Щедрость инженера Карамова. Очерк

Говорят, что имя человека определяет его судьбу. Может это и так, но Вагаршак Карамов, родившийся в 1900 году в Армении, в селении Хинзирак Зангезурского уезда, тогда еще не знал, что слово «карам» на таджикском языке означает «щедрость», и что ему, Вагаршаку Карамову, предстоит в будущем проявить щедрость своего инженерного таланта по отношению к далекому Таджикистану. Но до этого еще было немало времени. А пока, до четырнадцати лет, он с отцом занимался нелегким чабанским делом, выпасая отары овец и стада крупного рогатого скота.

 

Занятие хлопотное и особого дохода оно не приносило. И потому, когда глава семейства Джавад Карамов получил от родственников приглашение приехать в Туркмению, где была работа и можно было неплохо устроиться, то долго не раздумывал. Спустя три месяца семья Карамовых обосновалась в городе Кизиларвате. Отец и сын Карамовы стали работать в железнодорожном депо, где ремонтировали паровозы.

 

Четырнадцатилетнего Вагаршака взяли учеником слесаря, но смышленый подросток быстро освоил все ремонтные операции и уже через полгода работал самостоятельно. Труд совмещал с учебой, пять лет понадобилось ему, чтобы закончить среднюю школу и получить высшую рабочую квалификацию.

 

Его любознательность была поразительной, он засыпал инженеров и машинистов вопросами о специфике труда на железной дороге, читал техническую литературу и, не имея специального образования, мог дать фору любому инженеру в вопросах этой транспортной отрасли. У Вагаршака Карамова обнаружились и организаторские способности, он был признанным комсомольским вожаком в депо Кизиларвата.

 

Неуспокоенность и стремление во всем докапываться до истины определили его жизненный путь. В двадцать один год он возглавлял городской Комитет комсомола, затем исполнял обязанности председателя госисполкома, а в двадцать четыре года был избран секретарем партийного Комитета Кизиларвата.

 

Климат Туркмении мало походил на климат родины. Изнурительная жара по восемь месяцев в году могла вывести из равновесия кого угодно, но только не Вагаршака Карамова. Невысокий, худощавый он, казалось, не замечал зноя. Всегда улыбался, шутил. Его энергия и выносливость были неистощимыми.

 

В 1925 году Вагаршак Карамов был назначен начальником строительства железной дороги, которая должна была связать узбекский портовый город Термез на реке Амударье с Душанбе, молодой столицей Таджикистана. Но по большому счету эта магистраль должна была соединить таджикскую республику со всеми среднеазиатскими республиками и далекой Россией.

 

Молодой начальник с энтузиазмом включился в порученное дело. Вот когда пригодились знания, которые он получил, работая над собой. Железнодорожное полотно тянулось по выжженной солнцем степи, по солончакам и глиняным такырам к Таджикистану.

 

Вникая в биографию Карамова, невольно дивишься тому, как уверенно он шел к своему главному делу в жизни. Все, что он ни делал и изучал, ложилось кирпичиками в фундамент его призвания – созидать, заниматься масштабными делами на благо тысяч людей.

 

Железная дорога Термез-Душанбе была проложена в срок. Принимавшая ее комиссия не обнаружила в выполненных работах ни одного изъяна. Строителей наградили, а труд самого Карамова отметили… арестом. Он был обвинен в связях с туркменскими националистами и приговорен к восьми годам лишения свободы.

 

Вагаршака Карамова по этапу доставили в «Северлаг», неподалеку от Мурманска. Палящий зной сменился ледяной стужей. Тяготы лагерного быта не сломили Карамова. Он понимал, что первым сдается тот, кто предается отчаянию, и не позволял себе падать духом. Работа была для него спасением, какой бы она ни была – тяжелой, грязной, безрадостной.

