Из цикла очерков «Русская душа в Европе»

Загрузить полную версию материала с иллюстрациями…

 

Православная Церковь в Германии – настоящий отчий дом для тех, кто волею судьбы оказался здесь. Вот и мы, впрочем, как и многие наши соотечественники заграницей, оставаясь верными чадами Русской Православной Церкви, стали прихожанами православного храма свв. равноапостольных императора Константина и матери его царицы Елены в Кёльне...

 

Сегодня в Германии проживает почти 1,5 миллиона православных, русские же приходы насчитывают в немецких землях почти 300-летнюю историю. Особенно их количество возросло после трагических событий 1917 г., когда немало наших беженцев, рассеянных по свету, оказалось и в Германии. А со второй половины ХХ в. общее число православных здесь неуклонно растёт: в 60-е гг. XX ст. — за счёт притока рабочих из Югославии и Греции, в 90-е — в связи с переселением на историческую родину русских немцев из бывшего СССР.

 

Разумеется, живя в Германии, мы стремились познакомиться с жизнью православных в этой стране, посетить памятные для русского сердца места (в частности, для нашего прихода А. К. Мардиева разработала программу паломничеств по русским церквам Германии и Европы к 400-летию Дома Романовых) и вместе вдохнуть могучий воздух великой немецкой культуры. Быт и нравы, праздники и развлечения, интеллектуальная жизнь и обычаи немцев, современные ритмы — всё это представляло большой интерес для нас. И захотелось доверить бумаге запечатленное в душе и памяти. Так постепенно складывался цикл очерков «Русская душа в Европе», фрагменты из которого предлагаем благосклонному вниманию читателя.

 

Бад Эмс

 

Для приезжего человека Бад Эмс раскрывается постепенно. По выходе из вокзала взгляд упирается в цепь гор, как бы являющейся с одной стороны естественной границей городка, поросшей густым кустарником и деревьями. Виднеются и разломы каменной породы, в сочетании с зеленью они создают неповторимый цветовой колорит. Ф.М. Достоевский, при своем первом посещении Бад Емса (1874), писал жене: «Что есть Швейцария, что есть Вартбург по сравнению с последней половиной дороги в Эмс. Этот городок… лежит в глубоком ущелье между засаженными лесом холмами. Городок, как бы, прислоняется к этому живописному миру». Внизу всё празднично и нарядно.

 

Эмс разделяет на две части река Лаан, неширокая, неглубокая, неспешная, словно задающая своим медленным течением покойный ритм жизни здешнего курорта. В неё по обеим сторонам смотрятся красивые строения: пансионаты, административные здания, казино. Городок весьма элегантен — мягкий климат и тёплые источники, сады и парки, обилие цветов, дворцы и виллы, разбросанные по берегам реки, памятник кайзеру Вильгельму I… — всё это создаёт особую уютно-аристократическую атмосферу.

 

В Бад Эмсе взор русского путешественника, прежде всего, привлекают синие с золотом купола православной церкви.

 

Это, на наш взгляд, самое красивое строение в городе и по своему архитектурному решению и по местоположению. Когда церковь отражается в светло-бурых водах реки, кажется, что она, приподнятая какой-то неземной силой, парит в воздухе, настолько она светла, стройна и гармонична. В 1876 г. по окончании строительства церковь была освящена в честь св. Александры, царицы римской, но одновременно она стала и данью памяти Государыне Александре Феодоровне, не раз бывавшей в Эмсе и внесшей первую царскую лепту (2 тыс. талеров) в созидание храма ещё в 1857 г. Внушительный вклад (более 10 тыс. талеров) сделал и Государь Император Александр II, тоже любивший здешние места. Проект русской церкви разработал архитектор Гольдманн из Нассау, а строительные работы возглавлял К. Вернер из Бад Эмса. За сравнительно короткие сроки, в течение двух лет, церковь была воздвигнута; пятикупольная, с трехчастными фасадами, завершающимися кокошниками с приподнятыми центральными, высотой 27 метров, она несколько напоминает храм Христа Спасителя в Москве. Петербургский придворный мастер-краснодеревщик Шрадер облёк иконостас два киота Александровской церкви в «одежды» барокко (так что вместе они составляют единый ансамбль): богатая изящная золоченая резьба, красота и изысканность его убранства невольно отвлекают внимание. Иконы же, написанные известным художником, профессором Петербургской академии художеств Т. А. Неффом (1805-1876), дополняют торжественную атмосферу интерьера храма. (Вместе со своими учениками Нефф писал иконы для храма Христа Спасителя в Москве и Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге, Никольского собора в Ницце, для церквей св. Елизаветы в Висбадене и св. Марии Магдалины в Дармштадте).

