В Москву – верит...

К 120-летию со дня рождения украинского советского писателя и публициста 
Ярослава Александровича Галана

Все памятники, все мемориальные доски и памятные знаки, установленные этому человеку на Украине в советское время, ныне – уничтожены. Уничтожены, разбиты с бешеной яростью представителями нынешней нацистской власти (которой, дай Бог, недолго ещё владеть Украиной!). Улицы, названные в его честь – переименованы. Особенно характерно это переименование для Одессы, где улица писателя Ярослава Галана, как бы с особой издёвкой, переназвана именем кровавейшего палача народа Украины гауптмана гитлеровской армии Романа Шухевича, руководителя бандеровских отрядов, главы «украинской повстанческой армии» (УПА), творившей уму непостижимый террор во время оккупации Украины немецкими фашистами. Того самого Шухевича, который и отдал приказ об убийстве в октябре 1949 года во Львове патриота Советской Украины Ярослава Галана, природного украинца, писателя, который «верит в Москву», как было сказано в его литературной характеристике. В чём же причина такой ненависти бандеровцев к Ярославу Галану? Достаточно привести одну цитату из статьи Галана, посвящённого Нюрнбергскому трибуналу (на котором сам Ярослав Галан присутствовал в качестве корреспондента). Вот подсудимого Германа Геринга, бывшего «второго наци» Германии спрашивают об украинских националистах. Геринг отвечает (текст Галана): 
«Говоря об украинских (и не только украинских) националистических телохранителях нацизма, Геринг с подчеркнутым презрением кривит губы: 
– Я их глубоко презираю, но ведь во время войны берут то, что есть под рукой».

И таких пощёчин бандеровцам Галан отвесил много, много во всей своей публицистике, ибо он был настоящим бойцом, ведшим во время войны т.н. «Фронт в эфире», когда работал на украинском языке на радиостанции им. Тараса Шевченко, вещавшей из Саратова на оккупированные территории Украины свои передачи. Не оставил Галан своей борьбы и после освобождения Западной Украины Красной Армией в 1944 году. Тут и начался для него тот «крестный путь», что привёл его на бандеровскую голгофу, когда днём 24 октября 1949 года в его квартиру на Гвардейской улице во Львове ворвались двое бандеровцев и зарубили писателя топорами, нанеся ему 11 ударов. Этот вид казни палачи из банды Шухевича выбрали не случайно, в штабах УПА прекрасно помнили очерк Галана «Чему нет названия», опубликованный в том 1944 году, когда началось освобождение Галиции и вскрылось многое такое, чему действительно нет названия и что выходит за пределы человеческого понимания...

«Четырнадцатилетняя девочка не может спокойно смотреть на мясо. Когда в её присутствии собираются жарить котлеты, она бледнеет и дрожит, как осиновый лист. Несколько месяцев назад в воробьиную ночь к крестьянской хате недалеко от города Сарны пришли вооружённые люди и закололи ножами хозяев. Девочка расширенными от ужаса глазами смотрела на агонию своих родителей. Один из бандитов приложил острие ножа к горлу ребёнка, но в последнюю минуту в его мозгу родилась новая “идея”: “Живи во славу Степана Бандеры! А чтобы, чего доброго, не умерла с голоду, мы оставим тебе продукты. А ну, хлопцы, нарубайте ей свинины!..” “Хлопцам” это предложение понравилось. Через несколько минут перед оцепеневшей от ужаса девочкой выросла гора мяса из истекающих кровью отца и матери…»