 

1931 год. Три месяца провел Вагаршак Карамов в заключении. Неизвестно, как дальше сложилась бы его судьба, но «Северлаг» получил почетное задание – проложить линию правительственной связи от Кольского полуострова до Петрозаводска. Казалось бы чего проще – выкопать траншею метровой глубины и уложить в нее кабель. Но траншея должна была протянуться на сотню с лишним километров и выдолбить ее предстояло в вечной мерзлоте, которую не брали ни кирка, ни ломы.

 

Уже первые дни работы показали, что годичный срок, установленный лагерю, нереален. Заледеневшая земля откалывалась кусочками, заключенные выбивались из сил, в день едва прорывали до десяти метров траншеи.

 

Начальник лагеря запаниковал. Стройка контролировалась самим Сталиным и можно было легко поменять майорский мундир на черный бушлат зэка. Попробовали взрывчатку, но расчеты показали, что ее понадобится тысячи тонн.

 

Карамов взялся решить эту задачу. В лагере имелся самолет У-2, потерпевший аварию. Карамов предложил установить самолетный мотор на сани, так, чтобы выхлопные газы били в землю. Их температура была огромной, и мерзлая земля быстро таяла. Оставалось только копать траншею.

 

Линию правительственной связи проложили за полгода. Когда об этом доложили Сталину, он не поверил и послал комиссию для проверки. Оказалось, правда. «Кто придумал оттаивать землю самолетным мотором?» - спросил Сталин. Ему ответили – заключенный Карамов. «Таких людей надо не в заключении держать, а поручать им сложные дела, - сказал вождь. – Направить его на самый трудный участок советского строительства. Пусть покажет на что способен».

 

Таким сложным участком в то время был Таджикистан. Предстояло пробить в скалах на большой высоте дорогу на Памир длиной в 540 километров. Специалисты подсчитали, что на выполнение этой задачи потребуется не меньше пяти лет.

 

Вагаршака Карамова назначили заместителем начальника строительства. Начальником был Мельников, в обязанностях которого было «выбивать» нужную технику, горюче-смазочные материалы, решать вопросы различного порядка в партийных и советских органах. Вся производственная часть легла на плечи его заместителя.

 

На Памире издавна не было никаких дорог. Грузы доставлялись караванами лошадей и то в короткое летнее время. Путь в один конец занимал три месяца. С приходом Советской власти сложную трассу освоила авиация. Но летали самолеты редко, мешали туманы, частая непогода. Лететь приходилось в узких ущельях, между скалами, сильные порывы ветра бросали самолеты из стороны и сторону. Достаточно было задеть крылом за каменную стену и катастрофа была неминуемой. Новая дорога нужна была как воздух, это была поистине «трасса жизни».

 

Сами горцы перебирались из селения в селение по оврингам, подвесным тропам. Делались они так: в щели в скалах вбивали деревянные клинья, на них укладывали жерди, а сверху настилали ветки. Эти шаткие сооружения располагались на высоте в сотни метров и, чтобы передвигаться по ним, нужна была немалая смелость.

 

Карамов с головой ушел в порученное дело. Бульдозеров было мало, все работы предстояло выполнять вручную. Но где взять такое количество рабочих рук? Догадка пришла вроде бы сама собой: обратиться к горцам с призывом – включиться каждому в прокладку высокогорной магистрали. Идея Карамова получила зримое воплощение, уже через две недели собралось более десяти тысяч человек, и каждый день прибывали новые группы.

 

Вагаршак Карамов организовал краткосрочные курсы, горцев обучали рабочим профессиям и тут же распределяли по участкам. Самого заместителя начальника видели повсюду. Казалось, он мог бывать одновременно на всех отрезках огромной магистрали. Все возникающие вопросы он решал по ходу, и чем сложнее были задачи, тем оригинальнее решения.

