По имени — Онегин!

Так уж вышло, что он появился на свет в год столетия со дня смерти великого Пушкина, и поэтому родители не стали давать ему банальное имя — Саша, а записали в свидетельстве коротко и всем понятно — Онегин! (Через пять лет у него появился брат, аккурат в год восьмисотлетия великого поэта Востока. И родители, не раздумывая, дали ему имя, которое было тогда у всех на устах — Низами.)

***

Всем же известно, как корабль назовёшь, так он и поплывёт. Песни на его слова в те уже ставшие далёкими годы звучали из каждого окна, за пластинками выстраивались огромные очереди, из которых периодически кричали: больше одной в одни руки не продавать! Сочинённая им — «Алешкина любовь» — стала для супер популярной в Советском Союзе группы с банальным названием «Весёлые ребята» — визитной карточкой. Этой песней начинались и заканчивались их выступления. А выпущенная «Мелодией» грампластинка побила рекорд продаж, вряд ли когда-нибудь повторённый, — пять(!) миллионов экземпляров! Кстати, уже совсем другие исполнители нет-нет да и споют её в новой аранжировке.

​

***

Тяга к звукозаписывающей аппаратуре и прочей радиотехники у меня была всегда. Сначала родители не могли оттащить меня от видавшего виды трофейного «Телефункена». (Отец ещё с войны привёз.) Потом я узнал, что если к динамику (если честно, чего уж греха таить, нахально выкрученного из уличного телефона) припаять диод Д2В или Д2Ж, а затем прикрутить туда же проволочку-антеннку, то совершенно запросто можно, прижав сие устройство к уху, слушать круглосуточный маяк.

Лето 1969 года. Краснодар

Ура! Я перешёл в аж… восьмой класс! И за это мне полагается целых три месяца каникул! Правда, вдоволь нагуляться не получится, ибо мы строим собственный... дом. Надо помогать отцу — инвалиду войны, вернее, заменять его на тяжёлых работах. Месить саман¹, работать «тачкаводителем», освоить рубанок и т.д и т.п.
— Батя, тебя в школу вызывают, будут агитировать отпустить меня в трудовой лагерь на прополку винограда, — радостно сообщил я, абсолютно уверенный в том, что ни в какой лагерь я не поеду, так как дома работ — невпроворот.
Однако наш завуч Малич Гайсович Датутлев мог убедить кого угодно, в том числе и моего отца.
— Собирайся, завтра с утра поедешь на Голубую линию², там надо виноградники пропалывать, так что без тебя — никак! А стройка она что — и без тебя стоять не будет. Короче — дуй туда, авось и деньжат заработаешь на свою мечту. А она, то есть мечта у меня была — заветная! Магнитофон! Любой, пусть хоть самый простенький! 

***

В те годы наше кубанское солнце припекало ничуть не меньше, чем сейчас. Плюс сорок в тени. Это — норм! Суть виноделия заключена во фразе: «Лоза должна страдать». Он должен расти там, где мало воды и много камня, тогда из него получится хорошее вино. И место, куда нас привезли, отвечало этим требованиям в полной мере. Каменистая почва вперемежку с металлом. (Осколками мин и снарядов, оставшихся здесь со времён прошедших боёв.)

Виноград на голубой линии

Тяпки тупились часа за два, поэтому, отправляясь на работу, мы брали с собой одну, а то и две запасных. Зато с расположенного на столбе динамика нас «настраивали на трудовой подвиг» песни чрезвычайно популярно популярного в те годы нового солиста Донецкой филармонии Валерия Ободзинского, смело исполняющего на концертах русскоязычную версию песни «Девушка» почти что запрещённых заграничных Битлов. Каким чудесным образом попала к руководству местного винсовхоза запись певца (первая пластинка певца, сразу же ставшая дефицитной, была выпущена на апрелевском заводе грампластинок лишь в следующем году!) для нас так и осталась великой тайной. Но слова:

Песню подобрал на гитаре я,
Жаль, что ты её не слышишь, потому что в ней…
Грусти не тая, я тебя назвал
Самой нежной и красивой…

