Сказанное перед жизнью

В этой мирной стране, где живёшь, 
Застревает под ложечкой ложь, – 
И когда, просыпаясь, стоишь,
Увлекаясь высокостью крыш, 
Рассыпаясь, как цвет по весне,
То настолько отравленно мне 
Предлагают не глядя прожить,
Что поистине хочется жить.

Ни бельмеса не видно в окне,
А июль удила отпустил,
Но не выедем мы на вине
По вине облаков и светил –
Слишком доля уже велика,
Чтобы жертвовать так же собой,
Как по ветру плывут облака
И звезду отражает прибой.

О братанье понятий густых,
Как нависшая на небе гроздь, 
Мирозданье объятий простых,
О ночлеге мечтающий гость! – 
Что расскажет он нам, господин 
Невысоко шумящих лесов,
Если нас доведет до седин 
Непредвиденной выси засов?

Как пустырника горький настой,
Мы глотаем порой пустоту,
В этой жизни своей холостой
Порываясь витать на лету,
За верстою версту наверстать, 
Расстояния груз укрепить,
Чтобы высило сызнова стать,
Что нельзя ни продать, ни купить.

И настолько уют горделив,
Принимая на веру напев,
Что вбирает в себя, укрепив,
Имена упомянутых дев, – 
А мотив полупьян, как всегда,
В завирухе сгорая мирской,
И грядою стоят города
Над пустыней людской и тоской.

Что за кольца нам надо достать,
Чтобы сблизить с ладонью ладонь? 
Может встать и совсем перестать 
Разжигать на балконе огонь,
Подоконник засыпав золой
И окурки забыв на столе,
С перепою вступая в запой,
Растворяться в быту на земле?

По-соседски коситься на тех,
У кого и глаза на виду,
И осознанный наспех успех
Разметать, как деревья в саду? 
Изгаляться, предчувствуя боль,
В беспредельном кривлянье крича,
И какую-то новую роль
Сразу на плечи брать сгоряча?

О, не рвись! Перестань, погоди! –
Что погода тебе и листва,
Если всё ещё ждут впереди
И деянья твои, и права,
Если словом скажу колдовским 
Неприметную выслугу лет – 
И, мерцаньем полна городским,
Даст она и полёт и ответ.

Я спрошу у себя на ветру,
Исходив украинскую степь, – 
Отчего до сих пор поутру
Помогает мне терпкая крепь,
Словно пил по-звериному я
Шелестящую трав новизну
И крутые дарили края
Крутизну, желтизну, белизну.

Разве лето куда-то ушло,
Да и осень прошла не спеша,
И декабрьского света тепло
Оголтело вбирает душа? – 
И на страже дерев и дорог,
Там, где ночь холодит и молчит, 
Выбирая отвергнутый слог,
Отогретое сердце стучит.

Ты не вспомнишь ли как-нибудь, друг,
Что творилось со мною тогда,
Где средь радуг явился мне юг
И не мучил недуг никогда,
Потому что уж некогда мне
Заниматься отбором лекарств
И всегда пребывал я в огне
В этом лучшем из нынешних царств.

Там, в Крыму, в отрешенье моем, 
Уж не знал я, куда и пойти – 
Но явились ко мне вы вдвоём, 
И вскипели, как пенье, пути,
И раскосая мука очей 
Оторвалась от выгнутых век, 
И роскошества стали звончей 
Украшать переполненный брег.

Средь оград и террас на весу,
Средь отрывисто падавших птиц 
Я увидел и спесь, и красу,
И отвесные взмахи ресниц, –
И вместилище кипени всей, 
Как удилище, вытянув суть, 
Похвалой не кичилось своей – 
И таким ты меня не забудь.

А в округе играла гульба, 
В полумгле и теплыни юля, –  
И как пряди свисая со лба, 
Вы смотрели туда с корабля, 
Где неслыханный гул нарастал, 
И томленье растенья трясло, 
И ограбленный град вырастал, 
И губило людей ремесло.

