Демагогия равенства

«обнаучивание науки»

(Осипов Ю.М.)

Этот диагноз на примере литературы был поставлен еще Л.Н. Толстым. «Он говорил: «Новые художники… придумывают технический прием, а потом уж подыскивают мысль, которую насильственно в него втискивают». (1)

По аналогии с процессом обнаучивания науки можно констатировать процесс обыскусствливания искусства. Его идеально определяют слова Ю.М. Осипова по поводу науки, определяют как аналогичный результат, «фактический кризис» научной философии и теоретической экономии (для искусства: философии эстетики и законов формы), кризис, из которого наука (в нашем случае, искусство) попытались выйти путем еще большего обнаучивания (обыскусствливания) – с уже практически полным отходом от глубинно-сущностных моментов познания (и эстетики), не говоря уже о метафизических изысках…» - а это последнее, насчёт метафизических изысков, даже более имеет отношение к искусству, нежели к науке.

Пишет о Льве Николаевиче Палиевский: «Он не видел направлений, пожелавших испытать эту возможность, не знал, что появляются целые теории, которые будут себя с большой энергией на этом пути утверждать, ему была неизвестна деятельность авангарда. Он только указал принцип (приведено выше, М.С.) – но то был принцип, вокруг которого разгорелись основные художественные споры времени.

Он увидел проблему там, где ее предположить было странно: в возросшей технике описаний. Что могло быть, в самом деле, плохого в том, что получалось так хорошо. Он ведь и признавал это: «В сущности, все теперь прекрасно пишут. Умение писать удивительное…». Но оказалось, что способность ярко описать поверхность может создавать кору, закрывающую предмет… Стала возникать непроницаемая пленка, своего рода никелированный слой … Читаю, говорил Толстой. Рассказ писателя Б. «Сначала превосходное описание, - идет дождик, - и так написано, что и Тургенев не написал бы так, а уж обо мне и говорить нечего». Но для чего? «Только для того, чтобы Б. написал рассказ». Это было сказано не о ком -то, а о Бунине, где болезнь только показала свой первый румянец». (2)

И далее П.В. Палиевский предваряет термин академика Осипова: «Толстой первым решился выступить против наукообразия. Он вовсе не отрицал науку, как не отрицал и прогресс… Толстой отрицал не науку, а то, что и Достоевский называл «полунаукой», то есть подавление с помощью полузнания внутреннего богатства жизни, закрытие человеческой души под видом ее объяснения, засорение авторитетными терминами ее прозрачной глубины и, в конечном счете, подмену ее механизмами функционирования» (3).

Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский, П.В. Палиевский и академик Ю.М. Осипов сходятся во взгляде на подмену ценностей и качества науки и называют их наукообразием, полунаукой, полузнанием, обнаучиванием, а мы присовокупляем к понятиям этого ряда обыскусствливание.

Но наука, искусство – это не есть некие царственные леди, которые впали в бедность, а потом решили из нее выходить, прикалывая к шляпке вороново крыло вместо страусового. Наука и искусство – это результат деятельности ученых и художников. И если наши царственные леди в упадке, то это вина и следствие слабости, выморочности ученых и художников. Искусством зачастую занялись псевдохудожники (буквально по-русски, лжехудожники). Из них, вероятно, получились бы хорошие представители других профессий, но какая профессия даёт то, что может дать искусство: известность, пользование особой системой прибыли, образ жизни. К тому же, ни сапожник, ни пирожник не имеет шансов на посмертную славу. И люди, по сути, очень далёкие от искусства, но жадные до его регалий, оккупируют его территорию под солнцем, то жизненное пространство, которое отведено ему в обществе, в бюджете. А создалось было впечатление, что со времён Вавилова-Лысенко этому бедствию положен конец, т.к. Высший судия – время - продемонстрировал всю вредоносность изгойства талантов и культивирования посредственностей. И ладно, если бы не было обыскусствливание некой отвлеченной абстракцией, если бы не гибли или не оказывались выброшенными за борт талантливые художники и не страдало само искусство, а вследствие, и казна. Потому что, согласитесь, иметь в запасниках картину Сурикова или чёрный квадрат – совсем разные дивиденды.

Обыскусствленное искусство говорит само за себя: оно искусственно, неестественно, неорганично. Это клон искусства, со всеми претензиями на то, что оно искусство, с яростной борьбой за свои права как искусства. Но, может быть, клон искусства – это менее опасно, чем клон науки. Такими клонами сегодня выступает генная инженерия и генетически модифицированные продукты питания. Хотя, для выводков генной инженерии эти продукты, возможно, станут самыми питательными, как и обыскусствленное искусство – оборотень искусства - для их «эстетического» восприятия.

Наука и человечество уже богато опытом покорения природы, создавшего зоны экологического бедствия, например, Арал, Каспий или маленькая безвестная речка Боровая, заболотившаяся в результате мелиоративных работ, или уход воды из колодцев в подмосковном Шарапово из-за вывоза КАМАЗами песка из карьера в течение нескольких лет. Из планеты попытались сделать некого послушного и полезного корыстолюбию человека клона. Теперь и его самого хотят превратить в некого клона. Науке и ее творцам не хватает этики и добродетели, чтобы иметь право вторгаться в природу. Их опыты – увы – всегда чреваты бедствием и горем для человечества и вселенной.

Разница между настоящим искусством и обыскуствленным (клонированным) – это не только результат, но и поле деятельности, а точнее, зона активности личностей, облепивших себя этикетками «художник», «писатель», «режиссёр». Они создали эту зону, заняли, возвели в статус неприкосновенной, делают доступной исключительно для преемников по своему выбору или семейной принадлежности, сами, в свою очередь, являясь преемниками лжезначительных, искусственно раздутых коллег, предшественников 30-х, 60-х и пр. гг. Но для этого им понадобилось устранить Сергея Есенина (кстати, его музей в Москве зачастую пустует, между тем, как в окуджавский в Переделкино везут автобусы туристов), Николая Гумилёва, Павла Васильева, Осипа Мандельштама, Варлама Шаламова (на 17 лет лагерей), не говоря уже о целой армии изгнанников за рубеж от Бунина, Шмелёва, Туроверова, Лукаша, Д.А.Шаховского, Бахтеева…

И ныне другими средствами продолжается удушение искусства: пропагандой клона. При царящей демагогии равенства, попробуйте доказать, что оно клон по образу и подобию, а не само искусство. В науке это доказать проще. Точки над i ставит очередная экологическая катастрофа. А от Шагала на потолке Гранд Опера в Париже ни у кого температура не поднимается.

Клону искусства сегодня принадлежит львиная доля выставочных залов, теле- и радиоэфира, киноэкрана, прессы, финансов, книжных магазинов, виртуального пространства. Искусство выживает в тени, в сторонке, на положении хобби.

Как сказано выше, обнаучивание науки не имеет таких убийственных последствий, как обыскусствливание искусства: там если выпустили неправильный аспирин, то он тут же привёл к жертвам. А от просмотра картин, манипулирующих сознанием неустойчивых или невежественных умов, от чтения пустопошлых книг жертвами становятся души и вкусы. Но кто их видит? Кто их когда на зуб пробовал? Душу отдельно от тела не хоронят.

Одно утешает, что есть ещё писатели, чья проза, как половодье великой реки весной, смывает всю нечисть, накопившуюся в метафизическом пространстве народа, и оно зацветает пышным белым цветом, от которого «глазам больно».

Маргарита СОСНИЦКАЯ

(1) Палиевский П.В. «Русские классики», «Худ. Литература», М, 1987, С. 126

(2) Там же, С.126, 127

(3) Там же, С 128