Обида поручика Буонопарте

Зима 1789 года. Дождливый вечер. Старинный особняк по соседству с ратушей города Ливорно.

 

Невысокого роста человек в мундире артиллерийского поручика слегка повел головой, словно отгоняя неприятные мысли.

 

Промокнувший на дожде кастор шляпы размягчился. Крылья ее спереди и сзади почти падали на лицо и плечи юноши. Видавший виды сырой мундир и потрескавшиеся промокшие ботфорты 20-летнего офицера красноречивее всяких слов говорили, что в его карманах нет ни сантима. Внутренне собравшись, сжав в руке мокрую шляпу-треуголку, он стукнул кольцом двери особняка, снятого русской военной миссией.

 

- Кого там несет в такую погоду? – сей вопрос владимирский генерал-губернатор Иван Александрович Зборовский адресовал не столько дворецкому, сколько себе самому.

 

- Это тот настойчивый юнец, Буонопарте, ваше превосходительство, - последовал ответ вернувшегося дворецкого. - Изволите принять?

 

- А… Тот корсиканец, что в числе первых подал прошение о готовности служить государыне против турка? Как же, как же… Упрямец редкостный. Видите ли, - иронично продолжил генерал, - отказа походной канцелярии ему не достаточно... Каков наглец! Меньше чем поручиком быть не согласен. А то и майора ему подавай! Ну да ладно.. Раз жители Корсики тайком от французских властей связались с русским послом в Париже, умоляя доложить императрице нашей Екатерине, что согласны быть в русском подданстве, лишь бы избавится от тягостной парижской опеки… Введи просителя, голубчик.

 

Генерал Зборовский почтивший своим благосклонным вниманием захудалого поручика Буонопарте был в благодушном настроении. Оттрапезничав чем Бог послал, Иван Александрович только-только приступал к десерту.

 

 

Пройдя в залу вслед за лакеем в ярко зеленой ливрее, молодой офицер почтительно остановился у дверей.

 

Приятное тепло от жарко натопленных каминов мягко приняло продрогшего просителя в свои объятия. Он склонил голову в приветственном поклоне. Щелкнул каблуками… Из его громко хлюпающих ботфортов тотчас натекла на сияющий паркет мутная лу­жица.

 

Огромная зала полыхала канделяб­рами и люстрами. Их свет переливался и множился в массивном столовом серебре и сверкающем богемском хрустале.

 

Заборовский сидел в центре залы за огромным столом. Один. Без парика. В восточном халате, затканном восточными узорами и цве­тами. Генерал-поручик ел с ножа большую, исходив­шую соком грушу. Он явно не боялся испачкать тончай­шие голландские кружева, пеной выбивавшиеся из-под рукавов халата.

 

Молодой офицер почувствовал, что его начинает слегка поташнивать от голода. Неимоверным усилием воли юноша отринул от се­бя это наваждение. И с упрямой настойчивостью заявил:

 

- Господин командующий русским экспедиционным корпусом! Вы приехали в этот средиземноморский город-порт, чтобы приглядеть христиан-волонтеров для очередной войны против турок. Я сочту за честь быть принятым на русскую службу человеком, столь отличившимся в Семилетней войне. Мне известны и все ваши заслуги перед христианским миром. Даже то, что, преследуя разбитых турок, вы ближе всех подходили к Константинополю. Однако я еще раз настоятельно прошу вас оценить меня по достоинству. И предоставить мне соответствующий чин!

 

- Само по себе честолюбье твое, сударь, - взгляд многоопытного вельможи равнодушно скользнул по щуплой фигуре просителя, - может статься и похвальным. Но токмо не применительно к державе, на службу к коей ты просить­ся изволишь... Уж больно много вас таких, короне российской служить желающих. Потому и указ мною получен, дабы иноземцев всяких в службу российскую брать чином ниже.

 

Заборовский отрезал ломтик душистой мякоти. Положил на язык и сладостно прижмурился. Потом соизволил взглянуть в сторону просителя:

 

- Подпоручика я тебе дам, а более - уж не взыщи. Ибо достоинств твоих покуда не ведаю. Вижу лишь, что взглядом быстр да строптив не в меру. Господ же офицеров своих я по делам их ратным жалую. И никто, слава Богу, пока не в обиде. Да и то сказать, что чином подпоручика армии российской гнушаться тебе, мусью, как я полагаю, резону нету. За честь посчитать должон!.. - И еще раз, уже с твердым нажимом повторил: - За честь!..

 

- Ну, тогда я пойду к туркам, - вспыхнув, резко бросил гость. - Они мне тотчас же дадут полковника... И вы еще услышите мое имя!..

 

- Ну что же, воля твоя, мил друг. По мне – так хоть к дьяволу, - ровно и спокойно ответил Заборовский. - Ступай к басурманам. Они, может, и вправду тебя полковником сделают. Да ведь одна беда - бьем мы турку. Как бы и тебя ненароком не зашибить....

