Ратный собор Курска и Белгорода

Сегодня, когда наши исконные территории снова подвержены вражьим атакам, мы должны пристальней всмотреться в столетья и пространства — исторические и географические, духовные и памятные, личные и общие, — которые охватывает Курско-Белгородская Великая русская дуга.
«Сведоми кмети» (опытные воины) древнего русского града Курска вспомянуты ещё в «Слове о полку Игореве», Белгородский полк графа Шереметева сыграл решающую роль в Полтавской битве. 

Как сказал классик, «мы ленивы и нелюбопытны», но историки и краеведы не дают нам дремать и напоминают, скажем, о курском воеводе князе Симеоне Пожарском. Да-да, из того самого рода Пожарских. Семён Романович тоже героически стоял за Отечество — в битвах с литовцами, крымскими татарами и малороссийскими предателями. И принял мученическую кончину, и был прославлен Московским царём Алексеем Михайловичем Романовым, между прочим, основавшим город Харьков. Таким образом, под этим углом на «курско-белгородскую дугу» есть основания взглянуть расширительно: сорокалетний Пожарский-князь простирает её от русской Литвы до малоросского Конотопа, под которым он сложил голову.

О событиях лета 1943 г. на Курской дуге, завершившихся освобождением Харькова, о величайшем в истории танковом сражении под Прохоровкой помнят и в наши дни — те, у кого не отшибло русскую историческую память. Вермахт потерял в Курской битве 30 отборных дивизий, в том числе 7 танковых, свыше 500 000 солдат и офицеров, 1 500 танков, более 3 700 самолетов, 3 000 орудий. Наша победа в этом грандиозном сражении привела к тому, что из войны вышла Италия, союзница фашистской Германии.
Завершающей фазой Курской битвы стала стратегическая военная операция по прорыву в направлении Белгород—Харьков и освобождении этих городов, носившая название «Полководец Румянцев». Общее контрнаступление Воронежского и Степного фронтов после Курской битвы привело к освобождению Левобережной Украины, Донбасса, юго-восточных районов Белоруссии. Название операции имеет символический смысл, ведь фельдмаршала Румянцева называют отцом русского военного искусства, великий Суворов считал себя лишь его учеником, и именно граф Пётр Александрович Румянцев, уроженец Полтавской губернии, занимался освоением земель Новороссии, Слобожанщины, Малороссии.

Карта Курской битвы

Народная память верна и подвигу «курско-белгородско-харьковского» героя — гвардии старшего лейтенанта морпеха Константина Ольшанского, в 1944 г. со своим десантом захватившего и удержавшего Одесский порт. В живых тогда осталось одиннадцать тяжелораненых бойцов, но — уникальный случай — все шестьдесят восемь десантников, павших и живых, были удостоены звания Героя Советского Союза!
Белгород моложе тысячелетнего Курска, ему «всего лишь» четыреста с небольшим (а новообразованной Белгородской области — и того семьдесят), и культурная традиция у курян поглубже и покрепче, но за истекшие века у этих двух городов-спутников, находящихся друг о друга на расстоянии около полутораста километров, образовались нерушимые узы. Оба, в разные эпохи, бывали столицей общей губернии, общие архиереи возглавляли общую Курско-Белгородско-Обояньско-Харьковско-Изюмские кафедры — в частности, святитель Иоасаф Белгородский, священномученики Онуфрий Курский, Никодим Белгородский и другие подвижники православия, ныне почитаемые в чине Соборов Курских, Белоградских, Харьковских, Сумских святых. Почитает православие и верхотурского преподобномученика Аполлинария (Масалитинова), первого новомученика земли Курской и Белгородской, уроженца Крюковской волости Грайворонского уезда Курской губернии (современный Борисовский район Белгородской области).

Следует помнить, что курянином был и основатель русского монашества Афонский старец преподобный Феодосий Печерский, основавший на высоком берегу Днепра обитель, которую мы теперь почитаем как Киево-Печерскую лавру; что в Курске родился Прохор Мошнин, который после благословения, полученного в Киевской лавре от старца (старицы) Досифея, стал преподобным Серафимом Саровским; что курянами были Иоанн Святогорец и старец Оптинский Исаакий; что Рыльский монастырь, Курская Коренная пустынь, г. Старый Оскол (ныне Белгородской обл.) дали православному миру целый сонм подвижников, в их числе и афонских.

В Курске на месте чуда

К слову, значимый обмен братией и настоятелями-духовниками произошёл в 1833 г., с перенесением центра епархии из Белгорода в Курск, а из Курска — части братии Знаменского монастыря. Уроженцем села Сурково Курской губернии (ныне Шебекинский район Белгородской обл.) является известный духовный просветитель XIX века митрополит Московский и Коломенский Макарий (Булгаков), чьё 200-летие православный мир отмечал в 2016 г. Маленькое Сурково находится неподалёку от села Белянка, где в новейшее время создан большой Макарьевский центр духовного просвещения. Эти сёла, как и расположенная по соседству загадочная Зимовенька, находятся близ Шебекино, и тоже долгое время остаются под обстрелом украинских террористов.

