Вильна в 1812 году (окончание, XVII-XX)
Вильна в 1812 году (окончание, XVII-XX)
XVIII.
Русские в Вильне. Приезд императора Александра. Амнистия. Новыя военныя распоряжения.
Занятие русскими войсками Вильны.
Вильна была занята русскими войсками 28 ноября (10 декабря). Войска Платова вошли в Вильну 2 (14 декабря). Русские захватили здесь в качестве военных трофеев 140 орудий, обширные провиантские склады и более 14.000 человек пленных.
30 ноября (12 декабря) прибыл в Вильну Кутузов. Край был ему знаком. Раньше он здесь был военным литовским губернатором. Население, конечно, приветствовало торжествующаго полководца. Опять посыпались оды, речи, а на театральной виленской сцене даже засияло изображение Кутузова с надписью: «Спасителю отечества». Так переменчивы, под влиянием неизбежных обстоятельств, политическия симпатии.
Кутузов в Вильне.
О своем вступлении в Вильну Кутузов писал своей жене: «Я вчерась писал к государю рапорт на поле, верст за 20 от Вильны, и не мог на морозе тебе написать ни строчки. Я прошлую ночь не мог почти спать от удивления в той же спальне с теми же мебелями, которыя были, как я отсюда выехал; и комнаты были вытоплены для Бонапарте, но он не смел остановиться, объехал город около стены и за городом переменил лошадей» 1).
В Вильне Кутузов встретился с Чичаговым. Описание этой встречи находим в воспоминаниях Храповицкаго. «Адмирал и фельдмаршал в виленском дворце обменялись приветствиями, говорит Храповицкий. «Светлейший» посадил адмирала возле себя. Когда мы все заняли места (стоя), и когда все утихло, и воцарилась тишина, князь Кутузов, наклонив немного голову, сказал адмиралу:
— «Поздравляю вас, ваше превосходительство, с одержанными победами над врагом и вместе с сим благодарю вас за все ваши распоряжения».
«Мне самому показалось, что при сем последнем слове он подвысил голос. Адмирал, не останавливаясь ни мало, голосом твердым и громким отвечал:
— «Честь и слава принадлежит» вам одному, ваше сиятельство, ибо все, что ни исполнялось, — исполнялось буквально во всей силе слова повелений ваших, следовательно, победы и все распоряжения есть ваше достояние».
«Отпустив друг другу такого рода приветствия, оба приумолкли. Сию минуту подали чай, и разговор начался обыкновенный» 2)
Русские порядки.
Конечно, в городе произошли крупныя перемены. Еще при приближении русских к Вильне, из нея бежали чиновники, поставленные французами. Со вступлением русских бегство приняло значительные размеры. Недоставало многих видных влиятельных лиц: герцога Бассано, генералов: Гогендорпа, Биньона и др. Начальником края был назначен князь Римский-Корсаков, генерал-полициймейстером Эртель, полициймейстером Шлыков.
«По уходе французов, неизвестно, где девался редактор Данилович, а потому и издание «Литовскаго Курьера» пресеклось» 3).
Состояние русской армии.
Изгнание неприятеля было куплено русскими дорогой ценой. Главная русская армия, выступившая из Тарутина в составе 97.112 чел., дошла до Вильны в количестве 27.464 чел. Из 622 орудий осталось только около 200. По разным госпиталям было разсеяно 48.000 больных. Такая убыль в людях давала основание Кутузову просить императора приостановить наступательныя движения армии. «Признаться должен, — писал Кутузов, — что ежели бы не приостановлять, продолжать действия верст до полтораста, тогда бы, может быть, разстройка ея (армии) дошла до такой степени, что должны бы, так сказать, снова составлять армии» 4). Щадя русския войска, Кутузов не преследовал неприятеля с тем напряжением, с каким мог бы, полагая, что Наполеона следует приберечь для англичан, а для России он больше не опасен. Планы Кутузова клонились к упорядочению России, а не к спасению Европы, как желали того политики Англии и немецких государств, привыкшие в то время смотреть на Россию, как на орудие достижения своих целей.
Как чувствовали себя офицеры русской армии, об этом лучше всего свидетельствуют их письма, в которых они делились своими впечатлениями с родными: «С октября по январь месяц мы все были в походах, пишет Бартенев, — проходили обширные и дремучие леса Минской и Могилевской губерний, сами рубили большия сосны, сами прокладывали большую дорогу и терпели нужды разнаго рода; моровая язва, здесь царствующая (письмо из Вильны), похитила всех почти наших солдат, двадцать человек осталось здоровых, но и те тоже в свою очередь были больными. Роту нашу в Вильне разбили по артиллерийским паркам». «Кроме двух-трех солдатских рубашек, уже ветхих и неспособных к ношению..., прочаго белья у меня почти нет; жалованья уже целый год не получено. Да что нашим жалованьем можно и делать, когда за все наше жалованье, т. е. за 280 руб., давали сперва в Вильне только 11 червонцев, коих едва на две недели доставало, чтобы купить на то съестных припасов». 5) «Всякий день, с медикаментами, коими мы обкуривали свою квартиру, стоил мне по крайней мере червонец. В Вильне я мог прокармливаться, как офицеру прилично» 6).
