Жаркие чувства под дождём 

Он уже тогда умер 

С Равшаном я познакомился здесь, в оздоровительном центре на Кавказе. Благоразумный, приятный. Хоть и молчал в основном, но при первых словах становилось ясно, что человек он начитанный, знает толк в литературе, любит многих не только известных писателей, но и таких, как я.
…В столовой мы с ним оказались за одним столом.

За обедом присмотрелся к нему: чувствовалось, что он не в духе. Всё время молчал, будто его терзала какая-то душевная боль. Уже третий день он был в таком удручающем настроении.
— Друг, что-то вам не по себе? Всё ли у вас хорошо? — спросил я после обеда.
— Брат, ничего такого. Это моё личное, — сдавленно улыбнулся он.
— Думайте о хорошем. Всё проходит.
— Брат, у меня к вам просьба. Если у вас завтра найдётся время, может, съездим в Ессентуки? Хотя… кто его знает, лучше, наверно, самому съездить?
— Не стесняйтесь. Если надо, конечно, я поеду с вами.
— В Ессентуках мне надо встретиться с одним человеком.
— Это с кем? — В голове затолпились самые разные мысли.
— С дядей.
— Но ведь это же хорошо!
— Хорошо, конечно. Если можно, давайте выйдем на свежий воздух и поговорим.
Мы нашли безлюдный уголок парка.
О Равшане я уже кое-что знал. Во время предыдущей нашей с ним встречи он предстал человеком с прекрасными манерами. Лет ему было не больше сорока пяти. Ему можно было позавидовать — чувствовалось, что этот рассудительный и спокойный человек ещё и удачливый предприниматель. В своём городе он сделал много хороших дел. Был уважаемым человеком среди земляков. Построил два завода строительных материалов в предгорье. Продавал продукцию даже за границей. Известный на всю страну человек и только с хорошей стороны. Как я уже сказал, спокойный, он не терял самообладания при запахе денег, не летал в облаках гордыни.
— Брат, дядя — единственный брат моей матери. С тех пор как он покинул кишлак, прошло тридцать пять лет. Несчастная мама глаза просмотрела, глядя то на дорогу, то в окно. Совсем старенькая, ослепла почти. А теперь вот заболела тяжело — не встаёт с постели.
— А что стало с дядей? Почему он так поступил? Он не проведывает вашу маму?
— Я расскажу вам, брат. В двенадцать лет я потерял отца. Был в семье старшим. Мы, пятеро сирот, остались на руках у мамы. Я, две сестры и два брата… Словом, было ещё то положение. А дядя окончил русскую школу. В институт поступил в России. Это был конец восьмидесятых… Потом работал в областном центре, было ему тридцать. Увлёкся девушкой, она приехала из какой-то русской глубинки по направлению. А потом бросил жену с трёхлетней дочкой и уехал с этой девушкой в Россию.
— Его никто не остановил?
— Куда там… Мать плакала, просила его, всё бесполезно. Ослеп и оглох, обезумел от страсти, продал дом с участком. — Да-а-а уж! Пленник женщины.
— Когда он собирал вещи, мама пошла в его дом с нами. Младшему братишке не было и года. Помню, мама отдала мне его и, задыхаясь, побежала. Я с братиком на руках бежал за ней и кричал что-то, уже плохо помню — что-то вроде «пусть уходит, пусть пропадёт пропадом». Видимо, тогда уже многое понимал.
— Зачем пришли? Не учи меня. Сам знаю, что делать, — дядя рычал как зверь. Мама тогда медленно сползла вниз по косяку ворот в бессилии.
— Какой же ты мужчина, если бросаешь пятерых сирот-племянников! Из-за чужой женщины отрекаешься от ребёнка — твоей родной крови, от родной земли? — кричала она.
Куда там! Я тогда маме не сказал, что дядя на самом деле уже отрёкся от всего, даже от себя.
— Не твоё дело! — Дядя схватил маму за руку и вытолкал на улицу.
Я не смог вытерпеть. Отдал младенца сестрёнке, схватил лежащее у ворот ведро и швырнул им в дядю. Мама в ответ дала мне оплеуху и заплакала. Она кричала, чтобы слёзы его жены и дочки отлились ему с лихвой! Бросить малышку, которая родилась болезненной, и прекрасную жену — какое же чёрствое сердце надо иметь.