К многострадальному Шебекино уже давно «прилеплено» ставшее его окраиной село Устинка, в котором на берегу речушки Нежеголь некогда явилась икона «Никола Ратный». С этой Чудотворной с тех самых времён совершался ежегодный Крестный ход из Белгорода в Устинку. Намоленная святыня была вновь обретена по окончании безбожных десятилетий, традиция этого Крестного хода возобновлена. Наши бойцы, отбывающие в зону боевых действий, молятся в кафедральном Преображенском соборе Белгорода пред «Николой Ратным», воздевающим победительный меч.
Обычно в Никольском Крестном ходе принимают участие, соборно молятся и белгородцы, и куряне. Всё это сплачивает людей, упрочает духовные узы. То же происходит при шествии больших Крестных ходов из Курска в Коренную пустынь — с одной из величайших святынь Русского Православия Богородичной иконой «Знамение», а также в Крестном ходе Горналь—Суджа — эти древние русские топонимы сейчас на слуху у всех информационных средств мира, здешние места тоже нынче подверглись вражьему нападению.

Чудотворная икона Богородицы Курская Коренная

Уроженец курского Льгова поэт Николай Асеев писал: 

«Ни роскошные крымские, ни величественные кавказские красоты не создавали у меня в памяти такого прочного образа, как конопляник против нашего старого дома во Льгове; это море конопли, куда мы ребятами уходили в поисках приключений, в большинстве случаев сочиненных собственной фантазией. Даже итальянские впечатления — чудесные остатки римских кварталов старого города, даже соборы и дворцы Флоренции и Венеции не заслонили в памяти вида родного домика с деревянным крылечком, на котором так не сиделось в детстве. Не заслонились в памяти и крутые повороты лугового Сейма, опушенные темнеющей зеленью дальних дубрав. И я почти с тоской, как о потерянных чудесах, вспоминаю о городах моего детства — о Курске и Льгове, о Судже и Обояни, о Рыльске и Фатеже». 

Асеев по окончании курского реального училища отправился в Харьковский университет учиться на филфаке, и в этом русском городе женился на юной Ксении Синяковой, одной из пяти знаменитых сестёр, к которым были неравнодушны многие литераторы, чьи сочинения сейчас изучаются в школе и вузе. Помним: путь из Курска в Харьков лежит не иначе как через Белгород.

Памятник Г.В.Свиридову в Курске

И старший брат моего деда Николай Алексеевич Минаков всю жизнь проработал на этом судьбоносном отрезке ЮЖД — Курск—Белгород—Харьков, за что в итоге трудовой биографии был награждён орденом Ленина, — большой почёт, высокая оценка заслуг, по советским временам. 
Мало кто знает, что великий русский композитор и мыслитель Георгий Свиридов, уроженец курского городка Фатеж, пять созывов подряд избирался депутатом Верховного совета РСФСР от Белгородчины, что у выдающегося курского прозаика Евгения Носова одним из литературных учеников был «курский белгородец» Лев Конорев. Что уроженец курских Мармыжей знаменитый скульптор Вячеслав Клыков создал несколько монументов на Белгородчине, — наиболее известны Звонница на Прохоровском поле, памятник святому равноапостольному Великому князю Киевскому Владимиру Крестителю на Харьковской горе в Белгороде, а также установленный близ Холковского Свято-Троицкого монастыря на берегу реки Оскол конный памятник князю Святославу, попирающему хазар. В плеяде духовных ратников-шлемоносцев родной земли стоит и выдающийся график, белгородец Станислав Косенков, который родился в октябре 1941-го в селе Рождественка — тогда Курской обл., а ныне Белгородской.

И таких уз — не счесть. Они упрочаются и сейчас, в частности, наиболее внятно на молодом поэтическом направлении, а также в братстве, крепнущем в годину нынешних трагических испытаний и потрясений, связанных с новым нападением коллективного Запада на Русь посредством предательницы-Украины. Снова, как и в веках, как во времена Дикого Поля, Курск и Белгород вместе претерпевают трагические невзгоды и стоят на южных засечных рубежах нашего Отечества.