Читаешь это и начинаешь понимать, отчего нынешние наследники Бандеры и Шухевича так мстительно, так издевательски-методично расстреливают мирные города Донбасса, концентрируя свои удары именно по обыкновенным простым людям, вовсе не военным, по детям и старикам... Казалось бы – зачем это нужно, какую это им приносит прибыль, ведь это, наоборот, ожесточает против них население?.. Но в том-то и дело, что это особая дьявольская идея – привить людям бесконечный страх перед силой террора, сломить волю человека, растоптать его волю и сознание, превратить в животное, дрожащее от бесконечного ужаса. Это – тактика бандеровского нацизма и она приносит плоды. Разве мы не видим, что нынешнее население Украины буквально задавлено этим безмерным страхом, который теперь культивирует режим Зеленского, и покорно идёт на фронт, на убой, когда его туда гонят бандеровские палачи. Благодаря этой инертной массе обезличенных страхом украинцев и существует ещё этот режим, заваливающий массой «пушечного мяса» восточный фронт.
Против этого и боролся отчаянно смело писатель Ярослав Галан, и всё его творчество было словно кровью облито – в такую эпоху пришлось ему жить. Удивительно, но этот «верящий в Москву» человек был очень далёк от всего русского по рождению. Родился в украинской семье на территории Южной Польши, входившей в состав тогда, в 1902 году, в состав Австро-Венгерской империи, как и вся Галиция. Родными языками для него были украинский и польский, а всё воспитание в Австро-Венгрии было построено на привитии потомкам русского народа Прикарпатья (кем исторически и были галичане) особой ненависти к России, что со временем и дало свои плоды. Во-первых, галичанам настойчиво прививалась мысль, что они и есть истинные европейцы, а вот русские и вообще все подданные Российской империи – это «москали», варвары и потомки азиатской орды, а православная вера – это «схизма» (то есть измена) относительно истинной римско-католической веры. Насаждалась униатская (исповедующая «унию», то есть союз с католицизмом) церковь и крайняя враждебность к православным. Удивительно, что в такой психологической обстановке ещё оставались (и их было немало!) среди западных украинцев люди, которые с добром относились к России, а в особенности – к русской культуре, чтили и Пушкина, и Толстого, да и вообще – «ждали москалей», как изъяснялась австрийская власть, всерьёз опасавшаяся, что земли Прикарпатья неизбежно войдут с состав России. В такой русофильской семье небогатого местного служащего из местечка Дынув (ныне Польша) и вырос молодой Ярослав Галан, недаром ведь его отец поплатился за свои прорусские взгляды заключением в австрийский концлагерь Талергоф, на «перевоспитание», так сказать. Когда Ярославу было всего 12 лет, началась Первая мировая война в 1914 году и земли Галиции были заняты русскими войсками, что в то время среди галичан было воспринято, как освобождение от австрийского ига. Но только это освобождение было недолгим, уже летом следующего года германская армия, переброшенная на помощь союзникам австрийцам, прорвала русский фронт, и Западная Украина вновь оказалась под немецкой пятой. Семья Галана успела эвакуироваться в Ростов-на-Дону, где Ярослав и поступил в местную классическую гимназию. Говорят, что именно в то время он и познакомился с русскими большевиками, и это знакомство отложилось в его душе, во всяком случае – в дальнейшем вся его политическая деятельность и творчество будут развиваться в союзе с коммунистической доктриной, что неудивительно, ибо и сама Россия стала коммунистической державой, а поддерживать Россию, помогать Москве как силе, противостоящей западному варварству, – это для писателя Галана стало основой его жизненных убеждений.

Отвлекаясь от темы, хочу сказать, что и вообще – распространённое сейчас убеждение, что все «западенцы», а в особенности галичане как один являются остервенелыми руссоненавистниками и только и проклинают Россию – это сугубая ложь, может быть, целенаправленно привитая нам западной пропагандой. Древний русский город Львов – столица Галиции, основанный великим русским князем Даниилом Романовичем, современником Александра Невского, и названный им в честь своего сына Льва, всегда был высококультурным городом, наполненным театрами, музыкальными залами, гимназиями, памятниками искусства (маленькой Веной, как его называли), где причудливо сочеталась, как западноевропейская, так и славянская культура. Там всегда с интересом воспринимали всё русское, а население Львова было достаточно интернациональным: поляки, украинцы, евреи, местные русины из Закарпатья, жили и русские из России... все как-то уживались, всем хватало места, пока не пришёл из «просвещённой» Европы остервенелый нацизм и нашёл своих адептов, в основном, среди местного сельского населения, всегда гораздо более бедного и малообразованного, с подозрением смотрящего на богатые города... А вот во Львове, к примеру, ещё совсем недавно, в «домайданные» времена, среди самих западных украинцев существовало общество любителей русской культуры им. А.С. Пушкина, и оно вело обширную просветительскую деятельность, я это знаю, сам писал о них. Где теперь эти люди... Но уверен – изменись обстановка, рухни террористическая нацистская диктатура Зеленского, сковавшая ныне Украину, и во Львове, и в Галиции, и на всей Западной Украине вновь пробьются из-под плит лжи и ненависти ростки доброжелательного отношения ко всему русскому. Русский мир – это ведь могучий магнит, он притягивал и не устаёт притягивать к себе всё лучшее, что есть в могучем море славянства, и не только славянства.