— Кончай, лучше займись не мной, а воспитанием своих щенят, — сказал он, указывая пальцем в нашу сторону. У мамы будто ноги подкосились. Она ничего не сказала, а только опустила голову и пошла по пыльной дороге домой. Мы, старшие, с младшим братиком на руках, шли за ней.
Дядино злое слово меня возмутило, но я стерпел.
До сих пор в ушах стоит его крик «воспитай своих щенят».
— После этого вы больше не встречались с дядей? — спросил я, тяжело вздохнув.
— Виделся. Я тогда учился в университете в Ташкенте. По настоянию матери взял его адрес у богача, который был его партнёром по бизнесу. Поехал в Москву. Нашёл его дом. Он открыл дверь, в дом не впустил и спросил: «Что ты тут делаешь?» — Удивился сильно.
А я почему-то не могу сказать, что мама попросила его проведать и узнать о здоровье. Не знаю почему. Словом, я не хотел унижаться перед этим чужаком. Подумал: «Мама ведь справилась тогда, не осталась без помощи».
И я ему сказал, что это я сам, просто решил его проведать.
В тот момент я даже возненавидел себя.
Он меня оглядел с ног до головы и спросил: — Хочешь работать в Москве?
— Захочу — поработаю, — сказал я.
— Понятно…
— Что понятно?! — мне тогда почему-то сразу захотелось с ним поругаться.
— Хочешь прописаться у меня? — спросил он и неприязненно так скривил рот.
Я рассвирепел! Было такое чувство, будто мне дали пощёчину.
— Ты подлец! — сказал я и ушёл восвояси, дав себе слово, что больше никогда ноги моей не будет у его порога. Вот и всё, что было!
…Повисла тишина. Равшан закурил. Я не знал, что сказать. Не смог подобрать слов для такого дяди. «Да, всякое бывает», — подумал.
— Если так, то зачем ещё раз с ним встречаться? Какой в этом смысл? — спросил я, опустив глаза.
— Я уже говорил — мама больна. Умоляет меня в последний раз узнать о нём. Какая-то часть её души как в склепе. Мучается. «Хочу видеть брата, найдите», — просит и плачет. В последнее время перестала вставать. Глаз не отрывает от двери. От еды отказывается.
— Понял.
— Ну что делать, пришлось мне лететь в Москву. Хотел разжалобить его. О боже! Хотел ему сказать, что родная сестра хочет увидеть его перед смертью. Пошёл к нему. Оказывается, он уехал с женой отдыхать. Я дал прислуге денег, узнал адрес санатория в Ессентуках и номер телефона. Позвонил. Сказал, что это мамина воля — хочет его увидеть в последний раз. Завтра буду у вас.
— Ну, хоть по телефону поговорите, — попросил.
Он долго молчал. Потом разрешил приехать на следующей неделе.
В тот же день я прилетел сюда.
В Ессентуках не оказалось места в санатории. Остановился здесь. Вот уже и неделя прошла, надо завтра ехать к нему.
— Конечно, обязательно поедем, — сказал я.
…С утра мы отправились к дяде Равшана. У входа в фешенебельный санаторий на окраине города охранник проверил наши документы и попросил позвонить дяде. Равшан поговорил с ним по телефону. Внутрь нас всё равно не впустили. Мы сели у фонтана перед входом. Ждём. Равшан волнуется. Мне тоже не по себе. Из в распахнувшихся стеклянных створах входной двери появился человек. Под короткой шёлковой накидкой без рукавов тяжело плескались складки жира, он был в шляпе и цветастых шортах, в руках бережно, как младенца, нёс собачонку мелкой породы. Следом шла высокая женщина с белой борзой на поводке. Женщина присела на резную скамью недалеко от нас. Равшан в полной рассеянности резко встал, когда к нам приблизился толстяк в шляпе. Они долго молча смотрели друг на друга. Тот, что в шляпе, прочистил горло. Я увидел в застывшем выражении его бескровного лица-маски, в злобном взгляде из-под кустистых бровей того самого дядю. Он до мозга костей был отравлен чуждым для узбека духом.
— Ты, что ли? — спросил он сердито из-под шляпы.
Равшан кивнул.
Дядя сел на скамью рядом. Прожёг Равшана взглядом с ног до головы. Погладил собачку. Казалось, всё сущее замерло в ожидании.
— Что ты хотел сказать?
— В-в-в в общем, мама больна. Она ждёт вас в последней надежде.
