Долгая память яблони

Каким было это дерево?
Вот таким. Имело примечательного – крепковато прочного – отца и замечательную своей изобильной цветистостью мать. Известно, что в семействе розоцветных яблони одни из самых плодовитых. При хорошем уходе по весне они тебе – словно снеговой пышной ватой укутаны. И если завязи на ветках впоследствии слишком много, она сыплется, летит вниз. устилает землю ковром зеленого колера. Всё же немало маленьких плодов остается среди листвы, так что скелетным сучьям надобно крепиться изо всех сил, чтобы крона по внезапному волшебству не развалилась, не обрушилась на землю вполне аварийно.
Отцом этого дерева был урожайный уверенно стойкий Ренет Симиренко, чьи плоды хранятся после сбора урожая столь долго – лишь весенние календы способны поколебать эту многомесячную сопротивляемость к увяданию.
Что касается материнского сорта, он, широко известный своей плодовитостью, сумел передать наследнику лучшие особенности, кои не лишне обозначить: тут и высокие вкусовые качества плодов, и вполне приличные их размеры. Средний вес – свыше 150 граммов – говорит о том, что при сравнении тут враз глянутся нам довольно мелкими плоды известных сортов: хоть Аниса полосатого, хоть Грушовки. 
Слабый румянец (здесь оказал влияние Ренет Симиренко, чей принципиально зеленый окрас сродни цвету незрелой Антоновки), этот     размыто-алый румянец мог быть, конечно, поярче, поскольку у материнского сорта плоды как раз сплошь темно-вишневые по всей плотной кожице.
Пусть окрас не шибко интенсивный, однако вкус-то яблока весьма хорош. Разве это маловажно? Ароматные, десертного качества фрукты и взрослым, и детям станут на праздничном столе именно что в непременную радость. Сей факт как раз подтверждает проверенные наблюдения: зеленый окрас ничуть не вредит славе хорошего сорта. К примеру, слава замечательного Ренета Симиренко множится уже много лет – завзятые любители яблок всегда охотно привечают его плоды.
Не так уж много недостатков оказалось у сорта, что был выведен на Россошанской плодово-ягодной станции. Достоинства все же перевешивали, и с большим удовольствием имя ему было дано…

Поскольку название его нисколько не случайное, хочется сказать: из более чем 5000 сортов, которые укоренились на родной нашей земле, не было до той поры ни одного, чье имя хотя бы отдаленно напоминало о дереве, которое взрастили в знаменитой Россоши, где издавна заботились о высокоэффективном плодоводстве.
В свое время там отобрали и ввели в стандартный сортимент отличный сорт – Россошанское Полосатое. Именно он, честь и слава плодово-ягодной станции, стал родительским деревом для множества яблонь, которые были выведены здешними селекционерами, и после оплодотворения цветком Ренета Симиренко как раз Россошанским Полосатым был подарен садоводству сорт, чьи вкусные плоды не станут лишними для многочисленных любителей фруктов. 
Селекция яблони насчитывает столь много лет, что не грех, как говорится, заглянуть в святцы плодоводства. Всё же зачем конкретно? Да хотя бы для той причины, чтобы вспомнить приличного своей ученостью человека, нынче основательно забытого россиянами, и обитателями российского Черноземья в частности. 
Поэтому россошанские селекционеры решили напомнить о нем. Впрочем, он был скорее доморощенным опытником, нежели каким-нибудь академически образованным аграрием.
Знаний имел много – тут не убавить, не прибавить. А доходил до всего самоличным упорством, неискоренимым любопытством, страстью познавать и делиться с людьми именно своими наблюдениями. 
Чудак человек, скажете. Для промышленных и научных масштабов в агрокомплексах двадцатого века он довольно странноват, если в Россоши воронежской вдруг вспомнили о нем. Верно, но ведь и не было его в двадцатом веке. 
Он родился и умер задолго до Второй мировой войны, задолго до Первой мировой, всё-таки поближе к знаменитому воронежскому песнопевцу Кольцову, который – припомните эти слова! – великолепно опоэтизировал сельского труженика, восклицая: размахнись рука! раззудись плечо! Да уж, шикарны покосы в российском Черноземье после обложных дождей. А сады при достатке влаги могут порадовать столь обильным урожаем, что поистине не сказать и в сказке.