Вот в поле притяжения такого русского магнита и попал западный украинец Ярослав Галан и оставался верен ему до конца. А ведь этому не помешало и его европейское образование. Ибо после окончания Первой мировой войны семья Галана вернулась в родные края, которые стали теперь польскими, после распада под ударами революций как Российской, так и Австро-Венгерской империй, когда территория Западной Украины – Галиция и Волынь – вошли в состав Польши. А в Польше установилась националистическая диктатура Пилсудского. Украинскому населению этих земель стало там жить просто невмоготу. Неудивительно, что молодой сельский учитель Ярослав Галан, окончивший и гимназию в Перемышле, учившийся в Вене, закончивший своё образование в Краковском университете и ставший в результате учителем в волынском городе Луцке, эти страдания украинского крестьянства знал, а левые, прокоммунистические взгляды, которые он усвоил к тому времени, заставили его тесно контактировать с существовавшей тогда Коммунистической партией Западной Украины (КПЗУ). Возможно, к партийной деятельности привлёк его старший брат Иван. Всё творчество молодого писателя (он начал писать свои первые рассказы и очерки с конца 20-х годов прошлого века) развивалось теперь в направлении критики буржуазно-помещичьего строя тогдашней Польши. Очень характерен в этом отношении один из первых его опубликованных рассказов 1932 года с характерным названием «Казнь». Сюжет этого рассказа взят из жизни: несколько крестьян-бедняков дочиста ограблены местным ростовщиком Миколайчиком и собираются с ним посчитаться. Но у Миколайчика есть оружие, он отбивается от нападавших и вызывает польскую жандармерию. По всей Польше в это время «скрипят виселицы», как пишет автор, польские суды безжалостны к украинцам и легко выносят им самые жестокие приговоры. Тогда взбунтовавшиеся крестьяне решают бежать через границу в Советский Союз, благо граница недалеко. Все успевают перебежать, а один из них – бедняк Гнат Орестюк не успевает, он бежит, неся на руках свою шестилетнюю дочку Гапку – всё, что у него есть в жизни. Польские пограничники начинают стрелять, и он, опасаясь за Гапку, сдаётся. И вот суд над «террористом и шпионом» – разумеется «шпионом», который, само собой, хотел передать какие-то важные сведения на советскую сторону. Польскому суду (трибуналу) требуется такое обвинение для украинца, чтобы предать его смертной казни, ведь в Польше властью «санационного» (карательного) режима устроена «охота на ведьм», везде ищут «москальских шпионов» – а кто заступится за украинского бедняка?..