Награбленныя сокровища были брошены. Деньги потеряли свою ценность. За рюмку водки давали по десяти пятифранковых монет. Целыя кучи серебра променивали за несколько наполеондоров, за бутылку отвратительнаго вина и несколько фунтов хлеба... Сохранились известия, что русские, преследовавшие французов, по усталости, представляли собой далеко не воинственную и не грозную силу. Преследователи жили более моральным состоянием, чем физическими силами. Радость и чувства национальной силы и достоинства перемогали физическия лишения и невзгоды.
Возвращение импер. Александра I в Вильну.
Император Александр, начав кампанию в Вильне, пожелал и окончить ее в том же городи. Император наградил Кутузова титулом князя за спасение отечества, но, зная медлительный его характер и предвидя остановку в исполнении своих широких планов, отправился лично в Вильну. Помолившись 6 (18) декабря вечером, в 11 часу, в Казанском соборе, он 7 (19) дек. выехал из Петербурга. Его сопровождали: обер-гофмаршал граф Толстой, граф Аракчеев, государственный секретарь Шишков, генерал-адъютант князь Волконский, статс-секретарь граф Нессельроде и действ. ст. сов Марченко. Несмотря на сильную стужу, государь все время ехал на тройке в открытых санях. Лошадьми правил кучер Илья.
По словам Вигеля, «царь, смиренно повинуясь высокому призванию, почувствовал, что наступило и для него время великих подвигов. Он оставил Петербурга и прибыл в Вильну 12 декабря, с победоносным войском праздновать день своего рождения, ровно через шесть месяцев после того, как в той же Вильне объявил, что не положить оружия» 7).
11 (23) декабря, у дворцоваго подъезда, в Вильне, в парадной форме с строевым рапортом в руке, князь Кутузов ожидал приезда императора. Тут же — стоял почетный караул от лейб-гвардии Семеновскаго полка. В 7 часов вечера прискакала взмыленная тройка почтовых лошадей. Из саней, занесенных снегом, вышел император. Приняв рапорт, он обнял фельдмаршала и поздоровался с семеновцами, затем прошел во дворец рука об руку с полководцем, повел его в свой кабинет и там беседовал с ним без свидетелей. При выходе Кутузова из кабинета, граф Толстой поднес ему на серебряном блюде орден Георгия I степени.
Есть мнение, что император неохотно удостоивал фельдмаршала этой высшей из военных наград, и что-будто бы он даже сказал Вильсону: «Хотя Кутузов не оказал никакой заслуги, но наградить его следует в угождение дворянству.» Вильсон, — кстати сказать, — нерасположенный, вообще, к Кутузову, — передает при этом следующия слова, сказанныя будто бы императором частным образом:
«Мне известно, что фельдмаршал, ничего не исполнил из того, что следовало сделать, не предпринял, против неприятеля ничего такого, к чему бы он, не был буквально вынужден обстоятельствами. Он побеждал всегда только против воли; он сыграл с нами тысячу и тысячу штук в турецком вкусе. Однако дворянство поддерживает его, и вообще настаивают на том, чтобы олицетворить в нем народную славу этой кампании... Мне предстоит украсить этого человека орденом св. Георги первой степени, но, признаюсь вам, я нарушаю этим статуты этого славнаго учреждения.. и только уступаю самой крайней необходимости. Отныне я не разстанусь с моей армией и не подвергну ея более опасностям подобнаго предводительства. За всем тем это — старец. Я прошу вас не отказывать ему в подобающем внимании и не отталкивать открыто оказанную с его стороны предупредительность. Я желаю, чтобы с этого дня прекратилось всякое между вами неудовольствие. Мы начинаем новую эру; надо освятить ее живою благодарностью к Провидению и чувствами великодушнаго прощения в отношении всех» 8). Мнение Вильсона подтверждается словами князя А. Б. Голицына: «Первая встреча их, когда они увиделись в Вильне, была, что государь с негодованием потребовал от старика отчета в так называемом им бездействии армии. Оправдании Кутузова коротко, ясно и удовлетворительно» 9).
12 декабря в Вильне.
Тем не менее, 12 (24) декабря, в день празднования своего рождения, государь сказал генералам, собравшимся во дворец, обнимая Кутузова:
— «Вы спасли не одну Россию, вы спасли Европу!»
Этими словами император выдал свой план явиться защитником «угнетенных» западных народов.
Польское общество и особенно польския дамы снова были в восторге от императора, в честь прибытия котораго устраивались торжества, иллюминации, вывешивались транспаранты и т. п. Транспаранты, как говорят, были те же, что и при Наполеоне, но только с отнятым концом латинской буквы N.
