А детство пионерское было…

Юрий Поляков «Совдетство 2. Пионерская ночь» Москва, Издательство АСТ, 2022 год 420 стр. ISBN: 978-5-17-150893-7

Из прошлого вспоминается фраза: «Книг издают много, а почитать, так, чтоб для души, и нечего…» Фраза в чём-то справедливая, а в чём-то нет. Ибо среди множества появляющихся книг, конечно, есть те, что для души, добрые, сердечные, увлекательные. И талантливые, конечно. В качестве доказательства правоты этого утверждения я бы назвал книгу Юрия Полякова «Совдетство-2». Она, кстати, тоже о прошлом. В котором у большинства из ровесников автора присутствовало пионерское детство. 
Принципиально оно ничем не отличается от детства нынешних поколений. Разве что, было более организовано, структурировано и лучше разбиралось в оттенках красного (цвет флага и галстука), чем серого. А также чётко знало отзыв на повсеместно звучавший призыв: «Будь готов!» Ответ был незамедлительным: «Всегда готов!» Всегда готовы были, как тимуровцы (кто нынче помнит о них…) помочь ближним, особенно, старикам, собрать металлолом и макулатуру… Это вовсе не пафосные воспоминания. Это наше пионерское детство. Оно было… Какими эпитетами завершить предложение? Хорошим, весёлым, разным… Таким оно и было. Юрий Поляков пишет о своем детстве. Но оно узнаваемо всеми, кто может о себе сказать: «Всё детство прошло в лагерях». Не в Колымских, а пионерских. У автора лагерь «Дружба» располагался в районе подмосковной платформы Востряково. А у меня и моих сверстников – в пригороде Луганска Зелёная Роща и назывался «Солнечный». Но так много узнаваемого в том, о чем пишет Поляков, что, кажется, читаешь о себе…
«”Совдетство 2” – книга о лете, о том, как во времена, когда я был пионером, детвора проводила большие каникулы… Я пишу о своем детстве с трепетом, погружаясь сердцем в живую воду памяти, извлекая из глубин сознания милые мелочи минувшего, перебирая забытые словечки ушедшей эпохи, стараясь воплотить в языке тот далекий, утраченный мир, который исчез навсегда вместе с Советским Союзом…»
Детство пахнет цветами-майорами, что росли на соседнем дворе.
И вишневым вареньем, которое розовело в саду на костре.
Детство пахнет листвою осеннею, что под ветром взлетает, шурша…
Что ж так больно глазам? На мгновение запах детства узнала душа.

Запах детства включал в себя массу ароматов и их оттенков – от пионерской столовой, благоухавшей сытным борщом и котлетами, до запаха свежей травы и листвы в городских парках. Туда в выходные выбирались семьями, подыскивая подходящую полянку, раскладывая на ней покрывало и выставляя нехитрую, но аппетитную домашнюю снедь, которая на природе становится неизмеримо вкуснее. И какая разница – это был Измайловский парк в Москве или парк Горького в Луганске, чувства и желания были во многом похожими у всех. В стране, где социальное равенство было официально принято за норму и образец, всё примерно так и было. И потому рассказ о воскресной семейной вылазке в парк, где угощались и выпивали, играли в бадминтон и карты, гуляли и целовались, воспринимается, как знакомые картины из прежней, более доброй, хоть и менее богатой жизни. 
«…Желание людей в воскресенье поехать на природу в Измайлово есть не что иное, как манящее воспоминание об утраченной жизни в райском лесопарке. Что и требовалось доказать! Так говорит наш математик Ананий Моисеевич, ткнув в доску бруском мела и прикончив теорему, смысл которой во всем классе понятен только ему одному…
В лагере “Дружба” возле столовой растут две яблони. Из года в год в начале второй смены медсестра обходит все отряды и объясняет: незрелую мелочь рвать с веток и есть нельзя, опасно для желудка. И что? Ничего. Я еще ни разу не видел на ветках хоть одно созревшее яблоко, зато изолятор в июле забит пионерами с дальнобойным поносом. Короче, странно, что Бог так уж разозлился на Адама и Еву из-за одного-единственного фрукта. Дело-то житейское…»
Яблоки-дички летят, летят… Падают на траву. Жизнь – это тоже фруктовый сад. 
В мечтах или наяву кто-то цветёт и даёт плоды даже в засушливый год… 
Яблоня-дичка не ждёт воды – просто растёт, растёт.

