Воины и войны

Оборонять Отчизну от супостата – святое дело. Настолько бесспорное, что никаких клятв не требует. Но клятвы есть. Воинские клятвы именуются Присягами, и принимаются они прилюдно, торжественно, после чего собственные кровь и жизнь становятся прилагательными. Таков дух любой воинской Присяги. А, вот, буква…

«Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки», появившийся при Алексее Михайловиче Романове в 1647 году, закрепил ритуал клятвы на верность государю. Не Отечеству. «Верно служить и во всем послушным и покорным быть и делать по его велению» клялись именно царю-батюшке. Так что буква с духом не совпадают уже давно. Поэтому мой дед клялся оборонять Отечество одними словами, отец – другими, а я – совсем третьими. Выходит, что не щадя крови и жизни оборонять надо не только Отечество. И клянутся будущие воины защищать законы, нацию, президента и королеву, командиров и начальников… И не только защищать, но и верно служить и во всем послушным и покорным быть. Вопрос: кто сосчитает безвестных мальчишек и девчонок, жизни свои положивших за Отечество без всяких присяг? И кто сосчитает ратных людей всех степеней и рангов, поправших присягу?

Не в присягах, конечно, суть, а в характере войны. И Первая Отечественная случилась не в 1812, а много раньше. В 1611, например, поднялись за Веру и Отечество супротив поляков. В 1380 схватились с Мамаем. В 1242 оборонили от тевтонского супостата…

Отечество – это родной дом. Это мамин голос и семейные праздники. Неповторимый запах вешней грозы и цветущей смородины. С детства знакомые песни, бабушкины сказки и дедовы былины. Природное, словом, ощущение неразрывности времён, духовного и кровного родства, перед чем собственная кровь и жизнь – прилагательные без всяких клятв.

Под стягом новгородского князя Александра шли к Вороньему камню воины. Шли, чтобы встать насмерть за землю псковскую.

В сентябре 1380 года князь Димитрий приказал сжечь мосты через Дон. И под красным стягом с ликом Христа сложили головы за Отечество 500 бояр от земель московских и коломенских до литовских и галицких, «а молодым людям (младшим дружинникам) и счёта нет». Так доложил после Куликовской битвы московский боярин Михаил.

За 15 лет «Смутного времени» перетерпели всем миром неурожаи и страшный голод, восстание Хлопка, Гришку Отрепьева с Мариной Мнишек, Ивана Болотникова и «Тушинского вора», поляков и шведско-немецких наёмников Делагарди, от отчаяния присягнули польскому королевичу Владиславу… Но после воззваний Патриарха Гермогена: «Вы видите, как ваше Отечество расхищается, как ругаются над святыми иконами и храмами, как проливают кровь невинную…», рязанский боярин Прокопий Ляпунов собрал первое народное ополчение, которое в марте 1611 года и запечатало интервентов в Московском Кремле. А ополчение второе, замиряя города и уезды, освобождая их от польско-литовских отрядов и обустраивая жизнь, стряхнуло супостата с Отечества. Минин и Пожарский обращались с понятной для всех мыслью: «…быти нам всем, православным христианам, в любви и в соединении и прежнего межусобства не счинати, и Московское государство от врагов наших… очищати неослабно до смерти своей, и грабежей и налогу православному христианству отнюдь не чинити, и своим произволом на Московское государство государя без совету всей земли не обирати». Довольно самозванцев и чужеземцев, беда от них и разор! Не многим, видимо, известно, что за неграмотного Минина, которому по «приговору» нижегородцев было присвоено звание «выборного человека всею землею», подписывался князь Пожарский. Да не лишне и вспомнить, что ополчение из 750 «служилых людей» выросло до 10 тысяч хорошо экипированных и обученных воинов не в одночасье и не по щучьему велению, а за счёт многочисленных пожертвований от городов и весей, включая северные земли, Поволжье и Сибирь. За Отечество стояли всем миром. Как и в последнюю Отечественную. Замечу, кстати, что Великая Отечественная закончилась в мае, а не в сентябре 45-го; война с Японией не стала её историческим продолжением. И стать не могла. Как никогда не станут отечественными множество других войн.

Исторический опыт человечества давно доказал: чужими руками Отечество не оборонить. Противник Гришки Отрепьева боярин Василий Шуйский с помощью новгородско-псковского отряда скинул самозванца, но смута рождает смуту. Государство накрыла волна новых «воров». И, пока Лжедмитрий-2 доказывал своё первородство, польско-литовскими войсками и ногайской ордой хладнокровно и кроваво грабились земли русские. Шуйский обращается за помощью к шведам, заключает с Карлом IX Выборгский договор, по которому в обмен на военную помощь (5 тысяч шведов и 10 тысяч немецких наёмников) отдаёт «Корельский уезд». Под Старой Руссой русские и шведско-немецкие войска одержали первую победу. Но уже через два месяца шведы (кроме тысячного отряда Христиера Зомме) отказались воевать. Причина: задержка жалования. И шведские «союзники» ни в чём не уступают полякам, литовцам и ордынцам. «На пути из-под Твери шведские солдаты вознаградили себя за все, даже жены и дочери крестьян были в их полном распоряжении». Так писал Юхан Видекинд в своей «Истории шведско-московитской войны XVII века». В Клушинской битве Делагарди вывел свой корпус на ратное поле, но немецкие наёмники предали: ударили по своим. Шведы невозмутимо отошли в Торжок, а, после воцарения на Москве польского королевича Владислава, Делагарди возглавил семилетнюю шведскую интервенцию с потрясающим финалом: Столбовским миром, на 100 лет отрезавшим Россию от Балтийского моря, не говоря уже об Ивангороде, Яме, Копорье и Орешке…

Мазепа надеялся, что Карл XII не Карл IX, что предательством Петра можно испросить «волю» Украине? Или Бандера надеялся, что это позволит Гитлер? Или на что-то надеялся организатор «Русской освободительной армии» генерал Власов? Так могут думать только отпетые двоечники от Истории. Или те, кто готов поверить в любые сказки о благих намерениях предателей. Впрочем, это вопросы попутные. Не о них пока речь и не о двоечниках.