Толстяк повернул голову в сторону рослой женщины. Женщина встала, одновременно с ней поднялась с места борзая и потащила её за собой в нашу сторону. Когда они поравнялись с нами, этот так называемый дядя сказал по-русски:
— Они пришли меня проведать.
Женщина посмотрела на нас как на инопланетян, и то ли шутя, то ли всерьёз, сказала:
— Да-а-а, я очень рада.
И присела рядом со мной.
— Ребята, теперь будем говорить по-русски. Во всяком случае, пока…
И кивнул в сторону женщины:
— При снохе говорите по-русски, умеете? — спросил он нас по-узбекски.
У меня в груди что-то оборвалось, в сердце стрельнуло. У Равшана затряслись губы.
— Пойдёмте, мне всё понятно. Возвращаемся, — сказал я Равшану тихо.
— Подождите, брат, дайте выговориться, накипело.
Равшан с горечью вздохнул и посмотрел на «дядю» со «снохой». Он щёлкнул запыхавшуюся собачку по высунутому язычку, затем взглянул на белую борзую и улыбнулся:
— Теперь вы растите щенков? А моя мать вырастила и воспитала людей. Да, наказание — оно настигает…
Он так выразительно и доходчиво говорил по-русски, что я оторопел. «Дядя» стал обтираться носовым платком. А дама вскочила как ужаленная и застыла, глядя на Равшана. «Дядя» хотел было подняться, да Равшан его остановил:
— Не трать силы!
«Дядя» остолбенел. Равшан нагнулся к нему и тихо сказал:
— Знаю я по-русски. Знаю не хуже тебя и люблю русский язык, но не так как ты, а на равных люблю. А родной узбекский люблю, как святыню, как отца родного, как мать, как своё дитя, как родину мою. Ты так не умеешь чувствовать. Дыра в тебе, прохудилась крыша, и через неё душа твоя улетела.
За всю свою жизнь я не слышал такого — о прохудившейся крыше и улетевшей душе. «Дядя» противно улыбнулся и взглянул на побледневшую жену. Она встала и, ведомая псом, быстренько удалилась.
Равшан тяжело опустился на сиденье. Воздел руки ко лбу, провёл по сторонам лица ладонями и начал читать из Корана на арабском языке суру Напутствия на помин души: «Аъузу биллахи минаш — шайтонир рожим…» — А потом повторил по-русски: «Прошу защиты у Аллаха от подвергнутого побиванию камнями сатаны. Хвала Аллаху, господу миров, Всемилостивому, Милосердному, Царю в день суда! Тебе мы поклоняемся и Тебя мы просим помочь! Веди нас по дороге прямой, по дороге тех, которых Ты облагодетельствовал, — не тех, которые под гневом, и не заблудших. Аминь». — И снова провёл ладонями по щекам.
— Теперь пойдём, брат! — продолжил он вставая. — Оказывается, он давно умер. Ещё тогда, когда бросил женщин своих — Родину, жену, дочку и сестру… Мама моя была сильно к нему привязана, поэтому так и не поверила в предательство брата. Хотя он давно от неё отрёкся. Теперь вернусь и расскажу ей о его смерти.
…Мы вернулись в наш санаторий.
Я был не в силах выразить сочувствие Равшану, опять не нашёл нужных слов, видя, как он глубоко погрузился в тяжёлые думы, прикрыв глаза, на заднем сиденье машины. В этот момент зазвонил его телефон.
— Звонит брат. Сейчас передаст трубку матери, — сказал он дрожащим от волнения голосом.
Телефон продолжал трезвонить. Мне казалось, что сейчас у него в руке не телефон, а бомба, которая вот-вот взорвётся.
— Да ответьте же, наконец, — я не выдержал, — ведь… Равшан застонал.
— Здравствуйте, родная, моя милая, мама! Как себя чувствуете? Да, да, мама, я его видел. Всё хорошо. Да, он здоров. Он сейчас рядом со мной, — и протянул мне телефон.
Я не решался, казалось, прошла вечность.
— Возьмите, ради бога, брат, скажите что-нибудь. Я знаю, почему мама звонит, — он плакал.
Прикрыв телефон рукой, он протянул его мне.
Растерянный я взял трубку и услышал слабый дрожащий голос:
— Кудратжон… Мой Кудрат, это ты, ты сам? Ты здоров? Слава Аллаху, услышала тебя… Ты едешь к нам, братишка мой любимый? Приходи скорей… Мне только разок увидеть тебя, а потом… потом, уж ладно…
В горле моём застрял ком, тяжесть давила на грудь. Хлынули слёзы.
