На хуторе Березник под Прохоровкой
На хуторе Березник под Прохоровкой
Вступительное слово Станислава Минакова:
Благодатный старец протоиерей Николай Гурьянов, подвизавшийся на острове во Псковском озере, наставлял духовных чад жить «поближе к земле», — дескать, настанут времена, когда земельный участок станет основой для прокорма и выживания у многих семей, и лучше бы его иметь загодя.
Слова о. Николая и других наших дорогих батюшек мы можем соотнести с предуведомлениями из книги ветхозаветного пророка Иеремии:
«От шума всадников и стрелков разбегутся все города: они уйдут в густые леса и влезут на скалы; все города будут оставлены, и не будет в них ни одного жителя».
Автор нижеприведенных «записок белгородского хуторянина», в недавнем прошлом житель Харькова, много лет вместе с семьёй мечтал навсегда покинуть мегаполис, и в какой-то момент сошлось всё — осознание бессмысленности и унылой безбудущности «сидения в офисе», ужасы бандеровщины и неонацизма, деструкция украинской недогосударственности, внезапно прорезавшиеся мировоззренческие расхождения с друзьями. Об этом и многом другом автор рассказывает интересно, увлеченно и спокойно, выходя к концу повествования от просто семейной истории к общерусскому историческому контексту и духовной апологии. Резонно усматривая актуализовавшийся символизм и в водоразделе Днепр / Дон, на котором теперь живёт, и в засечной черте, проходившей, судя по карте 1745 г., как раз через хутор Березник.
Как и чем живут новые харьковские белгородцы
Все фото — авторские
Хутор наш называется Березник. Это рядом с селом Призначное Прохоровского района. На картах XVIII—XIX века Березника найти не удалось, то ли по его малости, то ли возник он позже, после основания в 1868 г. Прохоровки (тогда Александровки). В советское время на хуторе было 17 дворов. Рядом работала молочная ферма, а между околицей и ближним оврагом стоял большой летний выгон для скота. В 2015 г., когда мы переехали сюда из Харькова на постоянное жительство, на хуторе оставался целым всего один дом-пятистенок с флигелем и сараями на участке в 50 соток. Его мы и купили за 100 тысяч рублей. Вот уже несколько лет обитаем здесь вдвоём, я и моя жена Света, Светуля.
А всего в нашей семье четыре поколения. Мы с женой родились в один год, незадолго до полёта Гагарина: я в Кривом Роге, она в Новосибирске. Её родители — из Ленинграда, пережили Великую Отечественную войну, им обоим «за восемьдесят». У нас трое взрослых детей, харьковчан по рождению. И три внучки, которые появились на свет на Белгородчине.
Наши первые семейные 30 лет прошли в Харькове. Мы жили в своём доме, работа городская, на доходы особо не жаловались. Для души — прекрасный и привычный с юности круг друзей, дети обласканы заботой и вниманием дедушки с бабушкой, культурные россыпи большого города изобилуют в шаговой доступности. Казалось бы, сложился вполне гармоничный образ жизни, который при острой необходимости и с очевидными потерями можно было бы перенести ну разве что в другой город, но не в сельскую глубинку. А мы оказались на заброшенном хуторе. И наша жизнь складывается почти так, как мы и хотели с молодости. Пока что — не всё получилось. Прежние друзья остались в Харькове, с ними по известным причинам пока не видимся. И родители живут устоявшимся укладом в своём старом доме там же в Харькове. Оставить всё привычное и переехать поближе к нам, внукам и правнучкам в их возрасте оказалось делом очень трудным. А под давлением военных обстоятельств ещё и крайне рискованным. Мы ждём встречи и воссоединения. Верим, что это обязательно будет.
