Бессарабия в 1940 году — возвращение домой…

85 лет назад, 28 июня 1940 года Красная Армия вошла на территорию оккупированной 22 годами ранее Северной Буковины и Беcсарабии.
Собственно, первый регион тоже представлял собой историческую часть Молдавского княжества, — но был отторгнут у Османской империи империей Австро-венгерской еще во второй половине 18 века. А уж после распада последней по итогам Первой мировой войны был «пожалован» победителями из Антанты румынам.

Именно что пожалован, — поскольку их «доблестная» армия столь «успешно» начала воевать с Германией и ее союзниками в августе 2016 года, — что уже в апреле от Румынии остались, по сути, «рожки да ножки» — вплоть до потерянной столицы и большей части исторических территорий. Но после разгрома противника победители в Первой мировой решили вознаградить своих горе-союзников за лояльность, — признав за ними дополнительные территории под 150 тысяч квадратных километров — практически столько же, сколько и занимали довоенные румынские земли. «Подарком Антанты» стали заселенные преимущественно болгарами и венграми, соответственно, Южная Добруджа и Трансильвания, — а также Бессарабия. Последняя была признана румынской соответствующим протоколом 28 октября 1920 года в Париже. Естественно, без подписи Москвы, — которая всегда считала этот вопрос открытым, так как румынская аннексия проводилась даже без предварительно проведенного референдума. От которого, по предложению Совнаркома, в Бухаресте категорически отказались и в 1918, и в 1924 году. 
Вообще бессарабские якобы «исконные восточно-румынские земли» являются таковыми лишь в великодержавных фантазиях фанатиков «Великой Румынии». Под которой те предпочитали понимать единственно полумифическую «Дакию» времен даже не «очаковских и покоренья Крыма» (вспоминая бессмертную комедию Грибоедова «Горе от ума»), — а дохристианских времен Римской империи. Хотя уже с эпохи принятия этой империей христианства, «великого переселения народов», на древних молдавских землях преобладающим населением побывали и гунны, и болгары, и венгры, и славяне. Так что с 10 века и до середины 14-го регион пребывал под властью сначала князей Киевской Руси, — а после ее распада — в составе Галицко-Волынского княжества. Недолгая независимость (после пребывания в статусе венгерского протектората) Молдавского княжества наступила лишь в 1365 году, — но тогда никакой речи о некой «единой Румынии» не шла вообще, это понятие появилось стараниями не самых прозорливых российских политиков и османских властей лишь с середины 19 века.

Молдавское же княжество, тогда занимавшее территорию не только современной Молдовы, но и нынешней восточной Румынии, потеряло независимость в 16 века, став вассалом Османской империи. А после неудачной попытки сбросить османское иго в начале 18 века — в результате провала Прутского похода Петра в 1711 году — лишилось и минимальной автономии: его номинальные «господари» стали уже не утверждаться, а прямо назначаться султаном. Обычно из числа прислуживающих «повелителю правоверных» константинопольских греков из столичного квартала «Фанар» — «фанариотов», игравших немалую роль в роли «винтиков» младшего и среднего звена султанской администрации. 
Полностью под контроль России молдавская территория в междуречье Прута и Днестра под названием Бессарабской губернии перешла в ходе блестяще законченной войны с турками в 1812 году — аккурат за несколько недель до нашествия Наполеона. И оставалась российской вплоть до распада Российской империи в 1917 году. После чего на эти якобы «исконные румынские» земли (ну да, хотя собственно Румыния и появилась-то на политической карте лишь в 1859 году) были оккупированы недобитыми немецкой армией войсками румынского короля. Собственно, благодаря даже не столько им (и даже не местным румыно-унионистам из непонятно кем избранного Сфатул Цэрия) — сколько откровенной государственной измене командующего румынским фронтом русского генерала Дмитрия Щербачева. В 1917 году сделавшего все (в том числе и с помощью румынских штыков), чтобы революционно (но все же и патриотично тоже) настроенные русские солдаты, на которых, собственно, лишь и держался румыно-немецкий фронт, были поскорее отправлены восвояси на родину. Желательно — без оружия. За что потом этот «истинный патриот единой и неделимой России» получил от румынских властей свои «30 сребреников» — поместье и солидную пожизненную пенсию. Проживать которую, впрочем, предпочел во французской Ницце, — где и умер в 1932 году, провожаемый в последний путь такими же «образцовыми российскими патриотами», как, например, приехавший туда будущий начальник гитлеровских «коллаборационистов»-белоказаков генерал Краснов. 

