Тяньцзинский договор: как Россия не дала себя обойти

Договор о дружбе, подписанный между Пекином и Москвой 175 лет назад, в отличии от подобных соглашений того времени Китая с Англией и Францией, был действительно мирным и дружеским.

Данное соглашение было подписано российским посланником, адмиралом Путятиным и представителями китайского императора 13 июня 1858 года в городе Тяньцзин, расположенном на берегу крупной китайской реки Байхэ. 
Формально он считается одним из нескольких Тяньцзинских договоров, подписанных правительством Китая с рядом зарубежных стран, среди которых, кроме России, были США, Великобритания и Франция. В связи с чем недоброжелатели России с тех пор привычно пытаются поставить нашу страну в один ряд с вышеперечисленными государствами. 
Последние, действительно, «продавили» нужные им договоренности силовым путем – посредством самой настоящей войны, объявленной Китаю. Уже второй по счету за неполные два десятилетия – старт этим войнам дала «Первая опиумная война» начала 40-х годов XIX века. 
Основной причиной, что первой, что второй опиумной войны, разумеется, было не только желание западных стран беспрепятственно поставлять китайским потребителям наркотическое зелье, чему всеми доступными способами закономерно сопротивлялся официальный Пекин. Эта отрава, которую так называемые «цивилизованные страны» заставляли свободно ввозить тех, кого они презрительно называли «отсталыми восточными варварами», хоть и приносила просвещенным европейским наркодилерами баснословные барыши, но все же была только поводом для решения куда более серьезной для Британии и Франции задачи.
В самом деле, хоть до распада крупных колониальных империй в середине XX века ведущим способом выкачивания сверхприбылей из порабощенных территорий и являлся обычный грабеж, но при этом цивилизаторы ничуть не гнушались и менее открытыми грабежами – через захват для продукции своей промышленности соответствующих рынков сбыта в колониях. Метод, который стал доминирующим ныне, в эпоху уже неоколониализма, когда формально «свободные и демократические» страны «третьего мира» якобы имеют все права. Но на деле не могут выбраться из вековой нищеты, так как вынуждены торговать сырьем с искусственно заниженной стоимостью для покупки высокотехнологических товаров стран «золотого миллиарда». Которые, в свою очередь, строго следят за тем, чтобы их бывшие колонии продолжали оставаться покупателями такой продукции у своих бывших метрополий.
К примеру, Британии в XIX веке недостаточно было просто выкачивать десятки миллионов фунтов стерлингов из «жемчужины Британской короны» – Индии. Попутно англичане поставками своего дешевого «ширпотреба» «по демпингу» разорили местную текстильную промышленность, изделия которой пользовались заслуженным авторитетом еще до нашей эры. Когда же индийские ткачи либо вынуждены были поменять профессию, либо просто умирали от голода, англичане стали получать сверхприбыли еще и за счет сбыта подорожавших английских тряпок на обширном индийском рынке.
В отличии от Индии, Китай западные колонизаторы полностью захватывать, как минимум, до поры до времени, не желали. Но вот превратить сотни миллионов китайского населения в потребителей европейских товаров желали очень даже сильно. Оттого так радикально и выкручивали руки китайским властям, стараясь заставить их сделать свои таможенные границы абсолютно прозрачными, а мало-мальски действенный протекционизм в защиту собственных производителей – чисто символическим.

***

Одним из наиболее известных моментов пресловутого «выкручивания рук» как раз и стали события конца мая 1858 года. В эти дни мощная англо-французская эскадра с примкнувшими к ней несколькими американскими кораблями атаковала форты Дагу в устье реки Байхэ, и после скоротечного боя частью уничтожила, частью изгнала китайские гарнизоны из этих укреплений. 
В результате этой победы расположенный выше по течению реки крупный город Тяньцзин, не имевший сколь-нибудь серьезных оборонительных сооружений, был взят интервентами, что называется голыми руками. После чего они и вызвали на ковер китайских дипломатов – для подписания предложенных китайским властям договоров, а фактически – ультиматумов. 
Главным их содержанием как раз и были максимально выгодные условия «свободной торговли». Хотя, конечно, это откровенное хищничество для вида и маскировалось всевозможными благозвучными пунктами, вроде разрешения китайскими властями свободы миссионерской деятельности для христианских проповедников. 
На этом фоне как раз и стоит подробнее разобраться в миссии адмирала Путятина и в подписанном им договоре. Вообще, Евфимий Васильевич был фигурой очень интересной и неоднозначной. Опытный морской офицер, начинавший свою карьеру под командованием открывшего Антарктиду будущего адмирала Лазарева, участник немалого числа кровопролитных морских сражений, с начала 40-х годов ушедший, как сказали бы сейчас, «на дипломатическую работу».
Причем результативность последней была очень даже впечатляющей – выгодные договора с Персией, «открытие» для России Японии. И это во времена, когда российским МИДом с 1816 по 1856 год руководил граф Нессельроде, для которого единственным заслуживающим серьезного внимание направлением было европейское, остальные находились у этого персонажа, мягко говоря, в глубоком загоне. Так что немногочисленные прорывы на этих направлениях происходили, скорее, не благодаря, а вопреки, усилиями МИДовских чиновников.