Каждое лето детства было более просторным, чем во взрослой жизни, в нем хватало места и времени и для роста, и для поездок к родственникам в деревню или с родителями на море, ну и для лагерной смены времени тоже оставалось достаточно. Герой книги Юрия Полякова регулярно ездил к родственникам дедушки на Волгу, и там происходило множество интересных событий – рыбная ловля и походы в лес за грибами, дружба с местными пацанами (и девчонками тоже). Да и весь процесс познания житейской мудрости проистекал на вольном берегу великой реки, и это было познавательно, интересно и поучительно. Так же, как взаимоотношения взрослых, их мир, где ссорились и мирились, спорили и искали справедливость, которая привлекает всех и во все времена, но, оставаясь привлекательной, продолжает, как линия горизонта, виднеться лишь вдалеке. 
«– А ну вас всех к лешему! – рявкнул Тимофеич и пошел за своей заначкой.
Но я-то знал, что мама накануне обнаружила “манерку” со спиртом в кармане плаща и перепрятала. Отец через минуту вернулся из сеней с таким лицом, словно, выйдя на берег, не обнаружил перед собой Волги».

Волга, тем не менее, оставалась на месте. А время бежало стремительно, и уже вскоре жизнь среди прибрежных волжских пейзажей сменилась для героя на лагерные будни, которые временами переходили в праздники, поскольку детская пора – сродни празднику в любой обстановке. Тем более, когда, взрослея, приезжаешь в лагерь, как бывалый старожил, встречая компанию старых друзей, с которыми вместе прошел путь от отряда малолеток до солидных почти старшеклассников. Надо отдать должное автору – он ничего не приукрашивает и розовые очки читателю надеть не предлагает. Тем более, читателю, знакомому с пионерскими линейками и речевками, конкурсами отрядной песни и сбором урожая на подшефных полях, здесь всё знакомо. В какой-то степени мило, в какой-то – постыло. Но так было и воспринималось, как должное. Даже вражда с местной шпаной, которая устроила набег на лагерь, с нешуточной дракой, завершившейся, как в матером детективе, спасительным приездом милицейского патруля и изгнанием (с последующим задержанием) дерзких и нахальных хулиганов. Всё, как в жизни – и присутствие в отряде полублатного одногодки-лидера, сколь наглого с теми, кто послабей его, столь и заискивающего перед физической мощью старших или просто спортивных и уверенных в своей силе ровесников. Всё это было, да и не изменилось – люди вообще в большинстве своём не меняются при любом общественном строе. Кстати, в финале этот псевдолидер оказался посрамлён, получив от соседей по лагерной палате решительный отпор, а затем и «тёмную». Что стало ещё одним подтверждением житейской мудрости: хулиганы при всей внешней наглости, зачастую по натуре своей трусливы. А значит нужно быть сильным. И, конечно, умным, добрым, весёлым… Это судьбой почти всегда вознаграждается. Вот герой книги, к примеру, сумел снискать пионерское уважение (и даже восхищение) своими писательскими талантами, рассказывая на ночь зачарованному отряду бесконечную приключенческую сагу (страшную, как нынешние фильмы ужасов), которую придумывал в режиме онлайн каждый вечер. И становится понятным, что литератор в авторе не дремал уже в детстве. А кто-то пел песни, аккомпанируя себе на гитаре, становясь любимцем всего лагеря. В мою пору мы все сидели вокруг такого исполнителя с раскрытыми ртами, впитывая каждое слово песни. К примеру, такой (запомнилось сразу и на всю жизнь): 
«В погожий день один вассал почти весь замок... обошёл. Но что искал, то не нашёл. И в книгу жалоб написал. Вот, победив чужую рать, три мушкетёра сели... кушать. Да захотелось им послушать, что Д'Артаньян им станет врать…»

