Засекретить и забыть!

Объемное, на шестнадцати страницах письмо из «заграничного» Днепропетровска капитан 1 ранга в отставке Павел Леонов хранил до самой смерти. Его прислал ему бывший старшина 2 статьи Вячеслав Мазуренко, служивший более полвека назад на подводной лодке К-27 в команде турбогенераторщиков 2-го дивизиона электромеханической боевой части (БЧ-5).
«Мне за эти годы приходилось встречаться со многими подводниками нашей К-27. И скажу откровенно: я не слышал ни одного высказывания в плане того, что вот Леонов был плохой специалист, командир… – писал Вячеслав Николаевич. – А от аварий никто не застрахован. В том, что случилось 24 мая 1968 года, нет вашей вины, дорогой Павел Федорович. Эта авария могла случиться и раньше. Просто кое-кому свою некомпетентность, свои промахи в техническом плане при создании реактора легко было свалить на командира и экипаж. Засекретить и забыть!»

МЕЖДУ НАМИ...

Офицерскую службу в середине 70-х годов я начал на флотилии атомных подводных лодок Северного флота, был свидетелем нескольких аварий на атомоходах. Но тогда о них упоминать и писать было запрещено. И лишь в мужских компаниях, за «рюмкой чая» ветераны подводного флота рассказывали нам, лейтенантам, о том, что нельзя было нигде ни вычитать, ни услышать. Шел разговор и о событиях на К-27. Эту опытную АПЛ проекта 645 передали Военно-морскому флоту в начале 60-х годов. Она была оснащена двумя реакторами на промежуточных нейтронах и жидкометаллическим теплоносителем, сконструированных под руководством академика Александра Лейпунского. Надо сказать, что подобную главную энергетическую установку (ГЭУ) на подводной лодке «Си Вулф» использовали и американцы. Но убедившись, что это создает дополнительные сложности (необходимо постоянно поддерживать сплав в горячем состоянии при стоянке лодки в базе, эксплуатация реактора постоянно связана с угрозой замораживания), они после непродолжительной эксплуатации ГЭУ с жидкометаллическим теплоносителем вновь перешли на воду. Мы же, к сожалению, от этого быстро отказаться не смогли.
Назначение командиром второго экипажа на новейшую К-27 капитан 3 ранга Павел Леонов получил 15 июля 1961 года. К тому времени он был уже достаточно опытным подводником. В 1944 году, через год после гибели на войне отца, поступил в подготовительное военно-морское училище. Затем его зачислили на первый курс Бакинского высшего военно-морского училища. Офицерскую службу начал в Полярном в 1951 году на дизельной подводной лодке «Ленинец». Затем являлся командиром БЧ на ПЛ проекта 613, помощником командира на С-46. После окончания командирских классов стал старпомом, а в 1958 году – командиром дизельной подводной лодки. Кстати, старпомом у Леонова здесь был капитан-лейтенант Константин Макаров, впоследствии полный адмирал. А всего за время своей службы на флоте у Леонова ходили в подчиненных 7 будущих адмиралов.
Командир первого экипажа на К-27 капитан 1 ранга Гуляев за выполнение на уникальной подводной лодке в 1964 году задач боевой службы получил звание Героя Советского Союза. Двухмесячный боевой поход в Средиземное море через два года совершил и экипаж Леонова. За мужество и самоотверженность весь личный состав АПЛ тогда наградили орденами и медалями, а командира – орденом Ленина.
– После боевой службы, – рассказывал мне Павел Федорович, – в Северодвинске была проведена уникальная научно-инженерная операция по перезарядке активных зон реакторов при поддержании в расплавленном состоянии металлического теплоносителя. После этого Гуляев привел лодку в Гремиху. А вскоре я стал командиром первого экипажа...

