«Литературное агентство Натальи Рубановой»: литпродюсер без маски
«Литературное агентство Натальи Рубановой»: литпродюсер без маски
Кто такой литагент, он же по факту «литературный продюсер», и с чем его едят, зачем писатель и литжурналист создаёт именное литературное агентство и, несмотря на успешные проекты и собственные тексты, возится порой с начинающими авторами? О книгах, воздухе, зелёном салате живой жизни и многом другом полезном с Натальей Рубановой беседует критик, эссеист и редактор Игорь Фунт.
Игорь ФУНТ: Вы вошли в литературу в начале 2000-х, автор многих толстожурнальных публикаций и лауреат ряда литпремий, публикуетесь в старейшем петербургском издательстве «Лимбус Пресс», у вас выходили книги в «Эксмо», «АСТ», «Времени», и не только. Печатаете эссе, рецензии, интервью в периодике, вашу прозу переводят… А как вы стали литагентом-то, что к этому подтолкнуло? Литагент — это же… Это… Ну… Как бы… М-м...
Наталья РУБАНОВА: Как бы «обсуживающий персонал», стесняетесь сказать? Не звучит гордо, как условный чеховский «человек»? Разочарую вас. Профессиональных литературных агентов, как и по-настоящему значимых литменеджеров или литпродюсеров по пальцам перечесть, а вот «писателем» — и тут уместны кавычки — себя едва ль не каждый третий считает… учитывая, что каждый второй — графоман. Кстати, это словечко — графоман-то — запрещено на многих самиздат-платформах, дабы не оскорблять чувств верующих в несуществующую тайну искусства: иже с нею и с ними. Итак, ремесло литагента или профессия литпродюсера. Хотите поговорить об этом?
А может, «об этом своему психиатру»?
Что ж вы вопросом на вопрос?
Каков зачин, таков ответ! Наталья, тогда так: как удаётся сидеть на двух стульях, причём много лет уже? Совмещать собственные литературные изыски и работать с авторами, издавать в холдинге-монополисте книги, даже рекламировать кое-что в СМИ, и прочая? Вы же вроде бы и с кино были связаны…
На двух ли стульях? С кино отдельная история, точнее, с ТВ. Разделённая нелюбовь, и это хорошо — как говорят, «спасибо, что деньгами». Ну а стульев, кажется, не меньше двенадцати, осталось лишь найти брильянт, и таковым может стать всё что угодно, если речь идёт о талантливом тексте, который, в идеале, можно продать издателю или продюсеру. «Не продаётся вдохновенье, но…» — все помнят про «рукопись продать». И ещё про двенадцать стульев: о своих текстах умолчу, сейчас речь не о моих книгах... Мы же для авторов это интервью делаем, так вы сказали? Не для себя. А авторам на всех, кроме-себя-любимых, с высокой колокольни обычно, вам ли не знать.
Знать-знать! Что же до собственно литагентской и редакторской работы с авторами…
…то это работа ещё та, — то в неё входит, во-первых, да и в-сотых, экспертная оценка текста на предмет показа рукописи издателю. Это самый важный этап — профчтение текста. Анализ. Анамнез. Диагноз. Схема лечения. Операция, если больной текст операбелен… Как ни странно, не все пишущие понимают, зачем вообще читать «профессионально» и почему редактор не будет этого делать «ради искусства», просто так.
Кстати, один телепродюсер не уставал повторять — в мою останкинскую бытность:
«Редактор — это боль! Вы должны найти в сценарии боль и обезвредить её».
Не знаю, что он там курил, но в этом был абсолютно прав… Иногда до смешного:
«Ну вы же литагент, отправьте мой роман издателю. Он же невероятный, так никто никогда до меня ещё не писал… книгу издадут, а вы получите свои проценты».
Проценты, Карл. Невероятный роман, Карл. Иному райтеру в голову не приходит, что это личное время, время уникальной живой жизни, которое может быть потрачено иначе… иначе, а не на чтение посредственных чужих текстов. И если этот же самый автор с «невероятным романом», кстати, приходит к дантисту, то, не торгуясь, платит за лечение. Здесь та же история: литагент и есть доктор, если хорошо знаком со смежными областями, как-то: литкритикой, литредактурой-корректурой, пиар-менеджментом, психологией и прочими полезными для жизни писателя зелёными салатами. Что до кино, то периодически я всё ещё предлагаю избранным продюсерам киногеничные книги. Но от романа до экранизации — тысяча миль, хотя удачные опыты были… впрочем, всё начинается с первого шага. Вспомним китайцев, вспомним самоучитель игры на…
А что должен сделать автор, чтобы его взяли?
Взяли?
Под литагентское или литпродюсерское крыло. Ваше, к примеру.
Литагент — не птица, двуногий — не человек… смейтесь-смейтесь, а так и есть. На всех пишущих крыльев, конечно, не хватит, будь я даже условный какой-нибудь двухметровый гасторнис и будь мне пятьдесят пять мильонов лет… Но если без шуток: нужно написать письмо — мейл указан на сайте под названием «Литературное агентство Натальи Рубановой»: в этом самом письме уточнить, что именно автор ждёт от нашего сотрудничества, какого рода скорая литпомощь ему нужна (внутренняя или внешняя рецензия на текст, литредактура-корректура рукописи, пиар новинки), приложить свою так называемую творческую биографию, ссылки на публикации, если они были, ну и, конечно, текст рукописи в Ворде с аннотацией: о чём всё это, Карл. В издательствах без аннотаций или синопсисов давно ничего не читают, литагентства не исключение. Автор должен написать, «о чём история», даже если это психоделическая проза — обозначить хотя бы направление, вектор, силуэт, канву… Не надо думать, что аннотация или синопсис вторичны: это архиложное заблуждение. Аннотация и синопсис первичны. Именно после аннотации или синопсиса читают или не читают вашу нетленку. Для жанровой прозы обязателен также список персонажей. Обо всём этом я говорю в том числе и на своём спецкурсе для авторов по саморедактированию текста «Музыка слова как практика литературного письма».