***

Но вернемся к периоду якобы «возвращения Румынии ее исторических бессарабских земель». Чуть забегая наперед, так и хочется процитировать молдавского журналиста Сергея Назария, писавшего еще в 2010 году на одном из местных ресурсов:

«Однако политическое руководство Румынии капитулировало и отдало без борьбы эти провинции, которые считало “исторически румынскими”. Советскому Союзу уступили без малейшего, пусть символического, сопротивления более 50 тыс. кв. км с населением около 4 млн человек. Но если румынское государство считало её своей, — “плотью от плоти страны”, — тогда следовало защищать её любой ценой и любыми жертвами, как защищает мать своих детей. Тот факт, что этого не случилось, вольно или невольно доказывает, что Бессарабия была “нелюбимым ребёнком” Румынии, чужой дочерью “Родины-матери” и, фактически, в течение 22 лет — колонией, у которой только брали, не возвращая взамен ничего. То, что не защищаешь, более тебе не принадлежит. Так что если до этого момента Румыния имела ещё право на какие-то “исторические” и “моральные” претензии в отношении Бессарабии, пусть и непризнанные всем мировым сообществом, то события июня 1940 г. рассеяли их окончательно».

Собственно говоря, упоминая о Бессарабии — как «нелюбимом ребенке» Бухареста, Назария делает еще и незаслуженный комплимент тогдашней правящей клике великорумынских националистов. Так как современники этих персонажей, 29 депутатов румынского парламента, написавших в 1924 году пламенное письмо королю, использовали для описания истинного отношение его правительства к бессарабцам куда более адекватные выражения:

«К несчастью, Ваше Величество, уже шесть лет Бессарабией управляют так, как невозможно сегодня управлять даже черными колониями Африки. Будучи под режимом чрезвычайного положения, без каких-либо гарантий гражданских прав и свобод, управляемая в течение шести лет незаконно созданными "временными комиссиями", Бессарабия сегодня оказалась беспомощной воспрепятствовать хотя бы ликвидации древних сельских общин, которые признавал даже царский абсолютизм и которые единственно придавали нашему народу силы, чтобы выдержать вековое иго. Перед лицом всесильной бюрократии, которая оказалась безответственной, бесконтрольной и неконтролируемой, при отсутствии органов местной автономии и гражданских свобод, население, лишенное любого права и средства законной защиты, фатальным образом оказалось жертвой подавления и угнетения, при которых не только становятся возможными повседневные принуждения, избиения и издевательства, но и остаются безнаказанными даже убийства, совершаемые официальными властями».

***

Неудивительно, что итогом такой «колониальной» политики стало наличие архаично-аграрного компонента бессарабской экономики в 92 % от его общего значения! То есть промышленность (и то больше за счет мелких, а то и кустарных предприятий) составляла лишь жалкие 8 %. Притом что и производство мяса, например, сократилось за годы румынской оккупации на треть — так что итоги оной для местного производства можно охарактеризовать лишь одним словом «стагнация». Ставшая важным, но, увы, не единственным элементом угнетения бывших российских граждан. Которых старались увольнять со всех маломальских важных постов, — заменяя их «варягами» из числа коренных румын, присланных в бессарабскую колонию из «метрополии». Неудивительно, что коренное население неоднократно восставало с оружием в руках против оккупантов. Хотинское восстание с 30 тысячами участников в 1919 году, чуть меньшее по масштабу восстание в том же году в Бендерах. Спустя 5 лет вспыхнуло Татарбунарское восстание, — на подавление которого румынские оккупанты бросили 60-тысячную армию при поддержке военно-морского флота! Смертных приговоров после его кровавого подавления королевские суды не выносили — побоялись волны критики авторитетных деятелей международной общественности. Таких как Альберт Эйнштейн, Ромен Роллан, Бернард Шоу, Луи Арагон, Анри Барбюс. Последний, кстати, написал по горячим следам пронзительную книгу с не требующим лишних комментариев названием «Палачи». Которые да, к смертной казни формально никого не приговаривали, — но во время карательной операции убили по меньшей мере 3 тысячи человек. Не только вооруженных повстанцев, — но, например, и 800 членов их семей, утопленных на баржах в Дунае.
Естественно, мириться с таким вопиющим положением вещей в СССР не собирались. Но и решительные меры до поры до времени откладывали. Естественно, не из-за боязни сопротивления трусливых и почти небоеспособных румынских вояк — и Бессарабию-то сумевших захватить благодаря исключительно предательству генерала Щербачева, — да критическому ослаблению нашей страны в революционный период. А теми же немцами с австрийцами, разгромленными всего за несколько месяцев. 