Мы повторяли словно мантру по дороге в виноградники и, конечно же, (ещё громче!) на обратном пути. Итогом этого «трудового семестра» стали многочисленные кровавые мозоли и сто рублей моей первой в жизни заработной платы. Вернувшись в город и заняв под честное слово у друзей ещё семьдесят (честно отдавал понемногу в течение двух лет), я тут же отправился в магазин «Романтики» осуществлять свою мечту. Не знаю, как в других городах, но у нас купить переносной магнитофон можно было в любой момент, но по блату, то есть из-под прилавка и с переплатой, ну или, если повезёт, то в конце года, когда магазину срочно требовалось выполнить годовой план. Терпеть ещё полгода я не собирался, поэтому приобрёл то, что было, а именно — огромный четырёхдинамиковый двадцатипятикилограммовый магнитофон «Днипро». Сиротливо стоя́щий в витрине, и по этой причине — с выцветшей полированной крышкой.

​

Год спустя

Жадюга-сосед (если не сказать ещё оскорбительнее) где-то раздобыл пластинку фирмы «Мелодия»: «Поёт Валерий Ободзинский», — вынес во двор проигрыватель и без конца крутил «Восточную песню». На все мои просьбы дать мне её записать на магнитофон следовал решительный отказ, сопровождаемый язвительной ухмылкой. И всё же я нашёл выход. Перетащил своё двадцатипятикилограммовое чудо в соседнюю комнату, высунул в форточку микрофон и всё-таки, хоть и с большими помехами (скворцы — заразы этакие, свистели и щёлкали не умолкая), но всё же стал обладателем «нестудийной» записи любимой песни.

Тридцать два года спустя

— Друзья, давайте выпьем за помин души удивительного человека по имени Онегин, — мой друг детства Гасан Исмаилов поднял бокал армянского пятизвёздочного.
— Не по имени, а уж скорее по фамилии.
— Так он и жил не сейчас, а в девятнадцатом веке,
— И не на самом деле, а в произведении великого поэта,
— За кого пить будем, за Александра Сергеевича?
— Или за его литературного героя? — наперебой зашумели собравшиеся.
Хозяин квартиры стоял и смиренно дожидался, когда иссякнет красноречие гостей. Наконец, дождавшись тишины, продолжил:
— За недавно представившегося иеромонаха Симона, в миру Онегина Юсифа-оглы Гаджикасимова. Забытого поэта и моего земляка — бакинца. Позволю себе напомнить, что Восточная песня — это на его слова.
— Надо же, а я и не знала, — захлопала глазами всеобщая любимица Маринка, — расскажи о нём, что знаешь.
— Да, мы слушаем.
— А уже потом и помянем как следует, по-христиански.

***

— Пожалуй, я начну с того, что его батя, то есть отец — самый настоящий потомственный дворянин! — Гасан на минуту замолчал, выпил воды и продолжил: — ещё в юности проникся идеями демократии, продал полученное наследство и раздал деньги нуждающимся. С приходом в те края Советской врасти устроился на работу в НКВД, расследовал хищения социалистической собственности. После Великой Отечественной уволился из органов и преподавал латинский язык в Азербайджанском Университете.
— Ну, а мама, конечно же — пролетарка? Иначе и быть не может, — вставила свои пять копеек Марина.
— А вот и нет. Она тоже из дворян. Была увлечена русской поэзией и стала признанным специалистом по русской литературе девятнадцатого века. Тоже преподавала, только в пединституте. Она первая женщина-азербайджанка, защитившая диссертацию по детской психологии.
— Теперь понятно, кто дал первенцу столь экзотическое имя, — не унималась Маринка, — вот интересненько, как его в школе называли, Онега или просто озеро?!
— Понимаешь, он учился во время войны, — спокойно продолжил мой друг, — фашисты рвались к бакинской нефти, бои шли жестокие. Поэтому о его школьных годах я почти ничего не нашёл. Знаю лишь, что он был парнишкой симпатичным и вниманием девочек обделён не был. Помаленьку начал сочинять романтические стихи, ну, и пародии на преподавателей, как же без этого. А что касается прозвища, то и во дворе и в школе его звали просто... Генкой. Одному из учителей, скорее всего, за его «выдающийся нос» ребята дали кличку «Шнобель». Онегин также называл его и дома, в кругу семьи. И случилось так, что отца вызвали в школу. 
— Слушаю вас, товарищ Шнобель, — что мой отпрыск на сей раз натворил?
Преподаватель чувством юмора обладал, поэтому заявил:
— Нам с вами... э... отец Онегина, есть о чём побеседовать!
Гасан порылся в своём «новомодном» электронном планшете³ и продемонстрировал всем фотографию красивого парня в форме матроса военного флота.