Как мы здесь оказались
Своё нынешнее пристанище мы искали больше трёх десятилетий. Были поисковые поездки с нашими малыми детьми в начале 1990-х. Впечатлённые книгой очерков Василия Белова «Лад» о русском Севере, пытались найти чистые истоки и место собственного приложения в тех заповедных для души краях. Гостили с детьми и друзьями в деревнях на летнем Кенозере в Архангельской области. Строили экологическую деревню в Новгородской глубинке, куда не решились переехать. И наверное, к счастью. Некоторое время жили и работали в фермерском хозяйстве в Харьковской области. Знакомились и встречались с поселенцами, которые уже переехали из города в сельскую местность. Общались с такими же искателями своего места на земле-кормилице, как мы сами. А когда, наконец, нашли, всё решилось довольно быстро.
Наш переезд из Харькова ускорили события 2014 г. на Украине. А ещё — последствия этих событий в кругу наших друзей и знакомых. С началом войны на Донбассе стала очевидной неизбежность наступающих перемен в нашем прежнем образе жизни. Совпали во времени две действующие силы: мечта о жизни на земле, которую мы очень долго вынашивали, и желание найти прибежище от крепчающего националистического угара, который всё более отчётливо проявлял себя на Украине. После того как Русская Весна в Харькове была предана и подавлена, наша старшая дочь переехала в Белгород. Её решение мы поддержали, хотя терять ей было что. После окончания Харьковского Национального Университета она уже несколько лет работала по специальности в одной из IТ-компаний. После отъезда дочери в Белгород виделись мы с ней не так часто, как хотелось бы. Коротких гостевых поездок и нам, и ей не хватало. А когда возникла тема замужества с очевидной перспективой рождения детей, стало понятно, что нам тоже пора переехать в Российскую Федерацию и перевезти сюда наших родителей. Оставалось решить, куда переехать. Помогли «случайности», которые, как мы сейчас понимаем, были помощью Свыше. Белгород как место жительства не рассматривали. Не было ни желания, ни законной возможности жить в городе. Зато Белгородская область тогда, да и сейчас, — единственная в России, где принят и реально действует местный закон «О родовых усадьбах». Ко времени наших поисков в области существовало уже несколько поселений с «родовыми усадьбами», самые известные из них — «Серебряный Бор» и «Кореньские родники». Съездили, познакомились с поселянами, увидели их достижения, быт, проблемы и праздники. Что-то у них понравилось, а что-то заставило задуматься и поискать ещё.
Единомышленников мы нашли в селе Красном под Прохоровкой. Наши новые знакомые «красняне» не шли по длинному пути выделения земель под своё экологическое поселение. Они жили в пределах старинного села. У них не было формального статуса «родовых поместий». Но было нечто большее, главное. Все они, около десятка молодых семей с малыми детьми, уже рискнули переехать из города на землю. В реальных условиях провинциальной глубинки они решали массу довольно сложных практических задач: от наведения «мостов» с властью и местными жителями, строительства жилья и зарабатывания денег до огородничества, обучения детей и проведения общих праздников по народным традициям. Их добрый, молодёжный и деловой настрой на созидательную жизнь оказался очень заразительным, и мы постепенно слились с этим живительным родником. Стали искать место рядом, чтобы жить по-соседски, общаться, заниматься общими делами. В одном из походов по окрестным деревням и нашлась та усадьба, в которой мы сейчас живём.
Переезд потребовал времени — для покупки дома, минимального обустройства быта и легализации нашего постоянного проживания на новом месте. Света, будучи рождённой в РСФСР, получила вид на жительство по упрощённой процедуре — в 2017 г. У меня на это ушло ещё почти два года. С 2019 г. живём постоянно в Березнике.
.JPG)
Самые первые шаги
Покупка дома заняла несколько нервных месяцев. Прежние хозяева, люди преклонного возраста, постоянно проживали в Курске, куда Свете приходилось ездить для оформления и переоформления документов. К весне 2016 г. мы, наконец-то, стали владельцами и приступили к обустройству.
