Как периферия Центр спасала. К 35-летию присоединения Кувейта к Ираку

Берлинская стена рухнула в ноябре 1989 г. — года, в который, можно сказать, прекратил существовать Варшавский договор. Но ещё в 1990-м на южном контуре «социалистического лагеря» происходили события, свидетельствовавшие, что не всё потеряно, а именно — состоялась так называемая «аннексия Ираком Кувейта». Об этом событии и о том, что ему предшествовало и что последовало, мы сегодня и напомним…

На эту тему автора статьи побудило написать само понятие «Восточного блока», до сих пор ещё живая категория в политических культурах арабской и персидской. Выражение это, «болюке шарки» (перс.) и «билюк аш-шарки» (арабск.) применяется, допустим, когда хотят описать политику сегодняшнего Алжира. Страны, которая, как и Ливия до убийства Каддафи, была — прежде всего в военном отношении — завязана на сотрудничество с Москвой, а со странами НАТО (опять же в военной области) до сих пор не хочет и не может иметь много общего. Тесный союз ещё со времён Хрущёва соединял Москву и многие арабские страны: Алжир, Ливию и Южный Йемен, Сирию и Ирак. Египет в лице Садата резко свернул в сторону Запада, были сложности и в отношениях с Саддамом Хусейном (например, он разогнал компартию Ирака), однако именно Саддам доказал 35 лет назад (и ещё раньше), что его страна как раз и может считаться военной цитаделью советского лагеря на юге.
Из повседневного опыта мы знаем, что некоторые «хулиганистые» люди потому и ведут себя столь «отвязно», что чувствуют за спиной поддержку, вернее, сделали ставку на ту силу, которая, по их мнению, не подлежит развенчанию, но сама кого угодно может низвергнуть. Вот и Саддам Хусейн (1937—2006) пришёл к власти в Ираке после переворота, свергнувшего королевскую семью, то есть ту издавна почтенную власть (но и повязанную с западными колонизаторами), которая ассоциировалась с «устоями» и «традициями», с «нерушимостью международной банковской системы» и с «неприкосновенностью банковских вкладов»… А вклады-то оказались прикосновенны! Во всяком случае, внутри Ирака Саддам и его партия «Баас» сумели отобрать собственность у бывшего правящего класса и обратить её себе на пользу. Постепенно (пусть «грязно», с репрессиями) был создан новый порядок внутри Ирака, который одновременно был и частью международного антиколониального порядка. Уже упомянутые Сирия, Йемен, Ливия, Алжир, даже Египет… Все эти страны после Второй мировой войны вдруг заговорили с Западом совершенно свободным (а с точки зрения Запада — хамским) тоном. И ясно было, на кого они опираются, кого чувствуют за спиной — Советский Союз…

Однако ближе к концу 1970-х «что-то пошло не так», и это «что-то» — весьма сложно уловимая категория, которую называют и началом «застоя», и поражением в холодной войне… Я уклонюсь от общих соображений и ограничусь указанием на Ближний Восток, на вспыхнувшую вскоре после конца Олимпиады-80 Ирано-иракскую восьмилетнюю войну (1980—88). Есть разные мнения о том, какая из сторон начала эту войну: левые силы в Иране обвиняют в её провоцировании имама Хомейни. Технически говоря, войну всё-таки начал Саддам, и у него для этого было много причин. Суннито-шиитские противоречия, давний спор за нефтяные районы, но главное — это была некая конвульсия, сходная с болью, которая заставляет попавшее в капкан животное отгрызать себе лапу. Саддам Хусейн чувствовал, что Восточный блок терпит крах, причём во всемирном масштабе, а потому любое действие — каким бы судорожным оно ни было — лучше, чем бездействие.
У Саддама Хусейна (и у подобных ему лидеров Третьего мира) всё усиливалось недоумение: в целом-то Советский Союз ведёт себя слишком робко — почему? Сам иракский лидер никогда надолго не оставлял без работы свои репрессивные органы и армию: закупал вооружения и сразу пускал их в ход: то на Иранском фронте, то при оккупации Кувейта в 1990-м… А Советский Союз вошёл в Афганистан (декабрь 1979-го) и остановился, хотя рядом, в Иране, сторонники Хомейни репрессировали коммунистов — зачистили целиком всё левое «поле» в Иране…
Иран — это лоскутное одеяло разных этносов… Южный берег Каспия заселён гилянцами, которые считают себя скорее русскими, чем персами, они бы сразу, при введении советских войск, отложились от Тегерана (аналогично латыши и эстонцы мысленно видят себя скорее немцами, чем русскими). На северо-западе Ирана находятся провинции Западный и Восточный Азербайджан — они бы охотно «слились» с Азербайджаном советским. Горный запад Ирана заселён лурами и курдами, юго-восток — белуджами, юго-запад — арабами… Но вот тут-то и первая неувязка! Саддам ведь тоже рассчитывал, что арабское население Хузестана поддержит его, но этого не произошло. Вот и советское руководство, хотя и имело план вторжения в Иран, но воздержалось от него… Кстати, в те самые годы родился и так называемый «План Жириновского» по расчленению Ирана, Ирака и Пакистана; он изложен в нескольких трудах покойного политика, например в книге «Социология мировых цивилизаций» (М., 2013), написанной в соавторстве с профессорами В.И. Добреньковым и Н.А. Васецким.

