ЗАРНИЦА. Киноповесть

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВЕСЕНЕЕ ВООРУЖЕНИЕ

 

В КОРИДОРЕ, ПЕРЕД СТРОЕМ

 

Маленький, с заметной горбинкой под офицерским кителем с чужого плеча, Ефим Маркелыч нервно расхаживает вдоль строя школьников, одетых в одинаковые черные куртки с алыми погончиками на плечах:

 

-- Товарищи юные солдаты страны! Над Родиной нависла реальная опасность гражданской войны с преступным миром. И мы, солдаты детской всероссийской армии «Зарница», должны спасти Родину от нарастающего вала преступности!..

 

Ребята в строю с затаенным напряжением смотрят на седого горбатого человечка, на котором колышется от ходьбы и нелепых жестов длинный, едва не до колен офицерский китель с чужого плеча.

 

Строй рядовых чуть заметно покачивается. Всего в строю около ста мальчишек и девчонок. Они разделены на группы, человек по десять в каждой. Группы называются по-военному – «взводом». Все юнармейцы школы объединены в батальон. На правом фланге каждой десятки офицер с такими же красными погончиками и самодельными звездочками – это командиры взводов, лейтенанты.

 

Человек в полковничьем, просторном для него кителе, с поредевшей копной седых волос, торчащих из-под военного картуза с тусклой кокардой – учитель физики Ефим Маркелыч по прозвищу Крокодил. Так его прозвали за большой рот с вставными железными коронками. И челюсти у него удлиненные, забавно выпячивающиеся при разговоре.

 

Погоны на нем солидные, полковничьи, золотистые, с двумя полосками и тремя крупными звездами, тронутыми по краям зеленым налетом окиси.

 

Крокодил в армии не служил по причине своей горбатости, но все его уважают, потому что по духу он настоящий лидер. И голос у него громовой, командирский.

 

За окнами школы прогрохотал военный вертолета с прицепленными к корпусу ракетами, в окнах коридора задребезжали стекла. Несколько ребят из строя машинально оглянулись, приоткрыли рты. Винт вертолета напряженно звенит, в глазах ребят отражение летящей машины, и одновременно испуг.

 

Мальчишки перешептываются:

 

-- Военный…

 

-- Зачем он здесь?

 

-- Он летит куда надо – обстановка тревожная…

 

К НАМ ЕДЕТ ИНСПЕКТОР!

 

-- Товарищи юные военные! – продолжает свою речь Ефим Маркелыч. Сегодня к нам в школу приезжает Инспектор. Я произношу его имя с большой буквы, потому что это очень важный и таинственный для большинства людей человек. К нам он явится под видом обычного педагогического чиновника. Он, дорогие мои друзья, прибудет инкогнито из самой Москвы! Наша школа у  н и х  на особом счету,  о н и  нами очень довольны, поэтому Инспектор послан сюда ознакомиться с нашим опытом, чтобы затем распространить его на другие школы! Страна должна иметь надежные отряды «Зарницы», чтобы дать отпор врагам – как внешним, так и внутренним!

 

«Кто же такие «они»? – размышляет восьмиклассник Миша Честнов. – Почему Ефим Маркелыч подробно ничего нам об этом не рассказывает?

 

От только что высказанной информации о «тайном инспекторе» Крокодил тотчас сделался важным, и стал чем-то похож на дедушку Суворова.

 

Заложив длинные руки за горбатую спину, он продолжает ходить вдоль строя юных воинов, вглядываясь своим радужно лучащимся от морщин лицом в бледные неприступные лица юных солдат.

 

-- Прошу вас о предстоящем визите и личности Инспектора в общении с посторонними лицами не распространяться. Позже Инспектор проведет с каждый из вас отдельную беседу...

 

Ефим Маркелыч машинально отдает честь воображаемому Инспектору, приложив ладонь к потускневшему околышу полковничьей фуражки, которая также ему велика, то и дело сбивается набок.

 

Тотчас взметнулась сотня рук, отдавая честь воображаемому таинственному Инспектору.

 

"Как же он побеседует с каждым из нас? -- размышлял лейтенант Честнов, стоя на правом фланге своей десятки. -- Ведь нас здесь много!.. На это у Инспектора уйдет как минимум два часа!.."

 

Грохот нескольких вертолетов, летящих один за другим, постепенно удаляется, Крокодил заканчивает свою речь привычными призывами к стойкости и преданности общему делу.

 

ДЕВОЧКИ В СТРОЮ

 

В конце шеренги стоят девочки, их около двадцати -- они одеты в брюки и защитного цвета куртки, на голове шапки, подаренные военной частью -- она расположена в соседнем городке и шефствует над юнармейцами.

 

На плечах у девушек алые погончики, такие же, как и у мальчишек. Старшая одного девчоночьего взвода Лена  по фамилии Жалейкина, которая нравится Честнову, она по званию сержант. На уроках Лена сидит с Мишкой за одной партой.

 

В строю девочки, одетые в форму, кажутся более взрослыми и серьезными, чем они есть на самом деле. Все румяные, круглощекие, лишь коса или светлый хвостик волос, лежащий поверх спины выдает принадлежность «солдатика» к слабому полу.

 

Честнов, напрягая кожу на разбитом лице, вытянулся в струнку.

 

Некоторые другие мальчики тоже стояли с синяками, некоторые были даже веселы и подмигивали друг другу.

 

На крайнем левом фланге самый маленький мальчик в классе, зовут его Юрик, он горнист. За это все его уважают и ценят, хотя в горн он играет не очень хорошо, хотя и учится, дома у него есть потрепанная книжечка с нотами военных маршей, своим дундеканьем и постоянным подвыванием горна, он мешает соседям. Те не один раз приходили в школу жаловаться на Юрика. А что тут поделаешь – горнист разучивает воинские сигналы!

 

Юриков отец – человек строгого нрава однажды едва не разбил горн сына о стену дома, и теперь инструмент хранится в бывшей пионерской комнате, вместе с барабаном и знаменем школьного отряда «Зарница».

 

-- Товарищи юнармейцы! -- воскликнул Ефим Маркелыч! -- сегодня совершено очередное дерзкое нападение на нашего товарища Михаила Честнова. Этот враждебный акт должен быть наказан. Наши враги понесут справедливое возмездие. Поручаю нашему Юнособотделу во главе с капитаном Ролдугиным разобраться в этом нападении, отыскать и наказать виновных!

 

Несколько крепких старшеклассников подтягиваются в строю, прикладывают ладонь к шапке:

 

-- Есть разобраться!

 

Несколько крепышей-спортсменов и составляют так называемый Юнособотдел при батальоне «Зарница»! Командир отряда девятиклассник Толя Ролдугин, крепыш-боксер, взволнованно моргает ресницами. Ладони его, до сей поры мирно лежащие вдоль тела, сжимаются в приличного размера кулаки.

 

Сегодня он и проводит Честнова домой. Шпана побаивается закаленного в драках Ролдугина.

 

Честнов вдруг спохватывается, он хочет обратиться к Ефиму Маркелычу, поднимает вверх руку, как на уроке…

 

-- По классам разойтись! – командует неожиданно Крокодил, не замечая жеста Честнова.

 

Тогда Честнов сам робко подходит к Крокодилу, который вблизи кажется настоящим и грозным офицером:

 

-- Товарищ полковник, разрешите обратиться?

 

-- Разрешаю. Что случилось, Миша?

 

-- Разрешите мне почистить мелом ваши звездочки на погонах?

 

Крокодил не по-военному, а как-то по-домашнему  наклоняется, улыбается железными вставными зубами, покачивает пальцем, настороженно вглядывается в своего офицера:

 

-- Некогда, лейтенант Честнов. Нам еще предстоят сражения... Если мы в них победим, тогда и звездочки у нас будут новые, яркие, начищенные до блеска!

 

Честнов на миг закрывает глаза, он воображает новый мир, в котором справедливость и порядок. И звезды, тихие спокойные звезды вокруг…

 

-- Кругом, шагом марш на урок!

 

Честнов берет под козырек, поворачивается на каблуках и размеренным шагом идет в класс – на урок химии.

 

В классе уже сидят ребята, лиц почти не видно за приборными шкафчиками, установленными на каждой парте.

 

ПОЦЕЛУЙ НА УРОКЕ ХИМИИ

 

У доски с мелом, зажатым в крепких, почти мужских пальцах, стоит, глядя на опоздавшего ученика – Честнов только что умывался под краном, потому как ссадина на лице слегка кровоточит, хотя он и залепил ее припасенным заранее пластырем.

 

Алха, химичка. Полное прозвище этой странной женщины -- Алхимик.

 

Она почти каждый свой урок сопровождает химическими опытами. Небрежно уложенные короткие волосы на ее голове растрепаны, она отрывает мел от доски, указывает Честнову его место за партой – садись!

 

Парта в химическом классе удобна тем, что шкафчик с приборами, установленный на ней, загораживает ученика почти с головой, а если пригнуться, то его и совсем не видно. Честнов на миг он исчезает из поля зрения Алхи.

 

Лена, сидящая рядом, чуть склонив голову набок, вглядывается в него, губы ее кривятся жалостью, авторучка с легким стуком падает на парту:

 

-- Ты что! Опять с фингалами? Кто же тебя все время колотит?

 

-- Противники справедливого и законного устройства жизни в обществе… – с иронией в голосе отвечает Честнов. И чуть заметно улыбается.

 

-- Так уж и «противники»? Обычные хулиганы, которых взрослые зачем-то учат нападать на нас, маленьких солдат…

 

-- Мы не «маленькие»!.. – У Честнова вновь вжимаются кулаки. – А ты вообще…

 

-- Что «вообще»? – Лена слегка распрямляется, уверенная, что Мишка сейчас сделает ей какой-нибудь комплимент. Вроде того, что ты Лена – довольно видная из себя девочка, красивая и высокая, почти невеста!

 

Но он не успевает это проговорить.

 

-- Не перешептываться! – кричит от доски Алха. – Честнов, сядь как следует! Сегодня, мы будем получать водород из натрия!

 

На большом лабораторном столе учителя стоит колба с водой, Алха открывает контейнер с чистым натрием, достает пинцетом кусочек металла, бросает его в колбу, затыкает пробкой с газоотводной трубкой.

 

В колбе шипит, мечется и прыгает кусочек натрия, Алха горящими глазами с восторгом смотрит на бурную реакцию, происходящую внутри колбы, рассказывает быстрым каркающим голосом, делая иногда задумчивые паузы, о том, какой это легкий метал – натрий, и как он активно взаимодействует с водой.

 

Водород с виде легкого дымка устремляется по трубке в подставленную большую реторту, которую Алха держит вверх дном в левой руке. Колба почему-то обмотана полотенцем… В реторте постепенно собирается серый по цвету газ, клубящийся легким дымком.

 

-- Водород легче воздуха, поэтому он остается в колбе, как под колпаком. Но это еще не все. В колбе кроме водорода есть еще и воздух, а это означает, что в сосуде скапливается взрывоопасная смесь…

 

Честнов, прикрывший глаза от усталости и боли в голове, очнулся сначала об блеска яркого огня, ослепившего его даже сквозь прищуренные ресницы, затем от страшного взрыва -- в лабораторных шкафчиках звякнули стекляшки, сидящая рядом Жалейкина громко ойкнула. Оказывается, Алха подожгла водород спичкой, и он с грохотом взорвался в реторте.

 

Теперь Честнов понял, почему Алха обмотала реторту полотенцем – на случай взрыва, чтобы осколки не разлетелись вокруг и никого не поранили.

 

Честнов разглядывает свой кулак – он весь в ссадинах, с запекшейся кровью, довольно усмехается, вспоминая драк с хулиганами – и тому дал в рожу, и этому... Они, эти гады с темных окраин, дети безработных и алкоголиков, злые и голодные, еще бьют сзади, потом добивают лежачего ногами…

 

Такого не было в прежние времена. Даже Мишкин отец помнит: когда дрались улица на улицу или класс на класс, действовало негласное правило: лежачего не бить!

 

-- Наклонись!.. – шепчет ему Жалейкина на ухо, сама при этом краснеет.

 

Честнов старательно, щуря подбитый глаз, списывает с доски формулу реакции натрия с водой вслед за Алхой, которая скрипучим куском мела рисует уравнение на доске.

 

-- Зачем?

 

Лена кладет ему на шею теплую, почти горячую ладонь, наклоняет Честнова ниже шкафчика, лицом к поверхности тетради, целует в щеку.

 

-- Зачем? -- удивился Честнов. Это уже после поцелуя он чувствует, какие у Лены влажные и теплые, пахнущие домашним уютом губы.