 

Иконы, по сути картины на сюжеты Священного Писания, выполнены в западноевропейском итальянском вкусе, то были модные веяния времени, и, конечно, они далеки от канонов византийской и древнерусской иконописи с её предельным духовным напряжением, строгими, упорядоченными линиями, и всё же отличаются возвышенностью образов; пышный колорит и световые эффекты, мастерское письмо почти завораживающе действуют на посетителя.

 

Бывали здесь и молились Гоголь, Достоевский, Жуковский, Вяземский, Тютчев, Тургенев, Верещагин; кстати, именно его кисти принадлежит запрестольный образ церкви св. Александры.

 

Интересно отметить, что в 1971 г. в Бад Эмсе было организовано Международное Общество Достоевского (International Dostoevsky Society), которое с тех пор раз в три года проводит свои симпозиумы, с 1972 г. выходит поначалу бюллетень, позже журнал “Dostoevsky Studies”. В том же 1971 г. во Франкфурте-на-Майне была издана книга Н. А. Натовой «Ф. М. Достоевский в Бад Эмсе», увы, мизерным тиражом 200 экземпляров.

 

Дух России витает над Бад Эмсом. И не только потому, что на другом берегу Лаана, как раз напротив храма, высится величественное здание Русского Двора, а дальше, вправо по улице, находится магазин одежды «Катерина», хотя и они, безусловно, создают русский колорит. Здесь как бы ощущается присутствие той далёкой эпохи, когда русский царь мог выстроить в Бад Эмсе и православную церковь, и домик священника, и свой небольшой дворец. В 2005 году к празднованию 1250-летия Бад Эмса в городе был установлен памятник Императору Александру II, поднесённый "Историческим обществом Александра II" из Петербурга.

 

В Эмсе как будто осязаются и те времена, когда русская аристократия, русские беженцы после событий 1917 года обрели здесь тихое пристанище. Кстати, думая, что ненадолго. Вот закончится весь этот хаос, и можно будет возвратиться домой. Однако и городок и его окрестности для них так навсегда и остались домом. И печаль и слёзы омывают душу в простом сострадании к изгнанникам, навеки утратившим дорогое и любимое отечество. Скорей всего их молитвы и молитвы последующих русских скитальцев, словно навсегда оставшиеся в воздухе Бад Эмса, и навевают мысли о России.

 

Конечно же, Бад Эмс — курортное место, освоенное ещё в XVIII веке. Говорят, что загадочные кельты уже открыли здесь живительные воды. В «Бальнеографіи» проф. Ю. Глякса, переведённой, дополненной и отредактированной доктором М. М. Гальберштамом и изданной в 1902 г. в Санкт – Петербурге, читаем:

 

«Сезонъ. С 1мая до 1 октября…

Топографія. Е. расположенъ въ одной милъ разстоянія отъ впаденія ръки Lahn въ Рейнъ, на высотъ 87,3 метра надъ у. м.

Климатъ. Эмсъ обладаетъ весьма умереннымъ климатомъ…

Лечебныя средства. Щелочно-солевые тёплые ключи… Водолечение, молоко, козья сыворотка, кефиръ…

Число посътителей. За 1898г. около 12.000» .

 

И если у кого-то нет возможности поправить на курорте козьим молоком и целебным воздухом пошатнувшееся здоровье, то можно просто приехать на один день, насладиться и прелестями маленького городка с открытой эстрадой и оркестром (здесь когда-то дирижировал Оффенбах), и посидеть в каком-нибудь уютном кафе, и погулять по набережной (ей уже 300 лет), и в одном из парков поздороваться с кайзером Вильгельмом из белого мрамора.