Очень характерно следующее свидетельство очевидца второго пребывания императора в Вильне, в 1812 г. «Когда, после страшнаго поражения сильнаго врага, в конце 1812 года, государь изволил прибыть в Вильну, светлейший князь Кутузов 12 декабря (день рождения государя) давал бал, или, лучше сказать, по немноголюдности своей и тесноте помещения, скорее скромный вечер. Я, в нем участвовавший в числе танцующих офицеров Преображенскаго полка, находившихся тогда при главной квартире, припомнил себе, с каким неизъяснимо кротким, но озаренным великою славою лицом Государь вошел в залу, и с каким однако невольным трепетом стояли польския дамы и приветствовали его, но сердце его, чуждое мести, вскоре успокоило их, когда он стал разговаривать с некоторыми из них. Прошедшаго как будто не бывало, и все веселились, тогда как улицы города, огромные костелы его и больницы, наполненные пленными, не были еще вполне очищены от множества мертвых тел павшаго неприятеля и столько же ждавших той же участи от изнеможения сил после страшнаго голода и сильных морозов. Тут же на бале видел я светлейшаго Кутузова, в первый раз с Георгием 1-й степени через плечо, полученным им только накануне того дня» 10).
Очевидец утверждает, что «государь с каким то особенным вниманием обходился с светлейшим, а в самом разгаре танцев вошел с ним в боковую комнату, дверь которой немедленно за ними затворилась и из которой возвратились они в бальную залу только по прошествии довольно долгаго времени, и это повторялось раза два» 11).
Когда пили здоровье императора, Кутузов доложил, что наши артиллеристы палят из отбитых у неприятеля пушек французским порохом.
Вечером император был на рауте у главнокомандующаго (балом это нельзя назвать). При входе императора были повергнуты к его стопам отбитыя донцами Платова знамена.
Виленские жители предполагали дать бал, но император отклонил предложено. Потому что «при настоящих обстоятельствах ни танцы, ни звуки музыки не могли быть приятны». На вечере же у Кутузова государь был потому, что желал сделать удовольствие старику.
Манифест 12 декабря.
Высокоторжественный день 12 (24) дек. был ознаменован особым манифестом, которым поляки западных губерний, принявшие сторону неприятеля, получили неожиданную амнистию. — «Объявляем, — говорилось в манифесте, — наше всемилостивейшее общее и частное прощение, предавая все прошедшее вечному забвению и глубокому молчанию и запрещая впредь чинить какое-либо по делам сим притязание, или изыскание, в полной уверенности, что сии, отпавшие от нас... почувствуют кротость сих с ними поступков и через два месяца от сего числа возвратятся в свои области. Пленные, взятые с оружием в руках, хотя не изъемлются из сего всеобщаго прощения, но, без нарушения справедливости, не можем мы последовать движениям нашего сердца, доколи плен их разрешится окончанием настоящей войны. Впрочем, и они в свое время вступят в право сего нашего всем и каждому прощения. Тако да участвует всяк во всеобщей радости о совершенном истреблении и разрушении сил всенародных врагов и да приносит с неугнетенным сердцем чистейшее Всевышнему благодарение»... 12).
Льготы полякам.
По окончании войны, император Александру как известно, возвратил полякам политическое существовало, хотя и не в виде польской республики. Он употребил все средства, чтобы приобрести расположение поляков, широко разсыпал царския щедрости на все сословия польскаго народа. Снято было запрещение с имений тех поляков, которые служили под знаменами Наполеона. Государь, по словам Шильдера, «удостоивал поляков посещением, присутствовал на многих балах, где старался очаровать всех, носил всегда польский мундир и орден Белаго Орла, пожаловал многих девиц в фрейлины, назначил к себе несколько польских генералов и флигель-адъютантов, раздал даже русские ордена и делал денежныя вспоможения. Учрежден был придворный штат для варшавскаго двора. В виду этого были назначены придворные чины, и оставлена в Варшаве некоторая часть экипажей и верховых и упряжных лошадей, принадлежавших императору и следующих в Петербург из Франции. Между тем, по свидетельству русскаго очевидца, поляки смотрели, вообще, на нас пасмурно. Они казались недовольными и даже не скрывали в разговорах, что им следует возвратить Могилев, Витебск, Волынь, Подолию и Литву. Это не заслуживало другого ответа, кроме известнаго стиха Дмитриева: «Всяк в своих желаниях волен» 13).
Льготы курляндцам.
31 декабря (12 января) особым указом была объявлена амнистия курляндским жителям. Указ дан на имя рижскаго военнаго губернатора, маркиза Паулуччи. По этому поводу Шильдер делаете такое примечание: «Нельзя не заметить того страннаго обстоятельства, что император Александр в эту минуту общаго всепрощения не распространил его на небольшое число русских, провинившихся перед отечеством во время нашествия Наполеона. О них как бы позабыли, и над ними тяготели следствие и суд» 14).
Такая политика государя совершенно разстроила планы Кутузова, который предполагал генералов и офицеров, отличившихся во время Отечественной войны, наградить поместьями литовских и белорусских мятежников.
Виленской губернией продолжал управлять граф Адам Хрептович, лично знакомый Кутузову, оставивший записки о 1812 годе. «Князь Кутузов объявил мне, что высочайшая есть воля Государя Императора, дабы я продолжал управлением виленскою администрацию», пишет о себе Хрептович 15).