Онегин в армии

— Повезло его жене, такого красавца, да к тому же ещё и поэта, ухватила, — не унималась оппонентка.
— Какой именно, у Онегина их было аж четыре, — усмехнулся Исмаилов.
— О как! Тогда с этого момента попрошу со всеми подробностями!
— Ну, пожалуй, начну с того, что Гаджикасимов, окончив школу, встречался со своей будущей женой номер один — Валерией Бегуновой. Поехал Москву из Баку и с первого раза поступил в Литературный институт. Но был призван в ряды вооружённых сил СССР. Служил в морской авиации аж три года. За это время написал своей суженной восемьсот с лишним писем! писем своей любимой. Демобилизовался, женился на ней и продолжил учёбу. В шестьдесят четвёртом закончил, лучшим на курсе. Потихоньку в разных изданиях стали публиковаться его рассказы и стихи. Ещё в студенческие годы он стал переводить тексты популярных зарубежных песен. Получалось неплохо. К нему стали обращаться «ходоки» от полулегальных музыкальных коллективов. Он познакомился с набирающими популярность ВИА «Весёлые ребята» и восемнадцатилетним Ободзинским. Как-то один популярный композитор в кругу друзей вспоминал:

Сочинил мелодию. И мне понравилась, и другим тоже. А стихов — нет. Следовательно, и песни нет. Кого просить? Поспорили и решили, конечно же, Онегина. Вскорости зазвучала песня. Но чтобы её услышали, надо сделать запись. Её кто-то должен спеть. Опять поспорили. Перебрали всех знаменитостей и решили: неизвестный Ободзинский? Певец начинающий, да и голос у него, как бы…. нестандартный. А тот ни в какую! Исполнять песню не желает! Утверждает, что он для неё слишком молод. Мол, она для солидного мужчины. Но Онегин мог убедить кого угодно. Доказал, что стихи написаны специально для «нецелованного мальчика». Утром она прозвучала передаче «С добрым утром», а уже вечером стала всенародной…

— А поэт стал советским миллионером! — в обычной своей манере перебила его Маринка, — не знаешь, сколько наши советские и партийные органы отсыпали гонорара?
— Что было, то было. До самого развала Страны Советов за авторскими отчислениями следили строго, а песни на его слова звучали от Калининграда до Камчатки. За каждое исполнение полагались авторские отчисления, всего несколько копеек, но из них, из-за массового и многократного исполнения, на сберегательные книжки авторам слов и музыки капали... э... десятки тысяч рублей. И если не будете меня перебивать, — Гасан многозначительно посмотрел на притихшую девушку, — то я вам открою «страшную тайну».
Узнать «тайну» желали все, поэтом в комнате наступила тишина, и довольный Исмаилов, выдержав театральную паузу, продолжил:
— По радио песни на стихи Гаджикасимова исполнялись довольно часто, и на то была очень веская причина — он работал заведующим отделом концертов по заявкам Всесоюзного радио. Даже сочинял сценарии, по которым ставились телесериалы! В общем, был преуспевающим советским чиновником. И, как сказала героиня одной советской комедии, женщины таких мимо не пропускают. И он, разводясь с очередной супругой, был по-кавказски щедр. Оставлял безутешной «брошенке» и квартиру, и дачу, и, полагаю, — солидные откупные. Некоторое время обитал у друзей, которые и становились первыми слушателями его стихов…
— А потом вдруг раз — и в монахи! Такие поступки, без веской причины не совершают! — не выдержав, воскликнула девушка, — может быть, его того, из партии турнули, или с властями разругался, как Володя Высоцкий?!

На этот раз Гасан молчал, раз за разом тыкал стилусом в экран своей заморской игрушки.
— Ну, и чего ты молчишь?
— Мы же знаем, что ты о нём книгу пишешь.
— Подумаешь, «секрет Полишинеля». 
— Давай колись, не томи народ.
— Раз сказал «А», говори уж и «Б», — разом затараторили гости.
Наконец Исмаилов оторвался от своего гаджета (названного так значительно позже) и, вздохнув, произнёс:
— Однозначного ответа на этот его поступок я, так полагаю, не знает никто. У меня есть лишь несколько версий.
Марина открыла было рот, чтобы снова его перебить, но осеклась и прикрыла ладошкой, мол, сижу и молчу, аки рыба.

