«Осень – владычица Цвета…»

«Приуныла и подустала в связи с военными действиями. Они сейчас непосредственно в моем городе. 
Но, тем не менее, искорки счастья согревают мою жизнь маленькими радостями огромного значения.
Общение с хорошими добрыми людьми зажигает свет в моей жизни и согревает теплом. Мудрость, которая приходит с годами, научила меня не ожидать от окружающих, что они должны дарить мне счастье жизни, но в последнее время, устав от переживаний, я говорю своим близким любимую фразу – мне все же не помешает иногда протянутая навстречу ладошка помощи и капелька тепла. Это придает сил и энергии, чтобы сохранить в своей душе тот самый огонь любви и счастья».

***

А мне бы научиться жить,
Когда грохочут рядом взрывы.
А мне бы научиться быть...
С любовью просто быть счастливой.

...Сирена плачем малыша,
Надрывно воет наудачу,
Рвет душу скрежетом меча,
Судьбу клинком переиначив.

Зловещий шум, тревога слов,
Холодный страх в глазах картечью,
А я храню в себе любовь,
А смерть играет в чет и нечет.

Сжав кулаки, борюсь за жизнь – 
Считая: раз, два, три... двенадцать.
Куранты предвещают криз – 
А мне не хочется сдаваться.

А мне бы научиться жить,
Когда грохочут рядом взрывы.
А мне бы научиться быть...
С любовью просто быть счастливой.

 

Думай о борще

Варила я борщ со стихами
И с рифмой смешала компот.
Кисель растекался словами,
А в суп провалился Эзоп.

Морковка на слоги делилась,
С котлетами ямб подгорал.
И тесто ритмично месилось,
Галушки мне пели хорал.

Эпиграфом лук накрошила,
В лаваш завернула строку.
Анапестом нож наточила,
Разрезав жульен и строфу.

Хорей для ухи отварила
И Музу к себе позвала.
Она улыбнулась так мило,
К еде прикоснувшись слегка.

Я лирику в чай наливала
И ложкой мешала мораль.
Мне Муза стихи диктовала,
А борщ на плите выкипал.

 

Любовь как случайная смерть

«Любовь как случайная смерть» на престоле
Возвышенных чувств мироздания.
Любовь вне границ и вне осознания,
Любовь божеством освященным в крамоле

Отчаянно-проклятых жизненных смыслов,
Любовь – без вины отречение,
Душевное самозабвение,
Небес утешение – ныне и присно.

Любовь как волнение радостных чисел,
Тройное исчадье безумия,
И «Аз есмь!» в тяжелых раздумиях,
Оковы блаженные умственных чресел,

Пленение душ в добровольном полоне,
Анафема и осуждение
Нелепого «жалкого» мнения.
Решение все же быть преданной оне – 
Любви, что как смерть не случайна
в юдоли.

 

***

Рисунки неба так забавны
Сквозь очертания весны.
Кусочки форм пирамидальных
До невозможности чудны.

Графитный стержень, по изломам
Пройдясь заточенным концом,
Придаст невидимым фантомам
Фигурный образ под венцом.

Великолепие обломков,
Частиц небесных красота!
Изгибов мастерство сверхтонких.
Их гениальность – простота!

Несложность, но оригинальность,
В них однозначно что-то есть!
Их необычность, уникальность – 
Фантазий сгустков, красок смесь!

Простором света необъятны – 
Небесной силы полнотой.
Неповторимостью занятны...
Восторженность души живой! 

 

Исступленный искус

Дольки восприятья
В сеточку листвы
Проникали сладко
Чувством новизны.

Тихое шуршанье,
Мой лаская слух,
Глубоко в сознанье
Опьяняло дух.

Веточек сплетенье
Обнимала тень.
Словно наважденье,
Одурманен день.

Легкое движенье
В кончиках листвы,
Как руки скольженье
В море синевы.

Дуновенья свежесть,
Лаской ветерка,
Осязанье нежит,
Усыпив слегка.

Суховатый привкус – 
Жаждой на губах.
Исступленный искус – 
В чувствах и словах!

 

Соцветия весны

Деревья в прозрачном наряде
С ветвистостью крепких основ
Листочки небесные гладят,
С готовностью принять покров
Весенних лучистых одежд.
А воздух особенно свеж...

Ракушки засохшие листьев
Взгрустнут на изгибах дорог.
По тропкам летя каменистым,
Слезами напишут пролог
Для поросли юной весны...
Теплее становятся дни...