«КАК ТРОМБЫ В КРОВЕНОСНОЙ СИСТЕМЕ»

К-27 предстояло отправиться в очередной боевой поход. 19 мая 1968 года капитан 1 ранга Леонов повел свою лодку в один из полигонов боевой подготовки в Баренцевом море. В течение пяти суток подводники выполнили все задачи, 24 мая осталось лишь вывести реакторы на полную мощность и пройти максимальным ходом. При попытке сделать это на левом реакторе всякий раз срабатывала аварийная защита (АЗ) пока не случилось то, что произойдет через 18 лет на четвертом энергоблоке Чернобыльской АЭС. Приблизительно около полудня корабельный химик доложил командиру, что все приборы корабельной установки радиационного контроля намертво зашкалило. Командир решил, что потек парогенератор и на его ремонт в реакторный отсек пошел старший лейтенант Оффман, старшина команды спецтрюмных мичман Логунов, мичман Петров и матрос Сергиенко.
Это потом специалисты так опишут случившееся в Баренцевом море на К-27: «Жидкометаллический теплоноситель содержит свинец и висмут, и в процессе эксплуатации реактора при неизбежных течах парогенераторов в сплаве возникают окислы и шламы. Как тромбы в кровеносной системе, они угрожают образованием закупорок, особенно при попадании в проходные отверстия уранового канала. В этом случае теплосъем прекращается, а температура здесь повышается до 1000 градусов. Канал горит, превращаясь в мощный источник радиоактивного излучения, которое, несмотря на биологическую защиту, разносясь по первому контуру, ухудшает радиационную обстановку. На К-27 в результате течи парогенераторов последовал перегрев реактора левого борта и разрушение не менее 20 процентов тепловыделяющих элементов. В отсеке резко возросла гамма-активность (более 2000 Р в реакторном отсеке и части центрального отсека) с выбросом радиоактивных газов, которые распространились по другим отсекам».
Тогда, в день аварии, на борту лодки находились 142 человека: подводники первого и второго экипажей, заводские специалисты, представители науки. И никто из них не знал, что активная зона «ушла» из реактора и «гуляет» по первому контуру. Первым командиру плохую весть принес корабельный доктор майор медицинской службы Борис Ефремов: «Спецтрюмные плохо себя чувствуют. Знобит, тошнота. Похоже, получили сильную дозу облучения...»
Левый реактор остановили, подводная лодка всплыла в надводное положение, до базы было где-то часа четыре хода. Швартовал лодку к причалу в Гремихе командир второго экипажа капитан 2 ранга Новицкий.
– На причале уже были специалисты службы радиационной безопасности соединения, – рассказывал мне Павел Леонов. – Слышу, они своему начальнику докладывают, что у них приборы зашкаливают. Оказывается, что снаружи прочного корпуса радиация достигала 50 рентген в час. Сколько же было в прочном корпусе, сказать трудно. Вот тут-то и началась паника...
Естественно, встал вопрос об эвакуации экипажа. Но конструктивная особенность энергетической установки атомохода требовала поддерживать реакторы в рабочем состоянии даже в базе. Поэтому решение о срочной эвакуации личного состава было принято лишь после доклада в военный отдел ЦК КПСС. Первую партию облученных в Москву повезли только через двое суток. Потом в госпитали Ленинграда и Североморска отправили весь экипаж. На борту осталась лишь вахта у реактора правого борта и командир. В базе работала авторитетная комиссия во главе с командующим флотом адмиралом Семеном Лобовым и адмиралом Котовым из Москвы. Входили в нее и академик Лейпунский, а также будущий президент АН СССР академик Анатолий Александров. В Гремиху собрали также всех флотских специалистов по атомным энергетическим установкам. Поскольку активная зона циркулировала по трубопроводу первого контура, было решено, в частности, обкладывать трубы двухмиллиметровыми плитами аварийного свинца – его собрали со всего флота. Но это не помогло. Пришлось собирать всю дробь на флоте и в области. Однако ее оказалось мало. Из центра самолетом доставили еще 30 тонн дроби. В пошивочной мастерской Гремихи срочно начали шить специальные мешочки, и матросы фасовали в них дробь по 10 кг, обкладывали ими трубы. Для вертикальных же труб сделали специальные решетки, и затем мешочки с дробью забрасывали туда.
Капитан 1 ранга Павел Леонов восемь дней был на причале, в лодке. Руководил выгрузкой оружия, боеприпасов, продуктов. И только после этого в сопровождении докторов на эсминце его доставили в госпиталь Североморска. «Вы получили 300-350 рентген», – услышал офицер-подводник от военных врачей.