***

«Белгород — а где это?» — спросила меня преподаватель истории одной из элитных московских гимназий, вдова довольно известного деятеля культуры. Был ясный солнечный день, мы сидели на большом дубовом бревне в прекрасном лесу у самой западной границы Псковщины, ели лесную малину. После слов моей собеседницы я, как говорится, чуть с дуба не рухнул. С ужасом представил, какую такую историю России преподают в этой элитной московской гимназии. Без Курской дуги? Без Белгорода и Орла — городов Первого салюта? Может быть, вообще без Великой Отечественной войны? 
Я не успел опомниться, как получил «контрольный в голову»: «А зачем вы к рюкзаку прикрепили эту полосатую оранжево-чёрную ленточку? Некоторые московские интеллигенты вам бы не подали руки». — Я пробормотал, где хотел бы видеть ту «некоторую московскую интеллигенцию», но ответил как мог сдержанно, что эта лента называется Георгиевской или гвардейской, что она украшает колодки и Георгиевских крестов, и медалей «За победу над Германией», и орденов Славы всех трёх степеней, и что мой восемнадцатилетний двоюродный дед харьковец Василий Лисунов, героически погибший в Берлине 29 апреля 1945 года, был полным кавалером этого ордена. «А-а-а, так вы из-за деда ленту носите?» — сказала эта милая, начитанная и на самом деле интеллигентная женщина.

Человек я белгородский, родившийся в Харькове: с двухлетнего возраста, с 1961 г., до девятнадцати лет жил и формировался в Белгороде. И мои предки рождались и работали, жили и умирали то в Белгороде, то в Курске, то в Харькове — слободском пространстве неразъемной Южной Руси, которая совсем недавно была расчленена искусственными границами. Пришла пора снова срастаться. 
Целая плеяда моих родичей, Минаковых, упокоена на маленьком кладбище на окраине Белгорода, — расположенном на склоне Харьковской горы, выше слободки, носившей когда-то название Пушкарной. И я часть детства провел в сельце Пушкарном, на короткой, в несколько домов, улице Крылова.

 
Ул. Танкиста Попова в Белгороде. Памятник танкисту Попову в Белгороде

«Возле хаты на бугре» называется один из офортов С. Косенкова; о том я вспомнил, когда недавним летом лежал в клонимых ветром ковылях, почти среди облаков, неподалёку от Пушкарского кладбища, и глядел на родной Белый город и на близстоящий храм Михаила Архангела, где с середины XIX в. крестили нарождавшихся Минаковых, которых тут было немало.
Это весьма пронзительное ощущение, когда за спиной чувствуешь вечные покои поколений твоего большого рода, а прямо в поле зрения — твой город, и за ним, где-то там, тоже у облаков, тоже на бугрище, — поселок Ячнево, где могилы отца, его родителей, мамы, твоего друга Косенкова, твоего одноклассника и многих близких.
Не могу не сказать и ещё об одной своей личной привязке. Это дом по ул. Б. Хмельницкого, 71-а, где я прожил детство и юность — с 1961 г. по 1975-й. Тогда по соседству располагался кинотеатр «Родина»; воистину, слова из известной песни «И здесь мы слово “Родина” впервые прочитали по складам…» — это для меня не метафора, а реальность. Здание давно снесено, кинотеатра больше нет, а есть рядом картинная галерея «Родина», одноимённая автобусная остановка, и белгородцы по-прежнему, едучи по главной магистрали города, просят водителей: «Остановите, пожалуйста, на “Родине”!». 

Я пробегал в «Родину» всё детство, раз в несколько дней тут появлялись новые фильмы, билет для школьника стоил 10 копеек. Но для Троицкого сквера и памятника святителю Иоасафу Белгородскому, который теперь стоит у входа в Марфо-Мариинскую обитель, в нескольких шагах от места, где возвышался кинотеатр, всё же не жаль ничего. 

Памятник св. Иоасафу в Белгороде

В двух шагах от нашего перекрестка совсем недавно была обнаружена «пещерка» святителя Иоасафа Белгородского! Патриарх Московский и всея Руси Кирилл — 16 сентября 2011 г. — освятил свежевыстроенную часовню у этого места. Там стоял послевоенный двухэтажный жилой дом, я все школьные годы проходил через этот двор как минимум дважды за день. И ничего ведь о святости этого места никто тогда не знал. Но память и святость прорастают сквозь времена ещё решительней и неизбежней, чем трава сквозь городской асфальт и бетон забвения. И еще я теперь знаю, что в бытность епископом Белгородским и Обояньским, а то и Харьковским, владыка Иоасаф обрел в древнем городке Изюм за Харьковом, входившим тогда в Белгородскую епархию, чудотворную Богородичную икону, с тех пор именуемую «Песчанская», которая с тех пор и по сей день почитается как «Защитительница от иноверных и иноземных вторжений». — С ней мне не раз доводилось ходить крестоходцем.

Молодая Белгородчина ревниво рвётся в самостоятельную жизнь, при этом произрастает духовными корнями и подпитывается соками от неотделимой земли Курской, умещаясь в ней, сказал бы знаменитый поэт-харьковец, — «как Врубель в Рублеве», — по-братски согласно неся сквозь русские века совместный дозор на Курской дуге, на Курской магнитной аномалии… 

​