Вкрапления зелени яркой
Украсили серость земли.
И молодость вьющейся аркой
Сквозь рыхлость холодной зимы
Пытается произрасти,
Любовь зарождая внутри...

А капли весенних соцветий
С росинками ясных деньков
Готовы признания встретить
Разбуженных первых цветов,
С безудержным чувством любви
И буйством красот впереди...

 

Дрожь

Любовь, коснувшись кончика пера,
Вдруг вздрогнула слезой... нелепо
Оставив пятнышко кроветепла
В душе влюбленного поэта.

Строка, терзающая страстью ум,
Воспламеняла наважденьем,
Волной безумства хлестко наобум
Ласкала сладостным скольженьем.

Объятьем слов окутав жгуче мозг
И поцелуем опьяняя,
Врывалась вдохновением любовь
В забытые мечты окраин.

Прерывисто дышал пиит...восторг!
И сила строк – неодолима!
Нелепость отступила и, мой Бог,
К Поэту Муза воспарила!

 

Кроха осенних терзаний

Осень – владычица Цвета,
В золоте яркая Дива,
Жадно воруя рассветы,
Зелень листвы поглотила.
Маленький хрупкий листочек,
Словно малыш желторотый,
В бегстве своем одиноком
Был так печален и кроток.
Плетью багряной на тельце,
След оставляя кровавый,
Гордо красавица в сердце
Нити страданий вплетала.
Пятнышко бледной печали
С бежевым контуром солнца,
Кроха осенних терзаний
Храбро пытался бороться.
Смелость достойна награды,
Хрупкость окрепла в порыве.
Лист, торжествуя, сверкает
Бронзой в небесном отливе!

 

Маргарите

Понятен блеск в твоих глазах – 
Он прах стирает с моих мыслей.
О, радость – неизбежный крах
Забытых сердцем ложных истин!

Воинственность разбитых чувств,
Фальшивость мрачного застолья.
Восторг и страх твоих безумств – 
Правдиво-наглы и крамольны!

Страданий вычурных парад – 
Лишен сочувствия во взгляде,
Противен тел греховных смрад,
А ты – чиста в своем наряде!

Условности правдивых слов
Отброшены толпой на плаху,
Законы лишены оков – 
За серебро продажной драхмы.

Любовью спасена душа,
В восторге тени от блаженства.
Покой и вечность – тишина...
И добродетель совершенства...

 

Спирали

Под шумный всплеск линейности узора,
Рисую стройность славных завитков,
Волна спиралей дивного простора
Плетет слова из буквенных клубков.

Сюжетность строк – зигзагами удачи,
Любовью – паутинная кайма,
Счастливый день набросками прозрачен,
Привычна постоянством кутерьма...

Стеклянной крошкой точечных вкраплений,
Песочной дымкой солнечных штрихов,
Разорванным пунктиром наслаждений,
Жизнь украшает творческий престол.

По серым швам расклеившихся будней,
Сквозь монотонность плоской кривизны,
Ромашково-тюльпанным словом чудным
И кляксой солнца разукрашу сны!

 

Дожить, долюбить, досказать...

По дну совершенства шагаю, любя.
Любя каждой клеточкой атомно-страстно,
И пусть идеальность судьбы неподвластна,
Но образ любимый мне дорог, пленя.
Пленя упоением сладостных слов,
Печалью и грустью в вечернем разливе.
Опустится солнце, и ночи покров
Любовь оголит в романтичном порыве.
Она беззащитна останется здесь,
В ладонно-пустом, без колец, пониманье.
Ранимость открытых пустотам сердец
Наполнится ноющим всеожиданьем.
Болезненность сути, хулы естества,
Обрывками счастья, не глядя, наотмашь,
Терзает все жестче, любви не щадя,
Сжимая мне душу клещами – не сможешь…
Дожить, долюбить, досказать, как Сенека.
Не сможешь и всуе причинно-сознаться,
Все веришь, что будешь опять улыбаться
Глазами любимого мне человека,
Чей образ пленил на века...

 

На дне безумия...

В разрезе якорном морских небес,
Как парус, новолунье засверкало.
И астролябия волной чудес
Чертила путь под звездное лекало.

Глаза подлунно-тусклой синевы
Отечно веки гнетом утомляли,
И глубина бездонно-вязкой тьмы
Усталостью времен всепоглощала.

...В каллиграфическом маршруте слов
Бессмыслица найдет свое начало,
Инопланетный остров тупиков
Обрызжет млечностью у ног причала.

В застывшем хаосе бездумья снов
Момент тревожности, как шторм, нагрянет,
И россыпью кометных облаков
Внесет раздор в недвижимость сознанья.

