Весеннее обострение

1.
Спасенье в других плоскостях, —
У этих одно направленье.
И только один из нас прав,
Второй — лишь намёк на стремленья
суметь, осязать, обогнать,
минуя невзгоды и боли.
Мы рано в борьбе не за то
Затмили тот лучик свободы,
А он, пробиваясь во тьме,
Вперед поведет разобщенных,
И общее горе извне —
Спасенье для всех одиноких.
И это мечта и любовь,
И самые яркие краски,
Так в детях бурлит с детства кровь
Без всякой под низ водолазки,
И редкие шёпоты снов,
Где мягкие шорохи в доме,
Пестрят и зовут до утра,
И режут веслом в водоёме,
Где юный, смазливый циркач
Устроил такое веселье,
Что мы забываем про плач
И Мира всенощное бденье.
Доколе нам бражничать, брат?
Не место ли удали с маху
Ударить
Во что не велят,
К чертям разнеся всё с размаху.
Свобода приятна на вкус,
О ней мои думы и боли,
Так сразу мотаешь на ус,
Едва оказавшись в неволе...

2.
Я любил свободу больше, чем отец.
Получается, я больше — молодец.
Получается — я больше голова.
Только мама не согласна: Хрена с два:)

3.
Не от этого ли плачу и бешусь,
Что, увы, в ремёсла ваши не гожусь,
И пройдет какой-то месяц или два,
И покатится с повети голова.
Так получится: не понял, но страдал,
Рано умер, ничего не передал.
Дети... Что им? Да к чему такой отец?
Шизофреник, одним словом, и
Скупец.
Только мать одна,
Да бедная жена
Знают толк во мне
И верят до конца
В мои бредни, рассказульки и мечты,
Гой ты, Голь моя, —
Нет правды на Руси,
Упреди слепых,
Хорошие мои,
Одиночество — не повод в ад вести,
одиночеством не выкупают рай,
Просто верь в меня, Россия,
И прощай.
Больше слов таких тебе я не скажу,
с головой своей я больше не дружу,
упекут меня в казённый желтый дом,
не жалейте, братцы, значит поделом...

4.
Не хило ты играешь на трубе.
На нервах хуже,
Да и те — не те:)

5.

О футболе

Спартак — поплыл, Динамо — сдулось,
Зенит — штормит, и — Краснодар:
Футбол не лучший, прям, — не лучший,
И — это бренд, и в этом дар...
Чтоб поклонятся — деревянным,
хрустальным,
бешеным,
шальным.
Без пива — плохо, с пивом — жарко,
И в этом — кайф, и в этом — стрим:
Выносим на обзоры туры,
Фанатских распрей суету,
А я люблю футбол за море
страстей
и мысли
глубину.
Век футболиста — две осьмушки,
И мы смеёмся и грустим.
Там, где в почёте вечно — клюшки,
Нет места даже молодым...

6.

Навеянное трагедией в «Крокусе»

Давай! Чего же ты молчишь?
Скажи, как это, блин, под носом
Прогрызла брешь шальная мышь
И держит марку, метя в боссы?
Расстрел пока что отменен:
Возможно, не сыскать иного...
Есть много санкций,
Одного
Ты не учёл —
Мы верим в Бога.
И этот случай — редкий дар
На все запреты и препоны,
Я их давно бы расстрелял,
Но ты другой — ты любишь горы,
Ты любишь мыслей глубину,
Тем более зачем стараться? —
Экватор пройден — пипл в плену,
А лезть вперед, как растеряться.
Инагурация — вот, вот,
А там в правительстве забота,
А мишек всё ещё несут,
Как будто это их работа,
Но не работа это —
Крик,
плач,
стон,
обугленные души.
Ответь, ну что же ты молчишь?
Не о войне, надеюсь, мысли?..

7.
Время лечащих — калечит.

8.
То ли клик, то ли глюк, то ли это торчки
Копошатся в подъезде под утро.
У скамейки сосед собирает бычки
И смолит их протяжно и нудно.
И такая на сердце печаль и тоска,
Словно с судна бегущие крысы, —
Расползаются тучи отсюда туда.
Снег валИт, но сугробы все жиже.
Мы не помним побед. Нам Жрецы не нужны.
Мы на вилы подымем любого.
Доведись Сталинград защищать — полстраны
Обосрется. И что тут такого?
Может, прав был актер*, и Россия жива
Только наглостью, хамством и силой.
Расставляет капканы свои Сатана
И танцует на наших могилах.
Бесполезно роптать, причитать, зазывать,
Если так довелось и сложилось:
Ты родился в семье, где отец есть и мать
И стараешься, что в твоих силах.
Куча разных соблазнов. Смотри — не зевай.
Бессердечным — дорожка кривая.
Ты ведом или Жрец? Тебе ад или Рай?
Или хата твоя снова с краю? 
…То ли клик, то ли глюк, то ли это торчки.
Снег скребется в окно беспробудно.
Полстраны в коматозе, весна взаперти,
Но ей быть, и от этого жутко…

9.
Бывают дни, когда я слеп и глух,
Предпочитая третьим быть
Из двух…

10.