Советское руководство, пойдя на ввод войск в Афганистан, достигло, вероятно, лимита в старческой свободе движений. Костенеющий старик уже не научится садиться на шпагат: только покалечится… Например: что было делать с частным сектором в Афганистане? Обобществлять по собственному примеру? На это не решились, ограничившись выплатой советскому контингенту «чеков», — чтобы не выглядели слишком бедными в сравнении даже с афганским средним классом. Но и «чеки» легли нагрузкой на бюджет: это был новый расход, а — где доходы?
Однако сегодня, почти полвека спустя, осторожность брежневского клана видится скорее благом, чем злом. Старческая скованность несёт с собой знание (или ощущение) того, что любое действие затратно и опасно, а «сокровища надо собирать на небесах». Скажем сразу: именно такими (почти без изменений) выглядят и сегодня отношения России с нашим «южным подбрюшьем»: арабским миром. Постоянно слышатся вопрошания арабских друзей: почему вы не вмешиваетесь? Ведь британцы, голландцы, какие-нибудь люксембуржцы творят, что хотят, а Россия молчит… Значит, дело не в окостенении руководства, а в самой сущности отношений сегодняшнего русского этноса (а может быть, и всех европейских этносов) и — исламского мира. Однако вернусь к Саддаму Хусейну…
Ожидал ли он, что Советский Союз действительно вторгнется в Иран? Если бы это случилось, то режим Хомейни точно бы пал, не способный воевать на два фронта. Но началась горбачёвская перестройка, и всем стало очевидно, что не только внешняя экспансия исключена из советской повестки, но и в собственных внутренних делах СССР «зачем-то» даёт всё больше свободы национальным окраинам… Кстати, именно тут, думается, лежит объяснение того, почему Саддам во время окончания Ирано-иракской войны и сразу после неё с такой жестокостью обрушился на собственные национальные меньшинства. 1988-й год — пик деятельности «химического Али», когда деревни и целые города курдов подвергались обстрелу химическими снарядами и тотальному выселению; когда два миллиона курдов бежали из северного Ирака в Турцию, Иран… (Цифра два миллиона приводилась во время американского суда над Хусейном и включает в себя статистику за период уже после вторжения в Кувейт…)
Причина ужесточения этих репрессий Саддама лежит как раз в ослаблении соответствующей политики Горбачёвым. Не надо недооценивать степень внимания к России и степень реагирования на события в ней со стороны Саддама и подобных ему лидеров… Прав ли был Саддам, отдав приказы проводить репрессии внутри Ирака? Вместо ответа я задам другой вопрос: а что такое «национальное меньшинство», всегда ли оно такое «белое и пушистое», каким его рисуют? Помимо плача по курдам, много слов было сказано на Западе в поддержку так называемых камышовых арабов на юге Ирака, с которыми тоже боролся Хусейн…