— Сестра моя дорогая, у меня всё хорошо, как вы сами, родная моя?! Конечно, я поеду, поеду к вам, сестра!..
Найти более подходящие слова я был не в силах. Всё моё нутро горело огнём, и в то же время озноб лихорадки сотрясал тело. Душили слёзы.

Жаркие чувства под дождём 

В городе S уже который день моросил вгоняющий в тоску дождь.
За столиком ресторана, подперев ладонями подбородок, сидит грустная Женщина, она следит за дождём сквозь линзу витринного окна, и горячие слёзы текут по её нежным чертам. Улица прячется от дождя под разноцветными зонтами. А он всё льёт уже который день. Иногда ему помогает шальной ветер. Их дуэт повторяет чью-то печальную историю любви и чьи-то давным-давно залеченные чувства. Чувства эти, которые когда-то, подобно пышным кудрям прелестницы обрамляли юное лицо, теперь, когда дождь унижения и разлуки намочил их, они свисают безжизненными сосульками. И чувства эти, казалось забытые, комом в горле заперли душу, не позволяя ей более любить. Сейчас они из прошлого ворвались вместе с дождём сюда, вовнутрь, в этот роскошный ресторан, где подают самые изысканные блюда, где завораживает музыка. Но не спастись от них в сказочно красивых интерьерах. Женщина чувствовала это всем сердцем.
Дождь ли это? Или тоска, или боль, а может, это жажда встречи с тем, которого ждёшь всю жизнь? Женщина не могла определить. Эта была простая Женщина, узбечка, которая привыкла выражать свои чувства слезами. Она выросла далеко от этого дождливого уголка Европы под названием S — в десятках тысячах километрах отсюда, в простой узбекской семье.
С виду Женщина казалась хрупкой и беспомощной, но серьёзный взгляд говорил о том, что в душе этого нежного создания живёт стойкая, знающая себе цену особа. Она была воспитана в лучших традициях Востока и поведением своим если и выделялась, то лишь своей скромностью и сдержанностью в выражении чувств. Отдушиной своей она выбрала книги. И хотя во всех тонкостях понимала и поэзию, и прозу, она так и не решилась стать поэтом или писателем. Критики она не боялась, отнюдь нет! Просто считала себя недостаточно образованной и недостаточно талантливой для этого высокого искусства.
Отучившись три года на филологическом факультете университета, она бросила учёбу, навсегда закрыв сама для себя путь в литературу. Хотя когда-то это было её заветной мечтой. Только Всевышнему известно, что послужило причиной. Просто сказала однажды: «Не буду учиться!» — И всё. Не стоит вдаваться в подробности данной истории. Возможно, на это были какие-то причины. Ведь ничто не случайно, кроме Его Величества Случая!
Как и полагается всем чувственным женщинам, она вела дневник, где философствовала и нежно изливала чувства.
Вот и сейчас она мысленно писала лирический рассказ о глубокой печали любви, о влажной тоске и жарких чувствах, которые не способен остудить дождь. Может быть, настоящие писатели так и пишут свои произведения — в мыслях?
Кому как не автору интересоваться жизнью героини. И я тоже поинтересовался. Знаю, что бросив учёбу, она вышла замуж, родила дочь. Потом был развод, дочку вырастила и воспитала сама, выдала замуж. А потом, потом продала и отцовский дом, и всё имущество. И уехала далеко-далеко. Остановилась здесь, в городе S. Пошла работать в ресторан. Начинала с уборщицы и посудомойки, потом ей разрешили встречать гостей, доросла до помощника повара, до шеф-повара… Купила домик на окраине. Вот её краткая биография в городе S. Сколько трудностей было пережито, сколько пролито горьких слёз, сколько бессонных ночей.
В Европе не принято спрашивать, как у тебя дела, как, мол поживаешь. Тут каждый сам за себя. А это непросто для человека из Узбекистана, особенно для женщины. Живёшь для себя, ради себя, и умираешь тоже в одиночестве, хоть и в окружении близких. Вот такая жизнь в Европе.
За стеклянной стеной всё ещё моросил дождь. Тяжело, скучно, грустно. Всё серое вокруг.