Полагаю, у вас большая почта. И что же, вы работаете со всеми авторами, которые вам пишут, или есть жёсткий отбор? Какие критерии «свой — чужой»?
Работаем со всеми адекватными авторами, которые пишут по известному адресу. Да. Адекватные есть, они существуют, и это не может не радовать. Это просто внушает даже некий профессиональный оптимизм. Прямо-таки иной раз трепет. Ведь очень много больных или на грани… а грань тонка. Им бы к психотерапевту или даже к психиатру-наркологу, а они «рукопись продать…». Печальная картинка, девятый вал писательского самолюбия… Так что иногда приходится самой быть по крайней мере психологом по совместительству, чтобы человек в изменённом состоянии сознания не покончил с собой из-за того, что он банальный графоман. Так-то. Не фунт изюма работка. А у кого — фунт, кстати?..
У Игоря Фунта, конечно! ОК, ну а какие из ваших проектов можно назвать успешными? Есть условная доска почёта?
Не дождутся. В смысле, досок. И вообще, многие авторы предпочитают умалчивать о том, что работают с литагентом — ти-ипа всего добились сами. Так что мы в тени, и тень сия нисколько не смущает — у нас нет литменеджерских амбиций. А один из, и самый первый успешный проект, — «Наталья Рубанова»: Гугл в помощь, слышали о таком литераторе? Глупо было б забыть о своих буквах, коли пишешь с младых лет: первая публикация в журнале «Знамя» случилась в 2004 году… это была моя повесть «Люди сверху, люди снизу». И уже в 2005-м в «Лимбус Пресс» издали мою книгу короткой прозы с сакраментальным названием «Коллекция нефункциональных мужчин»: критика, надо сказать, новинку тогда не пощадила, но сие нормально для младого аффтора. Как давно это было, о-о! У меня довольно дерзкий был, кстати, по нынешним блатным московским меркам-то, «приход» в литературу, хотя по сути — нормальный… Да только так и должно быть: никакого блата, никакой помощи, всё сам/сама/само, никаких литагентов, никакой поддержки, никаких знакомых… Практически чистый лист. Мне повезло, неожиданно совершенно, с московской редакцией журнала «Знамя». И, конечно, с петербургским издательством «Лимбус Пресс»… Я и туда, и туда пошла-поехала самоходом, ножками-дорожками… С распечатками: иные были «труды и дни», что называется. Впрочем, я много — и с интересом к так называемому чёрному литературному труду, замечу, — работала над своими тленками и нетленками. Вычёркивала. Вычёркивала. Ещё раз: вы-чёр-ки-ва-ла.
У вас есть, как вы сказали, некий спецкурс по саморедактированию текста для авторов. Это что такое?
Да, спецкурс мой для авторов — как начинающих, так и продолжающих сие безнадёжное дело, — называется «Музыка слова как практика литературного письма», повторюсь. Впервые проводила его в пандемию, онлайн, на одной из издательских платформ… Далее продолжила автономно. Это курс из шести видеолекций, примерно по полтора часа каждая. Отзывы можно найти на нашем сайте «Литературное агентство Натальи Рубановой» в разделе «Литшкола». Заглядывайте, кстати, на этот сайт с музыкой… Кто не выносит звуки, разумеется, может нажать на кнопку «откл.». Спецкурс, в том числе индивидуальный, можно заказать, написав мне, как, собственно, можно и провести индивидуальные занятия или получить литконсультацию. Мы часто общаемся с авторами: все вменяемые одинаково счастливы результатом, все невменяемые несчастливы по-своему.
Так-так… И вот вы с автором провели литконсультацию. Что дальше? Он издаётся в условном «Эксмо»?
Далее в зависимости от уровня текста и его коммерческой составляющей: коммерческой в лучшем смысле слова. Если рукопись настолько хороша, что её можно рекомендовать издателю, то рекомендую её. Тут много нюансов, ведь каждый текст индивидуален, как ни крути у виска. Если же у рукописи есть потенциал, но нужна доработка, автору предлагается «поколдовать» над текстом… есть профессиональная литредактура-корректура, после которой можно пробовать «выход в свет», ну то есть прямо к редактору издательства на операционный стол, welcome, кто не боится. Варианты — искать грант, искать спонсора для вашей книги. Ничего «стыдного» в этом нет, времена изменились кардинально.
А не надоело вам?
А вам-то?..
Что ж вы вопросом-то на вопрос?
Каков вопрос, Игорь, таков ответ. Профессия — образ жизни. В любом случае, любая профдеятельность — всего лишь одно из мытарств, данных двуногим так называемой материей в так называемых ощущениях. Увы и ах, прекрасно знаю, как сделать текст лучше — и, увы и ах, почти знаю, как «продать слона», он же рукопись. Не каждого слона, порой и не через одного-двух, и всё же. Иногда слоны продаются. «И сказал Он, что это хорошо». Иногда говорит, во всяком случае.
Что пожелаете авторам?
Как писал Чехов, «будьте здоровы и денежны».