Первое, что я сделал после покупки дома, — выкопал колодец, прочистил от зарослей 270 м дороги по лесу от поля до нашего участка, подлатал крышу в доме и построил новую большую теплоёмкую печь взамен прежней развалившейся. Потом ещё и русскую печь с лежанкой во флигеле поставил. Мы от наших печей живём: они и греют, и хлеб пекут, мы в них готовим всё что надо, груши-яблоки да травы-ягоды сушим, горячая вода тоже от печи. Дров полно, лежат и растут на нашем участке и вокруг, только успевай собирать, пилить да на зиму под навес укладывать. Так что за воду и тепло не платим. Электричество тоже есть. Это единственная статья коммунальных затрат, примерно 500 рублей в месяц.
.jpg)
Далеко ли до заброшенного хутора
Хутор наш расположен через поле от автотрассы. От нас до неё — наискосок по грунтовке — полтора километра. Ещё два километра — пешком до ближайшего села с магазином и остановкой автобуса, который три раза в день ходит в Прохоровку и обратно. До райцентра семь километров. Дорога от трассы до Березника — без твёрдого покрытия. Летом она суха, укатана колёсными тракторами, на легковушке проехать можно. Свои и местные ездят, а таксисты из райцентра таких дорог избегают, ехать отказываются. После паводка или сильных дождей к нам не проехать, за несколько дней солнышко и ветер дорогу подсушат, опять можно. Зимой наша дорога от снега не чистится — далековато трактор гонять для двоих-то хуторян. Правду сказать, из сельсовета нас спрашивали — не надо ли почистить? Мы отказались. Это ж после каждого снегопада надо полтора километра трактором только в одну сторону, да полтора в другую. Да там и трактор не везде проедет. А мы в зиму ходим по дороге не чаще, чем снег идёт. Так что спасибо, пока сами управляемся, пешком или на лыжах приспособились.
Местная администрация газ предлагала протянуть, сами звонили из сельсовета: не хотите ли стать на очередь? По закону для всех положено, когда-нибудь проведут. От газа мы отказались, привыкли без него. Опять же: траншею рыть и газовую трубу тянуть полтора километра для двоих пенсионеров — кто будет? Если бы здесь несколько семей жили, да с детьми, то и газ и дорогу местные власти сладили бы. А так — живём по старинке и рады тому, что есть. Телевизор не смотрим, лет двадцать назад, ещё в Харькове, мы от него отказались. Это как бросить пить или курить — только здоровее будешь. А здесь телевизор тем более не нужен, и смотреть его некогда. В соседнем селе стоит вышка сотовой связи, раздаёт интернет, до нас тоже долетает. Что в мире делается — знаем, связь со своими есть.
Просим к столу
Отмороженные хуторяне
Наше питание традиционно для деревенских жителей всех времён: на столе почти всё своё, доморощенное. Наш участок охватывает двор, сад, ягодник, покос и примерно 12 соток огорода. Эти цветущие и плодоносящие сотки — «вотчина» моей жены, место приложения её творческих и физических усилий. Живая лаборатория с достаточным выходом полезных продуктов. Ими и кормимся. В огороде кроме лопаты и тяпки нужна хозяйская сметка. У Светы на все растения и рука лёгкая, и чуйка тонко работает. Получается хорошо: два погреба на зиму заполняем овощами и консервацией. Вдогонку квасим капусту, делаем яблочный уксус, собираем калину.
С рождением первой внучки завели коз. У нас и дети на козьем молоке выросли, так что прерывать традицию здорового детского питания мы не стали. Коза на траве даёт около трёх литров молока в день. Сейчас окотились две козы, принесли пятерых козлят — Глашу, Фросю, Чакру, Заблика и Пятачка. Молоко от четырёх доек в день идёт на детские пайки. Ещё от двоих коз ждём приплода. Коз обхаживаем — кормим, поим, доим, чистим, выгуливаем. Света делает творог и козий сыр, попутно бывают простокваша, ряженка, сливки. Всего хватает и нам, и внучкам, и гостей угощаем.