Сегодня у Женщины особый день. Всё ещё наблюдая за дождём, она вспоминает родное село, отчий дом, глиняные стены, пыльные сельские улицы, сады, веселую речку, горы со снежными вершинами, безграничное поле вокруг села, горящие очаги в домах, мычание коров и овец, громкий смех детворы. Вдруг перед её глазами дождевая завеса раздвинулась, открывая виды родного кишлака. Вот отец окучивает помидорные грядки, а мама с ведром идёт в коровник. Вот братишка косит клевер в другом конце огорода. Бабушка сидит с веретеном и размеренно прядёт… И солнце!
…Дождь усилился, заливая улицы крупными каплями. Кап-кап. Кап-кап… Женщина всё ещё смотрит на улицу. Дождь, дождь, дождь, как тут не плакать! Дождь на улице, в душе, в глазах. Она заметила, что к ней кто-то подошёл. Подняла голову — это Джек. Её коллега. Добряк Джек!
— Джек, ты видел мой кишлак? Он только что появился вот здесь.
Джек немного опешил. Он посмотрел на Женщину с тревогой. Потом, поняв что-то, улыбнулся:
— Видел. Твой красивый кишлак. Очень красивый. Ты рассказывала, а село и вправду прекрасное…
— Ты всё видел? Правда? Моих родителей, братишку, бабушку, наш двор?
— Да, всё видел. Ведь я стоял рядом с тобой.
— Спасибо тебе, Джек!
— Ты только посмотри и утверди, пожалуйста, вот это меню. Вот, посмотри.
— Ладно, ну-ка, дай сюда. Сегодня приготовим узбекский плов.
— Да, конечно! Ведь сегодня особенный день!
— Ладно, теперь ступай, Джек. Я хочу ещё немного побыть одна.
Женщина проводила Джека улыбкой.
Как хорошо, когда люди могут разговаривать на языке сердца! Как прекрасно, когда люди говорят друг другу «мой дорогой, любимый!» В действительности, Земля — наш общий дом. Все мы друг другу братья, сёстры, родные. Мало кто владеет языком сердца. Язык сердца — это улыбка и свет в глазах! Язык сердца — это человечность. Вот и все правила языка сердца. И тогда только ты человек, когда говоришь на языке сердца. В этом благоразумие человечества. Тогда только он не представитель вида Человек Разумный из царства животных, семейства гоминиды, а Человек Благоразумный. Для человечества не осталось другого пути, как общаться языком сердца. Человечество обязано так поступить, ради того, чтобы сохранить себя!
Об этом размышляла Женщина, когда смотрела вслед Джеку.
Ресторан быстро наполнялся посетителями. В зале неслышно уху звучала симфония еды — самое простое правило жития.
Женщина сидела в кресле в своём кабинете и читала театральные новости. Она набрала номер на своём мобильном, чтобы заказать билеты на вечернее представление, как вдруг постучали в дверь. На пороге опять стоял Джек. Он запыхался:
— Ты настоящая ясновидящая, Мэри. (Здесь её называли этим именем). В наш ресторан пришёл гость. Марта узнавала, он из твоей страны, из Узбекистана!
Женщина невольно поднялась с кресла. Внутри что-то ёкнуло. На ватных ногах она двинулась к двери.
В уголке ресторана, за тем столиком, за которым недавно сидела она сама, сидел мужчина точно в такой же позе. Удивительная чувствительность людей! Для чего им этот дар?
Женщина волновалась. Сердце колотилось, стучало в висках. Сердце наполнилось тоской. Она приблизилась к мужчине, немного понаблюдала за ним: высокий, широкие плечи, прямой нос, серьёзное лицо. Он с пренебрежением посмотрел на Женщину, но улыбнулся. Она улыбнулась в ответ. Мужчина оглядел её с ног до головы. Прочитать по выражению лица, о чём он сейчас думает, невозможно.
— К вашим услугам? — хитро улыбнулся он.
— Я рада, что нас посетил мой земляк. Сюда узбеки приезжают нечасто.
— Ах, вот как? Ну вот, вы же здесь и я, — опять расплылся в улыбке мужчина.
— Я здесь живу.
— Живете или работаете?
Женщину будто облили холодной водой:
— И то и другое!
— Послушайте меня, сестра, откровенно говоря, я улетаю через два часа. Сюда зашёл, чтобы укрыться от проклятого дождя.
В глазах Женщины потемнело. Сердце заныло от боли.
— Правильно сделали, что зашли именно к нам, — дрожащим голосом произнесла она.
