«У времени под ангельским крылом…»
«У времени под ангельским крылом…»
***
Вдоль памяти, как будто вдоль дороги,
Витают непросроченные сны,
Смешными кажутся надежды и тревоги
И тень страны видна сквозь тень войны.
Мы в той стране с тобой уже не будем.
Хоть то же место, да не тот же час…
Она ушла. Ещё уходят люди.
Как эти сны, не вещие для нас…
***
Вновь время мёртвых душ. Цена им грош…
Жизнь далека от праведного слова.
Тем более, и тень уже свинцова.
А думалось «уж замуж невтерпёж»...
На праздники встречались за столом
И обсуждали тайны винегрета.
И лишь сейчас понятно: было это
У времени под ангельским крылом…
***
Эхо гудящих стен и молчаливых дней.
И не понять – кто с кем. Жизни всегда видней.
Памяти патронташ туго набит бедой.
Кто это – наш – не наш? Отзыв чуть слышно: «Свой».
Эхо луганских нот прошлому не верну.
Плачет или поёт? Лучше спроси войну.
Там молчаливых дней встречная полоса,
Эхом парят над ней вечные небеса.
***
Слышишь эхо: «Крибли-крабле-бумс» -
Сказочного прошлого пароль.
Память о важнейшем из искусств
На экране растворяет боль.
Масляные краски в небесах
Преломляют тот и этот свет.
Воздух одиночеством пропах.
В ожиданье сказочных побед.
***
Казалось, что всё ещё можно
Исправить, понять, изменить…
Неспешное время вельможно
Тянуло незримую нить.
На вдохе вдруг стало понятно,
Что поздно… И кто виноват,
Что вечный клубок Ариадны
Запутал дорогу назад.
***
Едем, едем… Этот кружит,
Тот петляет по спирали.
И следит – не сесть бы в лужу,
Чтобы вдруг не обогнали.
А дорога-то – щербата.
Проезжаем чьи-то даты,
Чьи-то хаты, казематы…
В небе скачет конь крылатый.
А дорога – не цветами,
Вся усыпана камнями,
Изборождена следами,
И пропитана веками, и годами,
и часами…
И слезами вся дорога,
Как святой водой, умыта.
Скользко. Смотрят все под ноги.
Сеют звезды через сито.
В спешке звёзд не замечают.
Звёзды падают на землю.
А дорога мчится дальше.
А из звёзд растут деревья.
***
Проходящий маршрут,
этот поезд нелитерный – мой,
К чаю тут подают
пряник, мерзкий, как кнут,
да и чай тут с тяжёлой водой.
Тут проносятся вспять
и сжигаются, словно мосты,
Мои лучшие дни, мои лучшие сны.
И одна лишь отрада – ты.
И не выйти, не встать,
и маршрут изменить не дано,
А в соседнем купе
дуют водку весь день
и вовсю матерятся в окно.
Где же ты, проводник,
пропадает вагон,
мы несёмся во тьму, во тьму…
То ли рельсовый стык,
то ли ветер сквозь стон,
то ли эхо в ответ – не пойму.
Не пойму, не пойму,
не могу я понять,
хоть и поезд нелитерный – мой,
Но за чайной водой,
вперемешку с бедой,
услыхал я: мы едем домой.
Кто-то едет домой,
кто-то едет со мной,
но скажите куда, куда?
Но лишь тень за спиной, да мотив за стеной:
навсегда, навсегда, навсегда…
***
Ветер живёт в кармане,
Ищет небесный путь.
То ли он кем-то занят,
То ли нельзя свернуть.
Что-то рисуют птицы
Там, где их след исчез.
В грудь, как в окно, стучится
Ветер чужих небес.
***
Никто и звать никак…
«Равнение на середину»!
Беспечный, как сквозняк,
Счастливый, что не сгинул
В толпе вчерашних дней,
Где всё, что было, – с краю
Судьбы. И вместе с ней
Никто, никак, не знаю…
***
Это всё – гравитация.
Вновь падаю в прошлый век,
И «минусы» множу на «минусы»,
реже – на «плюсы».
Где ты, Ной? Вот трёхкомнатный,
с грузом желаний ковчег,
Желания там и надежды
пока что в союзе.
Это время на вырост.
Ни злее оно, ни добрей.
Но чем-то влечёт, не пойму, почему,
хоть ты тресни,
Эхо песен, «грамматика боя, язык батарей»,
Это кануло? Времени нет?
Но память воскресла…
***
Мне всё ещё как будто невдомёк,
Мне кажется, что я не понимаю…
Стучит будильник,
но молчит звонок,
Звучит симфония,
не первая – седьмая.
Какой сумбур!
Какая благодать!
И первый день
похож на день последний.
О чём там говорить,
о чём молчать,
Когда уже ломают дверь
в передней.
***
Летят планеты – как бильярдные шары.
Земля, запыхавшись, теряет счёт.
И страшно думать, что они там не добры,
Иные, запредельные миры,
И кто там эту партию ведёт.
Сквозь гул тревоги и пустую болтовню,
Глотая пыль, идут. Спроси, куда…
За сорок лет всё могут срезать на корню.
