«Весна народов» и славянский вопрос

«Весной народов» именуют целый ряд антимонархических выступлений, гулко прокатившихся по Европе в 1848-1849 гг. Народы Чехии, Германии, Италии, Франции требовали демократических прав и свобод. Затронули революционные веяния и империю Габсбургов, где венгры требовали независимости от Австрии.

Но независимость венгров не означала независимости тех народов, кто жил под венгерским управлением – словаков, сербов, хорватов, угрорусов (русинов), и пренебрежение правами национальных меньшинств сыграло Венгрии во вред.

В Хорватии Йосип Елачич начинает борьбу за широкую автономию хорватов и постепенно разрывает административные связи с Венгрией. Жаждущая независимости Венгрия стремится удержать хорватов под своей пятой. Дело заканчивается многочисленными сражениями войск Елачича с венгерской армией.

В Воеводине разгораются стычки венгров с сербами, которые, как и хорваты, отказывались жить под венгерским владычеством. Румыны и словаки тоже выступили с громкими требованиями независимости от Будапешта.

Мягкостью национальная политика Будапешта не отличалась, и была направлена на мадьяризацию не титульного населения, вплоть до изъятия невенгерских детей и насильственное их определение в венгерские учебные заведения. Славяне были самым многочисленным невенгерским меньшинством, поэтому на них в первую очередь обрушился пресс мадьяризации.

Появился особый термин – мадьяроны – лица невенгерского происхождения, но окончательно ассимилированные и принявшие венгерский язык и культуру. Венгерские власти всеми способами склоняли к эмиграции невенгерское население, параллельно жёстко ассимилируя тех, кто оставался.

Национальный поэт Венгрии и пламенный её патриот Шандор Петёфи был наполовину сербом, наполовину словаком, но ему приписывают сравнение национальных меньшинств Венгрии с язвами на теле государства. Известный венгерский революционер, правитель революционной Венгрии в 1848-1849 гг. Лайош Кошут был наполовину словаком, наполовину немцем. Его дядя был словацким патриотом, но Лайош не только не считал себя словаком, но даже отрицал существование отдельного словацкого народа. Военачальник революционной армии Артур Гёргей – из семьи немецких протестантов (венгры считали его предателем, т.к. не смогли простить того, что он, сдавшись в плен русским, не был казнён, в то время как в австрийском плену закончили свои дни многие венгерские революционеры, а вернулся позже в Венгрию, помилованный австрийским монархом).

Излишне говорить, что об улучшении положения угрорусского населения (Угорской Русью называли нынешнее Закарпатье) венгры тоже не помышляли. Таким был тогдашний венгерский патриотизм, который часто граничил с отъявленным терроризмом. Это видно из биографии видного деятеля карпато-русского движения тех лет – писателя Адольфа Добрянского. Будучи идеологом возвращения закарпатских униатов в Православие, поборником культурного, языкового и этнического единения австрийских русинов с русским народом в России, Добрянский занимал очень активную гражданскую позицию, чем вызывал симпатии не только у угрорусского, но и у словацкого населения края. Это обозлило венгерских радикалов, и Добрянскому приходилось часто от них скрываться, меняя место ночёвок. В 1871 году мадьярскими националистами было организовано покушение на Добрянского, жертвой которого стал его сын Мирослав, получивший тяжёлые ранения в результате нападения на коляску в центре Ужгорода. Добрянский уже не мог открыто посещать угрорусские собрания, поскольку это могло отразиться на его жизни и жизни его близких. Отныне он посвятил себя литературной работе, объявляя в своих произведениях русин «частью одного и того же народа русского, – мало-, бело- и великорусского, – имеет одну с ним историю, одни предания, одну литературу и один обычай народный».

Но был один славянский народ, у которого венгерские революционеры вызывали сочувствие и полную поддержку – поляки. Поляки и венгры – два католических народа с давними традициями боевого братства, и настолько тесными, что это нашло отражение в фольклоре обоих народов, и польская пословица «Polak, Węgier, dwa bratanki і do szabli, i do szklanki» (дословный  перевод: «Поляк, венгр –  как два брата, и в бою и возле рюмки») имеет венгерское соответствие.

Сближение венгерского и польского государства было обусловлено их геополитическим положением. Первые признаки такого сближения прослеживаются уже в XI в., когда поляки и венгры сообща противостояли немецкой экспансии. К XIV в. отношения между Польшей и Венгрией ещё более углубились, и уже в 1440 г. польский король Владислав ІІІ правил Венгрией, а ещё ранее – с 1370 по 1382 на польском троне восседал Людвик Венгерский. После поражения венгров от турок в 1526 г. Королевство  Венгрии прекратило существование как геополитический субъект, расколовшись на три части. В ту эпоху множество венгров эмигрировали в Польшу, в т.ч. король Ян Заполья, а польский Краков превращается в центр венгерской культуры. В Краковской Академии количество студентов венгерского происхождения достигало 16%. Тогда же в ходу была латинская поговорка «Hungariae natum, Cracoviae educatum» («Рождён в Венгрии, обучен – в Кракове»).

«За нашу и вашу свободу!» – этот лозунг польских повстанцев впервые прозвучал в 1795 г., когда шляхта безуспешно пыталась привлечь на свою сторону малороссийское и белорусское крестьянство. Затем он превратился в постоянный девиз польского повстанческого движения, и даже больше того, использовался как идеологема для расширения культурно-политического влияния Польши на сопредельные территории.

