Мазар

Святое место для мусульманина, мазар, прилепился у са­мого основания горы. Она своей огромной массой властвовала над всей округой и была видна издалека. Серые большие тучи цеплялись за вершину и оставались ночевать вместе с ней. Безмолвствуя, она многие тысячелетия была свидетельницей того, как путники, утомленные длинными переходами, с трудом поднимались по узкой каменистой тропинке кверху, чтобы передохнуть там немного на пути к другому перевалу. Гора слышала разноголосье войск великого монгола Чингиз-хана, воинов узбека Бабура, и казалось, земля дрожала от поступи этой живой лавы. Лошади испуганно всхрапывали от близкой пропасти и несли в бешеной скачке своих седоков, подминая других усталых воинов. Гора молча взирала на всё происходящее, только изредка сыпала сверху острые камни, перекрывая узкую дорогу к своей кладовой – лазуритовым копям.

Веками проложенные дороги порой меняли свое направление. Когда происходил обвал, и дорога переставала быть, прорубалась новая. Дороги менялись, а горы стояли, неподвластные времени и человеческим судьбам. Империи на равнинах возникали, расцветали, но проходило время, и они исчезали. В горах отсчёт времени другой, и племенной уклад оставался неизменным многие века.

Ещё накануне вечером мутавали, смотритель мазара, почувствовал внутреннее напряжение и понял, что скоро в его жизни произойдут перемены. Солнце очередной раз проделало свой дневной путь, закатило плоский диск за гору. Сразу всё поглотила тьма, на небосводе проклюнулись звёзды, образуя мерцающее покрывало. С гор подул холодный ветер, он проникал в мазар через щели в дверях и тянулся по глиняному полу, обследуя все углы. Саид, так звали человека, хранившего эту святыню, лежал на матраце, укутавшись в тонкое одеяло, которое совершенно случайно досталось ему от советских солдат. Его мысли текли сами собой, он даже не пытался прервать их неторопливый ход. Они приносили ему горькие воспоминания.

Когда-то у него была семья, но по злому стечению обстоятельств его красавица-жена приглянулась местному баю. Однажды к нему в дом пришли верные люди бая и громко постучали в дверь его жилища:

– Где твоя жена? – спросил один из них. – Мы забираем её с собой, такова воля Аллаха и нашего господина.

Жена, испугавшись, убежала за дом, в густые заросли кустарника. Впрочем, это не спасло её. Заломив ей руки за спину, её подвели к лошади и, перекинув через седло, увезли от Саида. Долго горевал он о своей любимой и ушёл странствовать по белу свету.

Проведя всю ночь в полудрёме, он под самое утро почувствовал, как напряжение охватывает его и поглощает целиком. Солнца ещё не было видно, но первый свет отогнал остатки ночи дальше в расщелины горы, чтобы позже там растаять. Саид вышел на небольшую площадку возле своего жилища и посмотрел вдаль, туда, где змеилась внизу дорога. Она в этот утренний час была совсем пустынна. Обычно по ней проезжали русские солдаты, хотя понятие «русские» для него было относительно: однажды он увидел среди них своих единоверцев. Иногда солдаты бросали с машин буханки с хлебом мальчишкам-попрошайкам.

Отшельник повернулся и посмотрел на длинный шест с белой тряпкой, который торчал на плоской крыше, словно игла, вонзившаяся в небо. Отсутствие ветерка не могло оживить эту белую тряпицу. Шест был виден издалека и являлся напоминанием всем путникам, что здесь находится святое место и если ты правоверный, то должен остановиться и в мазаре произнести молитву во имя Аллаха. Совсем недалеко от мазара, в горе, было выдолблено небольшое углубление, в которое журчащим ручейком из глубины горы бежала студеная вода. Когда было жарко, путники лежали на одеялах, прячась от испепеляющего зноя в спасительной тени горы, наслаждаясь прохладой ручья.