Архангельск

Я люблю этот город
сонный
А за что
До конца
не знаю
Я готов спеть, как А.
Миронов
Но медведь наступил и
Маюсь
Да, я помню, кто был здесь
первым
Если нам повезет, то
завтра
Мы столкнемся с его
вселенной
Будут сестры и будут
братья
Новый город, но стены те же
Тоже море и воздух
тот же
Но в подземные ап-
ар-
та-
менты
Спящий город мой
не
вернется

И впервые за сотни
весен
В грудь набрав этот дикий
воздух
Прокричит молодой философ
Что толкал из грязи
обоз
тот

И Луна
завалившись
краем
Над уснувшим
до срока
морем
Путь укажет его
батяне
Или кто там его
не понял

Уезжай же,
Но воз-
вращайся
В этих дОмах
Ты редкий гость был
Но приятно
Что в
Хол-
мо-
гОрах
О моем
деревянном
Помнят

Я люблю его, но
спросите
Не отвечу.
За что?
Не знаю
Так куда бы
Не за-
Носило
Я уже
по нему
скучаю
Этих триста
каких-то
тысяч
Борь и Манек
Не про-
меняю
Я на берег тот
за-
граничный
И присыпанный пудрой
Пряник
Умирать все равно
Когда-то
Забывается только
имя
Чай остыл,
на стене
слонята
С попугаем
играют
в числа

Хорошо ли тебе
живется?
Переживший такие Глыбы
Все равно этот мир очнется
И ребенок попросит
Рыбы…

11.
Давай оставим всё как есть,
Ведь ты не хуже меня знаешь,
Что сдержанность — одна из тех,
Которой в споре изменяешь.
И хорошо еще когда
В полмира пестрым частоколом
Встают меж нами города,
А не пробел с кулачным боем...

12.
И не верь новостям:
Словно мячик, подброшенный кверху,
Надоедливый спам ублажает старушку планету.
Вопреки всем Псалмам,
Упредив жизни распри и склоки,
Если должен врагам:
Путь твой вдвое к могиле короче.
Если должен родным
или другу —
сплошное везенье:
Отдавай по частям,
Поднимай тем и тем
Настроенье.
Дети раньше поймут,
Что отец их ума небольшого,
Если всуе признаться
В любви
К дневникам
Саши Блока.
Как еще назовешь эту странность? -
Раскаяньем? Бредом?
Признаваться в любви
Суициду и прочим химерам.
Удивление, прочь! Если жизнь прожигал, как в лихие:
Дивиденды раба на галерах, увы, небольшие.
На распутье и бриз можно спутать с е.ическим ветром:
Заблуждение грех, если сделать его перманентным.
Словно в праздники смерть нас обходит с прислугой по кругу.
Хочешь что-то успеть, подложи ей под коксом подругу.
С дуру смерти не в мочь: разбираться, склонять и елозить.
Все равно попадешь
В ее сети. Молись, чтобы в проседь.
Человек — истукан, прожигающий важно и чинно.
Человек — патронташ
Без патрон. Воровская малина.
Можно много успеть, но тебя в этом мире не вспомнят,
Проще в душу насрать, причитая, что кто-то вам должен.
Беспросветная мгла. О тебе мои ахи и вздохи.
Время ранней весны — хамоватой скупой недотроги.

13.
Передай-ка графин мне с мочой, старик.
Хватит мерить глазами чужой кадык.
В чем твоя заслуга? И заслуга ли?
Равнодушие косит мои ряды.

Шевелись, горбатый. Напрягай мозги?
Где достать в аду нам с тобой воды.
Не смотри на этих, не гляди на тех.
Здесь разменной будет самый тяжкий грех

Бесполезно, слушай, нам с тобой скорбеть
Мы уже в который пережили смерть
И пускай ты знаешь, что на дне — моча,
Но соврем, товарищ: «Мужички, вода!»

И когда обступят нас с тобой они,
Ты покажешь кукиш. Я спущу штаны
И струей кипучей окроплю лицо
Тем, кто снова умер и опять на дно.

Тем, кто как впервые попадая в ад?
Подбирают имя, шутовской наряд
Куча адвокатов, врач-дантист, актер
Снова с нами сядут за игральный стол.

И сутулясь — выйдет мой любимый гном,
Теребя колоду, Гриша управдом
Подойдет и спросит, глядя мне в глаза:
«Как на вкус сегодня вам, Денис, вода?»

14.
Вновь зима учудила,
Не сказав никому —
наступила.
Наступила, а я не готов,
Я с утра не здоров.
Я простыл. Лег, заснул на диване.
Мне приснился с граблями, в трусах
Дальний родственник мой дядя Ваня
(Нет, в дырявых армейских штанах),
Все движения были неловки,
Но простительны и легки.
Он завязывал в узелки
Хвост за хвостиком пермской морковки.
(Удивитесь Вы: «Как же так?
Он приснился с граблями в руках
И завязывал в узелки.
Сколько ж рук у него?»
Рук-то? Три.
Это сон, дорогие мои,
А во сне все возможно.)
Я смотрел на него. Я молчал,
Я вскопал две гряды. Я устал.

Сколько длилось все это — не помню.
Только холод ударил в виски.
Встал. Оделся теплее. В снежки
Перед окнами дети играли.
Мужичок продавал пирожки.
Жадно тряс он своими руками.
Говорил что-то детям. Увы.
Да кому нужны пирожки,
когда первый снежок под ногами?
Никому не нужны.
Разогрел. Пообедал. Дождался
Брата младшего (школьник, в седьмом),
Залпом выпил на годы вперед
В жидком виде и твердом лекарства
(в твердом виде — не выпил. Запил).
Снова лег и во сне говорил.
Все вернулись. Меня не будили.
Но на утро (уже через день)
Когда вновь я почувствовал силы
(силы прежние) братья спросили:
 — Извини, ты вчера нас просил,
Чтоб тебе пирожков мы купили
На все деньги. Скажи, ты шутил
Или?

— Да, я шутил.
Ну, а вы
неужели купили?

— Не на все, но купили.
Ты так слезно об этом просил.

— Повторяю еще раз —
шутил,
Не здоров был вчера я,
Шутил.
 

На обложке: худ. О.Пятин