 

Рабочий кабинет Карамова помещался в глинобитной мазанке. В ней находился большой стол, заваленный бумагами, чертежами и деловой документацией. Стулья заменяли ящики из-под динамита. К дальней стене прижалась узкая походная кровать, застланная серым одеялом, в самом углу на дощатой полке виднелась посуда. Обстановка была до крайности простой, ничего лишнего, все только самое необходимое. Ни тогда, ни потом Вагаршак Карамов не позволял себе никаких излишеств. Роскошь, считал он, изнеживает человека, лишает его способности самоотверженно трудиться.

 

Работали день и ночь. Проходчиков, их называли «акробатами», подвешивали на веревках на километровой высоте, внизу бесновалась горная речка и виднелись обломки скал, а они вручную ломами и кувалдами долбили в каменном монолите отверстия для взрывчатки. Темпы проходки были такими, что сегодня их не могут повторить даже с помощью перфораторов.

 

На этом участке был высокий травматизм. Карамов захотел выяснить – в чем тут дело? Его тоже спустили на веревке в бездну и он, находясь рядом с проходчиками, наблюдал за их работой. Оказалось, при каждом ударе молотом они отлетали от скалы, а потом стукались об нее. И так раз за разом. Отсюда ушибы и кровоточащие ссадины. Карамов распорядился, чтобы сперва вколачивали в стену металлический костыль и привязывались к нему, а потом начинали проходку. Травматизм пошел на убыль.

 

Карамов не знал отдыха. Он переходил с участка на участок, был там, где всего труднее, и всех заряжал своей энергией и неутомимостью. Мужество этого человека было беспредельным. В горах Памира прошли сильные дожди, река Оби Хингоу вспучилась и снесла единственный мост, который связывал стройку с «большой землей». Рабочие второго строительного участка остались без продовольствия и медикаментов. В спокойную воду по реке возили грузы на салах, плотах, сделанных из шести кожаных бурдюков, надутых воздухом. Плотовщики оказывали строителям дороги большую помощь. Один сал брал до тонны груза и пять-шесть человек. Но теперь плотовщики простаивали, слишком уж опасной стала река после ливней и селевых потоков.

 

- Долго еще нужно ждать? – спросил Карамов у главного плотовщика Мирзо Мурата.

 

- Еще с неделю, - вздохнул тот. – Видишь, что река делает. Сильно меня рабочие ругать будут, взрывчатка у них к концу подходит и продуктов, наверное, уже нет. А что могу сделать? Гребцы боятся плыть.

 

- А без них нельзя? – поинтересовался Карамов.

 

- Без гребцов, конечно, плот станет легче, - согласился Мирзо Мурат. – Можно будет управлять одним кормовым веслом. Тогда удастся обогнуть скалу, самое опасное место на реке. Но весло может вырвать, нужны очень крепкие руки.

 

- А если будет еще один помощник? – продолжал допытываться Карамов.

 

Плотовщик повернулся к нему и взглянул прямо в глаза.

 

- Скажи, начальник, ты чего хочешь?

 

- Рискнуть, - прямо ответил Карамов. – Люди без пищи, без лекарств, без работы. Вдруг заболеют, чем тогда оправдаться перед их родными? Тем, что боялись паводка?

 

Мирзо Мурат молчал, смотрел на бурлящую реку.

 

- Сказать, чтобы загружали плот?

 

- Скажи, - распорядился Карамов.

 

Плот удачно преодолел все препятствия, хотя оба плотовщика промокли до нитки и были едва живыми от напряжения и усталости. Проходчики второго участка получили все необходимое. Обратно Карамов возвращался по оврингам. Парторг стройки Пулат Абдуллаев обрушился на Карамова с упреками.

 

- Ты – руководитель, - возмущался Абдуллаев. – Большой руководитель, умный, знающий. Вдруг бы погиб, кем бы тогда тебя заменили? Ты не имеешь права рисковать собой.

 

Карамов молчал и затаенно улыбался.

 

Абдуллаев остыл и закончил речь довольно нелогично.