И все вернется на круги своя – 
Орбита, звезды, корабли, штурвалы.
Вот только я не влюблена – 
Нет для любви на дне безумия причала...

 

В глубинных поисках самой себя

Прекрасен мир, застывший на ладони,
Воздушных неосознанных частиц.
Чужой рукой его никто не тронет
И не разрушит широту границ.

Осознанность приятного момента
Тем дорога, что непонятный слог
Вдруг превратится в четкость элементов
Достаточно понятных связных слов.

И жизни суть раскроется внезапно
В глубинных поисках самой себя.
И жить одной не страшно будет завтра
В потоке все того же бытия.

 

Ласкающий миг

Волнение ветра на пряди волос,
Дыхание воздуха в нежном движенье,
Ласкающий миг и фантазия грез,
И тонкость материй в приятном скольженье.

И вздох с придыханием легкости дня
В ликующем жесте принятия жизни,
И взгляд сквозь ресницы уставшей меня,
Но с ярким свеченьем ожившей зеницы.

Беседа с природой и шелест частиц
В таинственном шорохе новых звучаний.
Восторг запредельно-возможных границ,
И ценность присутствия в мире желаний.

Глубинно-искомый желанный момент,
С приятно-парящим в душе восхищеньем.
Волшебный отрезок меж «да» и меж «нет»
С загадочно-чудным его завершеньем...

 

В надежде...

Туманною дымкою стелется ложь,
И птицы летят почему-то на север.
Любви от меня ты по-прежнему ждешь,
Но клин не свернет переменчивый ветер.

Возьмите с собой! – закричала душа,
И к небу неистово так потянулась!
Возьмите! Но птицы летят не спеша – 
Любовь улетела... И я вдруг очнулась.

Кричу: как же так? Мы ведь вместе прошли
Преграды пути и души притязанья.
Мечтали наивно мы жизнь завершить
Под старость единым последним дыханьем.

Мы вместе построили сказочный мир,
Такой непохожий на все остальные.
Была я любима, и ты был любим.
Так что же так птицы кричат заунывно.

Растерянность мыслей, смятение слов...
Я ложь оттолкнула, и стало как прежде.
Любовь прилетела волшебным пером
В ладошки... И я улыбнулась в надежде.

 

Тысяча звуков

Тысяча звуков в одной голове,
Звон ожидания силы Предтечи,
Тысяча всплесков, живущих во мне,
Как возрождение радостной встречи.

Многоголосие шумных красот – 
В лае собаки и смехе ребенка,
В шелесте листьев парящих высот,
Щебете птичьем – пронзительно-звонком!

В нежном шуршании тонких стеблей
Трав молодых у подножия древа.
В крике рожденных природою дней,
Вышедших из материнского чрева.

Тысяча звуков в одной голове,
Ноты, живущие в мире вселенной.
От простоты ноты «до» во главе
До совершенства любви, что нетленна.

 

Водоворот

Я вижу солнце лишь мгновенье
В тюрьме с решеткой на восток.
А жизнь уходит, как виденье,
Крупицы света канут в сток.

Верчусь в пустом водовороте!
Я знаю – быть так не должно!
Мечты томятся на восходе...
В неволе жить мне суждено!

Я мрак встречаю на рассвете,
Хоть и велик он в рамках дня.
Душою тесно, как в кювете,
Канава больно уж грязна.

Так хочется не быть изгоем,
Рассвет с надеждой не встречать.
И по утрам вставать без боя,
Не ждать, не понимать, не знать....

 

Тайны небожителей

Люблю смотреть на окна небожителей,
В одних – горят огни отличные,
В других – висят портьеры, как спасители,
Усердно пряча жизнь приличную.

И в каждой части здания обычного,
В хранилищах бетонных наглухо
Сокрыты тайны с примесью двуличного,
И в щелях – с пагубными шлаками.

И копошатся жители в коморочках,
Изображая жизнь привычную.
А ангелы тихонько на задворочках
Их ждут с улыбкой ироничною.

 

Сложность таланта

Необычайно притягателен талант!
Он завораживает разностью понятий,
Свой мир иллюзий пронеся, как дуэлянт,
Сквозь бесконечность восхищений и проклятий!

Как сложен и капризен буйства сочный цвет
В диковинных задумках будущего действа.
Пытливый взгляд все строже вдохновенью вслед – 
Пронзит небрежностью презрительного жеста!