«...Не прошло и двадцати минут, как трибунал вернулся и все расселись по своим местам. Председатель встал, поправил берет, откашлялся и гнусавым голосом, точно спеша куда-то, прочел приговор: 
– ...Чрезвычайный суд... Гната Орестюка, тридцати двух лет, крестьянина... за террористическую и шпионскую деятельность... к смертной казни через повешение и покрытие судебных издержек... Приговор будет приведён в исполнение завтра, в пять тридцать утра.
Когда председатель кончил, его соседи кивнули головами, прокурор вынул из глаза монокль, потёр его платочком и спрятал в карман, а офицер вздохнул и, вставая, заскрипел ремнями, как скрипит виселица. Адвокат побледнел и с ужасом смотрел в лицо Гната. А оно было прежним, только отразилось в нём какое-то огромное удивление. Гнат понимал каждое слово приговора и не понимал ничего. Это была слишком большая неожиданность для него, и он всматривался в судей, словно спрашивая, что это вздумали с ним делать и не шутят ли они. Но судьи не смотрели ему в глаза. Они быстро собрали бумаги и вышли в смежную комнату, чтобы сбросить тоги и на этом закончить на сегодня выполнение своих трудных и неинтересных обязанностей. А Гнат ещё долго стоял посреди зала, если бы не конвоиры. Они напомнили ему, что первая часть “парада” закончилась и ему пора возвращаться в камеру. В дверях подошёл к нему адвокат, зачем-то пожал ему руку и сказал, что будет телефонировать президенту страны. Тогда Гнат что-то вспомнил и, не глядя на адвоката, несколько раз повторил:
– Ищите Гапку! Найдите Гапку!..»

Но никто не нашёл его маленькую дочь, а несчастного «шпиона» Гната повели на виселицу...

«Выйдя во двор, Гнат растерялся и умолк. Было ещё совсем темно, снег падал большими хлопьями. Гнат понял, что если вешают его, мирного Гната Орестюка из глухих Самоселок, то что-то великое творится на свете и что Гапка и он, Гнат, её отец, слишком малы перед этим великим. Гнат замолчал и не произнёс больше ни слова. Ему было холодно в одной куртке, он дрожал. Зрители заметили это и запахнулись получше в шубы. Когда Гната возвели на эшафот и стали вязать ему ноги, кое-кто подошёл поближе к виселице. Было темно, а им хотелось получше разглядеть, как будет умирать Гнат. А адвокат Любомирский вбежал в сени и там затрясся в тихом, пискливом, истерическом плаче.
Гната поставили на табуретку и закинули ему на шею петлю. Он увидел перед собой толпу любопытных и узнал прокурора, и судей, и жандарма. Он различал во тьме их лица, не видел только глаз, словно они спрятали их, словно испугались ненависти, которую источали глаза Гната. Они ждали, когда Гнат закроет глаза. Но Гнат не закрыл их, даже когда у него из-под ног вышибли табурет, и, хотя петля сжимала шею и глаза от напряжения чуть не лопнули, он не спускал взгляда со зрителей, он хотел излить на них всю свою ненависть, он даже хотел сказать им о своей ненависти. Но петля все туже сжимала шею и не выпускала из горла последнего слова Гната. Тогда злоба и отчаяние, порождённое бессилием, охватили Гната, и потому, вероятно, перестало биться его сердце...»

Так яростно обжигающе писал Ярослав Галан и писал уже в первых своих литературных опытах. За этими строками ещё молодого автора уже чувствуется удивительное мастерство литератора и психолога. Уже первые рассказы его потрясали публику. Возможно, не займись Галан политической борьбой и партийной публицистикой, а пойди по пути большого художника слова – из него мог бы вырасти новый Достоевский или Маркес, но он не мог свернуть уже с одного, раз избранного пути борьбы. Он совмещал литературную работу с политической деятельностью, был организатором демонстраций рабочих во Львове и партийных маёвок, польские власти его запрещали, лишили звания учителя, свои произведения он издавал под чужими именами, и то с большими цензурными купюрами. Зато по партийной линии ему открылась связь с СССР, и он отправил в нашу страну свою жену Анну, простую девушку, на которой женился, когда учительствовал на селе. Отправлял её учиться в СССР, самые радужные надежды он питал на дружественные отношения с советскими коммунистами, но начался 1937 год, подозрительность Сталина вызвала череду всем известных политических процессов над бывшими «пламенными большевиками-ленинцами», отчего многие из соратников Ленина были зверски уничтожены с соизволения «отца народов» руками его прислужника «кровавого карлика» Николая Ежова, одно время стоявшего даже во время парадов на трибуне мавзолея рядом с вождём!.. Эти процессы ныне известны всем, осуждённые оправданы, но меньше известна участь зарубежных коммунистов, членов коммунистических партий Европы, многих из которых подозрительность Сталина тоже привела под пули ежовских палачей. Так была подвергнута разгрому КПЗУ и фактически ликвидирована решением Коминтерна, разумеется, выполнявшего политическую волю Сталина. Этих коммунистов тоже обвинили в шпионаже, как героя рассказа Галана «Казнь», но с обратным знаком – шпионаж в пользу Польши. Расстреляли в Харькове и жену Галана Анну...