 

- А вообще-то, молодец, конечно. Помог людям и всем доказал, что для смельчаков нет никаких препятствий. Я бы и сам… да ты опередил меня…

 

Дорогу длиной в 540 километров, через перевалы, в сплошном скальном монолите проложили за три месяца. По ней двинулись машины со срочными грузами. Это казалось чудом, посмотреть на нее приезжали из многих стран. Мировая практика не знала таких темпов прокладки высокогорных трасс в сложнейших условиях.

 

Правительственных наград удостоили многих строителей, кроме Карамова, он все еще оставался заключенным, лишь временно отпущенным на свободу.

 

Карамов обратился в партийно-правительственные органы с просьбой разрешить ему вернуться на родину или хотя бы в Туркмению, где находились родные. Но его судьбу решал сам Сталин и тому доложили о просьбе зэка Карамова. Вождь не забыл своего «любимца». Он словно задался целью выявить предел прочности человека, который за тридцать с небольшим лет перенес столько превратностей, сколько иной не испытывает за всю жизнь.

 

- Повременить, - распорядился Сталин. – В Таджикистане еще много дел.

 

1932 год Вагаршак Карамов встретил в Вахшской долине. Это был обширный участок земли на юге Таджикистана, длиной в 110 километров и шириной в 30 километров.

 

Освоение долины считалось делом невероятным. Казалось, природа собрала туда всё, чтобы сделать жизнь невозможной. Солнце прокалило землю до звона, а рядом соседствовали болота, камышовые заросли, солончаки. Это было царство малярии, змей, скорпионов и фаланг. Неподалеку протекала река Вахш, но как подать воду на залежные земли? Требовались гигантские усилия, мощная техника и тысячи рабочих.

 

Приехавший из Америки известный мелиоратор Лайонел Гордон с группой специалистов осмотрел Вахшскую долину и сказал: «Я не фантаст, а инженер. Эту землю невозможно оживить».

 

«Наши люди способны и на невозможное», - ответил Вагаршак Карамов.

 

Гордон иронически посмотрел на него: «Завидую вашей самоуверенности, молодой человек. Дайте мне ваш адрес, через год-другой я напомню вам ваши слова».

 

Талантливый инженер-самоучка Карамов с полным основанием не согласился с американцем. Работа на прокладке Памирской трассы показала, что энтузиазм людей – великая сила.

 

На Карамова возложили нелегкие обязанности заместителя начальника «Вахшстроя». Он отвечал за работу всех производственных участков.

 

Поначалу нужно было построить узкоколейную железную дорогу, которая связала бы Душанбе с Вахшской долиной. По ней должны были переправлять технику, строительные материалы и другие важные грузы. Ее прокладку поручили Карамову. Земля в Вахшской долине глинистая, намокнув, она расползалась, насыпь под рельсы никак не удавалась соорудить. Карамов предложил снимать верхний слой почвы, мостить из камней основание, а потом засыпать его щебнем и сверху землей. Это решило задачу сооружения насыпи. Рельсы узкоколейки потянулись к Душанбе. И эту дорогу проложили за три месяца, она действует и по сегодняшний день, спустя семьдесят с лишним лет.

 

И снова не хватало рабочих рук. И опять Карамов выступил с инициативой – объявить освоение Вахшской долины всесоюзной стройкой. Так и сделали. На призыв мелиораторов откликнулись энтузиасты из России, Украины, Казахстана, Сибири, Армении и других краев и республик. Тысячи рабочих приехали помогать Таджикистану.

 

Прежде всего нужно было решить вопрос жилья. Дело шло к зиме, палатки – ненадежное укрытие, а землянки в болотистой почве не выроешь.

 

- Нет строительных материалов, - посетовал начальник «Вахшстроя» Хидиров.

 

- Да его сколько угодно, - отозвался Карамов.

 

- Где? - изумился Хидиров.

 

- А вот, - и Вагаршак указал на камышовые заросли.