 

«Если она любит меня, то мне надо, наверное, на ней жениться?.. А люблю ли я ее?» -- Он разглядывает Лену, которая, приняв вид прилежной ученицы, торопливо списывает с доски формулу.

 

-- Ты зачем меня поцеловала? – строго спрашивает он.

 

-- Я увидела эти… раны на твоем лице, ты такой в них красивый, такой… будто огненный!.. Ты мой воин, мой рыцарь, мой Ромео! Мне очень захотелось тебя поцеловать. Прости, я не могла сдержаться…

 

-- Мне тебя не за что прощать. Ты мне всегда нравилась, а сейчас… после твоего поцелуя, я тоже тебя полюбил… Вот!

 

Лена потупила взор своих янтарных глаз, она как-то странно смотрела на крышку парты, и зачем-то смяла листок бумаги, на котором только что аккуратной строчкой записала химические формулы. Щеки ее пошли багровыми пятнами.

 

-- Честнов! Жалейкина! Опять вы болтаете? – Алха оборачивает от доски гневное лицо, стучит мелом по доске.

 

В классе воцаряется тишина, в гневе Алха страшна, все ее боятся, даже Крокодил не смеет ей перечить, когда она оставляет его воинов, особенно туповатых, вроде Кольки Рыжего, на добавочные занятия после уроков.

 

НОВОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ КРОКОДИЛА

 

Девочки ушли шить военную форму, мальчики работают в небольшом столярном цеху.

 

Крокодил демонстрирует ребятам свое изобретение – станок по изготовлению деревянных автоматов.

 

Он заливает в него краску, и восклицает:

 

-- Готово!.. Сейчас мы вооружимся новейшей техникой, пригодной для всех видов военных игр!

 

В столярном цехе наступает тишина. Ефим Маркелыч поверх офицерского кителя надел синий рабочий халат – длинный, почти до пят. Седые волосы его также без привычного военного убора, слегка растрепаны. Судя по глубокой задумчивости и поднятому вверх указательному пальцу, Крокодил собирается произнести речь. И он начинает медленно говорить:

 

-- Дорогие ребята, милые вы мои солдатики! Вы знаете, что во всем мире неспокойно! Мы – подрастающая армия, мы должны быть готовы к любой ситуации… Ради нашей военной подготовки я изготовил станок по производству автоматов. Они деревянные, но при необходимости прибор может изготовлять любое стрелковое оружие, для этого необходимо задать ему нужную программу. А теперь приступаем!.. Я доверю включить станок нашему сегодняшнему герою и знаменосцу Михаилу Честнову! Шаг из строя, Честнов. Иди, включай кнопку! Вот она – синяя! А чтобы выключить станок, надо нажать на красную.

 

Честнов делает шаг вперед, включает кнопку пускателя. Станок начинает гудеть. Машина сама берет доски из небольшого штабеля, втягивает каждую доску в свое нутро, где заготовка пилится, кромсается, в ней что-то сверлится, красится, завинчивается -- с другого конца спустя минуту выходит свежий автомат, покрашенный парящими духовитыми черной и желтой красками.

 

Небольшой столярный цех заполняет легким дымом, машина неутомимо штампует автоматы.

 

Честнов подходит к ленточному конвейеру, берет в руки еще горячий автомат, он будто настоящий…

 

РАЗДАЧА АВТОМАТОВ

 

Ефим Маркелыч громко произносит клятву юнармейца:

 

-- Я нигде не брошу своего оружия и не оставлю друга в беде!

 

Ребята дружным хором повторяют эти слова, прижимая к груди горячие, только что с конвейера, автоматы

 

Далее Крокодил говорит уже не высокопарно, а скорее назидательно, по-отцовски.

 

-- Дорогие мои юнармейцы! Я знаю, вам будет нелегко в жизни. Но помните – на вас надеется народ и все общество, в том числе и прогрессивное, которое за рубежом. Вы, мои юные друзья несете в себе не только новую надежду, но и новую идею. Вы рано или поздно спасете мир, вы поведете его к новым позитивным смыслам, к новому светлому горизонту! Помните и меня, старого учителя! Ведь я вас не только учил, но и воспитывал!

 

Затем он показал ребятам красочно оформленный стенд, на котором были нарисованы символы и значки прошлых патриотических лет прошлого века:

 

ЮВС -- «Юный Ворошиловский стрелок», БГТО – «Будь готов к труду и обороне», БГСО – «Будь готов к санитарной обороне», ОСОАВИАХИМ – «Общество содействия обороне авиационному и химическому строительству».

 

СОЧИНЕНИЕ

 

Последний урок – русский язык и литература. Учительница Полина Юрьевна зачитывает перед всем классом отрывки из сочинений на тему «Кем быть?». Звучат самые глупые и смешные предложения.

 

Сочинение Честнова кажется педагогу не только смешным, но и вредным.

 

-- Послушайте, что он написал!.. – с иронией провозглашает Полина Юрьевна и громко, с сарказмом, читает:

 

-- «Я собираюсь стать вождем простого народа и хочу добиться для него справедливости и счастья...» Тоже мне ветхозаветный Ленин выискался!..

 

Бдительный педагог перестала смотреть в тетрадку и взглянула на Честнова почти с ненавистью. Симпатичный мальчик с нелепыми красными погончикам ей, кажется, нравился, и она с трудом скрывала это странное чувство, почти на каждом уроке переходящее в ненависть, в результате в журнале появлялись соответствующие двойки.

 

Как ни странно, Честнову молодая строгая учительница тоже нравится.

 

Лена перехватывает взгляд Михаила, направленный на круглые гладкие колени Полины Юрьевны, обтянутые тонкими золотистого оттенка чулками, стукает его по лбу маленьким золотым перстеньком:

 

-- Ты почему на нее все время смотришь? – шепчет Лена на ухо Мишке. И сама почему-то краснеет.

 

Честнов ничего ей не отвечает, с рассеянной улыбкой отстраняется от нее.

 

Жалейкина резким движением поправляет челку, берет авторучку, пишет на клочке бумаги: «Дурак! Негодяй! Изменник!»

 

Он в свою очередь от нее отстраняется, растерянно улыбается, прикрыв рот ладонью – Полина Юрьевна в данный момент для него гораздо интереснее Лены.

 

Учительница подмечает все жесты «двоечника», грозит Честнову потихоньку пальцем, на лице ее возникает словно бы наклеенная улыбка. Ревнивое настроение Лены усиливается. Разгневавшись, она громко восклицает:

 

-- Я вынуждена вынести «крамольное» сочинение Честнова на заседание школьного комитета!

 

Честнов презрительно хмыкает – «Зарница», к которой он принадлежит, не даст его в обиду.

 

Все молчат, только Лена вздыхает, именно она – председатель школьного комитета, ей предстоит «идеологически заклеймить» своего соседа по парте как плохого ученика, вынести ему строгий выговор. При этом Честнов автоматически выбывает из молодежной организации.

 

«Ну и пусть прорабатывают, пусть исключают! — думает Честнов. – Долой эту штатскую школьную организацию. Я служу в батальоне Ефима Маркелыча, меня скоро повысят в звании, я буду капитаном! Я служу новой истинной Родине, новой России, которую мы когда-нибудь создадим. И не будет в этой России ни бандитов, ни хулиганов, ни отстающих учеников!»

 

ЧЕСТНОВА ПРОВОЖАЮТ ДОМОЙ

 

-- А я ненавижу войну… -- неожиданно тихо, почти шепотом проговорил Толя Ролдугин, провожающий Честнова домой и зорко поглядывающий во все стороны.

 

-- Почему? – спрашивает Мишка, замедляя шаг.

 

-- Да потому что она всегда долгая. Если война начинается, то потом долго не кончается. И надоедает. Вот я понимаю, когда врезать один-другой раз этим хулиганам, чтобы с копыт долой… А постоянно, изо дня в день драться – это не по мне. Приходиться бить и бить… А это нехорошо.

 

-- Так они же сами к нам лезут! – отозвался Честнов.

 

-- А я бы лучше свёклу тяпал… -- вздохнул Ролдугин. – Ну ладно, иди домой, теперь тебя уже никто сегодня не тронет.

 

-- А тебя?

 

-- Меня они на кулаках не возьмут, и пуля из травматики меня не берет -- он постучал себя по груди, где под курткой был бронежилет из твердых фанерок, изготовленный в школьной мастерской – Ефим Маркелыч изобрел такой станок, который сможет изготавливать защитные жилеты из любого материала. Плотная фанера неплохо защищает от резиновых пуль. Можно и шапку сшить с металлическими пластинками, она защищает голову от ударов тяжелыми предметами.

 

ПОГОНЫ

 

Честнов сидит дома, уроки сделаны. Тихо тикают старинные часы прошлого века с нарисованным на циферблате Кремлем.

 

Юный лейтенант пришивает оторванный погон толстой леской и тройным швом, теперь его трудно будет сорвать. Сам пробует – погон держится прочно!

 

Честнов вздыхает: у  хулиганов свои подпольные школы, мастерские, где они учатся делать финки, кастеты, старшие товарищи обучают их стрелять из травматического оружия, которое можно купить, травматика сделалась повседневным оружием, с ее помощью убивают даже на заказ.

 

Разве можно  и х  победить? У Честнова от такой мысли падает на пол пиджачок с только что пришитым погоном.

 

Так почему же Ефим Маркелыч, вождь юнармейцев, надеется на победу? Почему он верит в таинственного московского Инспектора?

 

И можно ли вообще жить без надежды?

 

Отец Честнова водитель, только что вернулся из рейса, возле дома стоит грузовик-фура:

 

-- Оторви ты, Мишка, эти дурацкие погончики! – Отец с иронией смотрит на сына, примеривающего свой пиджачок с только что пришитым погоном перед зеркалом.

 

-- Пусть носит, ежели Ефим Маркелыч велел. – заступается мать. -- Он старый учитель, еще советские времена помнит, он плохому не научит.

 

-- Он из ума выжил, этот старик! – восклицает отец. – Крокодил он и есть Крокодил, весь посёлок над ним смеется! Ему надо сидеть на пенсии, а не баламутить молодежь.

 

-- На пенсию прожить трудно! – вздыхает мать. -- А он старинный учитель, всякие приборы умеет делать и починять!

 

-- Дело не в приборах – этот старый чудак ломает детские души, вбивает в них солдафонство… -- ворчит отец.

 

-- Я сам хочу служить! – говорит Честнов. – Отечество в опасности. Сам ведь говорил, что на дорогах от преступников то и дело откупаться приходиться… Нашему Крокодилу нужны честные люди и я, Михаил Честнов, твой сын, обязан оправдать нашу фамилию.

 

-- Но тебя постоянно лупит уличная шпана! – вглядывается в лицо Михаила отец, выражение у него страдальческое, жалостливое, потому что он замечает свежий кровоподтек  на лице сына, который с каждым днем становится будто бы совсем чужим мальчиком.

 

ЗНАМЯ БАТАЛЬОНА

 

В бывшей пионерской комнате у «Зарницы» свой военный уголок. Батальон получил также в наследство пионерский барабан, горн, и школьное знамя, которое за ненадобностью хотели отнести в кладовку, потому что на красном полотнище был изображен профиль Ленина, а рядом -- герб Советского Союза. Ефим Маркелыч уговорил завхоза отдать знамя батальону «Зарницы», потому что знамя дорогое, и трудно его купить, а во-вторых символы, изображенные на знамени вовсе не умаляют смысла движения юнармейцев.

 

Здесь же хранится потускневший горн, в который по праздником неумело дудит пятиклассник Юрик, тем не менее, он считает себя композитором и сочиняет марши для отряда. Горнист активно участвует в различных смотрах строевой подготовки и маршам по улицам поселка. 

 

ШЕСТВИЕ НА 1 МАЯ

 

Шагали под отрывистое и нестройное дундеканье горна, к трубе которого был привязан проволочками выцветший  вымпел с изображением пионерского значка в виде костра. Зато сам горн был еще красив, золотист, несмотря на местами облезлую краску, и также первобытно звонок.

 

Казалось, Юрик дудит не в металлический инструмент, но в призывный древний рог.

 

В прикладах автоматов, свежих, покрашенных черным лаком отблескивало солнце, светились красные кнопки, и каждая алая кнопка символизировала горение детских сердец маленьких солдат, шагавших в стройных рядах.