Просто, как часто бывает, трусливые ничтожества часто заручаются поддержкой более серьезных игроков, — заключая с ними договора о взаимопомощи. У Румынии этих договоров было — как на собаке блох. От неких, как она считала, гарантий со стороны Парижа и Лондона — так и надежд на поддержку сначала так называемой «Малой Антанты», состоявшей поначалу из Югославии, Чехословакии и Румынии, а потом, с 1934 года, «Антанты Балканской», куда входили, кроме Румынии, Греция, Югославия и Турция. Хотя, конечно, считать это сборище чем-то большим, чем марионеточный «коллективный прокси» англо-британских кругов, было бы довольно наивно. Что, в общем, и показали события 1940 года, — когда Гитлер, наконец, решил «оживить» активизацией боевых действий так называемую «странную войну», которую ему объявили 1 сентября 1939 года Англия и Франция. Дабы не мешать хотя бы небольшому шансу того вожделенного для Запада сценария, когда военная машина Третьего рейха не остановилась бы после военного разгрома Польши — и продолжила бы продвижение уже вглубь советской территории.
К несчастью для наследников Антанты, Гитлер, как минимум на тот момент, еще не совсем забыл завет Бисмарка «не воевать на два фронта». А потому не захотел оставлять в тылу перед своим будущим «Дранг нах Остен» даже таких «странных противников», как они. Так что начатое Вермахтом 10 мая 1940 года решительное наступление уже спустя всего 6 недель привело к капитуляции Франции — и сокрушительному поражению Британии. Сумевшей разве что вывести благодаря неофициально проявленной Гитлером милости свои окруженные в Дюнкерке войска — без брошенных немцам тяжелого вооружения и техники.

***

Собственно, «Дюнкерская катастрофа» начала июня 40 года (или «Чудо под Дюнкерком», по версии тех же англосаксов, которые упорно не хотят признавать причиной оного лишь то, что Гитлер пощадил тех, кого видел в будущем своими «младшими партнерами» по «нордической расе господ») и стала «точкой отсчета» к началу Освободительного похода РККА на земли Бессарабии. Поскольку всем уже было понятно, что пресловутые «гарантии» Бухаресту со стороны готовящейся капитулировать Франции и ожидавшей со дня на день броска немцев через Ла-Манш Англии не стоят уже и бумаги, на которой были начертаны. Да, собственно, англичане еще раньше, в конце 39-го, в своих «лучших» традициях «кидалова» союзников говорили румынам: «Мы поможем, как только вам поможет бороться с СССР Турция». То есть когда рак свиснет. Ну, а регулярно пытающимся вставлять палки в колеса Москвы (даже по сей день) «лягушатникам» основной головной болью было сохранить за своим марионеточным правительством Виши хоть какие-то куцые полномочия и территории. 
Югославские власти на просьбу румын помочь в рамках обязательств «Балканской Антанты» тоже послали их в пешее эротическое путешествие. Даже не потому, что так уж сильно пылали вроде бы положенным для «сербских братушек» дружественными чувствами к «русским братьям». Ведь под последними они понимали больше осевших в их королевстве остатков воинства барона Врангеля, — однозначно не пылавших братскими чувствами к «проклятым большевистским комиссарам». Просто, памятуя о разгроме тех же белогвардейцев Красной Армией в 1920 году, пробовать ее на прочность, уже намного более модернизированную, могучую, спустя два десятилетия, — это больше удовольствие для мазохистов. Да еще и при защите кого — жалких якобы «потомков древних римлян», которые на тот момент уже просто запутались в своей «многовекторности». Пытаясь просить поддержки и у бывших «воротил» Антанты — и у Гитлера с союзниками.
Последний же тоже помогать Бухаресту не спешил. Правда, обещания давал, — получая за них весьма неплохие «гешефты» вроде крупных поставок румынской нефти «фатерлянду» с очень солидной скидкой в 150 %! Благодаря которым, собственно говоря, танки Гудериана столь бесперебойно и смогли прорваться в самое сердце Франции, — поставив ее на колени. Не то что в 1944 году, во время прорыва в Арденнах, — когда главной причиной остановки контрудара гитлеровцев и был как раз колоссальный дефицит танкового горючего. Но «реал политик» фюрера заключалась в другом — в 1940-м он еще не собирался начинать войну с мощным противником, СССР, пока не закончит дела с Британией. А потому и не дал военной помощи румынам — и отговорил их от необдуманных шагов в отношении Москвы. Ему-то нефть румынская была нужна, — а не удовлетворение их пустых амбиций! 

