Песни военных лет

Родина – война

Что родина моя – война, 
я помнил. Хлеба не хватало.
Послевоенная луна
светила тускло и устало.
И ей на смену, не спеша,
в шинели серые одеты,
входили, холодом дыша,
послевоенные рассветы.

Передо мною вновь и вновь
отцовских скул 
голодный глянец...
На скрипке, сплевывая кровь,
играет пленный итальянец.
Затем, не знаю, почему
молчит и нечего не просит.
А бабы русские ему
послевоенный
хлеб выносят.

Что родина моя – война,
я и тогда нередко слышал.
Спасибо Родине, она
меня не позабыла – выжил.
Цвела сожженная земля,
болели руки трудовые...
Тогда навеки понял я,
что Родина моя – Россия.

Сорок шестой

Сорок шестой, полуголодный.
Судьба на радости скупа.
Тревожа розыск уголовный,
пошаливает шантрапа.

Тесна отцовская квартира,
трудны дела войны и мира,
хватает тяжестей для плеч.
А будущее, между прочим,
в окопах представлялось проще,
но не об этом нынче речь.
Пусть не хватает до получки
послевоенного пайка,
осилим, заживем получше,
гораздо лучше, а пока…

Фронтовики и фронтовички
ведут негромкий разговор
и пьют из кружек, по привычке,
трофейный франкфуртский ликер.
А надо бы не этим пойлом
приветствовать в краю веселом
с войны вернувшихся солдат.
Но только спиртом, как когда-то,
не разживешься в медсанбате – 
расформирован медсанбат.

И все же за столом веселье: 
«Спой фронтовую, не томи!..»
Победа. Свадьба. Новоселье.
Конец разлуки, черт возьми!
С войною враз не рассчитаться.
Клинком  по сердцу ножевым
заставит память удивляться,
что вышел из неё живым...

Ну а пока летят вагоны
домой, к весне родных полей.
Еще не спороты погоны
с видавших виды кителей.
Под каждой уцелевшей крышей
готовит воинам постой
тревожный, к миру не привыкший,
не обжитой – сорок шестой.

Песни военных лет

Пишет сержант запаса Мягков
в радиокомитет, 
чтоб передали для фронтовиков
песни военных лет.
Молча курит, склонясь над столом,
где по ранжиру, в ряд
не фотографии под стеклом
трое простых ребят
Три полушубка и горячо
бьющиеся сердца.
Три автомата через плечо,
три молодых лица.
У блиндажа – обгоревший танк,
сломанная сосна.
После одной из малых атак.
Сорок третий, весна.
Тающий на пригорке снежок.
В небе – гусей пунктир...
Сержант запаса пальцы обжог,
но докурил «Памир».
Черная тень от его спина
горбится на стене.
Он продолжает: «Среди войны,
наперекор войне
пели на отдыхе под гармонь
трое однополчан –
Виктор Березко, Борис Белоконь
и Алексей Мовчан.
Вы уж поверьте, поверьте мне – 
слов подходящих нет! – 
как помогали нам на войне
песни военных лет!
Сколько они сберегли тепла
в месяцы неудач!..»
Просьбу сержанта включили в план
радиопередач.
Диктор сказал: «Живут далека
трое однополчан – 
Виктор Березко, Борис Белоконь
и Алексей Мовчан.
Но верная дружба фронтовиков
не заржавела, нет! 
Передает им сержант Мягков
свой боевой привет...»
Слушала, слушала вся страна
тревожные голоса.
В тысячи комнат вошла война,
снова, на полчаса.
И то ли в сердце чутком твоем, 
то ли над головой
прогрохотал отдаленный гром
грозою пороховой.
Скрежет гусениц, лязг штыков,
посвист не птичьих крыл
слушал сержант запаса Мягков
и, как всегда, курил.
И услыхали свою гармонь 
трое однополчан – 
Виктор Березко, Борис Белоконь
и Алексей Мовчан.
Первый лежит под Кременчугом.
В курской земле – второй.
Третий – в ракушечнике сухом,
рядом с Сапун-горой.
Кто виноват, что случилась так,
вы уж простите мне,
после одной из малых атак,
в самой большой войне?
Пусть вспоминает сержант Мягков
будни войны – бои.
Дети и внуки фронтовиков
песни поют свои.
Но подвиг его боевых друзей 
не позабудут, нет,
и никогда не сдадут в музей
песни военных лет.

Красноармейский поезд

И все-таки было темно.
Вагон сквозняки продували
и дождь барабанил в окно.
Но было грустно? Едва ли.
В пространстве и времени мчась,
еще оставалась нетленной
планета – ничтожная часть,
мгновенная искра Вселенной.
Бойцы наливали вино
и молча сдвигали стаканы.
И дождь барабанил в окно,
и где-то клубились туманы.
И где-то веселая медь
в атаку полки поднимала,
и пахла ромашкою смерть
в степях придонецких...
Немало
их было в вагоне сыром,
в пронизанном ветрами склепе –
как искр на походным костром,
как звезд в остывающим небе.
И в каждом, кто после упал,
смежив воспаленные веки,
Земля сражена наповал,
планета погибла навеки.
Но каждую полночь в степи,
заботою вечной измаясь,
«Не спи ты, не спи ты, не спи!» – 
кричит паровоз, задыхаясь.
И снова летит наугад
не стынущий ветер погони,
и тихо колёса стучат:
«Ты помни, ты помни, ты помни...»  

Художник: И. Лысенко.