 

И генерал снова, теперь уже всецело, занялся грушею.

 

Буонопарте, понял, что аудиенция окончена. Повернулся и, раздраженно стуча ботфортами, вышел из залы. Когда он спускался с лестницы, бесстрастный ла­кей шел следом, подтирая лохматою щеткой оставшиеся после него следы. (1)

 

 

На улице неудачливый проситель подставил разгоряченное лицо мелкому, пахнущему рыбою хо­лодному ливорнскому дождю.

 

— Что, приятель, отказал Заборовский? – подошедший сзади человек говорил с легкой иронией. И явно был здорово навеселе. - Ну, не спеши расстраиваться. Можешь подать русским новое прошение. Прежнего содержания. Но на этот раз на имя генерал-майора Томара. (2) Он набирает волонтеров для русской военной флотилии на Средиземном море. Еще раз счастья попытаешь. (3) Чем черт не шутит… Хочешь выпить? – он протянул руку с бутылкой.

 

- Что вам угодно, сударь? – судя по тону, Буонопарте явно не был настроен поддерживать разговор.

 

- Да вот хочу помочь соотечественнику. Меня русские тоже не сразу взяли. Но… Немножко терпения и настойчивости. И, вуаля! Я в русской службе! Россия богатая страна. Очень богатая!

 

- Да… Груши!.. Зимой!… - пробормотал поручик, про себя подумав, как же он голоден.

 

- И народ этой земли белых медведей простой, - продолжал тем временем словоохотливый незнакомец. - Совсем простой. Им всякой логики важнее француза милого слова. Судите сами. Их дворяне знают французский лучше своего родного языка. В театрах там поют французские водевиля, парижские модистки славно обирают русских барынь. Их дамы пьют водку и любят, чтобы мужья их били. Вот в Европе…

 

- Европа – это затхлая крысиная нора! Только страны Востока еще таят в себе неразгаданные пространства. Индия, Аравия, Египет… Шестьсот миллионов ждут смелых завоевателей, - резко оборвал говорившего Буонопарте. – К слову, откуда у вас, мсье, столь обширные знания об этой варварской стране, где, если верить нашим журналистам, по улицам бродят пьяные медведи с балалайками и закусывают икрой из валенка, а вокруг по бескрайним степям носятся дикие кочевники?

 

Собеседник громко икнул, после чего гордо заявил:

 

- Мой старший брат ныне гувернер у одного тамошнего боярина. Уму не постижимо! Бывший полковой барабанщик Грожан Буржье воспитывает маленького барина! И дает уроки этикета ветреным девицам… Это человек, который и в юности с хорошими манерами был знаком, мягко говоря, поверхностно! Как, впрочем, и с французским литературным языком. Грожан провел почти всю жизнь в военных походах. Когда мы виделись в последний раз, он мог лишь кое-как изъясняться на чем-то вроде жаргона. Этакой мешанке французского арго с крепкими итальянскими, испанскими и немецкими словечками. Все это щедро сдабривалось сальными солдатскими шутками и прибаутками. Не могу даже представить - чему такой гувернер может научить? За всю свою жизнь, провоевав почти во всей Европе, он не сумел обеспечить себе и сотой доли того, что русские отдают ему сами. Тысяча рублей в год! Золотом! С этими варварами даже воевать не надо…

 

Переведя дух и отхлебнув из бутылки, он добавил смеясь:

 

- Думаю, новая Европа без оков и затхлых предрассудков, которую французский гений поведет к светлому будущему, должна взять на вооружение тактику Грожана. Немножко учить, немножко торговать, немножко плутовать… И, бьюсь об заклад - северный колосс окажется у ног Европы. Вернее, в кармане… Или крысиной норе…

 

— Сударь, вы насмехаетесь надо мной?! Культурные европейцы должны учить этих дикарей?! И заключать с ними торговые договора?! Вы ошибаетесь!!! Мы должны раз и навсегда покончить с колоссом северных варваров! Надо штыками отбросить их в их льды! Чтобы они не вмешивались в дела цивилизованных людей. До Екатерины русские не значили ровно ничего или очень мало в политических делах Европы. В соприкосновение с цивилизацией их привел раздел Польши. Теперь нужно, чтобы Польша в свою очередь отбросила их на свое место... Если русскому нужны победы, пусть он бьет азиатов! Но не вмешивается в дела культурных людей! Цивилизация отвергает этих обитателей севера! Расставаясь с затхлостью, Европа должна устраиваться без России!..

 

— Вы слишком горячи, шер ами. Хотите пари? Ставлю…

 

Молодой артиллерист сдернул с головы черную касторовую шляпу-треуголку безо всякой каймы и галунов:

 

— Знающие люди в Бриен-ле-Шато (4) говорили мне: «никогда не меняй шляпу свободы на корону». Если мне когда-либо удастся подобный обмен, то клянусь моей шляпой – я заплатил за нее Пурнаро 48 франков, – я докажу всему миру, что эту страну завоюют офицеры, а не гувернеры! – жестко, словно выстрел выпалил Буонопарте напоследок.

