохи самое необходимое, чтобы выжить. Большего им власти демократической России не оставили.

Для многих, особенно внезапно обнищавших стариков, стояние на тротуаре с какой-нибудь баночкой сардин часто представляло слегка завуалированную просьбу о «милостыне». И понимавшие это прохожие, еще не утратившие сочувствия к обездоленным чуть больше, чем они сами, нередко клали в протянутую ладонь купюру. 
Чуть позже челночники, молодежь или люди среднего возраста, начали зарабатывать на жизнь коммерческими вояжами в Турцию за дешевым ширпотребом. За таким способом заработка стояла колоссальная безработица, захлестнувшая всю страну. 

*** 

Слово «экономика» в буквальном переводе с греческого означает домостроительство, «домоуправление». 
Много ли нашлось бы в мире хозяев, которые одобрили деятельность своего «управляющего», в ходе которой они лишившись добрых 40% доходов? Характерно, что Гайдар перед началом своей разрушительной деятельности иронизировал над своей ролью камикадзе. Однако дело было не в его личности, очень посредственной. Дело было в затеянном им уничтожении народного хозяйства. 
По сути, Гайдар завершил своими реформами победу Запада в холодной войне – уничтожение великой социалистической сверхдержавы. Сильнейший экономический шок был усугублен разрывом народнохозяйственных связей из-за разделом производственных мощностей по «национальным квартирам».

При этом Запад, направлявший Ельцина, Бурбулиса, Гайдара и всё «правительство демократических реформ», прекрасно знал истинную цену преклонения перед «бездефицитным бюджетом» и «свободным» рынком, как знал значение стимулирования экономического роста и потребительского спроса. В том числе значение увеличения государственных расходов и государственных заказов. Когда-то Джон Мейнард Кейнс, отвечая на вопрос «На что же можно тратить бюджетные деньги?», говорил: «Хоть на строительство пирамиды Хеопса!», лишь бы люди получали зарплаты и несли деньги для покупки нужных им товаров, стимулируя промышленный рост.

Команда рыночных реформаторов во главе с Гайдаром исповедовала непоколебимую веру во всемогущую и невидимую руку рынка. Это было сродни религиозному суеверию, сектантству и оборачивалось полной утратой связи с реальностью.
Очень скоро после начала рыночных реформ Россия подсела на иглу МВФ и во всём подчинилась диктату «мирового сообщества» во главе с «единственной глобальной сверхдержавой» Соединёнными Штатами. Это был закономерный итог отхода от сформированной несколькими поколениями советских людей социалистической экономики, которая ориентировалась на всех трудящихся, а не на ничтожное меньшинство сверхбогатых.