Новыя военныя распоряжения.
Император Александр сдержал слово, данное в начале войны — не положить оружия, пока в стране не останется неприятель..., но не совсем. — Когда не было уже французов в России, он и тогда не положил оружия и продолжал свои военныя действия с целью освободить Европу от французскаго влияния.
«Никогда не было столь дорого время для нас, как при нынешних обстоятельствах, писал император Кутузову, — и потому ничто не позволяет останавливаться войскам нашим, преследующим неприятеля, на самое короткое время в Вильне. Я уважаю причины, в донесении вашем помещенныя, нахожу полезным остановить в Вильне единственную небольшую часть войск, которая бы собрала отставших и выздоровевших людей, а прочим всем войскам следовать безпрерывно за неприятелем» 16).
Кутузов не соглашался с мнением государя и советовал кончить кампанию. Мнение Кутузова разделяли многие русские генералы и между прочим адмирал Шишков, спросивший однажды фельдмаршала, «отчего он не настаивает на том перед государем».
— «Он по вашему сану и знаменитым подвигами, конечно, уважил бы ваши советы», — говорил адмирал.
— «Я представлял ему об этом, — отвечал Кутузов. — Но, первое, он смотрит на это с другой стороны, которое тоже отвергнуть не можно, и, другое, скажу тебе, про себя откровенно и чистосердечно: когда он доказательств моих оспорить не может, то обнимает меня и поцелует: тут я заплачу и соглашусь с ним».
На продолжение военных действий понадобились новыя средства. «Вследствие сего, генерал-провиантмейстер, что ныне министр финансов, граф Канкрин, отнесся ко мне, пишет граф Хрептович, с требованием о доставлении для армии сена, котораго уже нигде нельзя было сыскать, потому что французскими реквизициями до той степени было выбрано сено, что в уездах: Виленском, Ковенском, Трокском и Ошмянском, вовсе онаго не имелось; последняя реквизиция доставлена было с Вилкомирскаго уезда, и наконец французское правительство велело законтрактовывать фураж с фурнисерами, кои таскались за армиею, требуя непомерных цен за сено, котораго ни дома, ни даже в окрестностях, мы не находили; фурнисеры же, пришедшие из Страсбурга, Банеа и Мангейма, доставляли оное исправно, ибо каждые 8 дней предъявляли от ордонаторов квитанции для отпуска им денег» 17).
XIX.
Борьба с болезнями. Очищение Вильны от трупов. Заботы о военнопленных.
Болезни.
Нерадостное зрелище представляла Вильна во время декабрьскаго пребывания в ней императора Александра. Еще до прибытия русских войск здесь свирепствовали разныя болезни и особенно тиф 18). Медицинское общество приняло руководящее и деятельное участие в борьбе с эпидемией. Какова была обстановка больных еще до возвращения великой армии, можно видеть из описания госпиталя базилианскаго монастыря (ныне св. Троицкий), оставленнаго Bertrand’ом, доктором французской армии, взятым в плен, которому было поручено заведывание несколькими госпиталями. «Многих стекол в окнах не хватало, — пишет доктор, — крыша и потолки в разных местах были попорчены. Больные валялись в коридорах на вязке полусгнившей соломы, или прямо на голом полу, ничем не прикрытые, в невыразимой грязи, так как они испражнялись и мочились под себя, и никто не убирал нечистот. Несколько только что вставших после болезни и еще шатающихся солдат кое-как исполняли обязанности служителей. — Ничтожное количество крайне плохого мяса и хлеба было разделяемо между больными без всякаго порядка. Не было самых необходимых лекарств, наприм., рвотнаго (нужно сказать, что в начале нашего столетия лечение тифа обыкновенно начинали назначением рвотнаго). Многие больные выползали тайком в монастырский огород и там с голоду набрасывались на сырые овощи. В шпалерах огорода потом найдено было не мало трупов этих несчастных. В этом госпитале единовременно скоплялось до 900 больных» 19).
С устремлением в Вильну полчищ бегущих французов, полунагих, голодных и больных, болезни усилились, и картина стала еще трагичнее. Городские госпитали и казенныя здания окончательно переполнились больными 20) Умерших некому было хоронить. Трупы, нагроможденные кучами, лежали на улицах. Не было ни соломы для постели, ни дров для топки, ни воды для питья. Живые лежали вместе с трупами. Тела умерших особыми командами выбрасывались через двери и окна на улицу. Воздух был наполнен трупным запахом и испарениями от разлагавшихся трупов. Больные в полусознательном состоянии иногда разводили огонь на полу занимаемых ими помещений и погибали вместе с зданиями. Таким именно образом сгорел госпиталь в Закрете и много других зданий. Иосиф Франк разсказывает, что больные французы, помещенные в клиниках, в зале анатомо-патологическаго музея, с голоду съели большую часть хранившихся там анатомических препаратов. А в гимназическом здании, как разсказывали, больные подползали к только что умершим товарищам и объедали им мясо с рук и ног 21). Самую ужасную картину представлял базилианский монастырь. 7500 трупов навалены были друг на друга по коридорам подобно грудам свинца. «Все отверстия разбитых окон или стен были заткнуты руками, ногами, туловищами и головами мертвых, чтобы предохранить живых от доступа холоднаго воздуха. И в этих помещениях, наполненных зловредными испарениями, лежали несчастные больные и раненые, обреченные на гибель» 22). На всех главных улицах горели костры для уничтожения миазмов и очищения воздуха. Развитие эпидемии до чрезвычайных размеров содействовало то обстоятельство, что в городе не было лиц, которыя взяли бы на себя инициативу и обязанности борьбы с болезнью. Многие доктора французы и поляки бежали при приближении русских.