 

А можно на катере по Лаану пройти шлюз и полюбоваться прекрасной панорамой тёмных гор и зелени, полётом крикливых чаек и насладиться ароматом свежести. А на обратном пути восторгаться очаровательным видом на Бад Эмс: домики у подножия скал выглядят просто игрушечными, разноцветные, совсем, как пряничные, из сказок братьев Гримм. Если же хочется самому пройтись по речке, то можно взять небольшую лодку с электромотором и влиться в поток отдыхающих на воде. Здесь оживлённо. Весёлые пассажиры встречных лодок по традиции приветствуют друг друга радостными возгласами и жестами.

 

Можно также увидеть Бад Эмс с высоты. Для любителей острых ощущений — подъём на фуникулёре на головокружительную высоту по отвесной стене. Все страхи при этом вознаграждаются дивным видом сверху, а также прогулкой по живописному парку.

 

И всё же прелестный Бад Эмс, живущий в ритме времени, бережно хранит аромат прошлого.

 

РЕЙН

 

Тяжело и медленно катит воды свои Рейн. В них чувствуется скрытая сила и упорство, дремлющие в темных глубинах. В них спрятано много тайн, с ними связаны легенды и совсем далекой старины и недавнего прошлого. Пожалуй, Рейн — это самá пульсирующая артерия истории германцев.

 

Хранит он, к примеру, предание о том, как был убит король нибелунгов Зигфрид, завладевший несметным богатством мифических карликов – нибелунгов (нем. Die Nibelungen — дети тумана). Красавица-жена его Кримхильда, доверчивая и юная, сама того не желая, выдала секрет смерти Зигфрида подлому и коварному вассалу её брата Гюнтера Хагену фон Тронье; он-то и убил Зигфрида на охоте, забрал дивные сокровища

 

и спрятал их в водах Рейна. Так сокрыла река таинственный клад, что будоражит и по сей день воображение романтиков. Музыкальный гений Р. Вагнера запечатлел древние эпические сказания в могучем, космическом цикле опер «Кольцо Нибелунга» (1854-1874).

 

Одна из легенд XIII в. говорит, что покоится золото нибелунгов под скалой Лорелей (132 м).

 

Рейн здесь, в среднем течении, кажущийся спокойным, особенно опасен — река делает смелый поворот, становится неожиданно мощной, сужается, а глубина её достигает 25 м. Многие пловцы утонули тут, между маленькими городками Бахараха и Санкт-Гоарсхаузен. Виновницею гибели несчастных местные жители издавна считали загадочную Лорелею. Говорили, что временами выходит она на склоны горы и увлекает в пучину вод незадачливых корабельщиков волшебным пением. Разлученная с возлюбленным, одинокая Лорелея, получившая дар неземного голоса от бога-повелителя Рейна, обещала ему не проронить ни единой слезы о погублении невинных душ, иначе её настигнет смерть. Но однажды её жених стал жертвой зловещего дара; горючая слеза обожгла Лору, она не вынесла горя и тёмные волны реки сомкнулись над головами обоих. Называют её то русалкой, то сиреной, то нимфою.

 

Знаменитая легенда о златовласой Лорелее, воспетой ещё К. Брентано (роман «Годви», 1801-1802), а позже Н. Фогтом, гр. Отто Г. фон Лебеном, Й. Эйхендорфом, живёт в Германии и сегодня. История трагической любви дочери рыбака и знатного рыцаря стала одним из излюбленных сюжетов в европейской литературе и искусстве. Сложил стихи о Лорелее и Г. Гейне (1823), а композитор Фр. Зильхер написал на них музыку (1837) — песня полюбилась в Германии и стала народной. В России это стихотворение переводили К. Павлова, А. Майков, Л. Мей, А Блок и др.; французские поэты Ж. де Нерваль и Г. Аполлинер отдали свою дань чарующей немецкой сказке.