СУДЬБЫ АПЛ И ЕЕ ЭКИПАЖА

Уже в госпитале Леонов и другие члены экипажа узнали, что первым умер от полученной дозы штурманский электрик мичман Воевода, не спасли мичмана Петрова, матроса Сергиенко... Затем скончались еще несколько человек. Сам же капитан 1 ранга в Гремихе появился после лечения в госпиталях лишь летом 1969 года. Там ему вручили за службу грамоту от министра обороны и вызвали на партийную комиссию. Павел Федорович подготовился к выступлению, речь эта у него хранится. Но ему накануне посоветовали не шуметь: дескать, все обойдется. Он смолчал и отделался выговором без занесения в учетную карточку. В том же году его отлучили от подводного флота: сорокалетнему командиру атомохода, награжденному высшим орденом государства, предложили стать заместителем начальника артиллерийского факультета военно-морского училища.
– Это понижение или повышение? – спросил кадровика Леонов.
– Как хочешь, так и понимай, – последовал ответ.
В училище капитан 1 ранга Леонов прослужил полтора года. Затем еще почти полтора десятка лет, до ухода на пенсию в 1985 году – в оперативном управлении штаба Балтийского флота. Непростая судьба ожидала и К-27. После завершения первичных мероприятий по ликвидации последствий аварии лодка оказалась непригодной для эксплуатации. Несколько лет она простояла в Гремихе. Потом в «карантине» в Северодвинске. Методику ее разделки так и не разработали. По словам Леонова, в начале 80-х АПЛ без выгрузки реакторов затопили в районе Новой Земли. Кстати, очевидцы рассказывают, что даже после того, как были открыты все приемные отверстия, атомоход не хотел погружаться в пучину. И тогда буксиру пришлось протаранить его борт...
По-разному сложились судьбы и членов экипажа субмарины. Кое о ком Павел Леонов имел отрывочные данные. Например, у старшины спецтрюмных мичмана Логунова (он вместо 600 смертельных рентген получил 1600) были ампутированы нога и пальцы рук, скончался он несколько лет назад.
Неутешительные вести содержатся и в письме Вячеслава Мазуренко.
– Одна треть моего экипажа уже ушла из жизни, – с грустью говорил мне Павел Леонов.
Отыскать всех тех, кто был на лодке в момент аварии и кого сегодня относят к ветеранам подразделения особого риска, очень сложно – даже в их личных делах нет упоминания о перенесенном облучении. Так было и с Леоновым. Более двух лет понадобилось ему для того, чтобы получить выписку из истории болезни, где было указано, что командир К-27 подвергся облучению в 50 рентген и перенес лучевую реакцию. Хотя фактически по заключению специалистов госкомиссии 1968 года эта доза составила не менее 225 Р.
Уже в новой России несколько десятков бывших подводников аварийной К-27, в том числе и капитан 1 ранга в отставке Леонов, были награждены орденом Мужества. «Для меня и многих тех, кто проживает сегодня на Украине, – писал Вячеслав Мазуренко своему командиру, – этот указ – подтверждение того, как в мае 1968 года власть имущие были несправедливы по отношению к Вам, дорогой Павел Федорович...»
Несколько лет назад капитан 1 ранга в отставке Павел Леонов ушел из жизни…