Саид расстелил коврик, повернулся лицом в ту сторону, где должна быть святая Мекка, и склонился в долгом поклоне. Он молился, вознося хвалу Аллаху, чтобы тот принёс, наконец, мир и покой народу, уставшему от войны. Попросил на старости лет здоровья, чтобы болезни не одолевали. Люди переживали сложное время, война расколола их на две части, в головах у многих была смута, сердца были наполнены до краёв скорбью и печалью. Саид со вздохом встал и пристально посмотрел на дорогу: все новости обычно приходили оттуда. Нет, она была пуста в этот утренний час. Немного согнувшись, вернулся в своё пристанище. На полу лежала завёрнутая в цветной платок сухая лепёшка. Скудность питания и отшельническая жизнь придавали ему остроту мысли, ясность в прочтении святой книги, в понимании некоторых вещей, недоступных для простолюдина.

Снизу донёсся звук проезжающей колонны бронетранспортёров, он это сразу определил по лязгающему звуку гусениц и лёгкому запаху сгоревшей соляры. Ему не нравилось, что сюда идут вооружённые люди: от них, как правило, всегда исходила угроза. Он жил при мазаре больше тридцати лет, видел и людские страдания, и редкие радости, которые посещали людей, живущих в трудных горных условиях. Чем старше становился он, тем его мысли становились похожими на полноводную реку, текущую там, внизу, в долине. Сам он редко спускался вниз, в основном всё необходимое ему приносили жители кишлака, который был виден в отдалении, если небо не было затянуто облаками. Утром он вспомнил одну легенду, которую передавали из рода в род, из поколения в поколение. Часть её забывалась, часть придумывалась, но от этого она становилась ещё загадочней.

Несколько тысячелетий назад один великий просветитель и целитель жил в этих местах. И однажды к нему пришли муж и жена и стали по очереди обвинять друг друга в бесплодии. И когда их слова иссякли, великий просветитель обвёл их своим ясным взглядом и промолвил:

– Наберите воды из святого источника, и пусть ваша же­на обольётся с ног до головы, то же самое пусть проделает и муж, но не вытирайтесь, надо, чтобы вода сама высохла. Затем хорошо закутайтесь в шерстяное одеяло, и ровно через девять месяцев у вас родится мальчик. И, как только он подрастёт, отправьте его учиться за горы, в далёкую страну Индию, и денег на нелёгкий путь ему не жалейте. Если там он сможет выдержать испытания, то будет творить чудеса во имя Аллаха правоверного...

В Индии, этой загадочной стране, юноша пробыл двадцать лет, и послушание его заключалось в том, что он там работал целыми днями, добывая в копях драгоценные камни. Работал так усердно, что сдирал кожу до крови на своих руках, но не осмеливался жаловаться своему наставнику. Однажды вызывают его к наставнику, который после длительной паузы сказал:

– Я очень рад, что твоё учение подходит к завершению, и мне будет не хватать такого послушника. Хочу тебя от самого сердца за это отблагодарить.

Наставник прошёл в угол своей кельи, откинул тяжелое покрывало, взял в руки резной, из драгоценного дерева, ларец невиданной красоты, достал из него бриллиант чистой во­ды, от этого полутёмная келья осветилась дневным светом.

– На, бери, я дарю тебе камень за твою кротость и послушание. Все это время ты мне был как сын родной. Продашь его, будешь сказочно богат, хватит на всю твою жизнь, и ещё твоим детям останется.

Старик зажал в сухой костлявой руке и протянул ему драгоценность. Юноша упал ему в ноги:

– Зачем мне всё это богатство, когда вы для меня превыше всего земного! Учитель, я благодарен за знания, которые, подобно чистой воде, заполнили меня, как сосуд, по самые края. У меня есть только одна просьба: оставьте меня у себя, я для вас буду верным слугой.

Наставник обнял его за плечи:

– Встань, встань, мой сын, это было испытание для тебя властью денег, и ты выдержал его. Люди жадны и алчны, их это губит. Не каждый может пройти такое испытание, но ты выдержал его. Отныне ты будешь владеть чудесной силой – исцелять больных людей. Когда доберёшься до своего дома, то в первую очередь исцели своих родителей. Пока ты был здесь в обучении, они состарились и тяжело заболели, нуждаются в уходе. Наденешь на себя грязную и рваную одежду, босиком в любую погоду будешь ходить по горам лечить людей, так как ты отныне бессмертен и твое предназначение – помогать бедным.