 

По его предложению срезанные камышовые стебли связывали в снопы и укладывали их между вбитыми в землю жердями. Получились камышовые хижины, легкие, предохраняющие от жары и холода. Из камыша делали и крыши, укладывая связки вдоль и поперек. Вскоре на пустыре появилось целое селение из таких хижин. Назвали его «Карамовским».

 

Жилье и контора заместителя начальника «Вахшстроя» разместились в такой же хижине. В стенах и крыше шуршали ящерицы, а однажды с потолка прямо на стол упала змея. Пришлось Карамову на ночь перебраться в другое место, а утром выпроваживать нежданную гостью на улицу.

 

Карамов переходил с участка на участок. Под его руководством копали магистральный канал, строили железобетонный распределительный узел, осушали болота, возводили город Курган-Тюбе, будущую столицу Вахшской долины, очищали поля от тугайных зарослей. Работали в тяжелейших условиях. Летом жара превышала 50 градусов в тени, в феврале и марте лили нескончаемые дожди. Малярия косила людей. Карамов для всех был примером стойкости и неутомимости. Он всегда улыбался и шутил.

 

Карамов не привык тратить много времени на совещания и летучки. Планерки проводил на рабочих местах. Вопросы решал сходу и практически никогда не ошибался. Свою зарплату вкладывал в общий котел, питался вместе с рабочими и во время обеда и ужина узнавал от них все об «узких местах» на стройке. Сложная жизнь громадной Вахшской долины была для него открытой книгой.

 

Он работал сутками и при этом выкраивал время для учебы, поступил на Гидромелиоративный факультет Таджикского сельхозинститута и успешно закончил его.

 

Опаленная солнцем, болотистая Вахшская долина, веками считавшаяся непригодной для земледелия, преображалась на глазах. Весной зазеленели саженцы, легли в пашни первые семена, по узкоколейной железной дороге взад и вперед сновали составы, обозначился контур будущего города.

 

Но гигантская стройка привлекала не только энтузиастов. В Вахшскую долину приехало немало уголовников, начались кражи, грабежи, разбои. Нередкими стали драки и убийства.

 

Однажды поздней ночью в хижину заместителя начальника «Вахшстроя» ввалились двое уголовников, в потертой грязной одежде, с воспаленными красными глазами. У одного из них на шее виднелся глубокий шрам, у второго нервный тик то и дело перекашивал лицо.

 

Вагаршак Карамов при свете керосиновой лампы работал с документацией.

 

- Здорова, старшой, - сиплым голосом сказал тот, что со шрамом.

 

- Здравствуйте, - отозвался Карамов, вглядываясь в пришедших. Он сразу определил, кто это такие. – Что вам надо?

 

- Распорядись, чтобы доктор в медпункте выдал нам спирту.

 

- Вы обратились не по адресу, - спокойно отозвался Вагаршак. – Больница и медпункты мне не подчиняются. Это, во-первых, а, во-вторых, спирт нужен для лечения, а не для пьянки. А теперь уходите отсюда.

 

- Ах ты, гад, права качаешь? – Тот что со шрамом шагнул к Карамову. – Да я тебя сейчас перышком пощекочу…

 

Он вытащил из кармана нож и коснулся его острием груди Карамова.

 

- А ну клади бабки на стол, а то…

 

Уголовник не довершил свою угрозу, Карамов вскочил с места и ударил его торцом ладони в лоб. Тот опрокинулся на пол, нож выпал из его руки.

 

Карамов схватил нож и шагнул по второму уголовнику.

 

- Хорош, ты, хорош, - тот попятился назад, спиной отворил дощатую дверь и выскочил в темноту.

 

Вагаршак схватил лежавшего на полу бандита за шиворот, подтащил к двери и выбросил наружу.

 

Наутро он попросил начальника отдела НКВД собрать в его конторе всех уголовных авторитетов.

 

Десяток матерых рецидивистов разместился кто на кровати, кто на шатких стульях, а кто прямо на полу, и ждали, что им скажет заместитель начальника стройки.