Санитарныя меры.
С переходом госпиталей в руки русскаго правительства, положение как больных, так и врачей сразу улучшилось. Санитарное положение города Вильны составило главную заботу русскаго правительства. По этому предмету было издано много энергических распоряжений. Наибольшее число их пришлось на 7 декабря. Новый виленский полициймейстер Шлыков, вступивший в должность в начале декабря 1812 г., издал по полиции приказ об энергической очистке улиц города Вильны от мертвых тел и павших лошадей. «Надзиратели по кварталам наблюдают, дабы от сей минуты на улице ни одного мертваго тела, ни лошади не было». Печатныя публикации такого содержания были розданы по домам с подписками об обязательном исполнении. Однако приказ полициймейстера о немедленном очищении города едва ли имел какия либо практическия последствия в виду того, что до 7 декабря (дата приказа) не были еще «показаны места, куда свалить мертвыя тела».
Военный генерал-полициймейстер, генерал-лейтенант Эртель объявил всем жителям, «чтобы они, в течение трех дней, очистили свои дворы и улицы от мертвых тел и палых лошадей, отвозя все то за город, на место, назначенное полициею; в четвертый день послана от меня будет воинская команда для осмотра; и есть ли где мертвое тело, или палая лошадь, на дворе ли, или против дому чьего, найдены будут, то с того хозяина взыскать велю по пяти рублей серебром за каждое тело в пользу городских доходов; равным образом велеть все шинки в городе запирать в 8 часов непременно, а отворять не прежде разсвета, за неисполнение сего также положил я взыскать девять рублей за всякий раз с хозяина шинка, который не заперт и отперт будет не в назначенные часы, для чего и станут от меня посылаться патрули и обходы. Хозяева домов и шинков, кои тотчас не внесут сих штрафных денег в городские доходы, получат к себе до времени уплаты оных воинскую команду в дом, и обяжутся держать ее на собственном коште» 23).
Виленское медицинское общество получило предложение (7 декабря) назначить от себя трех членов в полицейский комитет, для изыскания средств для уборки с улиц и погребения трупов. В экстренном заседании общества 7 декабря 1812 г. были командированы професс. Бекю, д-р Баранкевич и д-р Войнич 24). Президента Рейзер, распоряжением 9 декабря, повторяет приказ о немедленной очистке госпиталей и улиц от трупов. Генерал-полициймейстер Эртель распорядился «о наряде с каждаго двора по одному работнику с лошадью, с топором и с лопатой непременно на 10 декабря, поутру, в 6 часов» 25). Распоряжение об очищении госпиталей от трупов было послано в монастырь св. Игнатия, доминиканов, пиаров, кадетский корпус, в клиники, костел Всех Святых, базилианов, дом Лобовских, костел св. Петра, городовой дом, костел св. Казимира, Якова, в Босаки и в русский монастырь.
Подряд по очистке города от трупов взял (7 дек.) еврей Хлавна Левнович, который однако не мог выполнить подряда, вследствие того, что в городе не хватало лошадей и повозок даже для перевозки больных и раненых. Поэтому частные приказы о доставлении виленскими обывателями лошадей и фурманок с рыдлювками (лопатами) и топорами (распоряжение 8 декабря) не могли быть исполнены. Донесения президента города Фомы Рейзера виленскому полициймейстеру Шлыкову о том, что Левнович «за многими даваемыми ему е скорейшей очистке подтверждениями не исполняет в точности заключеннаго договора» 26), оставались без результата... На еврейский кагал было возложено, между прочим, обязательство доставить двенадцать пар лошадей с упряжью и извозчиками. «Ежели ж ими все лошади не будут доставлены, в таком случае городская дума обязывалась представить реестр обывателей, у которых можно было требовать лошадей» 27).
Были подсчитаны лошади. Оне оказались только у 27 виленских обывателей: у Воловичовны при Острых воротах, у ксендзов базилианов, у Старостины Брзостовской, у хорунжей Тизенгауз, у пекарей Меера и Опица, у прелата Пусловскаго, аптекаря Гута, каноника Длускаго, профессоров Снядецкаго, Бриоты, Бекия, у пекаря Федора, Яновичевой, президента Гедройца. старостины Плятеровой, каноника Земковича, каноника Сулистровскаго, пекаря Фельса, Карла Букши, Людвика Умбигаума, у Зайковскаго, Слуцкаго, Андржеевской, Марцинковскаго, Свенцицкаго и Адама Эльсымонта 28). Для очистки виленскаго дворца было командировано 11 декабря 200 человек с рыдлевками, с баграми и топорами 29).
