Слов огненные письмена

Ирина Лесная-Иванова. «Древо Москвы и заморские птицы». Стихи. – М.: ИПО «У Никитских ворот», 2018.  

Открывая сборник стихотворений современного автора, мы обычно настраиваемся на определённое восприятие, основываясь на заголовке книги. Не всегда заголовок напрямую отражает авторскую концепцию – бывает так, что связь настолько тонка, что установить её удаётся только при внимательном прочтении сборника; но, по идее, открытие, происходящее в результате, должно в какой-то степени оправдывать и труд читателя, и его подспудные ожидания. Разумеется, здесь не может быть установления каких-то правил, просто в каждом случае мы получаем особое поэтическое впечатление, и это многообразие опыта ярко иллюстрирует возможности русской поэзии. Прямая символика, заложенная в заголовке и развиваемая автором в тексте, более классична и более благоприятна для восприятия. Более сложная концепция, требующая и погружения, и возвращения к уже прочитанному, открывает новые пути, позволяет автору раскрепоститься и высказать желаемое в более разнообразных тематических плоскостях и создать более объёмный поэтический мир, совмещая и переплетая поэтические миры и лирические личности... Эту тему можно развивать долго, поэтому лучше сразу перейти к предмету этих заметок. Речь пойдёт о книге Ирины Лесной-Ивановой «Древо Москвы и заморские птицы». Книга вышла в издательстве «У Никитских ворот» в 2018 году, и, с одной стороны, уже не может считаться книжной новинкой; но, с другой стороны, книга наполнена столь плотным содержанием, что её актуальность нисколько не умалилась за прошедшее время, и тому, кто её прочитал, хочется ещё и ещё раз возвращаться к ней. 
Название книги по внешней форме отсылает читателя к чему-то традиционному, отчасти мифологичному. Древо Москвы – образ историчный, обещающий одновременно и исторические экскурсы, и патриотические уроки; но здесь же и заморские птицы, и это парадоксальное сочетание заставляет остановиться на пути тривиальных восприятий и включить читательское воображение, которое тоже должно быть творческим, чтобы в полной мере быть достойным воспринимаемого поэтического текста. Поэтому, приступая к первоначальному чтению, читатель должен отрешиться от стереотипов и внимательно следить за ходом авторской мысли. 
В начале книги содержится авторское предисловие, в котором Ирина Лесная-Иванова даёт необходимые ориентиры для того, чтобы читатель сражу же избрал верное направление восприятия: «Создавая эту книгу, я вдруг спросила себя, кто я вне культуры, вне прошлого и будущего? Ответ был ужасен: насекомое, животное, человекоподобное существо. Тогда я задала себе вопрос о том, кто я в системе культурных координат? Мой внутренний ответ был утешительным, хотя, конечно, гиперболизированным: Дух, для которого открыты все времена и пространства одновременно...». От этого постулата, добытого посредством жизненного, в том числе и духовного, опыта автор книги следует по смутным путям поэтических прозрений, обретая полноту вдохновения и ясность мысли. «...дух человеческий, словно птица, парит и с высоты своей озирает всё созданное Богом», пишет Ирина Лесная-Иванова, и эта истина обретает поэтическую осязаемость в её стихах. 
Открывается книга большой цитатой из стихотворения Александра Блока «Скифы», задающей вектор всей дальнейшей направленности этого относительно большого и разнопланового собрания стихотворений. 
Книга состоит из трёх частей, каждая из которых представляет собой отдельную поэтическую композицию, но в целом этим части объединяются в единую концепцию, которую читателю необходимо прочувствовать и понять. Первая часть – «Заморские птицы» – содержит стихи, тематически связанные с зарубежными элементами и знаками культуры. 

Париж в ажурных кружевах, 
Огнях и ласковых словах, 
В свечении нежнейших снов, 
В дыханье трепетных духов 
И Духов: бродит Модильяни, 
Поёт тихонько Далида... 
Коль радость жизни вдруг обманет, 
Забыться приезжай сюда... 

(«Парижские кружева») 

Необыкновенно тонкая атмосфере парижского бытия передана автором убедительно и с большой поэтической силой. На столь же трепетной волне развивается лирическая канва остальных стихотворений. 

– Что ты чувствуешь, гильотина, 
Опускаясь над шеей склонённой, 
Над дрожащею, усмирённой, 
И над гордой, непокорённой? 
– Что я чувствую, знать, готов ли? 
Запах крови и холод стали. 
Солнца блеск над железной кровлей, 
Жизнь, которую оборвали. 
А ещё прозреваю порою 
Я под крик головы казнённой: 
Стать cамою мне головою, 
Головой мне стать отсечённой. 

(«Диалог с гильотиной») 

Как мы видим здесь, объектом поэтического осмысления автора являются не только проявления романтического мировосприятия, традиционно связанного со словом «Париж», но и серьёзные глубинные вопросы, которые не каждый разум готов принять к осмыслению. Здесь следует сказать, что Ирина Лесная-Иванова – кандидат философских наук, и вся интеллектуальная дерзновенность, присущая истинной философии, проявляется в творчестве поэтессы в полную меру. Исторические персонажи – художники, поэты, политические деятели мировой истории – выступают на страницах книги как живые фигуры, исполненные глубоких противоречий и горящего внутри каждого из них внутреннего огня. Поль Сезанн, Клод Моне, Поль Элюар, Сальвадор Дали, Мария Антуанетта – все они как бы собеседники лирической героини, выступающие на свет из прошлого в стихах Ирины Лесной-Ивановой. Испания, Дания, Италия, Индия, Америка, Египет, Япония, Греция и т. – множество стран, обладающих бесспорными знаками Великого Духа, приоткрывают свой образ на страницах книги. Вторая часть – «Древо Москвы» – посвящена, как нетрудно догадаться, Москве – главному городу нашего Отечества, сердцу России. 