 

- Вот, что, братва, - Карамов окинул их внимательным взглядом. – Пока вы сидели тихо и промышляли по мелочам, мы терпели. Теперь начали беспредельничать, а этого мы не позволим.

 

- Не бери на понт, начальник, - отозвался здоровенный уголовник. – Не на фраеров напал…

 

И тут авторитеты услышали такую блатную лексику, от которой сами собой пораскрывались рты. Карамов всего около года просидел в лагере, но блатных повидал достаточно и знал как с ними разговаривать. На «фене» Вагаршак объяснил авторитетам, что с ними будет, если не уберутся со стройки.

 

- Так ты свой, - загомонили уголовники. – Так бы и сказал. Где чалился?

 

- В «Северлаге», - ответил Карамов.

 

«Северлаг» у авторитетов котировался не ниже Колымы.

 

- Кого из паханов знал? – последовал следующий вопрос.

 

- Гондураса, Ваху Щербатого, Женю Бакенбарда, Антибиотика, - перечислил Вагаршак.

 

Рецидивисты с уважением посмотрели на него.

 

- Все, старшой, твое слово закон. Завтра же мы покидаем стройку. Тут нам ловить нечего.

 

Блатные один за другим выбрались из конторы. Свое слово они сдержали, убрались из Вахшской долины. Порядок был восстановлен. Это был единственный раз, когда Вагаршак Карамов «блеснул» своим лагерным опытом. Никогда больше он не говорил о своей отсидке в «Северлаге» и пресекал всякие разговоры об этом.

 

Когда по магистральному каналу пошла вода на иссушенные солнцем земли, это был большой праздник для всей Страны Советов. Ведь тот энтузиазм, с которым трудились строители и мелиораторы, те самоотдача и единение были возможны только в Советское время. Люди зачерпывали воду ладонями, совершали омовение, набирали ее во все посудины, а первую кружку с водой поднесли Вагаршаку Карамову, и он сделал из нее глоток.

 

Через три года Вахшская долина дала первый хлопок. Было освоено свыше 100 тысяч гектаров залежных земель, возведен город со всей инфраструктурой, проложены дороги, построены заводы для переработки сельскохозяйственной продукции. Когда об этом появились сообщения в зарубежной печати, американец Гордон прислал Карамову краткую телеграмму: «Поздравляю, поражаюсь и не верю».

 

Сегодня Вахшская долина дает Таджикистану свыше 40 процентов республиканского хлопка. На ее просторах раскинулись обширные сады и лимонарии, выращивают пшеницу, рис, ячмень, герань и многое другое. Вахшскую долину образно называют «Золотой долиной». На ней десятки селений, проживает более миллиона человек. Она стала рукотворным памятником организаторскому и инженерному таланту Вагаршака Карамова, его умению преодолевать любые трудности.

 

Первопроходцев Вахшской долины чествовали как героев, и снова Вагаршак Карамов остался в стороне. Отклонили даже его просьбу: позволить на этот раз уехать из Таджикистана. Мотив отказа был такой: «Хочет вернуться в Туркмению? Снова восстановить связи с тамошними националистами? Пусть остается в Таджикистане, по крайней мере, там он на виду».

 

После освоения Вахшской долины Карамов руководил в Таджикистане строительством шоссейных и железнодорожных магистралей, возглавлял «Таджикгидроэнергострой», занимавшийся сооружением первых гидроэлектростанций. Он был членом правительства Таджикистана и депутатом Верховного Совета республики.

 

Парадоксально, но факт. Занимая высокие должности, Вагаршак Карамов так и считался осужденным как «враг народа». Пять раз его представляли к званию Героя Социалистического труда и пять раз отклоняли под предлогом, что он еще не реабилитирован. У него было пять орденов Трудового Красного знамени, много медалей, Почетных грамот и прочих наград, и при этом он оставался заключенным, получившим условное освобождение. Он относился к этой ситуации с юмором, ему вообще был свойствен оптимизм человека, крепко стоявшего на своих ногах и знающего себе цену.