 

Обыватели выходили за калитки палисадников, наблюдая редкое и красочное шествие: вот солдатик с трубой, за ним высокий мальчик с флагом. Старательно чеканил шаг Ефим Маркелыч, он шел с приоткрытым железнозубым ртом, тяжело дыша из-за болезни сердца, становясь еще более похожим в этот момент на всамделишного крокодила, и бабки, шамкая, говорили, показывая на учителя пальцами:

 

-- Вот он какой Ехвимка то, такой жа гарбатый и такой жа шустрай! – то ли хвалили, то ли осуждали старушки.

 

Юрик-горнист трубил, до красноты надувая не только щеки, но и словно бы все свое лицо, и было удивительно, как он не уставал, ведь все его силенки, посиневшие дрожащие ладони говорили об усталости. Однако маленький, похожий на дошкольника, мальчик, выкатив глаза, неутомимо играл и играл, словно бы разгоняя стылый воздух недружной весны своим детским дыханием.

 

ДЕЗЕРТИР

 

Полоумный дезертир Никиша марширует вместе с отрядом краснопогонных ребятишек. Впереди с горном Юрик, следом идее пятиклассник по прозвищу Воробей, он ловко стучит на барабане, а старик в длинной до пят шинели, с деревянной винтовкой, перекинутой через плечо, замыкает шествие.

 

-- Уходи домой, Никифор! – -- Ефим Маркелыч сердито оборачивается, и грозит старику длинным педагогическим пальцем.

 

Редкие прохожие, остановившиеся вдоль мостовой, чтобы поглазеет на шествие, смеются, показывают на старика пальцами. Все знают, что в Великую Отечественную Никиша испугался фронта и спрятался от призыва в потаенно вырытый погреб, и так прожил до семидесятых годов прошлого века, пока его за шиворот не вытащил оттуда участковый.

 

А теперь старичок вдруг возомнил солдатом и решил свой грех перед Родиной искупить службой в отряде Крокодила. А Ефим Маркелыч его не принимает, дескать, не позорь юную армию, предатель ты этакий!

 

Никиша по ночам добровольно несет вахту возле памятника погибшим воинам, и несколько раз прогонял своим нелепым видом и дикими криками любителей цветного металла, которые хотели содрать бронзу с огромных в рост человека букв: «Никто не забыл! Ничто не забыто!». Один раз воры даже восклицательный знак согнули…

 

-- Глупый дезертир! Вшивый дезертир! – показывают на него пальцами маленькие «штатские» мальчишки, которым пока еще рано вступать в отряд Крокодила.

 

-- Я не дезертир! – тоненьким замшелым голосом отвечает Никиша. – Просто я тогда боялся, что меня убьют. Я был молодой, и жить мне очень хотелося… А таперь я ничаво не боюсь, и тоже хочу служить Родине!

 

-- Отойди, Никифор, не порть мне строй! – снова просит его Ефим Маркелыч, и пытается оттащить старичка на обочину за рукав длиннополой осклизлой шинели.

 

Народ смеется, размышляет, какой из двух стариков глупее?

 

Отряд юнармейцев под стук барабана продолжает свой ход к центру поселка, знаменосец Честнов расправляет знамя, и оно бархатистой тяжестью трепещет на ветру, порывы ветра полощут золотистые кисти с надписью «Школа №1», и зеваки на миг замирают, глядя на шествие детей.

 

 

ИСПЫТАНИЕ ЛАЗЕРА

 

Ефим Маркелыч обещал со временем вооружить преданных ему офицеров ручными лазерами, умещающимися в брезентовой рукавице. Несколько пар таких рукавиц он сшил для пробы на старинной машинке «Зингер».

 

Однажды в мае, когда просохли дороги, Ефим Маркелыч собрал офицерский состав, человек семь, и повел в балку, расположенную в километре от поселка. На лице учителя застыло загадочное выражение.

 

Остановившись на дне балки, оглядевшись по сторонам, Крокодил извлек из портфеля штуковину, спаянную из консервных банок с набором тонких стеклянных линз. Также молча достал коробку спичек, которые не хотели зажигаться на ветру. Пришлось снять с  седой головы шляпу, загородить прибор от ветра. С четвертого раза горючая таблетка вспыхнула. Лазер задымился, по-самоварному засипел. Звук такой пронзительный, что у всех ребят уши заложило, некоторые пацаны отбежали в сторону.

 

Честнов мужественно стоял рядом с учителем, при этом он даже не зажимал уши ладонями, а лишь поднял воротник пестрой маскировочной куртки.

 

Ефим Маркелыч захлопнул жестяную дверцу прибора, прицелился в заросли кустов. Консервная банка накалилась докрасна, из очковых, собранных этажеркой линз, вырвался синий, толщиной в спицу, луч. Кустарник, росший на бугре, будто ножом срезало. Вдалеке послышался странный рев... 

 

Прошлогодний бурьян вспыхнул огоньками, поперек красивой зеленой озими, пролегла тонкая дымящая полоса.

 

Затем внутри лазера что-то щелкнуло, луч погас.

 

Учитель огорчился: слабая температура, броню не возьмет!.. Положил для успокоения под язык валидол, вздохнул: надо улучшить фокусировку луча…

 

В день эксперимента в соседней деревне Вешаловке обнаружили корову с насквозь прожженными боками, которая случайно забрела озимое поле…

 

 

ВЕТЕРАН СЕРДИТСЯ

 

Сосед Пал Иваныч узнав от Честнова о неудачном эксперименте с лазером, злорадно усмехнулся: ваш чудак-физик плакал не от холодного ветра и мелкой крупы, бившей ему в глаза, но от осознания мертвости своего дела, слишком ничтожного по сравнению с проблемами всеобщей справедливости. На старости лет «Зарницу» какую-то возродил, вместо того, чтобы сидеть на пенсии, пить чай с кренделями да газетки почитывать…

 

Ворчал: всех тимуровцев от него, от Пал Иваныча этот вредный Крокодил отвлек своей бесконечной игрой «Зарница». Дети к Пал Иванычу ходить перестали, некого даже за пивом послать…

 

Однажды ветеран, будучи пьяным, сорвал с плеч Честнова самодельные погончики: я тебя в срочном порядке демобилизую! Вашему глупому Ефиму Маркелычу не понять «сердечного хода» войны, которая есть не техническое и дисциплинарное мероприятие, но взаимное и вечное счастье уничтожающих друг друга классов, но не жалких школьных «классов», а великих и грозных классов честных людей против тьмы-тьмущей подлецов.

 

В словах Пал Иваныча звучала нескрываемая ревность: он всегда хотел, чтобы вокруг него крутилась молодежь, только вот привлечь ее сердитому оратору было нечем.

 

— Кто он, ваш Ефим Маркелыч? Обыкновенный чудак в очках!.. Таких очкариков до революции мужики называли «сыцалистами», ловили в полях, и отводили к становому…

 

Честнов возражал: в нашем отряде все добровольно -- и служба, и дополнительные занятия в кружке. Спокойный голос Крокодила, плавные «педагогические» жесты: «Дорогие ребята! Я вас не только учу, но и воспитываю!..»

  

 

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЛЕТО НА ШКОЛЬНОМ УЧАСТКЕ

 

 

СЛУЖБА НА СВЕКЛОВИЧНОЙ ПЛАНТАЦИИ

 

Школе дали большой земельный участок, двадцать гектаров. Поле находится почти рядом с поселком, оно кажется огромным. Раньше оно принадлежало колхозу, а теперь зарастает бурьяном.

 

Педагоги решили взять этот брошенный участок себе, чтобы выращивать здесь картошку, свеклу и морковку для школьной столовой. В мире продолжается какая-то странная смута, а вдруг разразится голод? Чем кормить детей?

 

Ефим Маркелыч с помощью ребят из «Зарницы» отремонтировал старенький колесный трактор, починил инвентарь – плуги, бороны, культиваторы – эти орудия сохранились еще с советских времен, когда старшеклассники изучали устройство машин и основы земледелия.

 

На этом тракторе вспахали поле, с помощью самодельной сеялки посадили картошку, морковку, и еще кое-что по мелочам.

 

А вот тяпать сорняки приходилось по старинке, вручную.

 

Сельский Эдисон, Ефим Маркелыч, изобрел тяпку со складной рукояткой. Тяпка умещалась в специальном кармане, пришитом к подкладке пиджака. Рукоятка вытягивалась, колено за коленом, вроде телескопической антенны приемника.

 

Крокодил не обращал на такие пустяки внимания, потому что был, как говорится, человеком не от мира сего. Некоторые жители поселка называли его попросту «сумасходным полковником», «глупым Каркадилом».

 

С утра, по холодку, двадцать-тридцать подростков брели вслед за учителем на школьную ниву. Страшно было смотреть на грядки, уходящие к горизонту, сплошь заросшие сорняками.

 

Ефим Маркелыч доставал из кармана кителя тяпку, точными движениями раскладывал ее, превращая в аккуратный, поблескивающий инструмент. Всякий раз мальчишки наблюдали за ним с нескрываемым любопытством – почему-то хотелось, чтобы тяпка хоть однажды не раскрылась. Но такого, разумеется, не случалось.

 

-- Вперед, юные мои друзья! — Поправив на голове вечно сползающий картуз с поблескивающим околышем, Крокодил взмахивал тяпкой, блямцающей металлическими суставами. — Победим «зеленый пожар» растений совместными усилиями!

 

Проезжали иногда на велосипедах дети безработных, рослая шпана с окраинной улицы, до сих пор называемой Дикой, подростки свистели, смеялись, грозили затопать школьные грядки.

 

Иногда они, действительно топтали посевы, особенно молодые, но разве затопчешь все двадцать гектаров?

 

Учитель первым врубался в густой бурьян, освобождая ростки сахарной свеклы.  Крокодил задыхался от напряжения, периодически глотал таблетки, однако неутомимо пробивался вперед, побеждая сорняки.

 

Ребята становились каждый на свою грядку, принимались ожесточенно рубить сорняки, а заодно и свеклу, которая осенью непостижимым образом превращалась в увесистые корнеплоды. В сентябре и октябре дети не сидели в классах — то надо заготавливать яблоки в брошенном совхозном саду, то убирать картошку картошку, да и «родная» свекла до «белых мух» в покое не оставляла… Ну какие же они «военные» парни – они обычные дети-крестьяне!

 

Крокодил, как мог, утешал своих военнослужащих: дескать, заготовим продукты для школы и вновь займемся военной подготовкой.

 

А лето в том году выдалось особенно жарким, прополка оказалась сущей каторгой. Если бы не строгий Ефим Маркелыч, зорко следивший за каждым школьником, ребята бы давно разбежались по домам.

 

-- Ребята, помните, тяжелый труд закаляет будущего воина!

 

Честнову такие рассуждения в тот момент почему-то казались глупыми.

 

ПОСЛЕДНИЙ БОЛЬШЕВИК

 

Однажды на плантацию забрел местный активист, Пал Иваныч, который себя называл почему-то «большевиком» и крепко недолюбливал Ефима Маркелыча за трезвость и трудолюбие, а главное за то, что тот возобновил старую советскую игру «Зарница». Пал Иваныч удивлялся, что этакий плюгавый невзрачный человечек смог «мобилизовать» в строй около ста мальчишек и девчонок? Чем он покорил их сердца? Даже у бывшего активиста Пал Иваныча таких организационных способностей не было…

 

— Эй вы, школьные «крепостные»? — обращался к ним Пал Иваныч дребезжащим тенорком. — Бегите прочь от своего эксплуататора и поработителя! Долой детский труд, долой бессмысленную муштру, долой «Зарницу» и ее нелепого вождя по прозвищу Крокодил!..

 

Ребята переставали тяпать свеклу, с любопытством наблюдая за скандальным старикашкой на голове которого был водружен большой по размерам матерчатый «сталинский» картуз.

 

-- Ребята, почему вы не бунтуете против своего школьного угнетателя?..  Долой эксплуатацию детей! Долой мрачную социальную действительность, в которую попала страна. Да здравствует веселая и бодрая Россия! Да здравствует отдых на водоемах!.. Долой глупых педагогов-фанатиков!

 

Дети от таких слов полнились еще большим отвращением к нудной работе, и с надеждой смотрели на старого чудака в потрепанной выцветшей гимнастерке, надеясь, что он освободит их от свеклы, если не «навсегда», то хотя бы на сегодня.

 

Крокодил, зная скандальный характер ветерана, не спорил с ним, и, отвернувшись, старательно блямцал тяпкой по сухим глудкам земли. Валились подкошенные полынь и сурепка. Ростки свеклы казались бледными и маленькими, зато теперь у них появлялся шанс выжить и к осени превратиться в полновесные корнеплоды.

 

Мише Честнову в этот момент в какой-то мере приоткрылся смысл их тяжелого, но очень необходимого труда.