 

Нахлобучив мокрую шляпу, он резко повернулся и быстро зашагал в темноту.

 

* * *

 

Июнь 1812 года. Солнечное утро. Возвышенность на лесистом берегу Немана.

 

Невысокого роста человек в сером сюртуке, в простой треугольной шляпе, без всякого знака отличия, слегка повел головой, словно отгоняя неприятные воспоминания.

 

Помрачневшее лицо Наполеона красноречиво говорило, что память у него отменная. Все эти годы он множество раз перебирал мельчайшие подробности той встречи. И все время убеждался, что помнит все. Как если бы это произошло вчера.

 

Все эти годы в глубине души он боялся признаться в этом самому себе. Чувствовал, что к войне против России его толкали не только политические интересы. Мелочная, глубоко личная, неутоленная обида неудачливого просителя словно грызла изнутри.

 

Собравшись, усилием воли отогнав неприятные воспоминания, император взглянул на свою свиту.

 

Ярко выделяясь пестротой и богатством мундиров, генералы молча стояли немного поодаль, наблюдая за переправой Великой армии через Неман.

 

 

- Да, господа… Радостных криков литовцев «День наступил!» мы так и не услышали, - нарушил царившее молчание адъютант Наполеона генерал де Сегюр.

 

Слова повисли в мрачной тишине.

 

- Похоже, свет свободы в этой варварской стране осветил лишь пустынный песок и угрюмые темные леса, - вновь попытался прервать мертвое молчание Сегюр.

 

- Здесь не смеются, граф, - резко оборвал неудачную шутку генерал Коленкур (брат обер-шталмейстера, впоследствии убитый при Бородино). - Это великий день. Там наша могила, - добавил он, указывая на противоположный берег.

 

Местность на восточном берегу Немана казалась вымершей. Там лежала пустынная, бурая, желтоватая земля с чахлой растительностью и далекими лесами на горизонте.

 

Вновь повисшая пауза была опять прервана неугомонным Сегюром.

 

- Конечно, мсье Коленкур. Давайте лучше сами застрелимся! Зачем русским жизнь осложнять? Это вы у вашего брата, бывшего посла в России таким пессимизмом заразились? Кажется, теперь я знаю кто был вчерашним «римлянином». (5) А… Вот в чем дело! Господа! Посмотрите! Коленкур раздавил лягушку! Вот в чем причина его замогильного настроения!

 

Раздавшийся взрыв смеха вновь привлек внимание императора.

 

 

С возвышенности на берегу Немана, где стояли император и генералы, открывалась великолепная панорама.

 

Утренние солнечные лучи освещали колонны Великой армии. В красочных парадных мундирах, в строгом порядке пехота и кавалерия перетекали на русский берег. По трем, наведенным за ночь мостам.

 

Развивались покрытые славными надписями знамена. Золотом горели на солнце имперские орлы. Сверкали стройные ряды штыков. Блестели шлемы бесчисленных кавалеристов. Важно и степенно катилась артиллерия.

 

Колыхались на ветру длинные ряды плюмажей и султанов французских, итальянских, прусских, баварских, австрийских, испанских, швейцарских, иллирийских, португальских, голландских, датских, фламандских, польских, венгерских, чешских, хорватских воинских частей.

 

На противоположном берегу уже разворачивалась в боевой порядок дивизия Морана. Загораживая своими черными рядами зелень леса. На откосе близ мостов занимал позицию артиллерийский резерв первого корпуса с направленными на север орудиями…

 

Под бой армейских барабанов, звуки труб, крики команд и вопли «Да здравствует император!», повторявшиеся на всех языках Европы, Великая армия вступала на землю, откуда ей не суждено будет вернуться…

 

________________________________ 

(1) Эта встреча не является вымыслом автора. В XIX веке информация о ней печаталась в исторических изданиях вроде «Русской старины». В ХХ веке упоминания о ней вошли в литературные биографии генерала Моро В.Пикуля (издававшуюся и во Франции) и Дениса Давыдова Г.Серебрякова.

(2)  Имеется в виду Василий Степанович Тамара (Томара) - начальник русской военной флотилии на Средиземном море.

(3)  Позже Буонопарте так и сделает. И получит еще один отказ.

(4) В городке Бриенн находилась военная школа, где Наполеон обучался в 1779—1784 гг. Школа была закрыта в 1790 году.

(5) 10 (22) июня в 2 часа ночи Наполеон сел верхом намереваясь подъехать к Неману. Когда он выехал на берег реки, конь оступился, и сбросил его. Кто-то из свиты громко сказал: «Это худое предзнаменование; римлянин не пошел бы дальше». Кто произнес эти слова так и не узнали. На рассвете 12 (24) июня 1812 года войска Наполеона без объявления войны переправились через Неман и вторглись в пределы России.