 

Он шутил: «У нас с Пушкиным много общего. Тот воздвиг себе нерукотворный памятник, а я рукотворный. Посмотрим, чей дольше простоит?!».

 

В этой шутке была большая доля истины: рукотворным памятником Вагаршаку Карамову стали дорога на Памир, магистрали, связавшие центр республики с отдаленными горными районами, железная дорога Термез-Душанбе и другие «стальные пути», золотая Вахшская долина, первая в Таджикистане Нижне-Варзобская ГЭС, которая и ныне обеспечивает электроэнергией Душанбе и иные важные объекты народного хозяйства. Когда Вагаршаку Джавадовичу говорили об этом, он по обыкновению отшучивался: «А как же иначе? К этому меня обязывала моя фамилия. «Карам» - по-таджикски «щедрость», вот я и старался оправдать ее». Все, сделанное им для Таджикистана, не вместилось бы и в несколько жизней, а он сумел воплотить в свою одну.

 

Реабилитировали Вагаршака Карамова уже после его смерти, в 1956 году. Похоронен он в Душанбе, на городском кладбище.

 

Ныне одна из улиц столицы Таджикистана носит имя Вагаршака Карамова. О нем написано в Таджикской энциклопедии. Те, кто работали с ним, отзывались о нем единодушно: «Светлая голова и великий труженик».

 

Время не всегда справедливо к тем, кто озарил его своим талантом. Таджикистан двадцать лет назад обрел суверенитет и началось переосмысление советского периода, о котором говорят и пишут только в негативных тонах. Затем обострилось политическое противостояние, с ожесточенной борьбой за власть, и вспыхнула гражданская война, которая унесла сто пятьдесят тысяч жизней и до основания разрушила экономику республики. Остановились предприятия, уничтожены архивы, народное хозяйство еле теплится. Забыты те, кто создавал материальные блага, поскольку нет уже этих самых благ. Забыто и имя Вагаршака Карамова. Жена, Нина Самвеловна, ненадолго пережила его, обе дочери покинули Таджикистан, сразу после ее смерти. Тех, кто работал с ним, тоже уже нет в живых. Не удалось толком узнать, где жил Карамов и даже где находится его могила. На улице, носящей его имя, нет мемориальной доски, и сегодня на вопрос: «Кто такой был Карамов?», многие пожимают плечами. Ответ один: наш, мол, таджик, а чем занимался - не знаем.

 

Обидно и несправедливо.

 

1 мая 2010 года исполнилось 110 лет со дня рождения талантливого инженера и замечательного человека Вагаршака Джавадовича Карамова. В этот день не отдали должного его имени. Рукотворный памятник остался, а сам его создатель предан в Таджикской республике забвению. Впрочем, такое произошло не только в Таджикистане. В год столетия Вагаршака Карамова кинодокументалисты хотели сделать о нем двадцатиминутный фильм, но средств на него не нашлось, более того, было сказано: «Не до этого сейчас, да и потом был он… не местным». А ведь жизнь Карамова, его трудовой подвиг заслуживают не только документального фильма и отдельной статьи, а и большого романа. Это было бы увлекательное приключенческое произведение с самым светлым содержанием.

 

Такие люди, как Вагаршак Карамов, принадлежат не одной нации, не одному народу, а всему человечеству в целом. Они, как звезды, продолжают светить даже тогда, когда сами уже погасли. И этим очерком о нем хочется напомнить всем тем, у кого короткая память, кем был Карамов, и что сделал он для всей Страны Советов, а не только для одной Таджикской республики. И еще хочется, чтобы на его родине узнали, какие у нее были и есть замечательные сыновья. Ибо величие любой страны крепится самоотверженным трудом многих и памятью о каждом ее выдающемся труженике.