Казалось бы, после такой несправедливости Ярослав Галан должен был проклясть коммунистическую идею и навсегда в своём творчестве стать врагом России... но мы мало знаем и понимаем этих людей, сердца их были выкованы из «пролетарской бронзы», как говорили тогда, и Ярослав Галан не изменил коммунистической идее, а главное – не изменил линии на сотрудничество с Москвой. А вот Москва многое потеряла от этих погромов, учинённых Сталиным в рядах западноукраинских коммунистов. КПЗУ до того была большой политической силой в Галиции, пользовалась доверием жителей, особенно беднейших, с запада Украины, не уступая в этом смысле Организации украинских националистов (ОУН) – тем же бандеровцам. Но когда КПЗУ была разгромлена и закрыта решением сталинского Коминтерна, то всю идеологическую работу в национально-украинских районах Галичины перехватили нацисты-оуновцы, которым особо не препятствовала и Польша, видя в них силу, направленную против коммунистов, ну а гитлеровская Германия напрямую «подобрала» этот контингент (я уже приводил слова Геринга), но всегда держала бандеровцев, как бешеных псов, на коротком поводке, особо воли им не давая. Спустила с этого поводка только в 1944 году, когда началось освобождение Львовщины Красной Армией, когда в родные края вернулся и Ярослав Галан, после своей работы на «Всеукраинской радиостанции им. Т.Г. Шевченко» в Саратове, выпускавшей свои передачи на украинском языке на оккупированные районы Украины. Он, сжав зубы, пережил свою мучительную рану после гибели жены (тем более, что и палача Ежова расстреляли волей Сталина в 1939 году, и многих из его заплечных дел мастеров) и, надо сказать, больше семьи не заводил, не позволил себе этого – он не мог бы больше подвергать опасности близких людей, он-то знал, как расправляются с политическими противниками определённые силы, видел много такое в своих поездках по Галицийским землям, отчего кровь стыла в жилах.
Как корреспондент газеты «Радянська Украина» («Советская Украина») он побывал и на Нюрнбергском процессе над главными фашистскими преступниками и широко освещал этот процесс в своих статьях. Казалось, он был идейно выдержанным «политическим бойцом», но мудрецы в идеологических отделах компартии Украины всё продолжали не доверять ему. Потому ли, что прежде он был членом запрещённой компартии Западной Украины, что жену его расстреляли в 1937, должен же он был «затаить ненависть» к советской власти? А вот уже в наше время возникла версия, что, оказывается, Ярослав Галан был тайным «буржуазным националистом»! Дескать, он был недоволен, что во Львове в учебных заведениях почти совершенно перешли на русский язык при преподавании ряда дисциплин, и ему, как истому украинцу, это было обидно. Он даже писал докладные записки по этой части в партийные органы. Но скажите, а нам, русским, не обидно, что ныне русский язык запрещён на Украине Зеленским, не с этого ли началось движение в защиту русского Донбасса и все события 2014 года? Национальная культура и, прежде всего, традиции родного языка – это очень важная и болезненная вещь, этот вопрос нельзя замалчивать и ущемлять. Вот даже в Крыму, «русской весной» 14-го года, когда почти поголовно всё население Крыма (в том числе и украинское) проголосовало за переход Крыма в состав России, и то ведь украинскую мову не запретили, этот язык остался среди трёх государственных языков Республики Крым в составе России – и это правильно. Тем более, было странно украинскому писателю Ярославу Галану, что на Львовщине в абсолютном ареале украинского языка, где часто жители и не понимали по-русски, украинский язык почему-то умаляется. Почему? И кому это было надо? Галан прекрасно понял, что на руку это идёт только тем же нацистам из ОУН, их идеологи всегда имеют возможность указать малообразованному народу, что вот, дескать, ваш родной язык «клятые москали» сводят на нет. Отсюда недалеко и до вооружённой борьбы... Ведь понятно же всё это! Но почему это даже сейчас, во время спецоперации на Украине, наши московские пропагандисты и агитаторы договариваются до таких перлов, что якобы на Украине и писателей-то никогда не было, только один Тарас Шевченко, да и то... А Николая Васильевича Гоголя забыли, а он никогда не отрекался от своих украинских предков, даже изъял из своей двойной фамилии Гоголь-Яновский этого самого Яновского, как слишком польскую часть, оставил украинскую – Гоголь. Да, признавал себя русским писателем, но писал про Тараса Бульбу, имея в виду своего дальнего предка казака Гоголя, что славно рубил ляхов. Такие украинцы и присягали ведь русскому царю вместе с гетманом Богданом Хмельницким на Переяславской Раде в 1654 году! А «западенцев» Лесю Украинку и Ивана Франко забыли? Город Станислав на Западной Украине ведь переименовали в честь этого классика украинской литературы. А вот что писал Иван Франко об украинцах, что часто приводят как показатель того, что сам он, дескать, себя украинцем не считал: «Не люблю українців… Так мало поміж ними знайшов я характерів, а так багато дрібничковості, тісної заскорузлості, дволичності і пихи, що справді не знаю за що мав би я їх любити… Чи може, маю любити Україну як расу, ту расу обважнілу, розгнуздану, сентиментальну, позбавлену гарту і сили волі, так мало здібну до політичного життя на власному смітнику, таку плодючу на перевертнів найрізнороднішого сорту...» 
В переводе это звучит так: «Не люблю украинцев... Так мало между ними нашёл характеров, а так много мелочности, тесной заскорузлости, двуличия и гонора, что действительно не знаю за что должен я их любить... Может, должен любить Украину как расу, ту расу, отяжелевшую, разнузданную, сентиментальную, лишённую закалки и силы воли, так мало способную к политической жизни со своим помойным руководством, такую плодовитую на оборотней самого разнородного сорта...» (слова Ивана Франко в знаменитом предисловии «Дещо про себе самого» 1897 год).

