Под скипетром Романовых. Как всё начиналось...

В феврале-сентябре 1913 года Россия с отменной пышностью отметила 300-летие правления царской и императорской династии Романовых. Главные торжества состоялись в Санкт-Петербурге, Царском Селе, Москве, Владимире, Ярославле, Костроме, Нижнем Новгороде, Ростове Великом и Крыму. По всем городам служились благодарственные молебны, прошли парады войск, давались торжественные балы, приёмы и обеды губернаторами и градоначальниками, устраивались исторические выставки и народные гуляния. Закладывались памятники и обелиски, появилось немалое количество юбилейных наград, монет, изданий, ювелирных изделий.

В мае месяце императорская семья совершила поездку по местам, связанным с воцарением первого государя Михаила Фёдоровича, а также с действиями народного ополчения Минина и Пожарского. В общем, весь 1913 год описывался, как «вершина процветания империи и год великого юбилея». Казалось, существующий в стране порядок незыблем, и Россия под скипетром Романовых будет и дальше благоденствовать. Однако спустя всего лишь несколько лет всё с треском рухнуло…

Сейчас подошла очередная «романовская» дата – 400-летие со дня их восшествия на престол, и событие это, пусть далеко не так пышно, но будет отмечаться. Нет нужды повторять, что Россия стала принципиально иным государством, иным будет и контекст грядущих торжеств. Речь не о том. Давайте вспомним немного, как всё это начиналось.

1600-е годы. Московская Русь переживает острейший кризис. Прекращение Дома Рюриковичей, притязания бояр на увеличение своей роли в государстве, экономические проблемы (в частности, три подряд неурожайных года и вызванный этим Великий голод), глубокий социальный разлад в стране и, наконец, подорванное уважение к власти и закону - как последствие опричнины, вот всё это вместе взятое приводит к катастрофическим явлениям. Появляются слухи, будто жив законный наследник престола, младший сын Ивана Грозного, царевич Дмитрий, а, значит, правление Бориса Годунова незаконно и неугодно Богу.

Самозванец Лжедмитрий I в обмен на обещания уступить польскому королю Сигизмунду III и магнату Юрию Мнишеку Смоленские, Северские, Новгородские и Псковские земли, получил значительную денежную и военную поддержку. Осенью 1604 года «царевич» с войском, состоящим из запорожских казаков и поляков-наёмников, перешёл русскую границу, ему сдались многие города, а московские рати понесли ряд поражений. В разгар этой войны Годунов скоропостижно скончался, и армия практически немедленно изменила его преемнику, 16-летнему Фёдору Борисовичу, который был низложен и вскоре погиб. А место его занял «истинный государь Димитрий Иоаннович», вступивший в Москву под всеобщее ликование. Тем не менее, часть московского боярства не признала его и стала распространять версию о самозванстве. Да и сам Лжедмитрий слишком откровенно ориентировался на Речь Посполитую, пренебрегал многими русскими обычаями, взял в жёны католичку Марину Мнишек. Совершенно разнузданно вели себя прибывшие вместе с Лжедмитрием и Мариной поляки. В конце концов, бояре организовали заговор и жестоко убили «Димитрия Иоанновича» 17 мая 1606 года.

«Выкликнутый» после этого в цари старый честолюбец и интриган князь Василий Шуйский не смог обеспечить хоть какую-то стабильность. На юге страны вспыхнуло восстание под предводительством Ивана Болотникова. Объявился новый самозванец, вошедший в историю как Лжедмитрий II или «Тушинский вор», к которому примкнули польско-литовские отряды. В 1607 году крымские татары впервые за долгое время перешли Оку и разорили центральные русские области.

Поляки уже не скрывали своих намерений полностью покорить Русское царство, и когда Василий IV в поисках помощи против Лжедмитрия II и ляхов заключил союз с враждебной Речи Посполитой Швецией, Сигизмунд III официально объявил нам войну. Поначалу русско-шведской армии, которой руководил молодой талантливый полководец князь М.В. Скопин-Шуйский (ближайший родственник царя), сопутствовал успех. Сторонники самозванца были разбиты под Торопцом, Торжком, Тверью и Калязином, бежали из-под Москвы и Троице-Сергиева монастыря. Но Скопин-Шуйский неожиданно умер, вероятнее всего, его отравили из зависти.

А тем временем Сигизмунд осадил Смоленск, сменивший Скопина-Шуйского бездарный брат царя Василия, Дмитрий Иванович, потерпел жестокое поражение у деревни Клушино, после чего поляки гетмана Жолкевского двинулись к Москве. А там возмущённый народ во главе с воеводой Захарием Ляпуновым сверг и заточил в монастырь Шуйского; Москвой стала править так называемая Семибоярщина. Правда, власть её не распространялась далее самого города: в окрестностях стояли Жолкевский и вернувшийся Лжедмитрий II. Самозванца, у которого в столице оставалось ещё немало сторонников, бояре сильно опасались. Обстоятельства же требовали немедленных решений по подготовке избрания нового царя. Временное правительство не желало, чтобы им стал кто-то из представителей русских родовитых фамилий (ведь это неизбежно вызвало бы борьбу кланов за власть) и пошло на открытую национальную измену: в конце августа 1610 года подписало соглашение с гетманом Жолкевским, согласно которому царём России становился сын Сигизмунда королевич Владислав, на условии его перехода в православие.