***

Впрочем, королевскую армию и правительство и уговаривать-то особо не пришлось, — поскольку после разгрома Финляндии первичные шапкозакидательские настроения в Бухаресте как-то сразу пошли на убыль. И если еще в январе король Кароль II еще заявлял: «…если Финляндия с населением 3 млн человек может успешно противостоять СССР, тогда и Румыния с населением 19 млн человек тоже способна на это, более того, она может еще освободить румын, проживающих в СССР, и даже дойти до Москвы», — то уже в июне из 25 членов Королевского совета за начало боевых действий с РККА проголосовали всего 11 человек — против же было 14. Хотя, кстати, мобилизацию румынские власти начали отнюдь не 26 июня — после получения ноты-ультиматума от советского премьера и главы НКИД Вячеслава Молотова, — но гораздо раньше. Сумев наскрести на восточные границы около 450 тысяч своих вояк — 60 % от общей численности армии. Но против пусть и сравнимого количества советских бойцов, однако при поддержке 12 тыс. орудий и минометов, более 2 400 танков, свыше 2 100 самолетов (плюс 380 машин авиации Черноморского флота, его кораблей), — да еще под командованием героя Халхин-Гола Георгия Жукова — румынские «домнулы» выступить не решились. А потому безропотно приняли и ультиматум — и вход частей РККА, начавшийся уже 28 июня.
Лучшим доказательством того, что поход Красной Армии был именно освободительным, а не некой «аннексией», стало даже не только историческое право наследника Российской империи, СССР, на ее дореволюционные территории. Но уже хотя бы то, что Бессарабию после воссоединения со Страной Советов покинули лишь 100 тысяч человек, преимущественно румынские чиновники, помещики, капиталисты и прочая подобная публика, — а возвратились туда из Румынии вдвое больше народу. Причем свыше 60 тысяч были дезертирами из румынской армии — мобилизованными из числа бессарабцев. А так — красноармейцев там действительно встречали с цветами. 

​

К слову сказать, уже 22 октября 40-го британские власти, крайне заинтересованные в возможном будущем союзе с Москвой против Гитлера, в направленном туда меморандуме указывали, что «британское правительство признаёт де-факто суверенитет СССР в Прибалтике, Бессарабии, Западной Украине и Западной Белоруссии». А еще раньше, в июне, еще до похода в Бессарабию, новоназначенный посол Британии в СССР Стаффорд Крипс, как указывает официальный британский историограф второй мировой войны Л. Вудвард:

«…был проинструктирован уклоняться от дискуссий о Бессарабии. Если необходимо, он мог сказать, что наше отношение в значительной мере будет зависеть от турецкой позиции. Если будут упомянуты балтийские государства, сэр Криппс должен будет высказать убеждение, что недавние действия Советского правительства были вызваны “величиной и размахом” немецкой военной опасности, сегодня угрожающей России, что и действия Советского правительства можно считать мероприятиями по самозащите».

Это к теме любимого конька либералов насчет «преступного сговора не менее преступно-одинаковых режимов Гитлера и Сталина». Хотя фактическое «добро» на присоединение к СССР не только Бессарабии, но и западных областей Белоруссии и Украины, а также Прибалтики, дал и практически единственный оставшийся в Европе независимым противник Третьего рейха — Лондон. В целом же Освободительный поход РККА в июне 1940 года стал, пожалуй, даже более успешным в плане дипломатической и геополитической подготовленности и связанной с этим бескровности, чем такая же операция Красной Армии на Западной Украине и Белоруссии в сентябре 1939-го.

​