Капитан Станкевич доносил Шлыкову 15 декабря, что «в монастыре св. Казимира найдено «мертвых тел» около пяти тысяч, кои по части начинают гнить, и находится за сим вонь большая; на очистку нужно непременно сто фурманок и толикое ж число людей, и сим числом не скорей можно очистить, как в продолжение шести или найдалее семи дней» 30).
Посещение Александром I госпиталей.
В эту тяжелую для Вильны пору император Александр проявил большое самоотвержение. Не обращая внимания на предостережения и указания грозящей страшной опасности заразиться, он «лично посетил все эти притоны горя и скорби и, лично удостоверившись в ужасном положении несчастных больных, близко принял к сердцу их судьбу и поручил графу Saint—Priest немедленно заняться устройством госпиталей, на что были отпущены от казны нужныя средства; частная благотворительность тоже пришла в помощь, и жители Вильны стали доставлять в изобилии в клинический госпиталь пищу, белье и одежду» 31).
— «Я изстрадался, — говорил император в Вильне фрейлине графине Тизенгауз. Я не обладаю счастливой философией Наполеона, и эта несчастная кампания стоит мне десяти лет жизни» 32).
Уничтожение трупов.
Когда трупы были вывезены за город, сам собою возник вопрос об их уничтожении Член санитарной комиссии Бекю предложил сожигать трупы, и, действительно, в январе 1813 г., за предместьем Снипишки, на одном костре было сожжено около 1000 трупов, подобранных на улицах, дворах, огородах и привезенных из госпиталей. Но от костра весь город покрылся таким удушливым смрадным дымом, что пришлось отказаться от этой меры. Трупы стали предавать земле. Говорят, что только на Антоколе похоронено было 5000 французов 33).
В окрестностях Вильны и в самом городе зимой было похоронено до 80.000 трупов. По другим документам, «от заведения в Вильне французских госпиталей до возврата российской армии, зарыто в земле умерших больных 80.000» 34). По данным архива виленскаго генерал-губернаторства, с 1 по 8 января 1813 г. «вывезено мертвых тел из разных госпиталей за город — 7555»; «закопано в ямы с насыпкой более 4 арш. земли сверх тел — 5263»; «лошадей пало — 693». «Для остальных тел ямы приготовляются» 35) «Городских жителей за тоже время умерло 96; больных жителей было около 1900... ныне состоит 1819». «Больных русских войск за тот же период — 4197» 36). К 13 марта 1813 г. вокруг Вильны на две версты уничтожено 53.000 трупов. Работа по изготовлению могил была немалая, если взять во внимание, что ямы пришлось рыть в промерзлой земле. На этот предмет было израсходовано до 15.000 рублей.
Борьба с заразой.
Против распространения заразы военным полициймейстером Эртелем было сделано распоряжение о необходимости принятия соответствующих мер. Констатировалось, что, «по мере умножения в здешнем городе больных», в городе находится много людей, страдающих «гнилой прилипчивой горячкой», которая усилиться может от того, что «шатающиеся по городу пленные для прошения милостыни ею заражены». В виду этого, предписывалось: 1) «отыскать непременно за городом несколько домов, могущих поместить в себе значительное число людей; 2) всех шатающихся в городе забирать без всякаго изъятия и отправлять в оные дома и ни под каким предлогом не впускать их обратно в город; 3) объявить всем жителям, чтобы они под страхом военнаго суда не удерживали у себя в домах умерших более одного часа после смерти и в те комнаты, где находились мертвые, не впускали бы никого из людей жить некоторое время и, отворив окна, давали комнатам проветрить. Платье же, которое было на умерших, сжигали непременно» 37).
Несмотря однако на тяжелое в санитарном отношении положение города, общественная жизнь начинала постепенно предъявлять свои права. Обыватели, по мере очищения города, забывали ужасы войны. В самый разгар свозки трупов, в Вильне был устроен (16 декабря) концерт, судя по сохранившемуся билету, подписанному военным полициймейстером Эртелем. В билете значится: «Объявителю сего московской императорской театральной дирекции первому флейтоверу господину Суку, о том: позволено ему дать в городе Вильне вокальный и инструментальный концерт» 38).
XX.
Ликвидация войны 1812 г. в Вильне.
Военныя распоряжения по Вильне.
Для упорядочения страны и ликвидации войны, начальник Виленской губернии Л. Н. Римский-Корсаков (дважды управлявший Вильной: в период времени с 5 окт. 1806 г. по 3 июля 1809 г. и с 17 апр. 1812 г. по 24 декабря 1830 г.) просил у фельдмаршала Кутузова подчинения ему виленских войск и, в частности, заявлял, что ему необходим казачий полк «для прекращения мародеров, грабительства, смертоубивств и фуражирования». Просьба Корсакова была уважена, Его ведению и общему надзору подчинены были также и все виленские госпитали 39).