Летом для витаминов красная и чёрная смородина — с полсотни кустов. Есть крыжовник, малинник, несколько ухоженных грядок клубники, и фруктовый сад от прежних хозяев. Про огородные дела можно рассказывать много, опыт у жены приличный. С осени до весны хорошее подспорье к столу — грибы, зимние опята. Растут на старых пнях и спилах, изобильно, гроздьями. Весной собираем берёзовый и кленовый сок, пьём и квас делаем. На соке хороший хлеб получается. Хлеб тоже свой, на домашней закваске. В хлеб добавляем лён, семечки подсолнуха, укропа и тыквы, сушёный сельдерей, лук порей, крапиву, базилик, пажитник. Особенно хорошо, если добавить орехи, кунжут, изюм, и курагу с черносливом. Хлеб печём два-три раза в неделю в своей печи. Чай у нас тоже домашний: завариваем калину, сушёные цветы и травы. Кипрей с нашего участка ферментируем и сушим, получается тот самый знаменитый иван-чай. Любим узвар из сушёных яблок, груш, рябины, шиповника, боярышника. Всё это у нас и растёт. В магазине покупаем соль, сахар, крупы, масло, яйца и муку для хлеба. Иногда мясо.
Доходы и расходы
Наша жизнь в частном доме ещё в Харькове показала, что работа по хозяйству найдётся всегда. На новом месте её стало на порядок больше. Помимо времени и здоровья для освоения усадьбы требовались и немалые затраты. Их список казался бесконечным: насос и шланг для колодца, бензопила, а к ней масло, топливо и расходники, садово-огородный инструмент, доски, цемент, шифер, трубы, и т.д., и т.д. Часть своих довольно ограниченных запасов мы уже потратили на покупку и оформление дома, на сооружение колодца (около семи тысяч), на закупку кирпича и прочих материалов для новой печи (ещё около 70 тысяч). Расходов требовали и частые поездки из Харькова в Белгород и обратно. Доходная часть семейного кошелька складывалась из оплаты моих печных работ, до поры — на Украине, а после окончательного переезда — только в Белгородской области. В сезон Света продавала ягоды, выгодно пристроила подросшего козлика из нашего увеличивающегося стада. Были небольшие и скорее случайные доходы от продажи молока, сыра, чая, фруктов. Стабильным остаётся заработок печника, а со временем к нему добавилась Светина пенсия. Если усреднить за несколько прошедших лет, то получаем мы около 15 тысяч рублей в месяц, тратим поменьше — примерно 10-12 тысяч. На самое необходимое нам хватает, поскольку живём в режиме самообеспечения. Небольшой запас остаётся на банковской карточке.
Жить на земле, от земли и для земли
В начале 90-х я встретил довольно радикальное мнение кого-то из тогдашних экологов: хозяйственная деятельность человека должна базироваться не на потреблении природных ресурсов, а на их воссоздании. При таком подходе мерило ценности — не кубометр добытой нефти, а посаженное дерево, именно за него нужно платить или получать деньги. Тогда, на фоне наступающей рыночной экономики, эта концепция была оторвана от реальности и выглядела парадоксом. Но я почему-то воспринял её как свою. Идея была экологичной, то есть хранящей человека и его среду обитания, не по форме, а по сути своей. И мне казалось, я жил с этой идеей всегда, и до и после знакомства с нею.
Мои предки до прапрадедов были преимущественно крестьянами. Своих дедов я не застал — один погиб в начале Великой Отечественной, другой ещё перед войной, на военных учениях. О прежних временах остались дорогие мне рассказы бабуси, которая всегда трудилась на земле. То есть именно трудно работала в Гражданскую и после неё, с началом колхозов. Сохранила своих четырёх детей в Великую Отечественную войну, пережила с ними послевоенный голод. Рассказывала про эксперименты Хрущёва на селе в 50—60-х и про народную «любовь» к нему.
Не помню, чтобы бабуся когда-нибудь жаловалась на свою нелёгкую судьбу. Прибавку восьми рублей к 12-рублёвой колхозной пенсии приняла в начале 70-х как подарок. Советскую власть ни в чём не винила. И не потому, что была награждена медалью за победу над Германией. Она была благодарна за то, что даёт жизнь, принимала её. Мои главные уроки доброты и отношений с роднёй — от неё. Так же как и первые детские навыки работы с деревом или в огороде. Мои первые услышанные и выученные детские стихотворения на русском и украинском языках — тоже с ней. Бабуся подарила мне что-то истинное, настоящее, неподдельное — растущее из земли, происходящее от земли. Оно даёт о себе знать постоянно, живёт во мне и напоминает о своей творящей силе. И оно же, настоящее, — тот магнит, который всегда притягивал моё внимание к осознанной жизни на земле.