 

— И кто же тебе, «сухарю» в погонах, доверил воспитание молодежи? – Продолжал выкрикивать Пал Иваныч. -- Ты, Ефимка, старик технический, а я — диалектический… И почему ты,  достопочтенный Крокодил, в погонах тяпаешь свеклу – курам на смех!.. А вы, юные крестьяне, и мнимые подневольные офицерики, помните лозунг предков: «Барского управляющего — на вилы!»

 

-- Мы не крестьяне – мы солдаты! – ответил Честнов.

 

-- Да и какие же вы солдаты, ежели вас местная шпана каждый день колотит… А шпана – будущие бандиты, ее, шпану, никто не хочет перевоспитывать… Книги , кино, разговоры – всё про бандитов, образ мышления, окружающая жизнь – всё насквозь бандитское и по понятиям… А вы, несчастные дети, зачем-то пришили на свои рубашки эти нелепые погончики... Да и кто вы такие против могучей бандитской силы? Ваш старый дурачок, самозваный «полковник» думает, что из вас, нетронутых общественной болезнью детей, он создаст со временем кристально-чистую высокоморальную армию!.. Нет, Ефимка, твой номер не пройдет. Недолог тот час, когда власть в стране полностью захватит криминал, и тебя, идейного «полковника», повесят на первой же деревенской лозине… Да и меня заодно, потому что я тоже когда-то верил в справедливость…

 

-- Покиньте территорию поля! – сурово выговорил старику Крокодил. – Вы своими речами отрицательно действуете на моих воспитанников.

 

Пал Иваныч изобразил на тощем лице широчайшую жабью улыбку, еще немного поворчал, неуклюже повернулся, и, опираясь на костыль, побрел в пивную -- там прохладно, и всегда есть с кем поспорить по разным вопросам.

 

ПРОХЛАДА ТЕНИСТОГО ПРУДА

 

В два часа пополудни, когда зной становился невыносимым, Ефим Маркелыч давал отбой, складывая свою чудо-тяпку до прежнего карманного размера.

 

Мальчишки, забыв о дисциплине, кричали «ура», и мчались, сломя голову, к пруду.

 

-- Подождите, ребята! -- запыхавшийся комбат не мог поспевать за мальчишками. — Я должен наблюдать за безопасностью купания…

 

Юнармейцы на ходу раздевались, прыгали в воду, швырялись донной грязью.

 

Девочки купались в сторонке, подальше от баловников-мальчишек. Они осторожно, не брызгаясь, заходили в воду, и неспешно плавали, затем загорали на траве.

 

Крокодил, подвернув штанины, заходил на мелководье, пересчитывал ныряющие и плавающие головы с помощью указательного пальца. Ойкал, переступая с ноги на ногу — пятки ему щекотали огольцы. Эти скользкие, без чешуи, рыбки кишмя кишели, их можно было при желании и определенной ловкости поймать ладонями, сложенными пригоршней.

 

— Эврика! — восклицал педагог, доставая из кармана блокнот с привязанным за нитку карандашом, и торопливо записывал очередную идею, пришедшую ему в голову, а ребятам бормочущим голосом приказывал заканчивать купание: дескать, пора расходиться по домам для отдыха и пополнения сил!

 

«МИТРОФАН»

 

Ефим Маркелыч сумел смастерить «думающую» машину -- громоздкий прибор, состоящий из допотопных радиоламп и механических реле. Старик любил старинные электрические приборы.

 

Вычислительная машина занимала большую половину каменного сарая, в котором когда-то размещался курятник, отчего пол и каменные выщербленные стены были в белых точках помета.

 

Курам пришлось переселиться в небольшой сарайчик, наспех сколоченный из старых полусгнивших досок.

 

Заходить в бывший курятник, в котором запахи навоза смешивались с запахом подгорелых проводов и плавящейся резиновой изоляции, дозволялось лишь нескольким мальчикам, у которых по физике были пятерки.

 

Честнов также входил в число избранных.

 

Электронный мозг сильно гудел, светились сотни старых радиоламп.

 

Крокодил в шутку назвал свое искусственное интеллектуальное чудовище «Митрофанушкой».

 

Построил его учитель по своим собственным расчетам и методам. Программы для машины готовил на перфокартах, пробивая дырочки в картоне на специальной машинке.

 

Работал этот лампово-катушечный монстр с шумом и трансформаторным ревом, то и дело трещали и сыпались искры. Часто подгорали контакты разнообразных реле, подобранные на свалке авторемонтного завода. Однако «Митрофан» хотя и дымил, но соображал неплохо.

 

Проглотив похожие на кружево бумажки, «Митрофан» начинал утробно гудеть всеми своими блоками, решая сложные задачи, вплоть до вычисления орбит планет. С помощью этого неповоротливого прибора Ефим Маркелыч вывел несколько важных формул, которые он держал в секрете, опасаясь, что его вычисления попадут во «вражеские» руки. А в шахматы у «Митрофана» и вовсе никто не мог выиграть, даже местный перворазрядник Розенкранц.

 

Ламповое рычащее чудовище! С ним можно  было беседовать с помощью клавиатуры от списанной пишущей машинки. Спрашивай что угодно — «Митрофан» обязательно напишет ответ на матовом экране с помощью светового луча.

 

Однажды Михаил принес учителю горсть транзисторов и микросхем, Честнову хотелось обрадовать Ефима Маркелыча — эти «малютки» вполне могут заменить капризные, часто перегорающие радиолампы!

 

Наставника он нашел возле вычислительного центра. Притворив дверь, Честнов вдруг заметил, что учитель плачет, навалившись лицом на клавиатуру. Машина яростно гудела, как это бывало при перегрузках, блок памяти дымился… Оказывается, «Митрофан» предсказал большую беду – захват России некими «темными внутренними силами»…

 

ЛЕС

 

Летом погончики сменили -- вместо красных пришили на зеленые -- юнотрядовцы были защитниками леса. Но по-настоящему воевать с браконьерами было опасно, могли и прибить. Поэтому в лесу ребята прятались, маскировались ветками, записывали номера машин с бревнами, фотографировали браконьеров, относили эти данные Ефиму Маркелычу, а тот куда-то передавал эти данные по своей особой рации, сделанной в виде большого лампового ящика.

 

Иногда бандиты ловили ребят, разбивали фотоаппараты-мыльницы, грозились убить «гаденышей»...

 

Однажды вечером отряд недосчитался одного мальчика – Юрика, самого маленького, батальонного горниста, который не умел быстро бегать.

 

Его нашли в лесу на опушке, повещенным на суку вверх ногами, вроде Буратино из сказки…

 

После этого Юрик целую неделю болел, отлеживался в постели, родители запретили ему участвовать в «Зарнице».

 

Решили снимать хищение бревен с помощью видеокамеры. Честнов предложил свою, портативную, но у Крокодила, как всегда, уже было готово новое изобретение.

 

ВИДЕОКАМЕРА

 

Школьный физик изобрел видеокамеру еще в давние годы, когда местные жители понятия о ней не было. Она представляла собой фанерную коробку, размером почтовую посылку, в нее был вделан объектив от фотоаппарата ФЭД. Транзисторы и микросхемы Ефим Маркелыч не признавал, поэтому напичкал ящик миниатюрными радиолампами, питающимися от большой тяжелой батареи, висящей у него в отдельной сумке, перекинутой через плечо.

 

Это камерой Ефим Маркелыч снимал цветные видеофильмы и показывал всем желающим в школьном зале через цветной видеопроектор.

 

Старик в одиночку отправился в лес, как он говорил – «на разведку», но браконьеры тотчас заметили его, отобрали камеру и разбили ее о ствол дуба. При этом мужики сказали, что они никого не боятся, и у них есть солидная «крыша», поэтому старик, если хочет остаться живым, в лес больше показываться не должен. И своим гадёнышам обязан запретить здесь появляться!

 

ЗАЧЕМ СЛУЖИТЬ?

 

На следующем совете командиров «Зарницы» Честнов задал Ефиму Маркелычу вопрос: а зачем нам вообще служить, если даже браконьеры, не говоря уже о местных отморозках, берут над нами верх? За что мы воюем!

 

-- Пройдет еще немного времени, и мы будем сильны! С нами Москва, столица собирается с силами, чтобы дать отпор бандитам, поработившим страну! А если вдруг случится  война – внешняя или внутренняя, -- навыки, полученные юнармейцами, очень  пригодятся светлым силам страны!

 

-- Но ведь вы сами даже в армии не служили, какие мы от вас получим навыки? – спросил Колька Рыжий, скула которого багровела от удара браконьерского кулака.

 

-- Да, страна постепенно наполняется мраком, преступники образуют группировки, а честные люди, группы людей, мечтающие о светлом будущем страны, вынуждены уходить в подполье. Люди с надеждой смотрят на вас, дорогие мою юнармейцы… -- Длинные челюсти старого учителя как-то жалостливо кривятся, железные коронки зубов пасмурно и озлобленно блестят.– Кроме нас ребята, светлых сил в поселке никого нет… Скоро к нам приедет Инспектор, он нам всё объяснит, скоординирует тактику действий юнотрядовцев по всей стране… Беда в том, что и за преступниками также стоят мощные тёмные силы. Если местную шпану оденут в форму и вооружат, тогда беда...

 

-- Они и так вооружены травматическими пистолетами, в прошлом году Лешку Сазонова убили… вы же знаете … -- проворчал Витька по прозвищу Гусь, командир взвода.

 

-- Да, я знаю… -- кивнул со вздохом Крокодил. – Я разработал машину для изготовления легких жилетов из прочного пластика и кусочков фанеры. Они безопасны против резиновых пуль, кроме того во время нападений вы должны надевать очки с толстыми стеклами…

 

-- В этих очками трудно драться, кулак промахивается!.. – проворчал здоровяк и спортсмен Ролдугин.

 

-- Опасно создавать детские отряды в такое смутное время! – сказал Честнов. – Я понимаю, что кто-то должен служить Родине и биться за правду, только вот Юрик, после того как его подвесили на сук браконьеры, заикой сделался.

 

-- Я знаю, родители его теперь к нам не пускают… -- ответил со вздохом Ефим Маркелыч. – Надо нам искать нового горниста…

 

-- Нам позволяют создавать детские отряды, играть в «Зарницу», потому что мы пока еще слабы! Лесные браконьеры, расхитители самопальных карьеров и прочих богатств страны доказали, что они – сильнее, нам пришлось временно отступить… Но я верю – взойдет еще над Родиной светлая заря. Скоро вы подрастете, будете по-разному устраивать свою жизнь, обретете профессии, заведете собственные семьи. Возможно, тогда вы уйдете от общественных проблем в тень, а я наберу в «Зарницу» новых пятиклашек…

 

-- Зачем?

 

-- Чтобы дети учились преодолевать страх перед несправедливостью, подкрепленной силой.  Пусть свет справедливой «Зарницы» вспыхивает во всех школах и над всей Россией! К сожалению сейчас некоторые женщины не хотят рожать детей, школы пустеют, на улицу опасно выходить и старому и малому… В этот тяжелый для Родины момент мы должны собраться в единый кулак справедливости!.. В соседнем городе действует большая банда, устраняющая всякие самодеятельные организации, которые им мешают. Возможно, нам в скором времени придется приостановить свою открытую деятельность по восстановлению справедливости и уйти в подполье… А пока мы еще маршируем с флагом, под звуки горна и барабанный бой, и одним только своим появлением на улицах вселяем в людей веру в возрождение справедливости и безопасности! Но я надеюсь, что детей бандиты и руководящие ими темные силы пока не осмелятся тронуть, мы пока еще не представляем для них явной опасности… Вот приедет Инспектор, и разъяснит тактику нашего дальнейшего поведения и развития…

 

 

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ШТУРМ СНЕЖНОЙ КРЕПОСТИ.

 

ЗИМА ШКОЛЬНОГО БАТАЛЬОНА

 

Зимой играть в войну было гораздо интереснее. Мальчики, с первого по девятый класс, разбивались на небольшие отряды, у каждого отряда было свое секретное задание, подготовленное неутомимым Крокодилом.

 

Сам комбат с удовольствием поглаживал огромные, во все плечо, новые погоны из фанеры, обшитой красным бархатом, на которых с помощью винтов были укреплены по три огромных звезды, мастерски изготовленных из нержавеющих ложек. Аляповатые полковничьи погоны были пришиты к поношенному драповому пальто с облезлым каракулевым воротником, модным, как узнал Честнов от отца, еще в середине прошлого столетия.