Немедленно были учреждены «временныя исполнительныя комиссии»,40) в которыя поступили многие чиновники, подошедшие под высочайшей указ об амнистии и возстановившие свою политическую репутацию прошением о прощении 41).
Польско-литовская гвардия, по распоряжению русских властей, была распущена, а оружие ея отобрано 42).
Русские солдаты, за недостатком казарм, 43) были распределены на постой по частным домам.
Военнопленные.
Кутузов распорядился «иметь особенный надзор над находящимися в городе Вильне военнопленными и, колико возможно, стараться пресечь по сему предмету существующее замешательство», заключавшееся в отсутствии правильной и точной регистрации пленных и распределения по квартирам. С целью упорядочить это дело, генерал-адъютант граф Сен-Приест распорядился (7 декабря 1812 г.) донести ему необходимыя сведения о числе находящихся в городе Вильне военнопленных и о размещении их по квартирам с показанием, сколько у каждаго хозяина находится. При этом приказывалось отвести в Вильне «двадцать домов для помещения в оных вновь военнопленных» 44).
«В «Бумагах, относящихся до Отечественной войны 1812 г., собранных и изданных П. И. Щукиным», находим «список пленных французской армии в Вильне». В списке указаны главным образом генералы и офицеры. К сожалению, документ, не имеет точной хронологической даты и потому трудно судить, к какому именно времени он относится. Всех — по данному списку — 1017 человек. Наибольшее число пленных составили нестроевые. Среди них обращают на себя внимание: 4 конфетчика, 172 лакея, денщики и фурманы — 68, один — ювелир, 3 артиста и 34 малолетних детей, оставшихся после убитых в сражении штаб и обер – офицеров, нижних чинов и других званий.
Число военнопленных в Вильне с точностью трудно определить, в виду постояннаго колебания статистических данных по этому предмету (одни пленные уходили, другие прибывали). В ведомости архива виленскаго генерал-губернатора «о числе состоящих военнопленных за неделю с 1 по 8 янв. (1813 г.)» значилось — генералов 9, офицеров 1443, нижних чинов 5947; умерло генерал. 1, офицеров 189, нижн. чинов 1167. 45).
Все пленные, находившиеся в городе, были разселены по пригородным местностями в кляштор св. Петра, Тринополь, Кальварию и Верки. Там приказано особо приставленным смотрителям отделить больных от здоровых. Последним запрещено выходить и прогуливаться по городу без билета гошпитальной полиции. В числе особых мер, изданных с целью прекращения заразы, обращает на себя внимание 9 пункт полицейских предписаний, согласно которому жители, «по совету врачей, должны употреблять ежедневно в пищу лук, чеснок, уксус и таковыя вещи иметь, всегда при себе 46).
Отношение русскаго правительства к военнопленным было предупредительное и заботливое, судя хотя бы по сохранившейся в архиве виленскаго генерал-губернаторства «Переписке о военнопленных с г. г. графом Аракчеевым. князем Горчаковым, Лонгиновым, Виллямовым и проч.» 47). Государь, заботясь о хорошем содержании пленных, приказал — «буде пленные претерпевают в чем-либо недостаток..., не оставить сделать им денежное вспомоществование» 48). «Для вспомоществования французских офицеров» государь назначить 15.850 р. 49).
В положении пленных особенное участие принимала императрица Мария Феодоровна, даровавшая «на вспоможение военнопленным виртембергским офицерам каждому по 100 рублей»... 50). Роздано было в Вильне 650 руб., остальные 1350 руб. переданы администрации.
Заботливость государыни в этом отношении доходила до интереса к отдельным военнопленным. Виллямов, напр., пишет Корсакову, что «государыня императрица, усмотрев из доставленных списков, — что поручик Рейс (4 линейн. полка виртембергской службы) находится в Вильне..., повелеть соизволила просить вас..., чтобы благоволили потребовать от него письма к матери и оное доставить ея импер. велич. для отсылки в Веймар» 51).
В числе военнопленных осталось, между прочим, более 200 офицеров и рядовых «гишпанцев и португальцев». Согласно распоряжению русскаго правительства, их приказано было, под командой особаго офицера, отправить в Мемель... «для пересылки оных (чрез испанскаго посланника) морем в Гишпанию». Но так как у них не оказалось «ни шинелей, ни рубах», то военные начальники, по необходимости, должны были дать им все необходимое и деньги. Партия из 68 человек отправилась из Вильны в Мемель. Предписано не делать им никаких препятствий, оказывать «пособие к беззатруднительному получению продовольствия», в случае болезни содействовать лечению и пр. 52).
Понятно, содержание пленных дорого обходилось русской казне. По одной из отчетных но этому предмету ведомостей, на содержание военнопленных офицеров одному только виленскому коменданту выдано за январь, февраль и март месяцы 1813г. по 40.000 рублей. На этот же предмет пограничный комиссар получил 59.800 рублей 53).