Соглашение это позволило снять проблему «Тушинского вора» - его главный сторонник литовский гетман Сапега согласился присягнуть Владиславу. Но Семибоярщина пошла дальше: через месяц она впустила войска Жолкевского в Кремль, что привело к открытой польско-литовской оккупации. Вдобавок ко всему шведы, бывшие союзниками Василия Шуйского и увидевшие теперь сближение России с Речью Посполитой, стали активно преследовать свои собственные интересы и начали интервенцию. Русская государственность оказалась в коллапсе…

Лишь благодаря усилиям Первого и Второго народных ополчений положение удалось выправить. В апреле и мае 1611 года ополченцы и казаки штурмом взяли валы Земляного и Белого городов, освободив 95% территории Москвы и фактически заперев польский гарнизон за стенами Китай-города и Кремля. Среди интервентов начался жестокий голод, дело доходило даже до людоедства. Второе ополчение, созданное в Нижнем Новгороде по инициативе земского старосты Козьмы Минина и возглавленное князем Дмитрием Пожарским, совершило поход вверх по Волге через Кострому и Ярославль и в августе 1612 года в кровопролитном сражении разбило под Москвой войско гетмана Ходкевича, а 22 октября, в праздник Казанской иконы Богоматери, полностью очистило столицу от неприятеля. Ныне эта дата (4 ноября по новому стилю) отмечается в России как День народного единства.

Теперь предстояло заняться выборами нового верховного правителя. От имени освободителей Москвы во все пределы страны полетели грамоты, велящие представителям от каждого города явиться в Москву до 6 декабря для участия в Земском Соборе. Однако выборные очень долго съезжались со всех концов ещё бурлящей России. Некоторые земли (например, Тверская) были разорены и сожжены полностью. Кто-то прислал по 10-15 человек, а кто-то всего лишь одного представителя. В таких условиях срок открытия Собора был перенесён с 6 декабря на середину января. В полуразрушенной Москве осталось единственное здание, способное вместить всех выборных – Кремлёвский Успенский собор. Численность собравшихся по разным оценкам колебалась от 700 до 1500 человек.

Кандидатов на престол было, надо сказать, немало. Во-первых, представители иностранных династий – вышеупомянутый польский королевич Владислав и сын шведского короля Карла IX, Карл Филипп. Во-вторых, Марина Мнишек, у которой имелся малолетний отпрыск от Лжедмитрия II, именовавшийся Иоанном Дмитриевичем. Но на Соборе, открывшемся 16 января 1613 года, практически сразу же было постановлено: «А Литовского и Свейского короля и их детей, за их многие неправды, и иных никоторых людей на Московское государство не обирати, и Маринки с сыном не хотети».

С русскими претендентами тоже не всё было однозначно. Одни (скажем, Мстиславские и Куракины) выделялись исключительной знатностью, но скомпрометировали себя участием в Семибоярщине. Другие же – Шуйские, Годуновы – являлись роднёй ранее правивших монархов, однако данное их родство таило и определённую опасность: взойдя на трон, они могли увлечься сведением политических счётов с оппонентами. Князья Дмитрий Пожарский и Дмитрий Трубецкой, бесспорно, отличились при взятии Москвы, но не были родовиты. Последний «недостаток» относился и к Романовым. Но именно 16-летний Михаил Романов положил начало новой династии.

Неизвестно в точности, как именно проходило голосование, и что, в конечном итоге, повлияло на его исход. Историк Н.И. Костомаров пишет: «Не было тогда никого милее народу русскому, как род Романовых. Уж издавна он был в любви народной. Была добрая память о первой супруге Ивана Васильевича, Анастасии, которую народ за её добродетели почитал чуть ли не святою. Помнили и не забыли её доброго брата Никиту Романовича и соболезновали о его детях, которых Борис Годунов перемучил и перетомил. Уважали митрополита Филарета, бывшего боярина Фёдора Никитича, который находился в плену в Польше и казался русским истинным мучеником за правое дело».

Так или иначе, кандидатура Михаила Романова оказалась компромиссной во многих отношениях. Да и бояре, получив на троне юного неопытного монарха, могли рассчитывать оказывать давление на него при решении ключевых вопросов. Боярин Фёдор Шереметев, не скрывая своих замыслов, агитировал: «Выберем Мишу Романова! Он молод и умом ещё незрел, и нам с ним  будет повадно!»

