Русский духовидец

На конец января сего года падает одна из наиболее значимых дат в истории отечественной культуры – 160-летие со дня рождения Владимира Сергеевича Соловьёва, философа, богослова, поэта, публициста, литературного критика, одного из «отцов» русского духовного возрождения XX века. Соловьёв, по мнению Даниила Андреева, «единственный русский философ, заслуживающий этого наименования безо всякой натяжки».

Семья, в которой 16 (28) января 1853 года появился на свет наш герой, являет собою исключительно весомый пласт московско-петербургской общественной мысли. По чертам же характера это были настоящие староколенные  москвичи, люди общительные и гостеприимные, глубоко религиозные. Центральная фигура, безусловно, Сергей Михайлович Соловьёв – профессор, впоследствии ректор Императорского Московского университета, ординарный академик Императорской Академии наук по отделению русского языка и словесности, тайный советник. Кто не знает его классической многотомной «Истории России с древнейших времён», «Публичных лекций о Петре Великом» и других трудов?! Супруга его, Поликсена Владимировна, принадлежала к украинско-польскому дворянскому роду Романовых, среди предков которой был знаменитый малороссийский философ Григорий Сковорода. Их старший сын, Всеволод, прославился как исторический беллетрист. Самый младший, Михаил, стал педагогом, переводчиком и издателем. Дочь, Поликсена, писала стихи под псевдонимом Allegro и детские рассказы, иллюстрировала книжные сборники; в 1908 году ей была присуждена золотая Пушкинская медаль.

Окончив гимназию, Владимир Соловьёв поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета, затем перешёл на историко-филологическое отделение. Изучал труды А.С. Хомякова, П.В. Киреевского, И. Канта, И. Фихте, Г.Ф. Гегеля. В 1874 году в возрасте 21 года защитил в Санкт-Петербургском университете магистерскую диссертацию «Кризис западной философии», в которой выступил против позитивизма и разделения рационалистического и эмпирического знаний. Некоторое время молодой доцент Соловьёв преподавал в Московском университете, однако из-за профессорской склоки вынужден был покинуть Москву и перебраться в Северную столицу. Здесь Соловьёв стал членом Учёного комитета при Министерстве народного просвещения и одновременно читал лекции в университете. Успешная защита в 1880-м докторской диссертации «Критика отвлечённых начал», казалось бы, совершенно определённо сулила Владимиру Сергеевичу профессорское звание, но у него не сложились отношения с ректором М.И. Владиславлевым, и профессором Соловьёв так и не стал. А 28 марта 1881 года он прочитал лекцию, в которой призывал помиловать убийц императора Александра II. Хотя дело это осталось без серьёзных последствий, нашего героя вскоре попросили из университета уйти.

С этой поры начинается для Соловьёва жизнь свободного философа. Своей семьи он так и не создал, подолгу жил или в имениях друзей или за границей. Это был теперь тот самый Соловьёв, чьё изысканно-благородное лицо, обрамлённое длинными густыми волосами и бородой, глядит на нас со старинных фотографий и с портретов работы Ивана Крамского и Ильи Репина. Тот самый Соловьёв, с которого Фёдор Достоевский писал своего Алёшу Карамазова, и чьи тезисы из статьи «Смысл любви» Лев Толстой изложил в «Крейцеровой сонате». Тот самый Соловьёв, на которого во многом ориентировались русские символисты и модернисты начала XX века, в частности, Александр Блок и Вячеслав Иванов. Действительно, хотя у Владимира Сергеевича есть работы по богословию и истории Церкви, статьи и памфлеты на злобу дня, именно философия выступила краеугольным камнем его мировоззрения. Соловьёв стал первым систематиком в отечественной славянофильской философии, ибо он довёл до логического завершения идеи, высказанные Хомяковым и Киреевским. Уже при жизни Соловьёва именовали «Русским Платоном», «Пушкиным русской философии» и другими лестными эпитетами.

Основой соловьёвской религиозной философии была идея: София (Мудрость) – Душа Мира. Это мистическое космическое существо, объединяющее Господа с земным миром; София представляет собою вечную женственность в Боге и, одновременно, замысел Бога о мире. Данный образ встречается в Библии, Соловьёву же он был открыт в мистическом видении, о котором повествует его поэма «Три свидания». Как же реализуется идея Софии? А вот как, объясняет Владимир Сергеевич. В теософии формируется представление о ней, в теургии она обретается, а в теократии воплощается.

Теософия, значит Божественная мудрость. Она представляет собою синтез научных открытий и откровений христианской религии в рамках цельного знания. Вера не противоречит разуму, а дополняет его. Соловьёв признавал эволюцию, однако полагал её попыткой преодоления грехопадения через прорыв к Богу Эволюция проходит через пять этапов или «царств»: минеральное, растительное, животное, человеческое и Божье.

Теургия – боготворчество. Философ решительно выступал против моральной нейтральности науки. Нужна очистительная практика, без коей невозможно обретение истины. В основе её лежит культивирование христианской любви как отречение от самоутверждения ради единства с другими.

Наконец, теократия – власть Бога. То, что Соловьёв вслед за Чаадаевым считал совершенным строем. В основу теократического государства должны быть положены духовные принципы, и оно должно иметь не национальный, а вселенский характер. Первым шагом к теократии, по мысли Владимира Сергеевича, должно было послужить объединение российской монархии с католической Церковью.