Любая война имеет цели. В любую войну пытаются оправдать лишения и жертвы целями благородными; никто не хочет убивать и умирать просто так. Поэтому есть ритуалы клятв, когда будущий воин вслух произносит, ради чего он готов не щадить своей крови и жизни. Ради чего же? Присяги – документы не секретные. Почитайте их, поинтересуйтесь. И станет понятно, почему в любом государстве каждое поколение клянётся разными словами. В своё время, пытаясь осмысливать уроки Истории, я поразился лаконичному цинизму присяги нацистской: «Я приношу перед Богом эту священную присягу в том, что буду беспрекословно повиноваться верховному главнокомандующему вермахта, вождю немецкого государства и народа Адольфу Гитлеру и буду готов, как храбрый солдат, в любое время положить свою жизнь за принесённую мною присягу». Клялись в этом не малолетки из гитлерюгенд и не унтер-офицеры. Клялись и генералы. Такими они были – воины от нацизма. Такими были и их войны.

Присяга – не панацея от предательства. Полковник вермахта граф Клаус Шенк фон Штауффенберг, писавший жене после польской кампании «Этим людям хорошо, когда ими управляешь кнутом. Тысячи заключенных пригодятся для сельского хозяйства Германии», в 44-ом попытался убить Гитлера. Понял, как к тому времени поняли уже многие: беспрекословно повиноваться Гитлеру – значит предавать Отечество. Предавая вождей, рискуешь жизнью. Предавая Отечество, предаёшь не только свой дом, но и память тех, кто это Отечество строил, защищал и рисковал жизнью не за вождей, а за право на свою культуру и мировосприятие. Предавая Отечество, предаёшь себя, своё прошлое и будущее, свою Веру, Надежду и Любовь. Перед собой клясться незачем. А, вот, воины из приснопамятной Ваффен-Гренадир-Двизион СС «Галичина» клялись: «Я присягаю перед Богом этой святой клятвой, что в борьбе против большевизма буду беспрекословно подчиняться высшему руководителю немецких войск Адольфу Гитлеру и хочу как отважный солдат посвятить свою жизнь выполнению этой клятвы». Как в детской головоломке: найдите пять отличий. Клялся и СС-гауптштурмфюрер этой дивизии Дмытро Палиев. Тот самый, изображение которого на бронзовой мемориальной доске открыли для обозрения 15 мая этого года на доме №8 по улице Винниченко во Львове. Оправдать можно всё. Но чужие штыки даже в собственных руках остаются чужими, если ты получил их от тех, кто пришёл твоё Отечество грабить. И вот тут неважно – чей это супостат: посторонний, или свой, доморощенный. Так что вопрос о предательстве незатейливо прост: на чьём ты содержании? И ответ на него – такой же короткий. Всё остальное – словеса, которыми пытаются оправдать гнусность. И словеса своё дело делают. Да только, вот, на Украине ходит саркастическая притча, что десятигривневая денежная купюра оттого красная, что на ней изображён Мазепа. Стыдно ей за себя и Державу. И мне стыдно. Взывает эта «десятка»: Отечество надо оберегать даже в самые благодатные времена. Всей своей жизнью. Своим поведением. Культурой, мировоззрением, языком и жестом – всем, что тебе передали предки, как величайшую ценность Отчизны.

Тоже словеса? Может быть. Но задумайтесь не над моими словами, а над словами, обращёнными к воинам Державы Скандинавской. Той самой Швеции, которая после Полтавы распустила свою лучшую в Европе армию и перестала вообще воевать. Теперь армия Швеции называется Силами самообороны, и уже в этом названии – смысл и суть святого дела. В Швеции нет Присяги и нет ритуала, а есть Памятка солдата, которую командир, перед тем, как вручить оружие, просто зачитывает новобранцу. Но потрясает она не меньше, чем Сталинское обращение к «братьям и сёстрам». Вот только один абзац: «Шведские силы самообороны предназначены для того, чтобы охранять наш мир и нашу независимость. Они должны защищать нашу свободу самим определять свой правовой уклад и свою культуру (выделено мною, В.Г.). Если Швеция подвергнется нападению, мы должны силой оружия воспрепятствовать тому, чтобы наша страна перешла в руки агрессоров». В какой Присяге хотя бы полусловом упоминается культура? И заключительная фраза: «Если разразится война, мы должны совместными силами защищать нашу страну до последнего вздоха».

И никаких клятв. И никаких ссылок на конституции, президентов, нации, царей-королей, начальников и прочую сиюминутную ценность. Есть Отечество, есть возможный агрессор и есть правила поведения воина. И нет сомнений, что шведский воин будет защищать своё Отечество до последнего вздоха. Честь и слава такому воину!

Потому что заступничество за свою Отчизну – дело воистину святое.