И толпа, разбазарив азарт, 
Отворяла оправданность врат, 
И срывался с неправильных карт, 
Опереньем сверкая, фрегат,
И безумный стоял дирижёр 
Над оркестром, гремящим в ночи,
И маяк, позабыв про дозор, 
Простирал к горизонту лучи.

А узоры сплетались внизу, 
Точно скатерть нам Бог постелил,
И уже предвещало грозу 
Наслоение сланцев и сил,
И дрожащие жилы пород, 
Точно корни отринутых гор,
Прорастали над нами вперёд, 
И средь них нарастал кругозор.

И тогда, на скамейке присев 
Средь дерев, шелестящих окрест, 
Я увидел немыслимый сев 
Нависавшего множества звезд,
И подобно мелькнувшему сну, 
Не мешавшему тихо шалеть,
Я почувствовал вдруг белизну, 
Что не сможет меня одолеть.

И взглянул я тогда на двоих, 
Что стояли, молчанье храня, 
И предчувствие взоров иных 
Наконец-то пронзило меня, 
И увидел в тебе я – себя,  
И забытую женщину – в ней, 
И в крови непокорной скорбя, 
Шевельнулось смятенье сильней.

А темнеющий парков обвал 
Волевую листву шевелил, 
И при всех ты её целовал, 
Словно целую вечность любил,
И скрывала обличье скорбей 
Отношений людских чистота, 
И манило величье морей, 
И сияла небес высота.

И по грешной бродила земле
Вся судьба моя с перечнем сил, 
И как будто бы кто-то велел,
Я о чём-то у моря спросил, 
А о чём – не припомню теперь, 
Только фраза подобна была  
Единенью удач и потерь 
И незнамо куда увела.

И поскольку живет волшебство 
В переполненном сердце моём, 
Повинуясь желанью его, 
Побрели мы уже вчетвером –
Но куда? Прислонилась ко мне 
Беловласая фея зимы, 
Да исчезла снежком в стороне,
В тишине, в серебре полутьмы.

Точно поднял серебряный рог, 
Переполненный белым вином, 
Попрекающий тостами рок –
И обрёк он меня на оброк,
И почтовый рожок прозвучал 
Над вершинами частых дерев,
И волна обогнула причал, 
И асфальт ощутил перегрев.

О беспечность девических плеч, 
Опаданье волос золотых, 
Оправданье порывистых встреч
И законов, до боли святых!
Что ни тронь, всё едино средь нас, 
Убедительно, что ни возьми, –
Удивителен сомкнутый час  
У существ, наречённых людьми.

Даже губ нам порой не видать,
А порою безрадостна близь, – 
Что прикажешь ещё переждать, 
Если окна давно уж зажглись –
Излияния талый резон 
Или замкнутый выпад бравад? 
Одиночества искренний сон 
Да слова на устах невпопад.

Притаившись вовне, в глубине, 
Расставание всё же придёт –
Что же всё-таки высказать мне, 
Разобравшись во всём наперёд? 
И простился я с вами, друзья,
А потом уж навёрстывал срок –
Путешествий коварный изъян  
Потянул и меня на восток.

Где Таврида отложе, милей, 
И полынью пропитана даль,
И когда поглядишь с кораблей, 
Поселяется в сердце печаль, 
Где залив обогнул Коктебель
И пуглив по утрам Кара-Даг,
Где с купелью слилась колыбель, 
Продолжая предпринятый шаг.

И обретшая разницу встреч, 
Увидавшая очи одни, 
Пробудилась отчётливо речь, 
Породнив с пониманием дни,
И волос чернота, что южней, 
Чем туманящий выговор скал, 
Стала ближе ещё и нужней,
А нашёл я лишь то, что искал.