— Давайте так. Я не могу забрать ничего вашего в Узбекистан. У меня своего груза достаточно.
Женщину будто ударило током. Она качнулась, отошла на полшага назад. Показалось, что окна ресторана разбились вдребезги, и в зал ворвался ливень с шумящим ветром. Они подняли Женщину и этого злого мужчину, Джека, официантов и клиентов и унесли в тёмную бездну неба.
Женщина с трудом взяла себя в руки. Увидела, как с интересом смотрят на них её коллеги, стоя возле кухни.
Она ещё раз оглядела мужчину и резко сказала:
— Если уже поели, то уходите отсюда…
Мужчина удивлённо посмотрел на неё. Насмешливо сказал:
— Э-е-ей-ей, а вы крутая, я смотрю! А вы здесь главная, что ли?..
— Да, я здесь главная и прошу вас покинуть наш ресторан!
Мужчина ушёл. Женщина с усилием улыбнулась коллегам, наблюдавшим за ней возле дверей кухни. Они были рады, не слыша разговора. Улыбались.
— Какой сегодня прекрасный день, — сказала Марта. — Вы встретили земляка.
— Да, сегодня и вправду твой день, Мэри, — сказал Джек. — И земляк твой — хороший человек.
— Да, он очень хороший! Он передал привет всем вам.
Погасли яркие лампы в зале. В темноте ресторана зазвучала музыка. Свет вспыхнул вновь. В центре полукругом стояли коллеги и аплодировали. Джек держал огромный торт с сорока одной свечой, а Марта их зажигала.
— С днём рождения Мэри!
— Поздравляем, Мэри!
— По-здра-вля-еееем!!!
Собравшиеся на английском языке спели песню о счастливом дне рождения. Женщина улыбалась сквозь слёзы и благодарила их на узбекском языке. Ей казалось, что сейчас все понимают её язык. И они искренне улыбались ей в ответ. Потому что язык сердца понятен любому человеку в мире.
Женщина будто летала. Она упорхнула в свой кабинет. В душе было радостно. Взяла с полки книгу французской писательницы, перелистнула несколько страниц. Нашла что-то и поставила книгу на место. Достала из шкафа вечернее платье и широкий плащ. Оделась, посмотрела на себя в зеркало. Решила так пойти на вечерний спектакль. Надела широкополую коричневую шляпу, взяла зонтик такого же цвета. Осталась довольна своим видом. Постучали в дверь. Вошла Марта. В руках она держала целлофановый пакет.
— Ваш земляк забыл кое-что, — Марта показала пакет.
Женщина помрачнела. Перед глазами стояло неприятное лицо земляка.
— Оставь.
Марта повесила пакет на спинку стула. Женщина заглянула в пакет, там были какие-то документы и паспорт. Ей стала не по себе: «Ведь он не полетит без паспорта. А самолёты отсюда в Узбекистан летают только раз в неделю по выходным!».
Женщина ринулась на улицу. Дождь всё усиливался. По лобовому стеклу стекали потоки воды, дороги не было видно, дворники справлялись плохо. Машина стремительно летела к аэропорту по мокрой дороге. Женщина то и дело посматривала на табло навигатора.
На стоянке аэропорта Женщина выскочила из машины и побежала в зал ожидания. Она запыхалась. Тот самый мужчина стоял с потерянным видом посреди фойе.
Он тоже увидел Женщину и побежал ей навстречу.
Взял пакет из её рук и произнёс дрожащими губами:
— Спа-ссси-бо! Простите меня! Пожалуйста!
— Бегите, опоздаете же!
Мужчина неуклюже побежал к месту регистрации.
На улице всё шёл дождь. Теперь уже не так интенсивно. Крупные капли падали в такт ритму сердца Женщины.
Когда она открыла дверь машины, зазвонил мобильник. Звонила дочь!
— Мама, мамочка, здравствуй!
— Доченька, это ты! Что с тобой, голос уставший?
— Мамочка, поздравляю тебя с днём рождения!
— Спасибо дочка!
— Поздравь и нас мама! У тебя родился внук! Слышишь, мамочка, внук!
Женщина опешила от неожиданности, опустилась на сиденье автомобиля.
— Дочка, это самый прекрасный подарок для меня!
Женщина плакала.
— А как назовём его мама?
— Назовём…, а назовём мы его Узбеком. Пусть будет Узбек, дочка! Узбек!
Осень играла симфонию дождя. Машина мчалась по ровной дороге.

​