Наш хуторянский образ жизни не сводится к сенокосу, огороду, обрезке сада, уходу за козьим стадом и прочим необходимым и неизбежным делам сельского жителя. Быт худо-бедно устроен, в материальном плане в основном справляемся. Но только ли этим душа успокоится?
Духовные люди говорят, что цель жизни должна выходить за рамки земного бытия. И я соглашаюсь, это совершенно необходимо. Причём не только в главном, духовном измерении, но и в здешнем, земном. В силу возраста и других моих особенностей приходится задумываться о том, что останется после меня. Это дети, внуки, даст Бог — правнуки, отношения с друзьями и знакомыми, какие-то дела разной степени важности для них, для мира вообще. Среди этих дел, если они достойны, должно быть что-то самое-самое главное. Его удалось найти и уже частично реализовать именно здесь, в Березнике под Прохоровкой.
Посадить дерево
Моё любимое дело — печное. Мне нравится строить печи и камины. Они согревают и дома, и жильцов, и душу греют. Среди других моих увлечений, которые можно спроецировать в будущее, — воссоздание живой среды обитания, восстановление природной экосистемы там, где мы живём.
А она действительно живая, со своей неспешной красотой. У нас тут лисы по огороду ходят, косули к роднику наведываются, зайцы во двор приходят, буквально — среди бела дня. Кабаны водятся, прошлым летом я двух еноток встретил. И птиц разных не счесть, мы их по справочнику распознаём. Из редких — зелёный дятел. Из завсегдатаев — дрозды с оранжевым клювом, дерзкие налётчики на ягодники. Свиристели, хохлатые такие красавчики, хвостики у них с жёлтыми полосками. За два дня обнесли все калиновые кусты, всё пусто. Я их посчитал — в стайке больше сотни удальцов. Вот они и рассеивают калину, рябину, боярку, нам помогают. Или мы им.
Если сказать узко и очень конкретно — мы выращиваем лес. Он же дендропарк или смешанный хвойно-орехово-фруктовый сад. Или, как говорят экологи, — «природный лесосад». Делать это в наших условиях просто Бог велел. Вокруг хутора много оврагов, склонов и прочих неудобий, на которых можно развернуть посадки. Территория позволяет, условия подходящие, брошенной и неухоженной земли много. Необходимость в этом есть, польза очевидна и многогранна, а перспектива — на многие поколения вперёд.
Кое-что мы уже успели сделать. После рождения двух первых внучек посадили вместе с ними берёзовую и липовую рощицы. Каждый год расширяем их новыми деревцами. К рождению третьей внучки мы тоже готовились. В честь этого события посадили на пустоши большой участок соснового леса, который назвали её именем. Теперь в дополнение к Настиной берёзовой роще и Ясной дубраве есть у нас Машкин бор. Единственную на хуторе улицу Берёзовую обозначили рядами молодых берёзок. Поднимается у нас каштановая аллея, как в харьковском парке Горького. Есть «ореховый овражек», там растут семь видов орехов. Досаживаем дубами «берендеевский лес», расширяем фруктовые и ягодные посадки вокруг усадьбы и в лесу. Ещё чистим и обновляем старый лес, который окружает нашу усадьбу. Обрезаем и обновляем большое число груш и яблонь, разбросанных по хутору и вокруг него. Засаживаем овраги ивами разных сортов, а на голых буграх между оврагами сажаем абрикосы, татарские клёны, сосны, боярышник и другие засухоустойчивые растения.