Нужно отметить, что за публичные высказывания в пользу союза Западной и Восточной Церквей под главенством Папы Римского Соловьёв подвергался сильной критике, как со стороны славянофилов, так и со стороны консерваторов. Но под самый конец жизни он, по словам В.В. Розанова, отказался от примирительных между католичеством и православием попыток, а умер (31 июля 1900 года) «крепким православным человеком».

Весьма и весьма интересны воззрения Соловьёва на правовые аспекты совершенного государства. Прежде всего, он различал такие понятия, как мораль и право.

Мораль – всегда стремится к построению идеала, предписывает должное поведение.

Право – носит условный характер и предполагает ограничение, потому что в юридической области важны поступок и его результат.

Задача права – не сделать Царство Божие на земле, а чтобы не превратить жизнь людей в Ад. Цель же его – уравновешивать два нравственных интереса: личную свободу и общее благо. Общее благо должно ограничивать частные интересы людей, но оно не может их подменять. Именно поэтому Соловьёв выступал против смертной казни и пожизненного заключения, которые, как он считал, противоречат существу права.

Государство обязано защищать интересы граждан. Прогресс государства состоит в том, чтобы «как можно меньше стеснять внутренний нравственный мир человека и как можно вернее и шире обеспечивать внешние условия для достойного существования и совершенствования людей». «Правовое принуждение не принуждает никого быть добродетельным. Его задача – препятствовать злому человеку стать злодеем (опасным для общества)».

Одну из наиболее значительных, на наш взгляд, характеристик личности и деятельности Владимира Соловьёва оставил Александр Блок в своей статье «Рыцарь-монах», написанной в 1910 году, к десятилетию с момента кончины философа.

«Одно воспоминание для меня неизгладимо. Лет двенадцать назад, в бесцветный петербургский день, я провожал гроб умершей. Передо мной шёл большого роста худой человек в старенькой шубе, с непокрытой головой. Перепархивал редкий снежок, но всё было одноцветно и белесовато, как бывает только в Петербурге, а снег можно было видеть только на фоне идущей впереди фигуры; на буром воротнике шубы лежали длинные серо-стальные пряди волос. Фигура казалась силуэтом, до того она была жутко непохожа на окружающее. Рядом со мной генерал сказал соседке: «Знаете, кто эта дубина? – Владимир Соловьёв». Действительно, шествие этого человека казалось диким среди кучки обыкновенных людей, трусивших за колесницей. Через несколько минут я поднял глаза: человека уже не было; он исчез как-то незаметно, и шествие превратилось в обыкновенную похоронную процессию.

Ни до, не после этого дня я не видал Вл. Соловьёва; но через всё, что я о нём читал и слышал впоследствии, и над всем, что я испытал в связи с ним, проходило это странное виденье. Во взгляде Соловьёва, который он случайно остановил на мне в тот день, была бездонная синева: полная отрешённость и готовность совершить последний шаг; то был уже чистый дух: точно не живой человек, а изображение: очерк, символ, чертёж.

…у Соловьёва философа, публициста, критика, поэта и человека всегда были и будут и враги, и поклонники, то есть единодушного признания за ним этих качеств в полной мере – не было и не будет».

Блок говорит о том, что философская школа подвергнет сомнению систему соловьёвской  мистической философии, поскольку в ней отсутствует законченная теория познания. Не примет без оговорок Соловьёва и стан публицистов, так как он проповедовал «священную войну» во имя «священной любви». Он – критик? Но он не заметил Ницше, односторонне оценил Пушкина и Лермонтова. Он – поэт? Но если смотреть на него как на «чистого» художника, ему приходится уделить совсем небольшое место. А Соловьёв-человек как бы заслонён сетью бытовых воспоминаний и анекдотов. Каков же вывод?

«…Забудем на минуту глубокого философа, замечательного критика и публициста, благодарного ученика фетовской поэзии и странного человека. Мы должны вспомнить сегодня того, к кому не идут не юбилей, ни учёные заслуги, не анекдоты… Для этого… необходимо… забыть здешнего Соловьёва… Всё живое пусть разместится  по-новому – под лучами иного, неземного света…

Пока на юбилейном экране не пестреет более богатая жизнь, – мы можем увидеть встающий из тьмы новый, ничем не заслонённый образ. Здесь бледным светом мерцает панцирь, круг щита и лезвие меча под складками чёрной рясы. То же взгляд, углублённый мыслью, твёрдо устремлённый вперёд. Те же стальные волосы и худоба, которой не может скрыть одежда. Новый образ смутно напоминает тот, живой, блестящий, с которым мы расстались недавно. Здесь те же атрибуты, но всё расположилось иначе; всё преобразилось, стало иным, неподвижным; перед нами уже не здешний Соловьёв. Это рыцарь-монах.

Что в Синклите России могуч Пушкин, велик Достоевский, славен Лермонтов, подобен солнцу Толстой – это кажется естественным и закономерным. Как изумились бы миллионы и миллионы, если бы им было показано, что тот, кто был позабытым философом-идеалистом в России, теперь досягает и творит в таких мирах, куда ещё не поднялись многие из светил Синклита», – писал Даниил Андреев.

Есть такое понятие – роль личности в истории. История порождает личность, личность, в свою очередь, может повлиять на ход истории. Возможно, наша история была бы другой, если бы первые три десятилетия XX века не были озарены светом обаятельной соловьёвской личности, сумевшей и при жизни оставить глубокий след в сознании многих своих современников, а не только религиозных философов и поэтов. Впрочем, ко многим советам Владимира Сергеевича Соловьёва – «честного воина Христова» – нам не поздно прислушаться и сейчас.