Автор этих строк включил в составленный сборник современной иракской прозы («Жемчужина Востока», СПб., 2015) перевод рассказов Сельвы Заку об этих самых камышовых арабах, которые, согласно этой писательнице, питались исключительно рыбой, добываемой примитивными гарпунами. Жили в хижинах на сваях, не знали электричества и телевидения… При всём уважении к художественным достоинствам этой прозы, в сами факты верится с трудом. А как насчёт контрабанды, торговли краденым, торговли людьми, наконец? Похищенных ради выкупа людей как раз нацменьшинствам удобно бывает держать в своих анклавах, например, в пресловутом «камышовом раю»…
Нанеся дробящий удар по этим меньшинствам, не прекращая плановой борьбы с ними, Саддам Хусейн приказывает готовиться к аннексии Кувейта… Тут, наконец, мы подходим к дате 1990-го года, которую вполне сегодня — 35 лет спустя — можно отмечать как юбилейную, к той дате «вторжения Ирака в Кувейт», которой посвящена эта статья. Вот факты — такие, какими их зафиксировала сегодняшняя «историческая наука», так сегодня излагаются они в учебниках и западных, и российских.
18 июля 1990-го Саддам в публичном выступлении практически заявил Кувейту: «Иду на вы». Он объявляет Кувейт «провинцией Ирака», когда-то незаконно отторгнутой колонизаторами; он перечисляет нефтеносные районы и оценивает долг Кувейта перед Ираком: не только отказывается вернуть сумму, которую задолжал Кувейту (14 миллиардов тогдашних долларов), но и требует заплатить ему ещё $2,5 миллиарда. После этого начинается вихрь дипломатических поездок: эмир Кувейта мечется в поисках поддержки; такой-то арабский лидер прибывает в Багдад, чтобы отговорить Саддама от нападения; Госсекретарь США прилетает в Москву, чтобы договориться о совместной реакции…

Стартуют ирако-кувейтские переговоры, которые Ирак 1-го августа «сорвал» (согласно современным учебникам), а уже в два часа ночи 2-го августа начинается «вторжение» (обратим внимание: в тех же терминах Запад сегодня описывает и «захват Крыма Россией»). В Кувейт вводятся 88 тысяч солдат иракской армии и 690 танков советского производства; создаётся «Свободная республика Кувейт», которую западные учебники рисуют, конечно, исключительно как продукт саддамовских спецслужб… По крайней мере, никто не отрицает (даже на Западе), что палестинцы, живущие в Кувейте, иракскую армию встречают восторженно, как освободителей; что далеко не все арабские лидеры осудили действия Саддама, например, от осуждения отказались Иордания, Йемен, Палестинская автономия, Судан, Мавритания, Ливия… Однако реакция Запада была решительной: сразу были арестованы все счета Ирака в западных банках, объявлено тотальное эмбарго (к которому уже 3-го августа присоединился СССР). 4-го августа Китай объявил, что прекращает поставки оружия Ираку; 6-го августа Совбез ООН принял антииракскую резолюцию…
А далее интересное совпадение: 9-го сентября Горбачёв и Буш в Хельсинки призвали Саддама вывести войска из Кувейта, но уже 10-го сентября Иран объявил о том, что возобновляет дипломатические отношения с Ираком. У этих двух стран появилась общая антиамериканская повестка, а у Восточного блока на юге теперь вместо одного бастиона имелось два. Столь блестяще начатое присоединение Кувейта к Ираку закончилось, как известно, плачевно. Единство Ирака и Кувейта продержалось семь месяцев: в феврале 1991-го американцы выбили из Кувейта иракские войска и повторно присоединили Кувейт к западному лагерю. Саддам, уходя, «хлопнул дверью»: поджёг нефтяные скважины… Но оставался у власти затем ещё более десяти лет (при всё туже затягивающейся петле санкций) и был окончательно свергнут во время вторжения США в Ирак в 2003-м году; казнён в декабре 2006-го года. Гражданин Ирака доктор Назим ад-Дейрави, долго проживший в нашей стране, почти два десятилетия возглавлявший Независимый русско-арабский центр Санкт-Петербурга, так сказал автору статьи о Саддаме Хусейне после его казни: «Погиб как герой!».

Действительно, в современном Ираке многие считают Саддама Хусейна личностью героической и — исторической; о величии окончательное суждение история вынесет не сразу. Но автору этой статьи хотелось бы выразить скромную надежду: по неизречимому милосердию, Иисус Христос может простить Саддама Хусейна и приблизить к сонму праведников. Человек старался, как мог, служить тому центру, который считал в мире главным, — Российской державе…

 Санкт-Петербург, лето 2025 г.