И ещё я всего не сказал – 
И сейчас, средь степей, одинок, 
Я смиренную ношу собрал
Словно листья рассыпанных строк, 
Всё, что месяцы мне принесли,
Что накоплено осенью впрок, –  
И предчувствуя встречу вдали, 
Я молю тебя истово, Бог:

Сохрани мою душу в плену, 
Дай из плена мне вырваться вновь –
Если сердце знавало вину, 
Оправданием служит любовь; 
Дай мне крылья раскинуть, Господь, 
Средь полей, и людей, и темниц,
Не обуздывай тёмную плоть, 
Просветли выражение лиц, 
Освяти же Ты светом своим, 
Заполняющим днесь небеса, 
Чтобы стал я высок и любим,
Чтобы въяве узрел голоса, 
Чтобы жизнь я в себе возродил, 
Искупление выпил до дна,
Чтобы выжил и так победил, 
Что меня поняла бы страна,
Чтобы музыка тающих стай
Да идущих в моря кораблей, 
Перелившись во мне через край, 
Помогала душе поскорей, 
Чтобы речь моя, вечно жива,
Помогла бы бредущим во мгле; 
Всё возьми – и глаза, и слова –
Поддержи меня здесь, на земле! –  

И завьюжило спящую степь –  
И, неистовый чуя псалом,
Разлетается горькая цепь,
Наполняется пением дом, 
И вздымаются полчища птиц, 
И срывается кровля со стен, 
И молчание падает ниц, 
И теряет отчаянье тень, 
И звезда у порога стоит, 
И шумит поездами вокзал,
И отверженных не прогневит 
Не поверженный наземь хорал, – 
В сто свечей, точно слепнущий Бах, 
Разрывается правды орган,
И скрывается крепнущий взмах, 
Чтоб к её преклониться ногам.

О любовь! Точно явленный зов 
По низам, меж низин, где подвал, 
Этажам, где от самых азов 
Изучается зык зазывал, 
Наслоение ткани на ткань, 
Размохрённые нити дорог, – 
Как нарочно, куда ты ни глянь, 
Либо снег мельтешит, либо срок.

Что поделаешь – ныне декабрь
В довершенье любых непогод 
Открывает себя, как букварь, – 
Изучили мы нынешний год,
Изумил меня выпуклый шрифт, 
Штиль высокий и литер набор, –
Это выбор со мной говорит, 
Зашифрован и част, как забор,
Что торчит перед взором, – ну, сгинь,  
Испарись, пропади да истлей! –  
Именуя заочно богинь, 
Мы становимся сами смелей – 
Как зовут тебя, как нарекли?
Нареканье упрёку ли рознь? 
Помогали вы мне, как могли, 
То вы вместе, а часто – и врозь. 

Ах, избранницы! Выстроен лад, 
Что же цитра и флейта молчат 
И не слышу я вешних рулад? 
Ну, понятно – сей ряд непочат!  
Терпсихора! Эвтерпа! Пора!
О негаданный выговор муз!
То, что было враждебным вчера, 
Заключает сегодня союз.

Преходящая боль не влечёт – 
Да излечат нас ныне от ран
И лета, и мечта, и почёт, 
И недуга не нужен обман, – 
Да хранит тебя, друг, доброта, 
Но и сам ты её сохрани –  
Что декабрь? Только пар ото рта 
Да сугробы в лиловой тени, 
Только редкий, как голубь в окне, 
Ненароком пригревшийся луч,
Да в письме обращенье ко мне, 
Да известие в нём, что живуч, – 
И лежит этот белый клочок 
На столе, среди книг и бумаг, –  
И щемит, как запечный сверчок, 
Ощущенье юдоли в домах.

Белой магией сжатых пространств 
Что теперь покрывать похвалу 
Тем, кто яви сторицей воздаст 
И мольбу, и борьбу, и хулу, 
И золы леденящий нарост,
И зари залетевший привет, 
И святынь обособленный пост,
И пустынь умерщвленный завет.

Осыпаясь в песочных часах, 
В циферблате вертясь круговом, 
Наше время у всех на устах,
И досталось ему поделом, –  
Никогда не угнаться за ним –  
Так давай-ка хоть то сбережём,
Что как душу живую храним 
В этой мирной стране, где живём.

Художник: О. Жорник.