Первое голосование, проведённое 4 февраля, результатов не дало. Поэтому Шереметев и его сторонники, ссылаясь на отсутствие многих избирателей, постановили решительное голосование отложить на две недели, дабы лучше подготовить общественное мнение. А тем временем Собор неожиданно потребовал от Михаила и от других кандидатов незамедлительно явиться на заседание. А Шереметев всячески препятствовал этому, говоря об опасности, которая могла угрожать Романову. Действительно, по некоторым данным, специальный польский отряд был послан в костромскую романовскую вотчину - село Домнино, где скрывался Михаил, с целью его убийства. Однако домнинский крестьянин Иван Сусанин завёл поляков в непроходимые болота и тем спас жизнь будущего государя.

Собор продолжал настаивать, но потом неожиданно изменил решение. А 21 февраля избрал Романова на царство. Возможно, что произошло это под давлением расквартированного в Москве донского казачьего войска. Бояре тянули время, стремясь решить вопрос «втаи» от казаков. Но те однажды, посовещавшись, послали до пятисот человек к митрополиту Крутицкому, каковые, ворвавшись к нему на двор, «грубыми словесами» потребовали: «Дай нам, митрополит, царя государя на Россию, кому нам поклонитися и служити и у ково жалования просити…» Перепуганный иерарх побежал к боярам, срочно созвали всех на Собор, и там один из казачьих атаманов высказался в том духе, что они желают на царство только «болярина Михаила Фёдоровича».

Пока в столице происходили эти бурные события, юный Михаил вместе с матерью Ксенией Ивановной (инокиней Марфой) находился в Костроме, в Ипатьевском монастыре. Семейство Романовых вело свою историю с начала XIV века, первым достоверным их предком является Андрей Кобыла – боярин московского Великого князя Симеона Гордого. Потомки одного из сыновей Кобылы, Фёдора Кошки, стали именоваться Кошкиными-Захарьиными, а потом просто Захарьиными. Благодаря браку Ивана Грозного с Анастасией Захарьиной, род Захарьиных стал близок к царскому Двору, а после пресечения династии Рюриковичей начал претендовать на престол. Первым из рода фамилию «Романов» стал носить Фёдор Никитич (он же Филарет) в честь своего деда Романа. Михаил Фёдорович приходился двоюродным племянником царю Фёдору Иоанновичу. При Годуновых Романовы подверглись опале, были пострижены в монахи и высланы в Сибирь, откуда оставшихся в живых вернул Лжедмитрий I.

В середине марта 1613 года в Кострому прибыло посольство от Земского Собора с решением об избрании Михаила на московский престол. Инокиня Марфа была в отчаянии, она слёзно умоляла сына не принимать столь тяжкое бремя. Михаил и сам долго колебался. Лишь после обращения к матери и сыну рязанского архиепископа Феодорита Марфа дала согласие и благословила Михаила Феодоровской иконой Божией Матери. Через несколько дней юноша выехал в Москву. По дороге он останавливался во всех крупных городах: Костроме, Ярославле, Владимире, Ростове, Суздале, Троицком монастыре. У Спасских ворот Кремля его встречали крестным ходом со всеми государственными и церковными реликвиями. Одиннадцатого июня в Успенском соборе состоялось венчание Михаила на царство, ознаменовавшее начало новой династии…

Царь Михаил Фёдорович был молод и неопытен, и первые несколько лет страной фактически правили великая старица Марфа и её родня. «Близ молодого государя не было людей, отличавшихся умом и энергией: всё только одна рядовая посредственность. Прежняя печальная история русского общества приносила горькие плоды… Сам Михаил был от природы доброго, но, кажется, меланхолического нрава, не одарён блестящими способностями, но не лишён ума. Зато не получил никакого воспитания и, как говорят, вступивши на престол, едва умел читать», - отмечает Н.И. Костомаров. В 1619 году, по возвращении из польского плена патриарха Филарета, вся власть перешла к нему; государственные грамоты того времени писались от имени царя и Святейшего, также носившего титул Великого Государя. Старица Марфа продолжала крепко держать в своих руках нити управления царским дворцом, и без ведома матушки Михаил не мог даже устроить свою личную жизнь. «Царь Михаил – фигура крайне бледная: до нас не дошло ни одного его автографа, ни одного частного, написанного им или продиктованного без официальных условностей письма», - вторит Костомарову другой выдающийся историк С.Ф. Платонов.

Тем не менее, при державстве первого Романова страна полностью преодолела тяжелейшие последствия Смутного времени, получила сильную централизованную власть, восстановила нормальное хозяйство и торговлю. Стала развиваться промышленность, реорганизовываться армия. С Польшей и Швецией был заключён «вечный мир», и, несмотря на потерю выхода к Балтике, возвращены большие территории, ранее завоёванные шведами. К России были присоединены нижний Урал, Прибайкалье, Якутия и Чукотка, русские впервые достигли Тихого океана.

В качестве итога приведём слова Сергея Соловьёва: «Личность царя Михаила как нельзя более способствовала укреплению его власти: мягкость, доброта и чистота этого государя производили на народ самое выгодное для верховной власти впечатление; самым выгодным образом представляли эту власть в глазах народа; известная доброта царя исключала мысль, чтобы какое-нибудь зло могло проистекать от него, и всё, что не нравилось тому или другому, падало на ответственность лиц, посредствующих между верховною властию и народом…»