Нацизм и украинство всегда вместе

Спецоперация ВС РФ на Украине актуализировала вопрос: насколько украинство в его государственной версии совместимо с нацизмом? Именно в государственной, а не частно-региональной в лице ОУН-УПА. Бандера, Шухевич, дивизия СС «Галичина» оставались героями в сознании жителей Западной Украины, т.е. частно-региональной версией украинства. Для остального населения они были преступниками и фашистами. 

Так было в советской Украине. В постсоветской всё оказалось наоборот: герои Великой Отечественной войны для Западной Украины героями не стали, ими были Бандера, Шухевич и дивизия СС «Галичина». Символика бандеровского движения стала официальной символикой государства Украина. Фашизация населения русскоязычных регионов прошла достаточно быстро, буквально в течение жизни одного поколения (с точки зрения социологии это 25 лет). Сейчас не важно, сколько на Украине антифашистов, важно, что Украина превратилась в фашистское государство и антифашистские убеждения части её населения не смогли этому помешать.

Радикал-националистическая Украина находится в той фазе своего политического развития, в какой оказалась гитлеровская Германия в середине 1930-х. Нацистские настроения захватывали всё более широкие слои немецкого общества, несогласных швыряли в тюрьмы, поражали в правах, но ещё не было нападения на СССР, концлагерей, массовых расстрелов и прочих преступлений против человечества.

На Украине тоже всё большая часть граждан подчиняется бандеровской идеологии. Инакомыслящих убивают и сажают в застенки, поражают в правах и даже массово сжигают (одесский Дом Профсоюзов 2 мая 2014 г.). Концлагерей пока нет, а украинские политики рассуждают о демократии и люстрации неблагонадежных граждан. Всё это, помноженное на пронацистскую символику, упомянутую нами выше, даёт в итоге фашизацию украинского государства.

Возможна ли украинская государственность без неонацизма? Нет. Если была бы возможна, мы бы её уже увидели. Но так как за три десятка лет с момента провозглашения украинской самостийности все шесть её президентов, будучи выходцами из разных политических лагерей, один за другим проводили ползучую фашизацию Украины, можно с сожалением констатировать, что не бывает антинацистской украинской государственности. 

Более того, только один из шести украинских президентов (Леонид Кравчук) был уроженцем фашизированной Западной Украины. Остальные были из русскоязычных регионов, но от фашизации не отказались. Почему? Потому что отказ от фашизации означает для Украины отказ от государственности.

Украинская Народная Республика (УНР) времён Гражданской войны не была нацистской потому, что сами немцы ещё не придумали нацизм. УНР уже тогда ориентировалась на Германию и готова была следовать в идеологическом русле германской восточной политики. Было бы это русло нацистским, УНР беспрекословно приняла бы нацистскую идеологию, приспособленную под украинские культурно-общественные особенности. Бандеризация постсоветской Украины и есть приспособление нацистской идеологии под культурно-общественные особенности украинцев.

Раз культурно-общественные особенности украинской нации позволяют приспособить под них неонацистскую идеологию, и не имеют моральных механизмов для отторжения такой идеологии, значит, (нео)нацизм/фашизм вполне совместим с украинской государственностью. Многие на Украине возмущаются, что их страну российские СМИ называют нацистской, и вопрошают: «Где у нас нацисты? Найдите хоть одного!».

В их понимании нацист – это «белокурая бестия» в шинели мышиного цвета, которая играет на губной гармошке Ah, du lieber Augustin. Они забывают, что без шинели такие бестии были обыкновенными немцами. Дарили женщинам цветы, ласкали детей, поздравляли мамочек с днём рождения. Украинский неонацист тоже выглядит на улице как обычный прохожий. И даже Ah, du lieber Augustin не исполняет на губной гармошке. Шинели мышиного цвета на нём нет, весь его неонацизм содержится в его мозгах и душе.