 

ИГРА В «СИНИХ» И КРАСНЫХ»

 

Идет сражение между «синими» и «красными» У «красных» задача – водрузить свой флаг над главной башней снежной крепости.

 

Когда Честнов пробил стену валенком и ворвался в крепость, в него «стрельнул» из деревянного автомата Колька Рыжий, командир гарнизона «синих»:

 

-- Падай, Чес! Я в тебя попал…

 

Пришлось упасть, таковы правила игры.

 

-- Тащите его в комнату «мёртвых»! – скомандовал Колька.

 

«Как страшно быть мёртвым даже понарошку…» -- думал Честнов, в то время как бойцы «синих» волокли его по шуршащему снегу в комнату «мертвых» – небольшой закуток, выложенный из снежных плит.

 

Тут же надпись, сделанная рукой Кольки Рыжего на обрывке картонного ящика: «Закоулак для миртвяков!!!» Недаром по сочинениям у Рыжего сплошные двойки.

 

«Убитого» кладут на подстилку из еловых, терпко пахнущих веток.

 

-- Обыщите его! – командует Колька. – У него должен быть при себе красный флаг…

 

«Синие» начинают обыскивать его, Честнову щекотно, он смеется, приоткрывает глаза и видя перед собой раскрасневшуюся на морозе,  но такую же веснушчатую физиономию Кольки.

 

-- Боец «красных», вы «мёртвый», вам не положено дрыгать ногами и смеяться! – серьезным тоном заявляет Колька, а сам в то же время ухмыляется.

 

-- Нет у него никакого флага… -- докладывает Кольке один из «синих».

 

Все уходят из закутка, Честнов снова прикрывает глаза, вокруг него сияние снежных стен, загораживающих его с трех сторон, в небе словно бы остановилось спокойное, чуть греющее солнце – точно также оно грело его сегодня утром, когда он шел из дома в школу.

 

Вдалеке замолкают горестные крики отступающих «красных» воинов, там терпит поражение взвод Честнова… Он стонет, хотя «мёртвому» не полагается стонать, и слегка поворачивается набок, -- отлежал спину. Как трудно, как невозможно терпеть поражение!

 

И в то же время Честнов радостно думает о том, что флага у него все-таки не нашли, потому как флаг намотан на ногу в виде портянки, а сверху флага – обычный шерстяной носок. «Синие» стаскивали с него валенки, но флага не обнаружили… А пока «синие» не отобрали у «красных» флаг, их победа не окончательная.

 

СУЩНОСТЬ КОЛЬКИ

 

Колька Рыжий – это уже не тот Колька, не двоечник, дремлющий на своей задней парте, и лишь изредка приоткрывающий заплывшие хитрые глаза, когда учитель пытается вызвать его к доске. Это уже не тот Рыжий, который постоянно сбегает с последнего урока, но совсем другой паренек – суровый и властный командир взвода, не позволяющий бойцам расслабляться и терять бдительность.

 

У Кольки вдруг проявилась хозяйственная сметка – он построил замечательную двухэтажную крепость, на которую приходят полюбоваться даже некоторые взрослые.

 

Впрочем, командирские привычки были у Кольки и раньше, он был бессменным капитаном уличной команды, которая часто выигрывала у другой дворовой команды, которую сколачивал Честнов.  Рыжий был сам неважный футболист, он любил подраться и вмазать бутсами по ногам…

 

Войну Рыжий ведет честно, согласно служебной инструкции, написанной для обоих взводов Ефимом Маркелычем.  Трудно взять крепость, даже если она снежная, когда ее обороняет гарнизон, возглавляемый Колькой Рыжим.

 

Мало того, во время войны Рыжий, ни с того ни с сего, сделался вежливым, сразу откуда-то получил манеры подтянутого офицера, смекалистого и умного, знающего почти все, то ему положено знать.

 

Именно эта невесть откуда взявшаяся в Колькина вежливость теперь больше всего удивляла Честнова. Что за чудесные метаморфозы может производить с человеком военное положение, пусть даже и невсамделишное!

 

-- В первый момент, когда вы схватили меня и сказали, что я «убит», мне показалось, что ты хочешь ударить меня? – вопросительно взглянул Честнов на Кольку.

 

Тот молчал, его круглое лицо, щедро испятнанное веснушками, как всегда, ничего не выражало.

 

-- Хотел врезать сгоряча, потом сообразил, что не надо этого делать.

 

-- Почему?

 

-- Это было бы унижение тебя как офицера. -- В голосе Кольки появились серьезные рассуждающие нотки.  – Хотя я очень разозлился, когда ты своим валенком проломил мою крепость. -- Кроме того ты «мертвяк» и уже в тот момент считался «убитым». Кто же дерется с мертвыми? А ты, -- я тебя знаю! -- всегда сдачи даешь… Нет, Чес, мне не до драки, мне надо боем управлять и за обстановкой следить.

 

-- Деловой ты стал, Колька! -- проворчал Честнов, поглядывая на Рыжего, как на чужого.

 

Тот воспринял эту фразу как похвалу:

 

-- А то!.. Сам Крокодил мною доволен! Мы с тобой, лейтенант Честнов, на войне, вернее на учениях. А вообще-то мы с тобой в одном батальоне служим, стало быть друзья… Разве не так?

 

Он внимательно и напряженно вглядывался в Честнова, помаргивая белесыми ресницами. Ему очень хотелось услышать положительный ответ.

 

-- Ну да. Именно так! – подтвердил Честнов усталым голосом. Нам еще много предстоит сражений, лейтенант Рыж… то есть лейтенант Кретов!

 

-- Ладно, после поболтаем, Честнов, я теперь предлагаю тихо лежать в своей «мертвячьей» комнат. Удобно там тебе на еловых ветках?

 

-- Ничего, терпимо… -- твердые ветки уже успели намять Честнову бока.

 

-- Я приказал своим бойцам ломать ветки какие помягче, чтобы «мертвякам» удобнее лежать было.

 

-- А ты что, был заранее уверен в победе?

 

-- А то… -- самодовольно хмыкнул Рыжий. – Все заранее обдумано, как вас, лохов, обдурить!

 

-- Ладно, бой еще не кончился, посмотрим, чья возьмет… -- пробормотал Честнов и с непонятным страхом вновь осмотрел «мертвячью» комнату. Глаза у него сами само закрылись, хотя это была обыкновенная комнатка без двери, сложенная из полупрозрачных снежных кирпичей.

 

-- Вот и лежи, рта не раскрывай больше, тебе не положено… -- проворчал Рыжий.

 

-- Ты же первый пристал со своими дурацкими вопросами…

 

-- Ладно, молчи, не будем нарушать правила игры! – твердо сказал Колька и умолк, слышно было, как снег пищит под его ботинками на толстой подошве – Колька поднимался по ледяным ступенькам на вершину снежной башни, чтобы видеть панораму боя.

 

КРОКОДИЛ В ПАЛАТКЕ

 

Крокодил в это время сидел в своей палатке, сшитой из мешковины. Перед ним на походном столике стояли два походных телефона – синий и красный. Он ждал – какой телефон зазвонит первым, и готовился выслушать доклад о победе той или иной команды.

 

Палатка снаружи была обшита белыми лоскутками – для маскировки среди снежного простора, снаружи и внутри на стенах палатки рисунки, бодрые лозунги, соответствующие духу учений, нарисовал их сам полковник Ефим Маркелыч, ведь его карьера в школе начиналась с должности учителя рисования.

 

В КРЕПОСТИ

 

Пока Честнов лежал, чувствуя себя если не мертвым, то сонным и отрешенным от всего мира, Колька, стоя на башне, пытался вникнуть в карту местности, нарисованную для него Ефимом Маркелычем. Точно такая же карта, в цветных линиях фломастеров, лежала в планшетной сумке на хвое, рядом с Честновым.

 

Колька в карте ничего не соображал, щурил глаза, читая названия ручьев, прудов и холмов.

 

-- А зачем эти дурацкие стрелки – зеленые и красные?... Чес, ты не знаешь?

 

Честнов не отзывался из-за снежной стены.

 

-- Почему я ничего не понимаю? -- вздыхал Рыжий, и не на шутку сердился.

 

«Потому что ты все равно пенек, хоть и называешься «лейтенант Рыжий»!» -- думал про себя Честнов и мысленно улыбался. И вновь грустил. Теперь за победу в зимнем бою Кольку повысят в звании – он станет капитаном!..

 

СОН

 

Дремота и усталость наваливаются на Честнова прохладной белой тяжестью.  Он закрывает глаза и почти мгновенно засыпает. Во сне он видит

двух людей в белых маскировочных халатах – это ангелы войны.

 

-- Честнов умер! – говорит 1-й ангел. – Это был достойный и храбрый офицер!

 

-- Да!.. И к тому же смекалистый, он хорошо спрятал фланг! – добавляет 2-й ангел.

 

-- Мы как могли, помогали ему, еще бы немного, и он сорвал бы флаг «синих», укрепленный на башне крепости, тогда победа была бы за его отрядом…

 

Пока ангелы рассуждают о просчетах «красных», Честнов находит на ощупь свой автомат, гладит его деревянный, скользкий на морозе ствол. Заледенелая шерстяная варежка скользит по дереву как по стеклу.

 

«УБИТЫЙ» ЗАВТРАКАЕТ

 

Честнов вдруг просыпается, достает из кармана бутерброд с колбасой, осторожно, чтобы не шуршать, разворачивает целлофан, и начинает по кусочку откусывать от бутерброда, то и дело засовывая его обратно в карман.

 

Хлеб нахолодился до морозной твердости, колбаса чуть слышно хрустит на зубах.

 

«Хорошо, что я один! – думал Честнов. -- А то при часовом есть бутерброд неудобно – ведь я же «убитый»…»

 

Тем не менее, бутерброд он съел весь, в животе потеплело.

 

КОЛЬКА ПРЕДВКУШАЕТ ПОБЕДУ

 

С башни спустился  Колька Рыжий, Честнов перестал дожевывать хлебную корку, скулы его напряглись в неподвижности.

 

-- Кофе из термоса хочешь? – спросил Колька.

 

-- Нет. Не хочу… -- соврал Честнов. Эти слова он произнес с трудом, потому что вошел в роль «мертвого» человека. Поэтому разговаривает он сквозь зубы, иногда судорожно вздыхает.

 

-- Ну как знаешь… -- Колька с шумом отхлебывал из термоса, кофе у него был хороший, ароматный запах достигал «мертвого» закоулка. Честнов невольно втягивал этот запах носом.

 

-- Скоро игра кончится! – сообщает Колька, откусывая от тульского прямоугольного пряника. -- Мы победили, закидали ваших «красных» снежками и столкнули в овраг, они до сих пор там барахтаются в сугробах.

 

Честнов молчал. Однако его покрасневшие от мороза щеки побледнели от огорчения.

 

Он хотел сказать Кольке: «Рано празднуешь победу! Флаг у меня, и, если в крепость проберется кто-то из живых «красных», он водрузит наш флаг над крепостью, тогда победа будет за нами! И если ко мне прикоснется наш «красный» боец, я вновь буду считаться «живым»!»

 

Но благоразумно промолчал.

 

ПОМОЩЬ ПРИШЛА НЕОЖИДАННО

 

Спустя некоторое время, когда Колька ушел вытаскивать «пленных» из оврага, Честнов вдруг услышал, как кто-то царапается в снежную стену, в наспех заделанный снежный проем… Да это же Юрик, горнист! Сбежал, наверное, из дома, чтобы принять участи в штурме крепости. Самый маленький мальчик из отряда Честнова пролез в дыру и теперь испуганно смотрел на своего командира, лежащего на еловых ветках – уж не в самом ли деле Мишка мертвый? От испуга мальчик заикался:

 

-- Лейтенант, ты жив? – воскликнул провалившимся голосом Юрик.

 

Честнов молчал. По правилам ему запрещено говорить. Но левая рука его указала на валенок…

 

Юрик заколотил по куртке Честнова обеими руками:

 

-- Ты живой, теперь живой! Видишь, я к тебе прикоснулся!

 

ФЛАГ НАД СНЕЖНОЙ БАШНЕЙ

 

Честнов присел – прикосновение бойца «красных» вновь вернуло его в состав «живых»! Он сидел на хвойных ветках, голова его слегка кружилась, он помотал ею.

 

-- Скорее, рядовой Юрик… Помогай!

 

Оба с трудом стащили заколянелый и заснеженный валенок с правой ноги Честнова, достал из-под носка скомканный красный влаг, развернули его – флаг слабо шевельнулся на морозном ветру.