 

Да, умеет хранить таинственные предания Рейн, но не только этим славен он.

 

Первое впечатление густой, непроницаемой и малоподвижной массы обманчиво. В глубине его все кипит и бурлит, вот почему волны его темные и непрозрачные, хотя вода в нем сейчас довольно чистая и здесь водится даже серебристая форель. Когда она под натяжением лески стремительно взлетает над рекой, кажется, что это сама частица прекрасного и загадочного подводного царства Рейна сверкает в лучах дневного света. Многоликим бывает Рейн. Мягкую поверхность его оживляют крикливые чайки, то парящие в воздухе, то плавно покачивающиеся на невысоких волнах, живописны и зелень отлогих берегов, и песчаные отмели, на которых, как неожиданный подарок Рейна, живут такие редкие теперь серые цапли. Ветер же над Рейном чувствует себя неудержимо свободным. Характер Рейна кажется спокойным и уравновешенным, хотя здесь нет места нежным сантиментам и лёгкой игривости. Но иногда, а это случается весной, он как бы дает себе волю, вырывается из привычных рамок, из привычного русла и проявляет иные, суровые наклонности души. В Кёльне, бывает, река выходит из берегов, поднимается над пристанью и подбирается к постройкам старого города. Может быть, ему нравится видеть в своих водах отражение хорошеньких кокетливых домиков, так живописно расположившихся вдоль набережной.

 

Может быть, он напоминает людям о своей сдерживаемой силе и грозной мощи, как бы предостерегая их от неуважения к себе. А может быть, он заставляет нас ценить и уважать природу и не портить бездумно реку плодами своей неуемной кипучей деятельности.

 

Всё так, всё может быть… Ведь от Рейна зависит многое в жизни города. Но, как истинный германец, Рейн – настоящий труженик. Его волны – водная дорога, которую бороздят всевозможные суда и лодки, многотонные баржи и легкие катера под флагами разных государств Европы.

 

Приятно видеть на реке белые корабли и нарядные яхты, как бы приглашающие в незабываемое путешествие. И оно не разочаровывает: в разных местах берега выглядят по-другому, но неизменно красиво. На холмах и взгорьях появляются старинные средневековые замки и крепости, наводящие на мысли о рыцарской верности и чести, о героике и доблести, о забытых обычаях.

 

А какое необычное впечатление на всех, и жителей и гостей Кёльна, производит ежегодно проводимый на Рейне потрясающий праздник огней!

 

Люди на обоих берегах, а их так много, что яблоку негде упасть, с волнением и радостью всматриваются в ярко освещённые караваны, медленно проходящие по зыбкой ленте. Она выглядит тёмным атласом, по которому рассыпаны тысячи драгоценных каменьев: сверкающих алмазов, рубинов, сапфиров, изумрудов — мерцающих украшений, поднесённых реке современными волхвами. Ночь скрывает приметы цивилизации. Кажется, что толпы рекопоклонников исполняют таинственный ритуал почитания речного божества. Это для него гремят салюты, озаряя всё вокруг призрачным сиянием, слышатся восхищённые возгласы, славящие и воду и огни на ней. И чувствуются во всём этом отголоски ушедшего в века древнего мира.

 

День и ночь работает Рейн, что называется, в поте лица заслуживая свою славу великой реки. К нему нельзя относиться легкомысленно, он может наказать за это. Но он любим и почитаем. Он величествен и прост, этот Божий дар и поклон матушки-природы с красивым мужским именем Рейн.

 

ТАБЛИНИУМ ДИОНИСА

эссе-фантазия

 

Римско - Германский музей в Кёльне.

 

В нём собрано более трёх миллионов экспонатов…

 

Но больше всего поражает коллекция античного прикладного искусства. В Римско-Германском музее собрана самая знаменитая коллекция стекла, богатейшая коллекция украшений, оружия, есть тут и остатки самой настоящей римской мостовой… А в нижнем «этаже Диониса» можно, разглядывая предметы римского городского быта, буквально погрузиться в прошлое, утонуть в потоке времени.