Москва! Ты древо бытия! 
Здесь наши семьи, словно гнёзда! 
И души-ласточки, и я! 
Москва! Здесь жил когда-то Грозный. 
Но ты его пережила, 
Добрее, милосердней стала, 
Ты наши души создала, 
Всех обогрела, воспитала. 
Что пред тобой Берлин, Париж, 
Стокгольм, и Рим, и Амстердам? 
Ты солнцем радости горишь, 
Дорогу освещая нам. 
Сияешь огненной жар-птицей, 
Невестой светлой, царь-девицей, 
И белой лебедью плывёшь, 
Из всех земель к себе зовёшь. 

(«Приветствие Москве») 

От такого восторженного и вдохновенного панегирика внимание поэтессы органично переходит на бытовую сторону московской жизни. В этом проявляется удивительная объёмность взгляда, при котором автор способен обнять взором образ Москвы во всей его полноте. Часто бывает, что тот или иной поэт становится заложником стереотипов и оказывается в состоянии выразить только одну сторону того явления, о котором хочет сказать. Чистый романтизм или, наоборот, сугубая будничность – эти крайности зачастую мешают созданию полноценного образа, представляющего интерес именно своей полнотой или, говоря иначе, широким обобщением, делающим этот образ достоянием личного впечатления читателя. Но это, так сказать, теория. На практике всё это выглядит гораздо интереснее. 

Москва моя полита потом. 
В вагонах душно в толчее. 
Москва! Ты даришь мне работу. 
И все мечтают жить в Москве. 
Тебя штурмуют, словно крепость, 
Чужие души, узы рвут. 
А для меня теперь нелепость 
Мечтать о королевстве тут. 
А я в глубинке постигаю 
Смысл философский бытия. 
Быть может, зря пренебрегаю 
Твоей душой, Москва моя! 
Она добра, сильна, но всё же 
Не до меня ей. Я скромна. 
И с каждым часом мне дороже 
Слов огненные письмена. 

(«Мысли в метро») 

Стихи Ирины Лесной-Ивановой почти не поддаются фрагментарному цитированию – столь они цельны в своей художественной идее, в своей духовной и эстетической концепции. Конечно, книгу нужно читать подряд, возвращаясь к уже прочитанному, перечитывая заново, чтобы ощущать многообразие оттенков лирического чувства и поэтического слова. 
Универсальность мировосприятия Ирины Лесной-Ивановой, её погружённость в мир знаков и символов мировой культуры придают её мировосприятию столь же универсальный, символический характер. Это очень ярко проявляется в стихотворении «Версаль московского метро» (стихотворение посвящено близким людям – отцу и деду). 

Храм Зевса – станции метро. 
Здесь мраморные колоннады, 
И днём, и ночью здесь светло: 
Горят молочные лампады. 
Метро как Лувр: скульптуры здесь 
И лучезарные картины; 
Чеканки дивные здесь есть 
И переходов свитки длинны. 
Метро – Версаль... <...> 

В этом стихотворении тонко и неброско, но последовательно проводится идея, заложенная в заголовке книги. Для искушённого читателя здесь начинается понимание авторского замысла, который требует полного раскрытия в дальнейшем. 
Третья часть книги – «Мгновения забытых лет» – имеет ярко выраженный исповедальный характер. Стихотворения, размещённые здесь, в своей совокупности как бы подводят личностный итог всем переживаниям и прозрениям, сконцентрированным в первой и второй частях. По формальным признакам явно выходя за рамки концепции книги, сформулированном в названии, практически эта часть является необходимым итогом, сведением воедино всего того, о чём говорилось выше. Без этой третьей части замысел книги оставался бы недовоплощённым. Личное и частное, дисгармонируя с единым и всемирным, своей контрастностью даёт понять и ощутить всю призрачную хрупкость бытия, в котором необходимо ценить то мгновенное и истинно важное. 

Я не лгала, я лишь устала, 
Устала ждать большой любви. 
Но не лгала, когда ласкала 
Я плечи чуткие твои. 
Я не лгала. Мне изменила, 
Мне изменила воля ждать. 
Я не лгала тебе, мой милый, 
Я не могла тебе солгать. 
Но шла весна. Мне страшно было, 
Не расцветая, отцвести. 
Любила или не любила... 
Но если ты любил, прости! 

(«Я не лгала, я лишь устала») 

Если говорить о книге в целом, то следует ещё раз подчеркнуть её удивительную цельность в сочетании с мощной эмоциональностью, обусловленной темпераментом автора и высоким духовным напряжением. Ирина Лесная-Иванова не стремится к новаторству любой ценой, её стихи выдержаны преимущественно в традиционной манере. При этом, свобода духа и творческой воли позволяет ей при необходимости выходить за пределы классических алгоритмов, чтобы затем вновь вернуться к ним, обозначив возможности иных пределов и пределы иных возможностей. 
Завершая эти заметки, хочу повторно выразить надежду на то, что мне удалось показать необходимость возвращения к этой книге, формально уже не подпадающей под статус литературной новинки, но сохранившей актуальность для современного литературного процесса. 

В оформлении использована картина Ф. Снейдерса.