Поражение польского повстанческого движения в 1795 (восстание Костюшко), в 1830 (Ноябрьское восстание), 1863 (Январское восстание) привели к появлению такого политического движения как польское легионерство. Не сумев победить Россию самостоятельно, патриоты Речи Посполитой вливались в польские национальные легионы в составе других армий в надежде совместно с ними противодействовать российским интересам в разных уголках планеты.

Периодически легионерам приходилось доказывать свою лояльность новым правителям, обещавшим за это посодействовать возрождению Речи Посполитой «от моря до моря», поэтому география деятельности польских легионов обширна – от Португалии, где они намеревались выступить на стороне претендента на португальский престол Педру I, до Гаити, где с помощью польских союзников Наполеон пытался подавить восстание чернокожих рабов.

Морально-этическими соображениями по этому поводу легионеры себя не обременяли. Будучи славянами по крови, поляки не были славянами по духу, ибо старались ориентироваться на страны германской или латино-романской цивилизации, даже если эти страны проводили антиславянскую политику.

Так было и на этот раз. Во время революции 1848 г. множество польских добровольцев влились в ряды венгерской армии, формируя целые легионы. Зачинателем польского легионерского движения в Венгрии принято считать Юзефа Высоцкого, которому удалось сплотить вокруг себя около 3 000 легионеров.

Участие поляков в Венгерской революции на стороне Будапешта было обусловлено участием России на стороне Вены. Сражаясь на стороне Будапешта, помогая ему не только освобождаться от австрийского гнёта, но и налагать свой гнёт на ближайшие народы, многие поляки сделали в Венгрии внушительную военную карьеру, и некоторые из них по сей день являются народными героями обоих государств.

Так, участник похода Наполеона в Россию и Ноябрьского восстания 1830 г., генерал Юзеф Бем, по распоряжению Лайоша Кошута, того самого, который отрицал право словаков на национальную жизнь и культуру, начальствовал над Трансильванией, выказывая завидные лидерские качества. Адъютантом ген. Бема был сам Шандор Петёфи.

Нисколько не задумываясь над участью славян Словакии и Карпатской Руси, которым венгерское владычество не сулило ничего хорошего (при этом словаки – такие же католики, как и поляки), ген. Бем желал Венгерской революции победы, а после того, как мечты его не сбылись, эмигрировал в Турцию, принял ислам, и уже в качестве турецкого генерала, под именем Амурат-паши, служил делу укрепления вооружённых сил Османской империи – государства, нещадно порабощавшего христиан от Балкан до Ближнего Востока.

Умер ген. Бем в Сирии, где воевал, по приказу султана, с арабами, и через 30 лет после его кончины благодарные венгры возвели ему памятник в Марош Васрегеле.

Ещё один польский генерал, принимавший самое активное участие в сражениях с австрийской и русской армией в 1848-1849 гг., Хенрик Дембинский, также как и ген. Бем, был участником наполеоновской кампании в России в 1812 г. и Ноябрьского восстания 1830 г. В Венгрии он командовал северной частью венгерской армии, но был разбит австрийцами под Тимишоаре, и тоже сбежал в Турцию, где вступил в армию султана Абдулмеджида I.

Польско-венгерское взаимопонимание в годы «Весны народов» имело, прежде всего, геополитическую мотивацию. И Польша, и Венгрия занимали одинаково непримиримую позицию к западнорусскому населению: поляки ополячивали население Червонной Руси (Западной Украины), венгры мадьяризировали население Руси Угорской (Закарпатье). У поляков и венгров были общие враги – австрийцы и русские.

И Польша, и Венгрия старались максимально «переварить» чуждое им население, заподозренное в русофильских настроениях, и выстроить своеобразный кордон на пути «из России в Европу». Последний факт устраивал Запад, поэтому западные литераторы посвящали свои произведения то польским повстанцам, то венгерским революционерам, но никогда – карпато-русским или словацким патриотам. Жюль Верн, начиная своего капитана Немо, хотел сначала сделать его поляком, чья семья была замучена русскими варварами (неизвестно, почему позже Ж. Верн отказался от этого сценария). Английский классик Майн Рид в романе «Жена-девочка» весьма тепло высказывался о Лайоше Кошуте, об Артуре Гёргее писал как о предателе.

Излишне упоминать, что и в польской литературе образ венгра наделялся самыми позитивными чертами. Венгерской тематики касался в своём творчестве Адам Мицкевич, а среди венгерской интеллигенции находили отклик труды Генрика Сенкевича, Юлиуша Словацкого, Юзефа Крашевского.

И в Польше, и в Венгрии носителями радикальной политической идеологии выступало дворянство, благодаря чему шовинистические методы ведения политики проникали в высшие эшелоны власти, где доля аристократии была традиционно высокой.

В Польше ещё не закончились помпезные траурные мероприятия в честь 150-летнего юбилея польского восстания 1863 г., как уже приближается новая дата – 165-я годовщина Венгерской революции 1848 г., которую в Венгрии празднуют на официальном уровне. И вряд ли в шуме и грохоте фанфар и в потоке траурных речей польские и венгерские патриоты вспомнят о тех народах, в ком они видели лишь «удобрения» для пышного роста своей государственной идеи.

·

В.А. Гулевич – член экспертной команды внешнеполитического издания «Международная жизнь», аналитик Центра консервативных исследований каф. социологии международных отношений МГУ им. Ломоносова.