 

Римско-германский музей был образован в 1946 г. из римского и германского отделений музей Вальрафа-Рихарца (сер. XIX в.) в Кёльне. Нынешняя планировка и концепция музея как «витрины во времена римлян» появилась в марте 1974 г. Тогда, на центральной площади города, рядом со знаменитым Кёльнским собором, архитекторы Х. Рёке и К. Реннер и построили это современное здание для обширной коллекции. Место было выбрано не случайно: именно здесь в 1941 г. во время строительства бомбоубежища были раскопаны остатки богатой римской виллы, датируемой 220-230 гг. н. э. Полом одного из помещений — таблиниума (пиршественной залы) является прекрасно сохранившаяся мозаика, площадью в 70 кв. м, состоящая из почти миллиона керамических плиток и кусочков стекла. Над этим уникальным, изумительным по красоте произведением древнеримского искусства, изображающим бога виноградной лозы и вина Диониса, и был возведён музей. Находка в Кёльне тоже не случайна. Постоянное поселение возникло здесь приблизительно в 38 г. до РХ и называлось Oppidum Ubiorum (хотя с незапамятных времён тут были ещё кельтские укрепления); в этом городке в 15 г. н. э. в семье полководца Германика родилась Агриппина Младшая (супруга императора Клавдия и мать императора Нерона). По просьбе её Клавдий даровал городу статус колонии около 50 г., отсюда его название Colonia Claudia Ara Agrippinensium (колония Клавдия место жертвоприношений агриппинцев), сокращенно —Колония Агриппины; в средневековье — Колония (Colonia, как и сегодня именуют город по-итальянски. Попутно заметим, что знаменитый одеколон — «eau de Cologne» — кёльнская вода, разумеется родом отсюда), ну а на местном наречии — Кёльн.. Здесь и в наши дни немало свидетельств римской старины. Они заставляют думать о прошлом. А воображение, очарованное прелестью таблиниума Диониса, рисует зримые картины далёкой старины, такие, как вот эта…

 

* * *

 

В Колонии событие. Сегодня Марк Энний, патриций и богатый меценат, пригласил гостей к себе на виллу, расположенную на невысоком холме у полноводной реки, показать нечто особенное. Все знали, что в доме у Энния ведутся какие-то работы, но они были покрыты тайной. И вот вскоре завеса над ней приоткроется. Что придумал этот необычный римлянин, оставивший лучший город в мире и выбравший для своего проживания окраину империи?

 

Марк Энний в задумчивости прогуливался по таблиниуму. Вот и осуществился его давний замысел — сделать пиршественную залу в своем доме легкой и светлой, где можно не только отдыхать, но и предаваться думам. В последнее время бывший сенатор вдруг стал ощущать во всём окружающем радость бытия: в серебристо-зелёной оливковой ветви, в бесхитростных цветах, в бокале виноградного вина, в солнечном луче, пронизывающем толщу стекла и вспыхивающем яркой искрой на тёмно-красном фоне. На пороге пятидесятилетия душа патриция потянулась в мир Древней Эллады. Так возник сюжет оформления пола.

 

Греческий бог Дионис, покровитель виноградной лозы, виноделия и вина, раскинулся в непринужденной позе на полу в центре композиции. Его обрамляют другие сценки: буколические группки, утка в пёстром оперенье, павлин, экзотический леопард. В мозаичном полотне так много воздуха, движения, ненавязчивых красок, что сердце радуется при взгляде на него. Нет, нет, не зря выписал меценат из Афин самого лучшего мастера мозаики, носившего такое же имя, как и его знаменитый предшественник Скопас. Только тот прославился своими статуями, а этот, возможно, тоже останется на века в мозаичных полотнах.