Приближающиеся шаги отодвинули воспоминания в сто­рону. Саид услышал, как проскрипела дверь, впуская пришельцев. Их было четверо, трое молодых солдат и офицер, ненамного их старше. Узкая полоска света своим лучом, словно ножом, вспорола темноту. Солдаты с нескрываемым интересом разглядывали старика: седая борода прикрывала все лицо до самых глаз, тёмные глаза были распахнуты и открыто смотрели на них. Большой нос нависал над лицом и придавал ему вид большой птицы. Он поджал губы, которые вытянулись в тонкую нить так, что на подбородке образовалась ямочка. Зачем они появились здесь, эти люди с оружием, совсем ещё желторотые птенцы, несущие смерть? Офи­цер что-то сказал солдату, который по внешнему виду был похож на мусульманина. Тот подошёл к старцу и вежливо спросил:

– Извините, что потревожили вас, но время не терпит, и товарищ капитан хотел бы Вам задать несколько вопросов.

Хранителя святыни не удивило, что солдат хорошо владеет языком фарси. Он слышал, что у русских есть переводчики, которые свободно могут общаться на языке, понятном жителям гор. Старик закрыл глаза, не понимая, зачем они здесь, вооружённые солдаты, ведь война была внизу, там, за перевалами, и не доходила сюда. Иногда пролетали зелёные вертолёты, похожие на больших стрекоз. Позже были слышны звуки далёких взрывов, в горах этот звук резонировал и уходил дальше, заполняя собой пространство. Офицер в маскхалате шагнул немного вперёд, повернул голову к переводчику и вопросительно поднял брови, отчего лицо приняло удивленный вид:

– Ты вот что, Курбатов, спроси у него, не видел ли он, кто вчера вечером обстрелял нашу колонну с продовольствием.

Солдат пожал плечами:

– Нет, товарищ капитан, наверное, он не скажет. Тут так бывает: лишнее сказал, а в горах слухи быстро бегут. Духи придут и не будут церемониться, такие вещи они не прощают. Предательство – великий грех для мусульман.

Капитан спросил немного озадаченно:

– Ну и что тогда будем делать? По горам скакать горными козлами? Ситуация, я скажу, непростая. Солнце за горку сядет – духи тут как тут. Начнут по трассе промышлять. На неделе два конвоя подверглись нападению. Жгут машины, в некоторых продовольствие для населения. Они, дурни, совсем не понимают, что мы хотим помочь им построить новое государство без богачей.

Курбатов посмотрел на старца и проговорил почти беззвучно, шевеля одними губами:

– Товарищ капитан, может, не будем мёртвых беспокоить? Вдруг им не понравится что-нибудь, и накличем на себя беду. А если мы вдруг разбудим этого святого, то он, возможно, будет нас навещать.

Капитан улыбнулся только уголками губ:

– Брось огород городить, ночью тебе должен сниться старшина роты или любимая девушка. Впрочем, хочу у тебя спросить, девушка тебя ждет? Хотя можно на этот вопрос не отвечать. С тактической точки зрения, здесь можно устроить огневую точку. На крыше этой мазанки поставим пулемёт, внизу вся дорога просматривается, ни одна мышь не проскочит.

Курбатов поправил на плече ремень автомата и подошёл к капитану:

– Здесь не стоит открывать стрельбу, иначе оскверним святое место, потом люди молиться не будут приходить. Можно нарушить нейтралитет с местными феодалами, с которыми комполка договорился. Пойдемте от греха подальше, устроим засаду немного ниже, там есть уступ, с него хорошо просматривается дорога, до самого поворота.

Капитан подошел к старцу, который покорно склонил голову, и, смотря ему прямо в лицо, нервно сказал:

– Ладно, старик, мы сейчас уйдем, не хочется тревожить царство мертвых, молись за их души, да за нас помолись. И не забудь попросить Аллаха, чтобы война побыстрей закончилась.

Капитан повернулся спиной к старцу и решительным шагом пошел к двери. Она скрипнула раненой птицей, выпустив военных из мазара…

Александр Абдулаев - Член Союза писателей России. Автор нескольких документальных и прозаических книг. Тематическая направленность - Чернобыль, где пришлось побывать в 1986 году и война в Афганистане. Проживает в городе Чайковский Пермский край.