***

Собственно говоря, усиление активности России на дальневосточных рубежах в середине 50-х годов XIX века тоже произошло благодаря влиянию альтернативных МИДу групп влияния во власти, сумевших заручиться поддержкой императора. Так что к 1858 году отвечали за этот участок прежде всего двое – губернатор Восточной Сибири Муравьев и адмирал Путятин. Которому для выполнения поставленной задачи пришлось, что называется, вспомнить молодость, боевого морского офицера и принять командование над Тихоокеанской эскадрой. 
Последняя, к сожалению, не была столь же мощной, как объединенный флот англо-французских интервентов. Но, можно догадаться, что без наличия у Путятина даже такого, пусть и не очень сильного, но все же, силового аргумента, серьезно разговаривать с ним не захотели бы ни китайцы, ни их самозванные «цивилизаторы».
В общем, чиновники маньчжурской императорской администрации в Пекине и так до последней возможности «виляли», всячески избегая начала прямых китайско-российских переговоров. Хотя в их преддверии Путятин давал прозрачно понять своим визави, что Россия готова поддержать юго-восточного соседа поставками оружия, боеприпасов – дабы тот смог достойно отбиться от противников, совсем недавно воевавших против России в Крымской войне.
В этом смысле пекинские бюрократы сильно отличались от администраций пограничных с Россией китайских областей. Где отлично понимали, что русские им не враги, а потенциальные союзники. А потому и не препятствовали ни начавшемуся уже с 1855 года фактическому освоению казаками формально еще маньчжурского Амура, ни подписанию взаимовыгодного для обоих стран-соседей Айгуньского договора, заключенного в мае 1858 года. Согласно этому договору, граница между государствами должна была проходить по Амуру, а Приморье переходило в фактическое двойное подчинение Петербургу и Пекину.
Увы, как указывалось выше, здравомыслие ближайшего окружения китайского императора оставляло желать лучшего. Оттуда не стеснялись просить адмирала Путятина «уговорить» англичан с французами умерить их наступательный пыл, но ни заключать полноценный оборонительный союз с Россией, ни даже подписывать с ней всеобъемлющий межгосударственный договор о дружбе и сотрудничестве не спешили.
Хотя ведь последнее было в прямых интересах Цинской империи! В самом деле, если на море доминирует вражеский флот, единственным путем обхода такой блокады остается сухопутная торговля. 
Но не через Индию же, давно захваченную англичанами, или Афганистан с его вечными междоусобицами эту торговлю вести? Оставался единственный путь – через Кяхту, с Россией, а через нее – и с остальным миром. 
Так что дружить с единственным доброжелательно настроенным соседом тогдашним китайским властями было жизненно важно. Но это гораздо лучше понимали администраторы приграничных приамурских областей, но не бюрократы в Пекине…

***

Одним словом, в сложившейся ситуации адмиралу-дипломату Путятину пришлось довольствоваться теми возможностями, что у него были. Он мог, конечно, сделать красивый жест и вообще не появляться в Тяньцзине, захваченном, по сути, общим врагом и России и Китая – французами, англичанами, американцами. 
Но тут ведь, как говорится, «свято место пусто не бывает». Как минимум, англичане были очень даже не прочь начать свою экспансию и в бассейне Амура, чтобы только блокировать освоение нашей страной побережья Тихого океана. А нужных «агентов влияния» у них в Пекине тоже хватало.
С другой стороны, западные «цивилизаторы», прекрасно понимавшие истинную «мощь» отсталой китайской армии, без особого энтузиазма относились к перспективе возможного прямого столкновения уже с российскими армией и флотом, если бы они были спровоцированы какими-либо недружественными актами с их стороны.
Так что дипломатической миссии российского посланника оккупировавшие Тяньцзин интервенты мешать опасались. Ввиду чего соответствующий договор с представителями Пекина был подписан Путятиным самым первым – перед американским, английским и французским документом.
С другой стороны, объем русско-китайского соглашения был самым небольшим – всего 12 статей, в сравнении, например, с 30-ю – у американцев, и 56-ю – у англичан. 
И, конечно же, только в «путятинском» документе слова самой первой статьи «подтверждаются мир и дружба, с давних времен существовавшие между е.в. императором всероссийским и е.в. богдоханом дайцинским и их подданными» не является «дипломатическим преувеличением» и пустым оборотом речи.
Потому что после боев за Албазинскую крепость еще в 80-х годах XVII века, сколь-нибудь значительных стычек (не говоря уже о официально объявленных войнах) между Россией и Китаем действительно не было. И корабли Путятина тоже не сделали ни одного выстрела по китайским судам и крепостям за компанию с англо-французскими интервентами. 
Наконец, по большому счету, открытие для морской торговли с Россией китайских портов особой роли для нашей страны не играло – торговля-то между странами, пусть и сухопутная, и так успешно шла, а российских торговых судов на Тихом океане было тогда слишком уж мало. Но в сложившейся ситуации Петербургу важно было не ударить в грязь лицом, добившись условий не худших, чем у европейцев. Что, в целом, и было достигнуто путятинской дипломатией.
Не менее важной деталью является и то, что формально в договор не вошло. А именно – китайцы так и не разрешили англичанам с французами своевольничать в устье и бассейне Амура. Этот важнейший стратегический регион продолжал использоваться только двумя странами-соседями.
Тяньцзинский договор критики порой называют «неравноправным». В действительности же, эта «неравноправность» там если и прослеживается, то разве что только в одной-единственной 7-й статье, предусматривавшую фактическую «экстерриториальность» русских подданных на китайской территории. 
Действительно, судить последних за возможные совершенные преступления могли только российские консульские представители, по российским же законам. То есть фактически все россияне пользовались подобием «дипломатического иммунитета», в отличии от китайцев в России, где такими правами обладали лишь их настоящие дипломаты.
Но, например, в важнейшем пункте о собственности россиян в Китае и китайцев в России таковая признавалась одинакового нерушимой. Ну а что Петербург наконец, получил возможность отправки дипломатических миссий в Китай без прежних, часто многолетних формальных проволочек с китайской стороны, так ведь такие миссии в обратном направлении пропускались беспрепятственно и до подписания Тяньцзинского договора.
В общем, рассмотренный договор действительно был договором о дружбе – не только по букве, но и по духу добрососедских отношений России и Китая.