 

Молодой греческий бог, так приятный глазу Марка Энния, чем-то напоминал ему сына. Чисто внешне, не внутренне, ибо Гай Валерий был необыкновенно скромным, даже застенчивым юношей, постоянно погруженным в себя и свои мысли и более всего интересующимся старинными греческими манускриптами. Вот и пришлось отцу, несмотря на нежную привязанность к сыну, позволить тому уехать в Грецию, в Афины, где он мог предаваться своему любимому занятию. Марк Энний был спокоен за сына. Ведь рядом с ним постоянно находился верный воспитатель и наставник Эмпедокл. Конечно же, не без его влияния молодой человек так страстно увлекся греческой литературой, Гомером, Гесиодом, великими греческими трагиками. Да и хозяин дома не случайно выбрал персонажей для мозаики из греческой мифологии. Мысли Марка Энния потекли в сторону причудливых явлений в истории Рима, которым он, как истинный патриот, гордился до бесконечности. Какой была бы римская культура, если бы не впитала в себя самое лучшее из наследия эллинов? Знать греческий язык, философию, мифологию и литературу стало непреложным для образованного римлянина, это был показатель его высокого статуса в обществе. Сам Марк Энний охотно при случае цитировал стихи из «Илиады», а трагедии Еврипида не раз разыгрывались в его театре. Несколько раз он тоже становился актером (с легкой руки Нерона это не было зазорным для патриция) и даже играл Ясона в «Медее». Жизнь в Риме давала много возможностей и для серьезного дела и для досуга.

 

Он вдруг ощутил, как заныло сердце. Это опять нахлынули воспоминания о нежной, дорогой, бесконечно любимой Порции. Ее смерть настолько потрясла Марка Энния, что он не смог дальше оставаться в Риме. Здесь все напоминало о жене. Надеясь забыться, безутешный, он отправился в провинцию, однако вскоре почувствовал, что весь груз страданий привез с собой. И только забота о сыне, а потом и постройка виллы на новом месте, покровительство одаренным людям и общение с ними помогли Марку Эннию удержаться и не умереть от тоски и отчаяния. Прошли годы, он так и не женился, хотя выглядел красивым и крепким и, несмотря на годы, был стройным и подвижным. Это опять же влияние Порции, которая внесла в семью представление о здоровой и нравственной жизни без излишеств и ненужной помпезности. Сына они тоже воспитывали в таких же принципах, и, хвала богам, их труды не пропали даром. А ведь Марк Энний знал много римских семей, страдающих от беспутства взрослых детей.

 

Тут внимание хозяина дома переключилось на гостей, которые постепенно заполняли таблиниум. Марк Энний следил за их реакцией на мозаику. Некоторые замирали в восхищении, некоторые завистливо шептались, некоторые придирчиво искали изъяны. Но равнодушных не было. Такова сила настоящего искусства. И об этом меценат хорошо знал по собственному опыту. В провинциальной Колонии удивить несложно, но трудно найти истинных ценителей. Вот и сейчас лишь немногие, действительно, в восторге. Но только не Клодия, местная красавица, уже сменившая, не взирая на молодость, четырех мужей. Она направляется в сторону Марка Энния, потряхивая золотисто-рыжими локонами (фальшивыми, как определил его зоркий глаз), благоухая розовым маслом (этот запах вызывал у него, как и у Понтия Пилата, мигрень), надменно взирая на окружающих. Походка её не вязалась с внешностью, ибо была скованной и тяжёлой («Умбрская баба», - вспомнил он «Науку любви» Овидия). Но дорогу ей внезапно заступил Луций, неслыханно богатый вольноотпущенник, человек добрый, но полностью лишенный вкуса и чувства меры. На нем было столько золотых украшений и драгоценных каменьев, что глазам больно смотреть. А его оранжевая туника вызвала у патриция улыбку. Откуда было знать простаку Луцию, что согласно римскому этикету, оранжевый цвет — это цвет брачного покрывала невесты? Конечно же, Марк Энний ничего не скажет нуворишу. Ведь именно Луций по заказу мецената доставлял ему для мозаики самые красивые цветные камни...

 

А был ли Марк Энний? И Луций? И ветреная Клодия? И Скопас со своим уже прославленным в тысячелетиях именем? Как знать… Но вот мозаика с изображением греческого бога Диониса была и есть. Здесь. В Кёльне.

 

Публикация под редакцией Н. В. Масленниковой