 

Честнов схватил автомат Юрика, обмотал его вокруг приклада и, держа за ствол, взобрался по снежным ступеням на самый верх башни. Слышно было, как он тихонько всхлипывает от усталости, отчаяния и торжества. На ходу Честновы вытирал взмокшее от торжества лицо заколянелой от холода варежкой.

 

Вдвоем с Юриком они укрепили флаг в снежных глыбах башни – теперь флаг развевался над белой башней и был виден всюду.

 

Вдалеке раздался огорченный вопль отряда «синих», дравшихся с «красными» в заснеженном овраге, где можно было скрыться в снегу с головой.

 

Честнов гордо смотрел со стены крепости вдаль.

 

«Теперь я опять «живой»! – радостно размышлял он. – Я буду жить вечно и не умру никогда. И в стране, и во всем мире вместе с возвращением моей жизни восторжествует справедливость!»

 

Затем снова обернулся назад: флаг чёрно, с красным оттенком трепетал на фоне солнечного искристого неба. Победа!

 

Юрик спрыгивает с крепостной стены, барахтается в сугробе, бежит к лозиновому кусту, копается там под ветками, достает сверток, разворачивает его – в морозном зимнем воздухе золотисто блестит горн.

 

Горнист трубит сигнал «победа».

 

Вдалеке послышался гул. Это взбунтовались пленные «красные», загнанные в глубину оврага, они выбрались наверх и перешли в атаку, вот они уже подбегают в белых от снега одеждах, врываются в крепость, круша и разбивая снежные стены.

 

-- Молодец, Честняга! Ты опять «живой», а когда ты был «мертвый», мы без тебя совсем духом пали!

 

-- Зато теперь мы победили! – улыбнулся Мишка. – И я сейчас не «Честняга», а лейтенант Честнов!

 

ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ЛУЧШЕ ПОБЕДЫ?

 

Вывели на маленькую площадь перед крепостью пленных «синих», они понуро сбились в кучу, подчиняясь правилам игры.

 

Честнов расправил плечи. Все с интересом смотрели на него, хотя согласно правилам игры Мишка теперь считался опять «живым».

 

-- Как тебе удалось протащить с собой флаг? -- удивился Колька Рыжий. – Ведь мы тебя обыскали?..

 

-- Он был замотан под носком...

 

Колька огорченно почесал затылок.

 

-- А я думал, это Юрик его в крепость принес.

 

Между тем Юрик с гордым видом стоял на башне возле флага, поправляя древко флага, укрепляя его в глыбе снега. Он был героем дня. Заметив, что на него обратили внимание, он вновь взял горн и протрубил какую-то веселую мелодию, не относящуюся к войне.

 

Первыми на снегу начали плясать «красные», но постепенно в нелепую, похожую на новогоднее маскарадное гуляние пляску втянулись один за другим и «синие».

 

Колька Рыжий хохотал, показывая на веселящихся мальчишек пальцем, однако в глазах его стояли слезы. Он никак не хотел смириться с поражением своего взвода.

 

ПОВЫШЕНИЕ В ЗВАНИИ

 

По тропинке к крепости пробирался Крокодил, путаясь в сугробах в длиннополом старомодном пальто, с пришитыми к плечам самодельными погонами. Отчаянно сверкали на его погонах звездочки, выточенные из нержавейки. Иногда он скользил на обледенелой тропинке в валенках с галошами.

 

-- Мне связной доложил, что лейтенант Честнов совершил подвиг! – воскликнул запыхавшийся Крокодил. – Я повышаю его в звании – теперь он старший лейтенант! Если он будет также самоотверженно служить Родине, повысим его в скором будущем до звания капитана!

 

Честнов по-новому смотрел на мир, словно действительно побывал в стране мертвых.

 

-- Это хорошо, что у вас появился боевой дух! -- сказал Крокодил. -- А в характере Честнова присутствуют еще и командный дух, а также смекалка и смелость. -- Так вот: рядового Юрика, нашего замечательного горниста, я также повышаю до звания сержанта! Да здравствует ненависть к врагам, да здравствует независимая и свободная Родина! Ура, мои юные товарищи!

 

-- Ура! – отозвалась заснеженная поляна дружными детскими голосами.

 

Зимние учения окончены, Крокодил достает из кармана таблетку валидола, кладет под язык — игра его утомила...

 

ПОСЛЕ УЧЕНИЙ

 

На пальто и куртках ребят, участвующих в «Зарнице», вскоре были пришиты новые алые погончики с новыми звездочками и лычками.

 

Прохожие невольно оборачивались вслед маленьким солдатикам  и тихо говорили меж собой о том, что, дескать, подрастут эти «юнкера», и наведут в стране порядок!  Эти честные ребятишки победят коррупцию и преступность! Потому что учитель, Ефим Маркелыч, дай ему бог здоровья, воспитывает ребятишек честными и трудолюбивыми.

 

«Штатские» хулиганы норовили поколотить «краснопогонников», и довольно часто это им удавалось, несмотря на то, что те отбивались изо всех сил. За шпаной, нападавшей на школьников из-за угла, стояла настоящая уголовная команда, давно уже подчинившая себе весь поселок… У банды были свои воспитанники, в основном ребята из неблагополучных семей, которых они заставляли ради потехи и разнообразии колотить примерных учеников.

 

Ефим Маркелыч всегда утешал пострадавших «солдат»: это, дескать, затаенная ненависть темных личностей к военному сословию. Терпите, ребята, и учитесь защищать свое человеческое достоинство!  Знайте, что у нас в Москве тоже есть заступники, там сидят большие люди, которые думают не о собственном благе и богатстве, но о будущем всей страны, они координируют движение юных патриотов, и всячески поощряют «Зарницу», которая алыми сполохами поднимается по всей стране!

 

По воскресеньям участники «Зарницы» занимались строевой подготовкой. Разбившись на группы и вооружившись деревянными автоматами, ходили в лес на лыжах.

 

РАДОСТЬ СЛУЖЕНИЯ

 

Честнов, в то утро не дождался Кольку Рыжего и Толю Ролдугина, которые почему-то запаздывали, решил пойти в школу в одиночку. На полпути он подвергся атаке хулиганов, кое-как отбился от напавших, к счастью их было всего трое. Но побили крепко, оторвали один погон вместе с куском материи. Обыскали, забрали из кармана мобильный телефон…

 

Честнов, всхлипывая, вытирая красные сопли, подбирает яркий красный погон вместе с бесформенным клоком материи, бредет, прихрамывая в школу, бочком приходит в дверь.

 

Уборщица тетя Мотя ахает, прикрыв рот ладонью, уступает ему дорогу -- у Честнова грязные ботинки, куртка разорвана, брюки тоже в грязи.

 

-- Ты почяму ж один попёрси у школу? – говорит тетя Мотя старинным крестьянским языком. – Почяму других ребят не дождалси? Усем умести надыть ходить!..

 

Честнову нечего ей ответить, он молча проходит по коридору в туалет, торопливо умывается.

 

Достает из кармана погон, прикладывает его к плечу, смотрит в зеркало, шмыгает разбитым опухшим носом, вытирает капельки крови носовым платком.

 

Выходит из туалета приободренным, в коридоре случайно встречает Ефима Маркелыча, на плечах пожилого учителя блестят самодельные латунные звезды, погоны украшены бахромой с золотистыми кисточками.

 

-- Что с тобой Миша, опять побили?

 

Честнов шмыгает носом: хулиганов было всего трое, но очень сильные и дерзкие.

 

-- Ничего… -- мрачнеет учитель. -- Скоро нас будет много, и мы будем держать верх. Недавно мне по спецсвязи звонил из Москвы Инспектор, он скоро приедет…

 

ЛИНЕЙКА

 

Ефим Маркелыч после уроков собрал всех своих «воинов», выстроил в шеренгу. У ребят самодельные деревянные автоматы, светятся в темноте алые погончики.

 

Учитель произносит речь на обычную тему: опять, дескать, побили нашего товарища, но мы за него обязательно отомстим! Мы – «Зарница», мы юная армия государственного значения! Нас никто не бросит одних в темноте окружающего криминального мира!

 

Когда Ефим Маркелыч в гневе, он вполне оправдывает свое прозвище – Крокодил! – удлиненная челюсть его еще более вытягивается, сверкают вставные железные зубы, на них капельками оседает белесая сердитая слюна, шевелится редкие седые волосы, одуванчиковым пухом взметающиеся в разные стороны при каждом маршальском гневном жесте.

 

Раздутый, еще недавно кровоточащий нос Честнова начинает дышать вольно и свободно, кровь внутри носовых ходов высыхает корочками, через них в организм Честнова струится привычный, припахивающим детским потом школьный воздух.

 

Багровые синяки под обоими глазами Честнова постепенно опадают, приобретая сине-зеленый оттенок.

 

-- Ребята, советского  п о к о я  больше не будет!  -- восклицает Ефим Маркелыч, в горле его сдавленный всхлип. – Впрочем, я надеюсь, что когда-нибудь и для вас наступит спокойная жизнь… Вы, дорогие мои дети, даже не знаете, что такое советский покой... А я жил и преподавал детям при старом советском покое!

 

Щеки Крокодила пошли алыми кругами от скрытых давних воспоминаний.

 

Когда полковник уже собирался закрывать линейку и распускать ребят по классам, в коридоре откуда-то появился отец Юрика. Это средних лет лысоватый низенький мужчина, и он тотчас принялся ругаться на Крокодила:

 

-- Ефим Маркелыч, занимайтесь своими изобретениями, не будите в детях темные силы. И сына моего оставь в покое…

 

-- Папа, папа, ну зачем ты так говоришь?.. – с левого фланга из строя выбежал маленький Юрик и, алея погончиками, кинулся к отцу, неуклюже обнял его.

 

Отец замолчал, в каком-то сердитом смущении оглядел строй застывших в положении «смирно» ребят, махнул раздраженно рукой, и пошел к выходу. А Юрик занял свое место в строю – последний по росту, зато лицо гордое, раскрасневшееся и веселое.

 

ШАПОЧКИ ХУЛИГАНОВ

 

Хулиганы, ходившие с дубинками и арматурой, спрятанной в резиновые шланги, угадывали "служивых" мальчишек по алым погончикам, которые те демонстративно не снимали и не маскировали.

 

А хулиганов можно было угадать по черным вязаным шапочкам с прорезями для глаз.

 

Эти черные вязаные шапочки, даже в обычном свернутом состоянии, не имели мирного вида, всегда у них оставался некий округлый устрашающи облик. Ефим Маркелыч называл такие шапочки "бандитскими".

 

Часто "юнармейцы" отбивались от хулиганов деревянными автоматами, которые они иногда брали с собой, автоматы были снабжены трещотками для отпугивания хулиганов, вскоре Ефим Маркелыч организовал сборку портативных электрошокеров, изготовленных ребятами в кружке «Умелые руки».

 

В приклад каждого деревянного автомата была вмонтирована красная тревожная кнопка – стоило нажать на нее, и раздавался радиосигнал, в ту же секунду на других автоматах вспыхивали красные тревожные кнопки с именем юнармейца, оказавшегося вдруг в беде. И тогда ребята бросали все дела и бежали выручать товарища.

 

Особенно были востребованы в такие моменты спортсмены-старшеклассники, вроде Ролдугина, закаленные в уличных драках и владеющие различными приемами.

 

Юнармейцы даже во время сна клали автоматы неподалеку от кровати, чтобы всегда быть начеку.

 

КТО ЖЕ ТАКИЕ ХУЛИГАНЫ? ЧЕГО ОНИ ХОТЯТ?

 

"За что они все время  нас колотят?" -- недоумевает Честнов.

 

Иногда группа «черных» подростков подходит к мальчику с велосипедом, если тот вдруг по рассеянности выедет на улицу покататься без сопровождения родителей, останавливают его, старший хулиган протягивают малышу грязную ладонь, якобы хочет поздороваться и говорит:

 

«Мальчик, дай прокатиться!»

 

Мальчик велосипед не отдает.

 

Тогда подростки начинают бить мальчика, отбирают  велосипед, уезжают в неизвестном направлении.

 

Если удастся после случайно найти велосипед, то он обязательно поломан, нарочно искорежен, чтобы ездить на нем уже было нельзя.

 

Если мальчик идет куда-нибудь совсем один, хулиганы его подкарауливают в каком-нибудь закоулке, останавливают, выворачивают карманы, вырывают из рук мобильный телефон, по которому ребенок хочет звонить родителям, выворачивают карманы малыша, отбирают деньги, если они у него есть.