И где-где, однако, на одном из полей Россошанской станции – на высоком суходоле, где не разгуляться плодовой парше даже в дни обильных ливней – будет глядеться дерево, о котором зашла у нас речь, и статно, и опрятно, и красиво. Яблочко само в рот попросится. Тем более что предназначено для любого потребителя. И не обидит человека хоть солидно взрослого, хоть детских лет едока с его громкоголосой веселостью, с его охотно вкушающей радостью.
Если углубились мы в стародавние времена, то неужто россошанцы воронежские решили вспомнить о тех днях, когда были заложены основы культурного садоводства? Тут надо уточнить: культивироваться яблоня вообще-то стала около 3 000 тысяч лет назад на землях жаркого, но обильного водой древнего Египта. Об этом говорят изображения ее плодов, высеченные острыми долотами – еще не железными, а медными – на вековечной поверхности найденных камней. Что касаемо России, то первая известная нам книга о достаточно производительном плодоводстве появилась в начале 18 века. Написал ее Мартос, которому культура яблони показалась отнюдь не лишней на просторах не очень жаркой, скорее прохладной, северной страны.
Значит, имя Мартоса, малоизвестное и одновременно вполне реальное, вошло в название дерева, о котором идет речь с первых строк повествования? Сие могло приключиться, однако для культуры яблони, этого распространенного вида розоцветных у нас в стране (распространенного столь широко, как нигде в Африке или Европе) гораздо больше сделал полузабытый аграрий, дотошливый опытник. Пусть не высоколобый по европейско-академическому ранжиру, но всё-таки человек с интересными познаниями в природных отличиях нашей страны. Впрочем…
Не стоит принижать достоинств сего российского природоведа.
Кому как не ему, этому увлеченному аграрию, довелось первым взглянуть на скромный луговой цветок с неожиданной стороны? Взглянул однажды на клевер и сообразил: не помешают клеверные поля для рачительных сельских хозяев. 
На своей делянке приметил опытник что? После клевера лучше растут хлеба, он улучшает структуру почвы, обогащает ее полезными веществами. Поэтому печатно призвал ввести клевера в культуру полеводства. Много лет спустя российский ученый Тимирязев выскажется на счет таковского совета вполне определенно: благом оказалось включение клевера и вообще бобовых в севооборот, поскольку позволило поразительно увеличить производительность труда земледельца.
Понятно, поля с бобовыми культурами не назовешь именем человека, а вот дерево…
Если учесть, что издавна в селекции плодоводства принято отмечать заслуги человека, причастного к созданию нового сорта, то россошанские ученые имели полное право увековечить память Андрея Болотова в соответствии с благотворными порядками, принятыми у садоводов.
Быть аграрием, упорствующим в своей дознавательности по отношению к природным особливостям, и не жить на земле, в деревне, отворачивать нос от зеленых сенокосов и черных пашен для любомудрия восемнадцатого века было невозможно. Болотов, до самозабвения погруженный в свои наблюдения, как раз и провел большую часть своей жизни именно там, среди духмяных травостоев и пашен, поддерживающих саму жизнь людей на земле. Записной деревенский затворник?
Ничуть не бывало, поскольку своими познаниями всегда старался поделиться хоть с соседями, хоть со всей российской общественностью, незамедлительно обращаясь к печатному слову, если видел пользу… пользу для жизни людей на земле.
Да, но какое вспомоществование от увлеченного опытника увидели садоводы? Почему им невозможно не вспоминать об Андрее Тимофеевиче по сию пору? Он что же, создал новый сорт, выпестовал нечто знаменитое, вроде Россошанского Полосатого, в крупных темно-вишневых плодах которого сахара не меньше, чем в яблоках лучших южных сортов?
Во времена Болотова садоводство в России имело четкое разделение: в помещичьих усадьбах увлекались привозными заграничными сортами плодовых деревьев, а в крестьянских хозяйствах уповали по преимуществу на собственную селекцию. Возьмут семечко от вкусного яблока, да и посадят у себя под окошком – авось, от свободного опыления произрастет нечто путное.

Селекция, похожая на кладоискательство? Именно так, однако подобным способом на крестьянских огородах были взращены замечательные, по сию пору не утерявшие своих исключительных достоинств, Антоновка обыкновенная, Бабушкино, Коричное полосатое, Боровинка и другие.
Если заграничные сорта были не очень зимостойкими, то нашенские, русские – именно что, наоборот, отличались завидной выносливостью, долговечностью.
Касательно иных качеств… кто нынче не знает о бесподобном аромате Антоновки? Кто не ценит отменно вкусное варенье из плодов Коричного полосатого? 
Опытник Болотов был знатоком садов хоть в помещичьих усадьбах, хоть в крестьянских огородах. 
Никакой не затворник, а неутомимый наблюдатель российского быта и родной природы, он дотошно и всесторонне оценил народно-селекционное кладоискательство, описал крестьянскую смекалку, дал советы по агротехнике плодовых деревьев. 
Первым русским помологом был Андрей Тимофеевич Болотов. 
Не поленившись познакомиться с народной российской селекцией, он в своей книге описал около 600 сортов яблони. Такого помологического труда, аккуратно отпечатанного в типографии, не знала до него отечественная аграрная наука.
…Поздний час. Воссияли звезды на небе. Закончив работу в своем саду, сел к столу, включил электрическую лампу. О чем читаю, какую книгу? Нет, это не болотовский труд – листаю наших времен монографию о сортах яблони в стране. Узнаю, что уже в середине двадцатого века только в садах научно-исследовательских институтов и опытных станций изучали около 4000 сортов. 
Их столько новых и новейших! Но меня интересуют вот эти: Память Тимирязева, Память Мичурина. Почему? Да потому что как раз рядом с ними находится сорт россошанских селекционеров, имя которому Память Болотова. 
Есть такая фамилия в благодарных названиях. Пусть единожды упоминается скромный Андрей Тимофеевич, но зато в каком соседстве!