Я со спины узнаю всю родню,
Где в поле битвы превратились города…
***
Голос тишины внятен иногда.
В нём живут слова тех, кто были живы.
Там, как первый блин, падает звезда
И родным сердцам угрожают взрывы.
Время первых встреч и влюблённых глаз
Голос тишины – это наша память.
Это мы с тобой, как тогда, сейчас,
И не гаснет свет. Будто и не с нами.
***
Бродячим ветрам нет покоя.
В кроваво-красной вышине
Им что-то видится такое,
Что не видать тебе и мне.
Там пламя дальнего пожара,
Где между миром и войной
Мой дед с ружьём, ещё не старый,
И вечность за его спиной.
***
Что же через годы будут петь
Новые былинники про нас?
Что подскажет будущего сеть,
Станет ли правдивым их рассказ?
Будет времени звучать дано,
Пушкинские строки не тая?
Я не жду, что в жизни, как в кино.
И не помню фильмов без вранья…
***
Маятник войны – как маятник Фуко.
Взгляд со стороны – близко и далеко.
Маятник беды – не дальше, чем враньё.
Ты или не ты – эхо беды твоё.
Справа – страшный суд, слева – концерт на бис.
Кто ушли – придут. Время, и ты вернись…
Времени злой дождь гасит небесный свет.
Верю, что придёшь. В маятник веры нет.
***
Не показывай на себе и судьбу не искушай.
Лучше вспомни хорошие времена.
В небесах над Советской шарами парит Первомай,
А в день города осень, как гимн, слышна.
Ничего не известно, тем более, наверняка,
Но на мудрость молчания нету сил.
А заря над луганским заводом всё так же легка,
Будто кто-то окно для неё открыл…
***
Учусь ничего не ждать, тем более, не просить.
Время поставит печать, времени тонкая нить
Свяжет прочней, чем слова, дело, судьбу и мечту.
Компот – на потом, сперва горькую правду прочту.
Горечь поможет уйти от красоты – пустоты,
С ней не всегда по пути, но с нею судьба – на «ты».
Ждать и просить ей не впрок, надо привычки менять.
Горечь сквозит между строк в каждом ответе на «пять»…
***
Утренние новости. Семь часов.
Чья-то тревога прошита словами.
Смотрит устало воскресший Иов.
Это не с нами? Нет, это всё с нами.
Кажется, память сильней, чем магнит.
Но даже сказки не знают ответа.
Кровью за кровь – это не Айболит.
И в новостях не расскажут про это.
***
Но не по нотам, а так…
Из песни
Я тоже не по нотам мелодию веду,
А буквы, хоть не пляшут, но иногда поют
О том, как мы с тобою вдоль строчек, как по льду,
Скользим. И время тает, делясь на «там» и «тут».
Весёлые напевы остались вдалеке.
Чужими стали песни про новый поворот.
И, кажется, удача – в зажатом кулаке.
Но слышится другое, по нотам и без нот.
***
Дым воспоминаний разъедает глаза.
Память о доме, как воздух, закачана в душу.
Дом пионеров. Салют! Кто против? Кто за?
– Ты ведь не струсишь поднять свою руку? – Не струшу.
Трусить – не трусить… Любишь вишневый компот?
Помнишь рубиновый цвет и обманчивость вкуса?
Память с трудом отдаёт. Но зато как поёт...
Дым превращая в дыханье. А минусы – в плюсы…
***
Говоришь, что правда у всех своя?
И чужая кровь – не в счёт?
Но там чьи-то падают сыновья,
Где кровь течёт и печёт…
Завтра забудется злое вчера,
Где бесам в радость беда…
От жизни не вылечат доктора.
От смерти – лишь иногда.
***
Он попал под автобус «Ростов –
Мариуполь».
И кровавые пятна затмили стекло.
Как обычно, толпа хлопотала
над трупом,
И шофёра в тоске безысходной рвало.
Между двух городов,
посредине дороги
Он лежал на земле.
Не бывает чудес.
Но завыл верный пёс во дворе
в Таганроге,
И упала слеза из разверстых небес.
***
– Что же из этого следует?
– Следует жить!
Юрий Левитанский
Следует жить, даже если неведомо что
Завтра случится, а может быть, и не случится.
Следует жить – у судьбы не бывает «потом»,
И потому, проверяя улыбками лица,
Следует жить не нарочно, не в долг, не в укор.
Наши ушедшие звёзды не меркнут, сгорая,
Нам оставляя и время своё, и простор…
«Следует жить» – завещание прямо из рая.
***
Небо Аустерлица
проглядывает сквозь синеву.
Оно прямо здесь, надо мною,
и я его вижу.
Что происходит?
Сгущается мрак не во сне, наяву.
И гром канонады внезапно,
бессовестно ближе.
Князя Андрея зрачки отразились
в чужих небесах.
И вечность читает на русском,
не чувствуя боли.
Там, в облаках, леденеет
Ещё не прочитанный страх,
Который остался забытою книжкою в школе.
Художник: В. Марков.
