Наша эра

1

Рассыпаются в прах все воздушные замки,
И, как мачеха, жизнь на подарки скупа.
Пешки взяли свое и повылезли в дамки,
Обезумел народ, и взбесилась толпа.

И воюют кругом, и дерутся как звери,
Рвут зубами куски и встают на дыбы.
Слышишь, Господи мой, как за каждою дверью
О свободе кричат вековые рабы?

И снуют колдуны, и орудуют маги, –
Так в расстрелянный дом мародеры спешат.
А поэт, как дитя, доверяет бумаге
Разложившихся душ неизбежный распад.

И толкует поэт с бестолковым народом,
И душою своей он поклясться готов,
Что в кровавой войне с неизвестным исходом
Зреет семя любви и прощенья врагов.

2

Чей-то ли крик? Поминальный ли звон?
Песня ль печальная где-то поется?
Плачет Земля в каждом сердце живом,
Ноющий зов из глубин раздается.

Точно, как мать, что, урода родив,
Тянет с тоской непосильное бремя.
И повторяем мы старый мотив:
Страшное время, о, страшное время!

Но до сих пор не поймем одного:
Страшное время – как трудный подросток:
Только любовью исправишь его,
Только на чуткость внимательных взрослых

Грубое сердце смягчится в ответ
И отзовется крупицами света.
Так, из крупиц, и рождается Свет.
Лучше сегодня не сыщешь ответа.

Из цикла «Украинские хроники»

О русском языке

Нелепость, глупость, стыд, позор
Весь этот шум, весь этот спор.

О чем шумим? О языке –
О материнском молоке!

Позволить или запретить?
Вскормить дитя иль погубить?

Вопрос поставлен не шутя:
Достойно жизни ли дитя?

Не где-нибудь – в моей стране
Всерьез решают, жить ли мне.

Мой друг, мой брат, то наш ли дом?
Ведь мы с тобой чужие в нем.

Как в страшный сон, как в злой кураж,
Поверить трудно в эту блажь.

Но факт один, другого нет,
И этот факт похож на бред:

Мы стали в городе родном
«Национальным меньшинством».

Во мгле

Страшней, чем лютые недуги,
Царей лукавых своеволье.
Заточена в порочном круге,
Душа с тревогою и болью

Глядит в окрестное пространство
 И по привычке восклицает:
– Земля родная, здравствуй, здравствуй!
А та ей лаем отвечает.

Людским, собачьим – все едино,
Зверье взбешенное повсюду,
И мглой объята Украина
Царевой лжи, царева блуда.

Молитва

Когда отовсюду продажностью веет,
И дух замирает, и голос слабеет,

Одна лишь забота и держит на свете:
Что тем суждено, за кого мы в ответе?

Как прежде, в минуты чудовищных браней,
Земля материнских полна заклинаний.

Подобно тревоге их гул нарастает,
И это, должно быть, покуда спасает.

И это еще у последней границы
Нас держит и злу не дает утвердиться.

Так пусть не смолкает благая тревога,
Пусть матери шепчут, пусть молятся Богу

В последнюю ночь перед страшною свадьбой:
– Детей не отдать бы, детей не отдать бы…

Воспоминание

Как отблеск славного былого,
Выходит купол золотой…
Ф. Тютчев

На Соборной все звоны да звоны.
Вот и память уже воскресили,
Как в душе до последнего стона
Отболела, отпела Россия.

Так вот тоже звонила, манила
Златоглавой своей стариною,
По седым переулкам водила
И пьянила московской весною.

Всем была мне – и домом, и храмом,
Только в храме уж суетно было…
Ах, Россия, сердечная рана,
Как по-детски тебя я любила!

Словно в сказку, хотела в былое
Улететь на ковре-самолете.
А былое-то было игрою
Слов изящных в тугом переплете,

Да музейным еще экспонатом,
Да мечтою, крылатой подругой…
Век старинный, родные пенаты,
Идеал в современности грубой!

Будь же славен и в памяти вечен,
Горько-сладок, как отзвук романса.
Шалью призрачной кутая плечи,
Растлевая вином декаданса,

Ты меня соблазнял так умело,
Обволакивал лаской и лестью…
О, Россия, тебе я пропела
Столько песен, что вечно мы вместе.

Но теперь ты – в гламурном уборе
Деловито спешащая дама.
Дай же Бог тебе, в спешке и вздоре,
Разрешить современные драмы

И проснуться когда-нибудь новой,
И вернуться когда-нибудь чистой
К тем старинным началам, где Слово
Расцветает под сенью ветвистой.

Россия

За поколеньем поколенье,
По нескончаемым степям
Идет языческое племя,
К своим привыкшее цепям.

Те цепи жмут невыносимо,
К освобожденью путь далек.
Слепая варварская сила,
Неумолимая, как рок,

Холопа ставит на колени
И жалит в сердце как змея.
И восклицает страстный гений:
 – О Русь моя, жена моя!

И эта кровная причастность
К тем окаянным племенам,
И эта пламенная страстность,
Не изменяющая нам,

Влекут туда, где высь сверкает
Сквозь пелену страстей и слез,
И в диком сердце оживает
Вочеловеченный Христос.

Славянская рапсодия
(Из «Киевской тетради»)

Вдруг листопад сменился снегопадом,
Стоит в снегу мать русских городов.
И я стою – как преданное чадо,
Созревший плод родительских трудов.

И так, по неотъемлемому праву,
Что любящим дает сама любовь,
В меня вложила древняя держава
Свой гордый дух и пламенную кровь.

Итак, я здесь, у стен твоих, София,
И русской речью молвить не боюсь:
Я помню дни, новейшая Россия,
Когда была ты Киевская Русь.

Как пела я, свободная славянка,
Своей земли законное дитя!
А нынче я в России иностранка
И в Украине будто бы в гостях…

Терзали землю войны и набеги,
Страшила сердце рабская судьба.
Но вот уж на дворе другие беды,
И надо победить в себе раба,

Чтоб родину единую увидеть
В разрозненных упрямых племенах.
И никого при этом не обидеть,
И сохранить улыбку на губах…

Свершилось все. О, киевское семя!
Твои ростки и вкривь пошли, и вкось.
Но здравствуй, наконец, младое племя,
Что из руин горящих поднялось.

Диковинное, странное, иное,
Зачатое в растленье смутных дней,
Ты отрицаешь юностью своей
Все старое, изжитое, больное.

Куда идешь? Увидишь ли во мгле
Грядущих судеб древние истоки?
Сумеешь ли вернуть родной земле
Творящие любовь живые соки?

Ответа нет. И только чистота
Старинных куполов дает надежду,
Что ты раскроешь сомкнутые вежды,
О Родина моя, моя мечта,

И поглядишь на все свои века
От сна освобожденным, ясным взглядом.
Не для того ль рождается строка
Под сумрачным осенним снегопадом?

Ирина Дубровская. Родилась и живёт в Одессе. Окончила филфак Одесского госуниверситета им. И.И. Мечникова. Член Союза писателей России. Автор восьми поэтических сборников.