Всё так, особенно про «помойное руководство» – так это соответствует сегодняшнему положению вещей на Украине. Но задумаемся: а на каком языке писал классик украинской литературы Иван Яковлевич Франко эти слова? – на украинском. И читали его по-украински, и переводили с этого языка на другие. Так были ли на Украине писатели? Была ли богатая культура? – Всё было, да вот теперь извелось... Или, вернее, её извели те нелюди, борьбе с которыми Ярослав Галан, наследник своего земляка Ивана Франко, тоже ведь украинский писатель, но подлинный интернационалист и коммунист, что неприятно сейчас многим, посвятил всю жизнь. Он и перед самой сметрью писал такие слова:
«В пролитой крови много братской, русской. Она обильно лилась везде, где решалось “быть или не быть” народам, где смертельный бой шёл за их свободу и счастье. Громадные пространства между Волгой и Берлином усеяны могилами москвичей, туляков, сибиряков, как и грузин, армян, азербайджанцев – героев великого дела. Их героизм и самоотверженность были беспредельны. Да будет такой же наша любовь к ним!»

Нашёлся бы сейчас такой деятель культуры на Украине, что посмел бы сейчас произнести эти слова? Кому же хочется под бандеровский топор... Но Украина воскреснет и вновь войдёт в семью народов России, не зря же пролилась святая кровь писателя-мученика на страницы его рукописей, которые не горят.