 

Как правило, у хулиганов «половинные» семьи, отцы или совсем ушли из семей, или уехали на заработки в города, некоторые папаши  и вовсе пропали без вести

 

Безотцовщина -- как после настоящей войны, а где безотцовщина, там шпана, и свои «блатные» порядки.

 

АМЕРИКАНСКИЙ БОЕВИК

 

Честнов подходя к ДК заметил на ступенях паренька из параллельного класса по имени Витя Агуреев, который пытается ухаживать за Леной – вот он берет ее за косу, торчащую из-под берета и не дергает, как обычно, а поглаживает ладонью.

 

-- Лена, Леночка… -- бормочет Агуреев. – Бросила бы ты своего дурака Честнова, ведь он помешан на армейской службе…

 

-- Отстань! – говорит Лена и гордо вскидывает свою голову. – Миша не дурак, он служит искренне, и любит меня.  Он оправдывает свою фамилию, и никогда не врет.

 

Оба не видят, что к ступенькам ДК подходит Честнов. Мишке охота отвесить балбесу Агурееву тумака, но вместо этого у него врываются казенные слова:

 

-- Сержант Агуреев, как вы смеете ухаживать за чужой девушкой, и как ты, подлец, вообще имеешь наглость приставать к ней? В лоб захотел?

 

-- А вы почему без погончиков, старший лейтенант Честнов? Новую звездочку пришить не успели? --  В свою очередь издевательским тоном спрашивает Агуреев. Особенно иронично в его устах звучит обращение «вы». Агуреев физически крепче Честнова, и не прочь подраться с этим задавакой-лейтенантишкой. -- Как это вы решили придти в кино, смотреть враждебный нам по духу американский боевик, да еще вдобавок не надели погончиков? – издевательски хихикает Агуреев. Сам он, действительно, в погончиках. И вообще, он довольно задиристый парнишка, также закалился в драках с хулиганами.

 

-- Не твое… не ваше собачье дело, сержант Агуреев! – Честнов пытается сохранять выдержку.

 

Лена смотрит на обоих с иронической усмешкой, на ней темно-синяя куртка с аккуратно приклеенными алыми погончиками. Ее надо после кино проводить домой, лишь бы этот балбес Агуреев следом не увязался, тогда уж без драки не обойтись.

 

ПОСЛЕ КИНО

 

«Как это здорово – служить! – думает Честнов. Он держит Лену под руку, ощущая прохладный рукав ее куртки. – Вот я служу, и рядом со мной красивая девчонка – разве это не счастье?»

 

Хулиганов пока не видно, наверное, разбрелись играть в карты и рулетку. Половина из них – азартные игроки, многие в долгах, и готовы за эти долги поубивать друг друга… Пусть сидят по своим подвалам и крутят рулетки – зато Честнов с Леной спокойно дойдут до ее дома.

 

«В службе есть какой-то таинственный смысл… -- продолжает мысленно рассуждать Честнов. -- И я – служу!.. А Родина… она тоже есть, хотя и далекая, невидимая, почти позабывшая обо мне… Она, наверное, живет в душе человека. Но что же это такое вообще – Родина? Как ее понимать, Родину? Я ей честно служу, но она, Родина, не знает об этом! Ей не обязательно об этом знать, но я как-то подсознательное ощущаю, что она довольна моей службой… Родина страдает от насилия и бандитизма, и я, по мере своей возможности, должен ей помочь. Она, Родина, даже не знает, что я вообще существую!.. А чтобы она окончательно меня узнала, мне надо совершить подвиг! И я его совершу!.. Жди, Родина, мой первый подвиг!..»

 

-- О чем ты думаешь? – спрашивает Лена.

 

-- О Родине.

 

-- А что же о ней  можно думать? – спрашивает Лена. – Ведь она, Родина, очень далеко, в Москве!

 

Ее тонкий озябший пальчик указывает на ярко-алый закат, в то стороне находится Москва.

 

Честнов берет этот пальчик, подносит к своим шубам, таким же прохладным, машинально целует.

 

Лена останавливается, поворачивается к нему лицом, которое в закатных сумерках имеет наивно-неприступное выражение, черные тонкие бровки ее слегка приподнимаются вверх, как бы заранее удивляясь ситуации, она привстает на цыпочки и сама целует Честнова в щеку:

 

-- Ты – хороший… -- тихо шепчет она, словно боится, что их кто-то может подслушать. – Ты настоящий офицер, я тебя буду любить всегда, я буду любить тебя всю жизнь!..

 

-- Спасибо! – сдержанно отвечает Честнов. – Я тебя тоже люблю. Мне нужный верный друг в жизни – этот друг ты, Лена!

 

И он робко целует ее в губы.

 

«Какой же подвиг мне совершить, чтобы об этом узнали мать, отец, моя возлюбленная Лена, и все люди на свете!» -- думает взволнованно Честнов. На миг он забывает, что Лена ждет повторного поцелуя и смотрит на него яркими, блестящими в свете заката глазами. -- Откуда берется это страшно-сладостное ощущение Родины? Ведь ее как бы и нет на самом деле, и в то же время она несомненно есть! Она рядом, также, как и Лена! Я ощущаю Родину как живое существо, похожее на это озеро, на эту рощу!»

 

 

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТРАЯ. НАКАНУНЕ ВЕЛИКОГО ПРАЗДНИКА

 

НА ПОСТУ

 

Честнов и Жалейкина сегодня вдвоем на посту, у памятника погибшим воинам.  Колышется сине-фиолетовый огонек «вечного огня» – вчера зажгли газ, «вечный огонь» включают только перед праздником 9 Мая.

 

Ефиму Маркелычу недавно поступил сигнал от агента, внедренного в преступную группу, что в одну из ночей будет совершено нападение на памятник – скупщиков металла давно уже интересовали большие латунные буквы «НИКТО НЕ ЗАБЫТ! НИЧТО НЕ ЗАБЫТО!»

 

Помимо Бронзового Солдата в парке Славы была еще маленькая медная пушка 18-го века, прикрепленная толстой цепью в гранитной плите, а также портреты героев, выбитые на латунных пластинах. Парк окружает с четырех сторон чугунная ограда.

 

Вокруг тишина, надвигается емная весенняя ночь.

 

-- Обними меня, мне страшно… -- тихим голосом просит Лена, и повернувшись к Честнову бледным в свете фонарей лицом, перекидывает деревянный автомат за спину.

 

-- Нельзя, сержант Жалейкина! – тихо и твердо отвечает Честнов. – Мы с тобой на посту… Слышишь?.. Кажется, в кустах опять прячется этот сумасшедший старик-дезертир, который вбил себе в голову, что он один только сохранит и спасет этот памятник, чтобы искупить свои дезертирские грехи.

 

Действительно, из кустов, где у Никиши устроена «засада» в виде небольшого шалашика из веток, с хрустом выбирается маленький старичок одетый в шинель и мятую солдатскую шапку. Он с настороженным видомкрадется наискосок через территорию парка Славы

На школьников, стоящих в карауле с автоматами, похожими на настоящие, старичок не обращает внимания, он привык к тому, что дети охраняют памятник и не разговаривает с ними, чтобы самому не отвлекаться от охраны территории. Старик знает, что разговоры с часовыми запрещены.

 

Шагает он не спеша, вперевалку, в длиннополой, великоватой для него шинели, шаркает калошами по бетонным плитам мемориала. На маленькой голове смешная шапка с болтающимся полуоторванным ухом, зато на шапке ярко поблескивает кокарда с гербом. . Никиша ковыляет, спотыкается о кромки плит, однако зорко поглядывает по сторонам из-под большой, то и дело сползающей ему на лоб шапки.

 

За спиной старика болтается самодельное  ружье, выструганное из цельной доски, вместо ремня у ружья разлохмаченная веревка.

 

Никиша, дожив до преклонных лет, мучается воспоминания о том, как он пережидал войну в погребе, как выжил, и теперь считает себя обязанным проводить добровольные ночные дежурства возле Бронзового Солдата.

 

Солдат высокий, почти огромный, ночью он словно бы вырастает до самого неба, Никиша задирает лицо вверх, чтобы лучше его разглядеть его металлическое лицо.

 

Солдат тоже в свою очередь будто наклоняется, и улыбается забавному старичку сверкающей бронзовой улыбкой.

 

Солдат ночью кажется живым, он в пилотке, шинель словно бы развевается на ходу, за плечами у него огромный бронзовый автомат с круглым диском, глазницы блестят в свете фонарей. Бронзовый Солдат, словно неподкупный страж, зорко оглядывает ночные окрестности, где с каждым годом все меньше фонарей и все больше тьмы… Своими высокими бронзовыми сапогами Солдат топтать врагов, затаившихся в ночных просторах…

 

Бывший дезертир с завистью смотрит на детей, на их красиво отсвечивающие погончики. Бывший дезертир еще в прошлом году тоже просился в «Зарницу», стоял перед Ефимом Маркелычем на коленях:

 

-- Но вы же старинный дезертир! – упрекнул его Ефим Маркелыч.

 

-- Таперича я уже ничего не боюся! – объяснил старик маленькому горбатому полковнику, хитро сверкающему своими стальными зубами. -- Да, было дело в сорок первом -- хрица я тогды дюже испужался, у погриби усю войну отсидел, зато таперича своего врага, унутретнего супостата-преступника не побоюся!

 

Но Крокодил непреклонен: дескать, вы, Никифор Палыч, не подходите нам по возрасту!

 

НОЧНОЙ ПОЦЕЛУЙ

 

-- Как же мы будем жить после школы, когда поженимся? – спрашивает Лена, в глазах ее нескрываемая тревога. Кажется, она готова заплакать. – Ты у меня какой-то особенный, ты так любишь службу, что я просто с ума схожу от страха, что ты из-за этой службы не сможешь никогда по-настоящему меня полюбить!

 

Лена грустно вздыхает и опять целует Честнова. Тот не отталкивает ее, ухитряясь даже во время поцелуя зорко поглядывать по сторонам. Он часовой, и надеяться ему не на кого – сумасшедший, бормочущий себе под нос Никиша не в счет.

 

Поцелуй долгий, губы у Лены горячие даже в этот поздний весенний вечер.

 

-- Сержант Жалейкина!.. – мычит он, осторожно оттискивая Лену от себя ладонью. При этом ухитряется машинально погладить ее по щеке. – Вот сдадим в два часа ночи дежурство Ролдугину и Кольке Рыжему, тогда и…

 

-- Что «тогда и…»? – спросила она.

 

-- Ничего! Часовому во время дежурства болтать нельзя. Ты, Жалейкина, кстати, помнишь пароль?

 

-- Чего? – Лена, задумавшись о чем-то своем, с недоумением смотрит на него.

 

-- Чего-чего… -- передразнил ее Честнов. – Запомни, Жалейкина, наш сегодняшний пароль – «Победа»!

 

-- Запомнила: «Победа»!

 

Честнов не знал, что еще надо сказать, и, торопливо наклонившись к разгоряченному лицу Лены, сам поцеловал прохладную щеку. 

 

Честнов весь дрожит, он не знает, что будет сегодня после того, как он в полночь сдаст пост другим мальчикам. Его томят какие-то предчувствия  -- радостные и тревожные одновременно.

 

Где-то за поворотом гудит мотор, четыре фары, два грузовика, а ледом за ними легковой автомобиль… Что за колонна, движущаяся в полночь по райцентру?

 

Честнов насторожился.

 

-- Тихо… -- произнес он, отталкивая Лену, которая по-прежнему обнимает егоза шею, пытается погладить по щеке.

 

-- Сержант Жалейкина, будьте внимательны, к объекту приближаются посторонние!.. В случае чего, Лена, звони Ефиму Маркелычу и Ролдугину по мобильному, а пока будем начеку!..

 

Машины разворачиваются, одна из них -- автокран, второй грузовик. Из машин деловито выпрыгивают рабочие в спортивных штанах и легких куртках, на головах у них темные вязаные шапочки.

 

Автокран гудит, поднимает стрелу с крюком, один из рабочих приставляет лестницу к памятнику, накидывает стальную петлю троса на шею Бронзовому Солдату, чтобы стащить его с постамента и погрузить машину.

 

-- Лена, звони скорее нашим!Объявляй тревогу и срочный сбор… -- шепчет Честнов.

 

Ребята отошли в тень кустов, их не видно, мигают тревожные лампочки на прикладах автоматов.

 

-- О, да тут охрана! – Один из бандитов замечает ребят и останавливается напротив, он, видимо командует работами по выломке и погрузке металла. – Гляньте-ка, детки на посту, да еще с деревянными автоматами… Ой, как страшно!.. -- Он спотыкается о медную старинную пушку… -- А вот та самая пушечка, которую нам заказал богатый коллекционер!..