Известен невезением судьбы талант,
В мучительных сомненьях сиротливо брошен.
Над скромностью его глумится критикан,
Издевки дурно-унизительны и пошлы.

Прекрасен смелостью, напором сильных слов.
Кому-то ясен, а кому-то непонятен,
Но все же гениальностью украсит он
Шаблонность образа, и это очень кстати...

 

Слепок прошлого

Иду, уткнувшись мирно взглядом в землю,
Следы дождя рассматривая впереди,
Шаги отсчитывая полудремля,
Асфальта трещинки в узор распределив.

Фонарь моргнул мне одиноким глазом,
Нарушив сумрак темноты, ее покой,
Уставший взор я отвела не сразу
От слепка прошлого заснувшей мостовой.

Мерцая, блики сумрачного света
Просыпались сквозь сито мрачной пелены,
Загадочность вечернего сюжета
Продлив в зеркальном отражении воды.

Изгибы веток, контуры роняя,
Магически украсив тени полотно,
Слезами-каплями следы смывая,
Стирали прошлое, частично и мое.

 

В поисках

Стаи ворон на изломах судьбы ворожили,
Режущим карканьем трепет души разжигая.
Небо изгибами солнечных дуг и зажимов
Оберегало границу желанного рая.

Мир, возникающий за горизонтом реалий,
Манит свободой и множеством чудных фантазий,
Но откровенья внезапно возникших баталий
Сбили дыхание в страхе испуганной фразы.

Вдаль уходящая линия света при жизни
Соединила изгибом лжеграни сомнений.
Вывод отсутствия крепости правильных истин – 
Неутешителен в поиске новых решений.

Плавность извилистых троп среди мыслей смятенных,
Переходящая в поиск путей бесконечных,
Снова уносит меня в поднебесье смиренных – 
В поисках нужного смысла и ценностей вечных.

 

Зачем нам чувства?

Зачем нам чувства, если разучились жить?
Зачем холодному дыханью лето?
Сплетенье дум замерзшим утром хоронить
Привычно стало... Крикну – что же это?

Так что же, Господи? Уныние, печаль?
Отметина бездушности эпохи?
Предательской закономерности печать
И травли мстительной в предсмертном вздохе?

Откуда повылазила вся эта чернь,
Что червоточиной в людской манере
Нещадно точит человеческую твердь,
Трухой гнилой осев в познаний древе.

Зачем нам чувства, если опостылел мир?
Быть особью в нем лучше хладнокровной.
Безликой черствостью и черной грязью дыр
Убита жизнь... А мне все также больно.

 

В карантинно-потерянном мире

В карантинно-потерянном мире
Тишина как надежный причал.
И душа застывает в призыве,
Пустоту разделив пополам.

Наконец-то я слышу мотивы
До сих пор незнакомой весны,
Когда крик на рассвете, что «живы»,
Заполняет от страха умы.

Когда новые звуки движений
Межпланетной системы чудес
Дружелюбно запели в тандеме,
Пожалев миллиарды сердец.

Когда ценности список желаний
Уменьшают до слова люблю.
И в молитвенном звуке рыданий
Станет слышно: «Зачем я живу?!»

 

Не обвиняю мир

Не обвиняю мир – себя пытаюсь воспитать,
Привыкнуть к новым правилам игры,
Стараюсь совесть приручить и сердцем жестче стать,
Минуя добродетелей бугры.

На высоте тревожности раздумья заглушить,
Пить чай, помешивая ложкой в такт
Затихшим колебаниям живой еще души,
И отрешиться... Да... Пусть будет так...

Ну, здравствуй, мир! Смотрю глазами ясных светлых дум
В пространство с наглостью, не видя лиц,
Уставших и забитых бытом, пытаясь наобум
Наладить жизнь, пред Богом павши ниц.

 

День преломленья

Раздвинув послойно небесную гладь,
Возможно, увижу людские страданья.
С молитвой приблизится к ним благодать
На уровне Божьего всепониманья.

Лучистая рябь с белизной высоты
Заманчиво соткана из ожиданья
Честнейших опричников средь суеты,
Что будут ниспосланы для назиданья.
 
Танцующий страх и диковинный смех – 
На пике безумства и непониманья,
Как боль, кратковременной слабости грех – 
Растущий в груди эгоизм состраданья.

Весомость прощения, прочности сил,
И мудрость мгновенья – в единственном вздохе.
Сознание жизни Господь попустил – 
Как день преломленья двуличной эпохи.

 

Зимушке спасибо

Морозец румянит щечки
И слегка щипает носик.
Засмеялась крошка-дочка,
Милый маленький курносик.