Поэтому с украинской стороны спокойно работает ТГ-канал «Былины IV Рейха» с соответствующей символикой и угрозами, что противостояние России с Украиной закончится Волынской резнёй русских в приграничье. «Як робили наші предки: сарай, зігуючі усміхнені хлопці з нетолерантними шевронами та запальничками, скиглення та благання москалів не підпалювати сарай у Курській області, в якому вони набиті всією дєрєвнєй». Если это не украинский нацизм, то что? 

Если бы такая Украина, какой мы её знаем сегодня, существовала во время Третьего рейха, она бы легко и быстро фашизировалась дальше и стала его союзником. Но у современного нацизма и облик современный, потому и сегодняшняя Украина исповедует ту версию неонацизма, какую нам преподносит ХХІ век.

Могла ли Украина по примеру Белоруссии построить государственность частично на советской идеологии? Нет, потому что такая идеология привела бы к сближению с Россией. Коллективный Запад Киеву этого не простил бы, лишив траншей и кредитов, т.е. не дал бы украинским политикам возможности быстрого обогащения. 

А взять за идеологический ориентир историю Киевской Руси? Тоже нет. Как тогда объяснить народу, почему Киевский митрополит Иларион в «Слове о законе...и благодати» в ХІ в. писал: «Хвалит же хвалебными словами Русская земля Петра и Павла, через которых уверовала в Иисуса», и ни про какую Украину слыхом не слыхивал? Далее Иларион пишет о земле Русской, «о которой знают и слышат во всех концах земли». Как на такой идеологии обосновать необходимость сохранения украинской самостийности?

Итак, зафиксируем: из всего спектра идеологий Украина выбрала неонацизм в его местной, т.е. украинской версии. Ничего иного она выбрать не могла, так как это неизбежно привело бы к слиянию Украины с Россией, чего украинские политиканы-грабители боялись пуще всего. 

Нежелание постсоветской Украины сближаться с Россией Киев объяснял пресловутой многовекторностью. Многовекторность закончилась фашизацией, и это не исключение, а норма для постсоветских республик. Чтобы быть многовекторной, постсоветской республике надо найти оправдание, почему не стоит быть вместе с Россией. Для этого надо в первую очередь вытравить из народа память о совместных победах и страданиях. Сразу на ум приходит Великая Отечественная война. Наследие Великой Победы до сих пор связывает воедино народы бывшего СССР на уровне исторической памяти. 

Во всех без исключения постсоветских республиках, кроме России, на государственном уровне предпринимались и предпринимаются попытки исказить смысл Великой Победы и затереть народную память о ней. Это логично, ведь многовекторность означает жизнь всех республик порознь, и за это воевал Гитлер. Наши деды-победители воевали за то, чтобы все республики жили в едином государстве.

Многовекторность и искренняя память о Великой Победе не совместимы. Когда чиновники в постсоветских республиках сегодня говорят о важности сбережения памяти о войне 1941-1945 гг., а завтра уже рассуждают о многовекторности с каким-нибудь западным политиком, они противоречат сами себе. Многовекторность заставляет избавляться от общей памяти и общей истории, потому и нет здесь места полноценному сбережению наследия Великой Победы. Зато есть место попыткам реабилитации союзников Гитлера. Даже в республиках Средней Азии, где неонацистская составляющая в государственной мифологии минимальна, предпринимаются попытки изобразить героями коллаборационистов из Туркестанского легиона.

На свете не бывает того, чего не бывает. Неонацистская Украина на свете есть, значит, какою бы украинская государственность не стала в будущем, пусть даже антифашистской, всегда будет сохраняться риск её трансформации в неонацистскую. В такую как сегодня. Нужно только дождаться прихода к власти украинских политиков соответствующего пошиба. 

Избавить Украину от неонацизма сможет только полное слияние с Россией и возвращение к общерусским корням. Когда одурманенные национал-бандеровской пропагандой украинцы кричат, что российской армии не надо освобождать Украину, они российскую армию об этом не просили, они не понимают, что Украину освобождают не для них, а от них. Ибо с нацизмом мириться невозможно. Даже если это нацизм ХХІ века, мимикрирующий под демократию.