Песня была долгоиграющей, запомнилось, конечно, не всё, однако кое-какие куплеты ещё держу в памяти, но не решаюсь воспроизвести. Тем более что и совсем другие песни пелись с удовольствием и энтузиазмом – о картошке-тошке, о том, как взвиваются кострами синие ночи, о смелом орлёнке, о берёзке и рябине, о родном, где чибис зачем-то стоит у дороги... Пели, как герои книги, с удовольствием. А ещё была «Зарница», в которой проявлялись чудеса ловкости, разных умений, навыков, талантов, вплоть до полководческих. И завершалось всё прощальным костром, опять же с песнями, которые уносились в ночное небо, и эхо их слышно иногда до сих пор. 
«Как я люблю пионерскую ночь! Ее нельзя сравнить ни с чем. Затихли на дальних путях электрички, до утра они не будут прострачивать огненными стежками кружевной мрак леса... 
Птицы с подросшими птенцами тоже, смолкнув, попрятались в гнездах, гомонить они начнут на заре, тревожа сладкий сон перед подъемом. А сейчас тишина, покой, даже ветер, шатавший вечером ветки, словно затаил дыхание, ожидая, когда из-за зубчатого ельника высунется в рыжем зареве малиновый край солнца…»
Где-то вдалеке, на пустой реке – надувная лодка, рыба плещет. 
И осенний пляж, тишины той страж, словно разорившийся помещик.
Ты не береди пустоту в груди. Вот уже и даль реки в тумане.
Над пустой рекой дышится легко…И судьба – как в матовом экране.

Судьба, которая дарила прощальную пионерскую ночь, была снисходительна к шалостям. Потому что знала, что после костра всё только начинается. Там по расписанию – обмен почтой между отрядами (особенно, между девочками и мальчиками), художественная роспись зубной пастой лиц тех, кого сморит орфей. Традиционными были бои подушками и всевозможные водные процедуры в виде обливаний, а также снайперская стрельба из трубочек обрывками бумаги, старательно разжёванными до состояния боевых шариков… Кстати, за разглашение тайны переписки и получил «тёмную» приблатнённый сосед по палате, сразу переставший быть неформальным лидером. Справедливость, хоть изредка, но торжествует. А утром, которое, как известно, мудренее любой ночи, пришли автобусы. И за их окнами осталось лагерное пионерское детство. 
«Я прижался носом к холодному стеклу. Автобус мчался мимо бревенчатых домиков с зелеными палисадниками. В раскидистых кронах уже краснели плоды. К лесу уходили ровные грядки картошки с белыми и фиолетовыми цветами. Мы ехали домой. Казалось, смешные огородные чучела машут нам обвислыми рукавами, а подсолнухи поворачивают вслед свои плоские желтые лица. Прощайте! Прощайте! А Ирма в записке мне написала: "Будь смелее!"»
Подсолнухи с опущенными головами, маслины, машущие рукавами…
Вот пригород. Сентябрьский пейзаж. Да пионерский лагерь опустелый,
Где пляж, отрада для души и тела, виднеется сквозь дымку, как мираж.

Сегодня пионерское детство действительно похоже на мираж. Он был или нет… Но детство было. И спасибо Юрию Полякову за честное и увлекательное напоминание о том, каким оно было. Ведь не зря говорят, что без прошлого не бывает будущего. Которое тоже начинается с детства. 
Не хватает ни злости, ни нежности – не хватает в судьбе безмятежности.
Не хватает улыбки крылатой, легкой детскости, не виноватой
В том, что все получилось так странно, что в смятении люди и страны,
Что в конце благодатного лета все прозаики мы. Не поэты.

Владимир Спектор