Подвернула теплый шарфик,
Шубку лихо отряхнула,
И подбросив снежный шарик,
Вдруг забавно так чихнула.

Разлетелись вихрем тучки – 
Белоснежные пушинки.
А девчушка тянет ручки – 
Ловит искорки-снежинки.

Ветер стелет покрывало,
Снег все выше на пригорках.
Только дочка не устала,
Кувырком несется с горки.

Коркой льда покрылись лужи,
Но малышке это в радость.
И скользящим вальсом кружит
Непоседливая шалость.

С дочкой к дому мы шагаем.
Задержались у порога...
Как же хорошо, ты знаешь?
Зимушке спасибо, кроха!

 

Как время задержать?

Как время задержать в событиях насущных,
Горизонтально положив песочные часы
На длань судьбы, неумолимо вдаль текущей,
Продлив перстами начертанье жизни полосы?

Как удержать животворящие крупицы,
Случайно не отбросив ценность в пустоту – 
Глубинную обитель торжества Денницы,
Где многие по глупости давно уже живут.

Как рассчитать движенье жизни посекундно,
Запечатлеть покадрово фрагменты бытия,
Искать счастливые мгновенья поминутно,
Осознавая ценность прожитого нами дня?

 

Странные люди – поэты

А странные люди – поэты!
Все чувствуют «наоборот».
Как будто не с этой планеты,
Отдельно живущий народ.

Дожди превращают в сюжеты,
Из воздуха строят мосты.
И рифмы сплетают в букеты,
Стихами украсив цветы.

Они временами летают
В безоблачно тихую ширь.
Оттуда для нас посылая
Творенья небесных светил.

Чудные, конечно, поэты!
И так непонятен их труд.
Творят без конца на рассвете,
«Неправильной» жизнью живут.

Плеядой «нормально-живущих»
Никак в этом мире не стать
Поэтам лирично-поющим...
И в этом их есть благодать.

 

Так преданно, искомо и бесстыже...

Так преданно, искомо и бесстыже
Быть женщина не может человеком.
Окутанная белоснежной крыжмой,
Рожденная так свято новым веком.

Отдавшая себя на плаху счастья,
Заплатит за любовь бесценной жизнью.
И приголубит злостное несчастье,
Став ангелом бессмертия при жизни.

В ней воплотится дух противоречья,
Объединив все чувства воедино,
Легко, казалось бы, и чуть беспечно,
Но с благостью Марии Магдалины.

В ней есть душа и вера пониманья.
И суть ее – простая человечность.
В мучительном я замер ожиданье...
Дождусь ли долгожданной сердцу встречи?

 

Не позволяй унынию заплакать

Не позволяй унынию заплакать
В душе наивно-нежной и родной.
Ах, сколько в жизни много было знаков,
Но не хотелось видеть их порой.

Мне так хотелось в розовость мечтаний
Уткнуться юным девичьим лицом.
И пребывать в приятном ожиданье – 
Из сказки счастье прилетит с гонцом.

Я все ждала и улыбалась людям,
Мне не хотелось злобу замечать.
Глаза с душой кричали – не осудим!
За что несчастных, Боже, осуждать?!

Я научилась видеть в жизни горе
За пряностью улыбок палачей.
Душа уже не плакала от боли.
Стонала скорбью «упокой-свечей».

Сгущались краски тучами на небе,
Приливы сил давно уже не те.
А я все верю, дивная, как прежде,
Что встречу счастье на заре, как те...

 

Сиреневой дымкой

Сиреневой дымкой туманно в глазах.
И так настороженно в воздухе чувства застыли.
Печаль серебрится в хрустальных зрачках.
Мы не были в жизни «никем», но и «кем-то» не были.

Медовый мираж поволокой в сердцах,
Пьяняще-дурманящим ласковым прикосновеньем,
Окутал так плотно надолго всех нас,
Что жизнь превратилась невольно в пустое неверье.

Как сладостен этот блефующий бред.
Агония счастья в конвульсиях мозга продлится.
И все б ничего, да и все не во вред,
Но только уныло в сиреневой дымке живется.

Идейность законов – бессмысленный свет,
Привязанность намертво к черно-крылатым фигурам.
И снова спасает с надеждой рассвет,
Призывно вокально-синхронной пропев партитурой.

В сиреневость прячу себя я порой,
Там тихо, уютно... Пусть даже – фальшиво и лживо.
В отчаянье стану беззвучно-немой,
И только глаза не потухнут... Расскажут, что живы!

 

Художник: Р. Сандерсон.