— Итак, первая из них, — голос Гасана задрожал, — он унаследовал характер от своего отца. Оба были до боли честны и убеждены в своей правоте! В один совсем не прекрасный день объявил, что больше ничего сочинять не станет! Бросает курить и уже написал заявление о выходе из КПСС, а заодно и из Союза Писателей. Младший брат, тот самый — Низами, умолял его одуматься и порвать все отношения с сектой, в которую его силком затащили. Но тщетно. И родне, и друзьям более ничего не оставалось, как смириться с его окончательным решением. Версия номер два — как я уже говорил, — поэт четырежды(!) посещал ЗАГС по причине законного бракосочетания. Побывали у него в супругах и генеральская дочка, и дочь дирижёра ансамбля радио «Маяк» Бориса Карамышева. От первого и третьего браков у него имелись дети — сыновья. Он их поддерживал как мог до своих последних дней. А вот со своей последней благоверной — Татьяной, — он прожил дольше всех остальных. Целых четырнадцать лет. Их так и называли, улыбаясь — Онегин и его Татьяна, — воплощение и продолжение пушкинской мечты. Я могу ошибаться, но сдаётся, что на этот раз его чувство было искренним и очень сильным. И тем не менее поэт понимал, что эта женщина с ним не из-за любви, а ради гонораров и всероссийской славы мужа.

— В таком случае взял бы да эмигрировал. Евреи же в те годы массово покидали СССР. С его-то деньгами это, наверное, было возможно, — предположил один из гостей.
— Вы правы. Он собирался, даже документы подал. Но потом пришёл и забрал. Понял, что ему просто не жить без русскоязычного общества. А может быть, отправной точкой стал запрет этой песни на телевидении и радио из-за одной лишь строчки: «В каждой строчке только точки после буквы “Эл”». Какой-то чиновник усмотрел в ней косвенный намёк на дорогого Леонида Ильича Брежнева. С новым именем Олег он отправился в монастырь Введенская Оптина пустынь, неподалёку от Калуги. Вместе с именем изменив и фамилию. Не хотел, чтобы его узнавали миряне. Так уж случилось, что не было ему покоя и за высокими монастырскими стенами. Он ещё не раз менял имена, был и Афанасием (в честь Афанисия Афонского), архимандритом Венедиктом. Затем был пострижен в монашество с именем Силуан. И здесь к нему постоянно приходили люди, но никто из них не догадывался о его мирской жизни. С распадом Советского Союза в монастыре появился новый архимандрит. Начал устанавливать новый порядок, в соответствии с коммерческими веяниями. Одним из первых, кто стал активно возражать был... Гаджикасимов. Год спустя его отчислили из братии. И он принял Великую схиму и приобрёл своё последнее имя — Симон.

Онегин

Поэта скромно похоронили на сельском кладбище в Подмосковье...

​

У нас в России о нём помнят. Ухаживают за его последним пристанищем, несут цветы. А вот на его малой родине, увы, нет! Забыли. Ведь он же сочинял на нашем, пушкинском, великом и могучем. При этих словах Исмаилов щёлкнул назад что-то на своей навороченной игрушке и в комнате зазвучала песня на его слова. Tablet передавали из рук в руки, каждый из присутствующих прикладывал его к уху, так как динамик в планшете был не мощнее того, из которого я когда-то делал свой первый «Д2В».
— Пройдёт пару десятков лет, и его песни можно будет слушать прямо на переносном телефоне. Я сама видела, такие уже и сейчас есть, только стоят очень-очень дорого, — торжественно провозгласила Марина, возвращая электронную игрушку хозяину. Ей хотели возразить и поспорить, но не решились, продолжая слушать чарующий голос Валерия, поющего песню на берущие за душу слова.

​

Льёт ли тёплый дождь, падает ли снег... —
Я в подъезде против дома твоего стою…
О. Гаджикасимов

***

***

Примечания:

¹ Это строительный материал из глинистого грунта с добавлением соломы, высушенного на открытом воздухе. 
² Kuban-Brückenkopf— условное наименование рубежей обороны немецких войск на Таманском полуострове в период с зимы по осень 1943 года. 
³ В этом году фирма Microsoft выпустила Tablet PC, первый планшет. 

​