 

-- Покиньте территорию мемориала! – восклицает Честнов. Голос его даже ему самому кажется слишком тонким, детским. -- Здесь Парк Славы, здесь нельзя производить мародерские действия!

 

Бандит молча, с навеса отвешивает Честнову оплеуху.

 

Юный боец покачнулся, однако устоял на ногах.

 

Сборщики цветного металла, не обращая внимания на детей, начинают орудовать ломиками, отдирая большие, в рост человека бронзовые буквы и медные листы с барельефами, заодно, с хряском выламывают кованую изгородь возле клумб.

 

НИКТО НЕ ЗАБЫТ! НИЧТО НЕ ЗАБЫТО!

 

-- Давай убежим! – предлагает Лена.

 

-- Никаких «убежим»… Ты, Жалейкина, прячься в кусты, и звони… -- приказывает тихим голосом Честнов, а я попробую их задержать.

 

-- Я боюсь за тебя! -- пролепетала Лена.

 

-- Не на «ты» сержант Жалейкина, а на «вы» -- мы находимся в чрезвычайной ситуации, личные отношения здесь неуместны!.. Приказываю вам, сержант Жалейкина, немедленно спрятаться в кусты! – Он почти силой вталкивает Лену в заросли сирени.

 

-- Есть спрятаться! – сдавленно отвечает Лена, и ойкает, обжегшись в кустах о молодую крапиву. 

 

Лена теперь незаметна, она озабоченно всхлипывает. Желтым пятнышком светится экран ее мобильного телефона.

 

ХРАБРОСТЬ ДЕЗЕРТИРА

 

Откуда-то появляется Никиша, он побегает к главному бандиту и наставляет на него деревянное ружье:

 

-- Уходи отседова, разбойник, не пугай детишек!

 

-- А ты, дед, чего здесь делаешь? Ты зачем свою палку на меня наставил? У меня, ведь, тоже в кармане «пушка» есть!

 

-- Так убей же мине, туневядиц! – восклицает Никиша с деревенским акцентом, а также с гордостью и вызовом в голосе. – Но убей не своей поганой бандитской пулей, а настоящим фронтовым штыком! Я – Никихвор, я опять боец, хоть и дизиртир -- бывшай!

 

-- Сейчас, боец, тебе будет конец! – усмехается бандит. – Мне и самому на тебя тратить пулю не хочется… – Он шарит по карманам куцего пиджака. На голове его устрашающая и слегка забавная черная шапочка с помпоном. Бандит достает из кармана финку, сдувает с нее крошки, затем, почти без размаха, со всей силы всаживает ее в старика. – Вот тебе штык, получай, господин дезертир!

 

Никиша вздрагивает, качается, крутится, словно дервиш, деревянное  ружье со стуком падает на бетонные плиты. Скрючившись и обняв ладонями рукоятку ножа, торчащего из шинели, старик не падает -- он оборачивается медленно к Честнову, машинально отступающему в заросли кустов.

 

-- Детки мои, не бойтесь! Глядите на меня – я, бывший военнай дизиртир, я погибаю как настояшший солдат!.. Гордитеся мною, люди!.. Дети мои, сражайтеся с бандюгами, и тоже погибните в бою с ними, коль выпала нам такая доля! Нам с вами, детки, надыть сражаться, иначе весь мир станет бандитским и Боженькя уже никогда не вернется к нам… -- Никиша закашливается кровью. 

 

Бандит изумленно смотрит на него, выдергивает из тела старика окровавленный нож, вытирает окровавленное лезвие о полы Никишой шинели, из-под которой торчат неуклюжие валенки. Резиновые калоши в блестящих капельках. Старик стоит, говорить нет сил.

 

-- Ну чо, старый фраер, никак не сдохнешь, чмо патриотическое?

 

Он достает пистолет, взводит его, стреляет в голову Никише.

 

После выстрела старик, похожий в длиннополой шинели на статую Дзержинского, безмолвно падает на влажные от росы бетонные плиты. Из-под его тела вытекает сверкающий маслянистый ручеек.

 

«Интересно, какой у него пистолет – газовый, переделанный под стрельбу боевыми патронами или обычный травматический, которым бандиты также запросто убивают всех подряд?» -- лихорадочно размышляет Честнов.

 

Травматическое оружие сейчас весьма популярно, оно есть у некоторых агрессивных подростков, живущих на окраинах поселка. Много раз местные хулиганы стреляли в Честнова, однажды ранили резиновой пулей в плечо.

 

Это была лихорадочная и невеселая мысль…

 

Мишка еще крепче сжал свой черный, блестящий при свете луны деревянный автомат. Вспыхивала, чуть попискивая, тревожная кнопка – по нужным адресам шел сигнал общего вызова. Вдалеке засветились какие-то маленькие, словно звездочки огоньки, над школой завыла сирена, изобретенная и установленная Крокодилом еще в прошлом году.

 

ЧЕСТНОВ ВСТУПАЕТ В БОЙ

 

Подросток выходит из тени памятника, кричит тонким срывающимся голосом:

 

-- Стой!.. Всем стоять! Охрана памятника! Приказываю покинуть территорию комплекса!.. Да здравствуют павшие герои! Никто не забыт, ничто не забыто!

 

Бандиты на какую-то минуту опешили. Перестал работать кран, стрела его замерла, распустилась стальная петля на шее Бронзового Солдата.

 

Главный бандит, обернувшись, кричит своим подчиненным:

 

-- Продолжайте работу! -- Затем он прицеливается в грудь юного часового, стреляет. Из дула пистолета вылетает клочок огня и гаснет, раздается бухающий хлопок.

 

Честнов ощущает тупой удар в грудь, легкое жжение, сильный толчок, от которого он падает с пробитым сердцем на мраморную плиту с именами павших бойцов. На него наваливается вечная тьма, она окружает его со всех сторон.

 

«Прощай Родина! Я, кажется, совершил...» Он не в силах додумать последнее слово «подвиг». Теперь это уже не подвиг, а просто прощание со всеми, кому он любил и кому служил верно и честно, в соответствии со своей фамилией.

 

Деревянный автомат вываливается из его рук, падает возле памятника, мигает на прикладе тревожная лампочка. Тишина.

 

Бандит, спрятав  пистолет, поторапливает подручных – те уже содрали цветной металл с букв и обелисков, но Бронзовый Солдат не хочет поддаваться, хотя кран рычит мотором, трос натянулся вверх как струна. Видимо, внутри памятника заложен крепкий стальной штырь, уходящий своим основанием в бетонную опору пьедестала.

 

-- Что вы наделали! Вы его убили! – Лена с шорохом выбегает из кустов, автомат нелепо болтается у нее на шее, на прикладе мигает маленькая лампочка.

 

Бандит стреляет в нее, но промахивается. Лена прячется за пьедестал. Бандит в некотором недоумении: откуда берутся эти ребятишки? Чего им надо? Почему они мешают работать?

 

-- Хорош, шеф, завязывай свою стрельбу! – кричат ему один из рабочих, завершающих погрузку медных листов в кузов автомобиля. – Зачем нам лишние трупы?

 

ЯВЛЕНИЕ КРОКОДИЛА

 

Раньше полиции на месте происшествия появляется Ефим Маркелыч с группой мальчиков, всего их человек пять. Предводитель «Зарницы» на сей раз без головного убора, седина искрится в свете звезд, на плечах старого учителя поверх домашнего халата китель с самодельными полковничьими звездами.

 

-- Это еще что за маскарад? – смотрит на второго забавного старика бандит и вновь лезет в карман за пистолетом.

 

Учитель приказывает ребятам спрятаться за столбиками ограды, а сам бежит, растопырив руки, к телу лежащего мальчика.

 

Бандиты тем временем снимают последнюю букву «О» бронзовой надписи, от слова «ЗЫБЫТО!» остается один лишь восклицательный знак.

 

-- Пора делать ноги, братва! – восклицает крановщик, высовывая голову из кабины.  – Статую придется пока оставить на месте – снимайте трос!

 

-- А восклицательный знак? – спрашивает кто-то и похитителей.

 

-- Пусть остается… Сматываться пора!

 

Учитель подбегает к бандиту:

 

-- Стоять, ни с места! Вы убили моего лучшего офицера! -- шевелится под ночным ветром серебристая шевелюра. Оборачивается: – Мальчики, знамя к бою!

 

Кто-то из ребят разворачивают знамя школьного батальона. Бандит стреляет и в них, но промахивается, пуля рикошетит от чугунной ограды.

 

Затем он вновь поворачивается к старому чудаку и, сменив обойму, ухмыльнувшись, стреляет ему в ногу.

 

Крокодил молча падает, но тотчас живо, по-мальчишески, встает на одно колено, затем распахивает халат. На груди его болтается  самодельный лазер, подвешенный на мягком медицинском бинте. С прибором что-то неладно, он фыркает, изрыгая струйки пламени, но работать не хочет.

 

-- Это чо у тебя такое? – удивленно смотрит на него бандит. – Зажигалка, что ли?

 

Он снова целится, на сей раз в широкий бледный лоб старика.

 

Неожиданно лазер щелкает, внутри прибора раздается свист, вылетает тонкая спица луча, в груди бандита появляется жженая дымящаяся дырка размером с монету.

 

-- Это чо такое?.. – Бандит озирается по сторонам, словно ищет подсказку.

-- Ты же мне больно сделал, старый козел!

 

Из дыры в груди бандита идет желтый вонючий дым, вокруг дыры по горелой одежде бегают тлеющие искры. Почти не целясь, бандит стреляет в голову старого чудака, на лбу Крокодила появляется дырка – маленькая и аккуратная, чуть розовая, с капелькой тотчас появившейся крови, старый педагог падает навзничь.

 

Бандит покачиваясь, разглядывает дымящуюся дыру в своей груди затем, стреляет несколько раз в лежащее тело самозваного полковника, патроны кончаются, бандит торопливо засовывает пистолет обратно в карман. В его прожженной груди разгорается боль, жестокость уходит из глаз этого человека, взамен нее в них появляются отчаяние и страх, он срывает с головы черную шапочку, крутится на одном месте, словно волчок. -- Ну, все, братва, патроны кончились, поехали скорее в больничку, мне доктор нуже…

 

Вместе со словами из дыры вырывается хрип, пар прожженных внутренностей, преступник еще некоторое время по инерции бежит, затем падает у подножия памятника, рядом с мертвым Никишей. Все убитые смотрят в небо, глаза их открыты и отражают лунный яркий свет.

 

Бандиты оставляют трос на шее памятника, торопливо садятся в машины и скрываются с награбленным металлом.

 

Глаза всех убитых по-прежнему смотрят в небо. В них уже не блеск, но мутная студенистость, отражения звезд в открытых глазах постепенно угасают.

 

Мальчишки с тонкими криками бегут, разворачивая на ходу темное, чуть алое в ночи знамя, которое отражает свет бархатистостью складок, при этом юные бойцы размахивают автоматами как дубинками.

 

Возле памятника сиротливо сверкает на фундаменте уцелевший восклицательный знак.

 

Прибежал маленький Юрик, вскинул горн, затрубил марш Несдающихся Бойцов, который он сам же и сочинил.

 

-- Я с вами, я сержант! – кричит визгливо Юрик, он в одной майке, и дрожит от холода, переводит дух, собираясь вновь заиграть марш.

 

Лена садится на колени, молча гладит Честнова по лицу, по груди, словно пытается оживить его своим прикосновением,  ладонь девочки темнеет от засыхающей крови.

 

Подходят мальчики со знаменем, оно колышется над бледным лицом Честнова, касается его золотистыми кистями.

 

Юрик, со слезами на глазах, выдувает из горна какие-то отчаянные звуки, похожие на крики раненой птицы.

 

-- А ведь его завтра должны были повысить в звании! – говорит Ролдугин,. – С сегодняшнего дня он посмертно капитан нашей маленькой армии! Имя его будет навечно внесено в Почетную книгу нашего батальона. Честнову – тихое ура!

 

Раздается едва слышимое «ура», вдалеке гудит сирена полиции, сверкает огонек на крыше потрепанного милицейского «Уазика».

 

Но еще быстрее милиции подъезжает черная «Волга», из нее выходит высокий человек в строгом костюме, оглядывает место сражения, разграбленный мемориал.

 

К нему подходит Ролдугин, отдает по-военному честь:

 

-- Здравствуйте, товарищ Инспектор, мы вас ждали… Я, капитан Ролдугин, начальник Юнособотдела, временно принявший на себя командование школьным батальоном, докладываю…

 

***