Когда мы сажаем деревья, то как бы запускаем их в «прекрасное далёко», пусть растут вместе с нашими внучками. Это такой посыл в будущее, отдалённое на многие годы и десятилетия. Чтобы там жилось во всех отношениях лучше, чем сейчас. Наши теперешние достижения ограничены возможностями и совсем невелики. Осваиваем пока что около 20 гектаров, на которых высадили более тысячи деревьев. Наполненность нашей затеи смыслами гораздо больше, чем просто высаживание и выращивание растений. Идея обрастает подробностями. Движемся мы поэтапно, доберёмся до чего успеем, а там добрые люди подхватят.
История и истоки — один корень
Трасса от нас на Прохоровку — это бывший Муравский шлях, старый путь вражьих набегов из Крыма и южных степей на Московское княжество, мимо нынешних Харькова и Белгорода. От Березника до шляха — полчаса пешком. Шлях проходил по водоразделу: налево Днепр с притоками, направо — бассейн Дона. Соседний от нас овраг выводит в село Подольхи, до него пять километров. Там начинается Северский Донец и течёт он через Белгород на Харьков и дальше в родной для меня бабусин Донбасс. А у нас рядом с домом свой родник. От него вода правым притоком тоже питает Северский Донец. С оглядкой на моё детство и харьковскую жизнь — очень символично: мы вроде и уехали далеко, а выходит — вернулись к истокам.
На карте 1745 года между Белгородом и Старым Осколом виден вал с крепостями. Это остатки засечной черты, отсекавшей неприятелей от Руси. Проходит она рядом с нами, расстояние — разве что во времени, несколько веков. А события что тогда, что сейчас — сохожие.
Последние два года, пока наши солдаты вычищают Донбасс и Украину от нацистской нечисти, сажаем деревья с мыслью о них, наших героях, защитниках, страдальцах, их семьях. Даст Бог силы — хотим посадить по деревцу за каждого из наших, кто отдал жизнь за други своя.
Дорога в райские кущи
Дорога на Березник проходит по полю агрохолдинга «Мираторг». За время, пока на хуторе никто не жил, аграрии привыкли обрабатывать землю, не заботясь о сохранности нашей грунтовки, её не раз перепахивали. Прежние хозяева чуть не довели дело до суда, заставили виновников восстанавливать повреждённую дорогу. И нам приходилось «ловить» на поле трактористов и объяснять им, что дорога нужна, ну как без неё?! Пахари ходят под начальством, что им сказано, то и делают. А нас к начальству пускать не велено. Мы за помощью обратились в сельсовет, и местный голова звонил в «Мираторг» с просьбами-требованиями в нашу защиту. Перед очередной посевной пришлось промаркировать всю дорогу флажками, поставить на столбиках таблички с напечатанным обращением к механизаторам. А сельсовет объяснил агрохолдингу назначение и смысл этих декораций по телефону. Сработало.
Приехавший к нам агроном убедился, что мы не дачники, живём постоянно, обещал изменить порядок обработки поля. С тех пор дорогу не перепахивают. Но вешки вдоль нашей дороги всё равно ставим. Это чтобы трактористы при ночной обработке поля видели край дороги и не чиркнули по ней плугом. А ещё чтобы нам самим зимой и в туман не потерять занесённую снегом дорогу и не заблудиться, когда идём в Призначное и обратно. Вешки с флажками привлекают внимание проезжающих по трассе машин. Кто-нибудь нет-нет, да и повернёт в сторону Березника, доедет до нашего участка. Вот тут и случаются интересные разговоры. Кто-то из местных вспомнит, как по молодости бывал или работал здесь, кто внука привезёт — показать места детства, кто при виде флажков через всё поле подумает, что здесь какой-нибудь «квест» проводят, а кто дом ищет для дачи. Но все случайные и неслучайные гости обязательно задают один и тот же вопрос: «Вам не страшно здесь жить?» И точно так же, все без исключения, как бы отвечая на свой же, странный, смешной для нас вопрос, говорят: «Какое место! Да вы тут в раю живёте!» А мы соглашаемся. И приглашаем: «Места в раю всем хватит. Решайтесь и вы, начинайте жить».