Явились проекты эксплоатировать рабочую силу военнопленных, особенно нижних чинов. Министр финансов (Гурьев) в своем мнении о содержании пленных 1812 г.» говорит: «В числе пленных находится, без сомнения, не малая часть поляков, которые все могли бы ныне же быть обращены к укомплектованию полков, на Кавказе, в Грузии и даже на сибирской линии находящихся, чем не только уменьшится число пленных..., но сохранятся еще собственные рекруты к усилению армии, противу Франции действующих» 54).
Из Вильны часть пленных была отправлена на крепостныя работы в Динабург и Ригу разными партиями (с м. мая по июль 1813 г.) в количестве 1447 человек 55). «С белорусских губерний наряжаемы были для продолжения крепостных работ в Бобруйске и Борисове обыватели. Комитет освободил их от сих работ и оставил при оных одних пленных»... 56).
Некоторые из пленных по выздоровлении и по особому распоряжению были освобождены из плена. Так, напр., генерал Борштейн из Вестафалии, лечившийся в Вильне, в доме Тизенгауза, «отправился в Петербург, по Высочайшему соизволение, по подорожной господина военнаго губернатора, данной 30 января». Поручик Графэ, лечившийся в доме Домбровскаго, с дозволения военнаго губернатора, переведен в деревню маршала Радзишевскаго. Бригадный генерал Гиюн, по Высочайшему соизволение, уехал в Петербург. Другие уехали в Киев. Генерал Грольман, подданный баденский, умер в квартире Германа. Больные пленные «были расквартированы» в различных домах обывателей. Более других их приютили в Вильне: дом университетский, дом Павловскаго, Нишковскаго, кс. бернардинов, ксендзы доминиканские Мацтеевский, Рейзер, Круковский, Павловский, Гута, Пац и др. 57).
Есть известия, что поляки, взятые в плен, были, по ходатайствам, отпускаемы в свои родныя губернии «на честное слово» 58).
Должно быть, среди пленных были охотники служить в русских войсках, потому что генерал-майору барону Герздорфу поручено было сформирование в Орле легионов из военнопленных французов, которые ждали, повидимому, прогонных из Вильны по 500 руб. 59). Там же формировался и немецкий легион 60).
Надзор за военнопленными, при их многочисленности, не мог быть, конечно, строгим. Поэтому случались факты побегов. Сохранилось «дело о побеге французскаго генерала Серрана» с 15 офицерами. Он бежал «при отправлении его из Вильны во внутрь России 22 марта»... «Хотя он без разума и без всякаго дарования, — доносили русския власти, — со склонностью к большому пьянству, но со всем тем трудно было думать, чтобы генерал сделал сей гнусный поступок, тем более, что не имел причины к оному: был, как и другие здесь пленные, хорошо содержан». Приказано было следить за беглецами. Из рапорта «правящаго должность гродненскаго гражданского губернатора» видно, что военнопленные бежали, переправляясь через Буг, на Влодаву, в Австрию, «помощью рыболовов» 61).
Собирание оружия.
Кроме военных трофеев, доставшихся русским в сражении с французами, в России, по выходе из нея французов, осталось в разных местах много оружия, пушек, пистолетов и пр. Сделано было распоряжение, чтобы этого рода вещи «аммуничныя и гошпитальныя», которыя «еще не открыты или перешли в частныя руки, или же скрываются под названием частной собственности», были переданы в интендантское управление, в ведомство комиссариатскаго комиссионера 62).
Правительство не желало конфисковать оружия: «За каждое годное в употребление солдатское ружье, за каждую пару пистолетов предлагалось по пяти рублей». «Кто же отыщет брошенную в поле, зарытую или потопленную пушку и о том донесет, тому пятьдесят рублей» 63).
В таком же роде было сделано распоряжение во всех белорусских и литовских губерниях. Кутузов, узнав, «что мнойе из жителей белорусских, минских и обеих литовских губерний, собирая на полях и в лесах разбросанныя неприятелем ружья, удерживают оныя у себя и не представляют правительству», — приказал «без дальнейшего упущения представить их под страхом большой ответственности» 64).
Особенно много хлопот соединено было с доставкой французских пушек в Москву. Генерал-майору Резвому поручалось собрать «разбросанную неприятелем артиллерию и приготовить ее к отправление в Москву». В виду этого, «всем жителям объявлялось с подпискою, чтобы они из всех мест, домов и улиц, какия только есть неприятелем брошенныя пушки, ружья и другия орудия, собрали и представили в арсенал к юнкер-цейхвальдеру Чиннову» 65). Когда орудия были собраны, последовало распоряжение объявить «с барабанным боем» всем находившимся в Вильне извозчикам... о необходимости перевезти в Москву 232 пушки, без лафетов и зарядных ящиков. По этому предмету назначены были торги. На торгах была установлена плата за доставленный труд по 5 рублей 80 коп. На перевозку пушек и других вещей отпущено было из казны 250.000 рублей. Подрядчику сразу же выдано 40.000 р. 66).
«Дело собирания ружей и военных вещей» оффициально прекратилось в месяце сентябре 1813 г. 67).
Железныя мельницы.
Отступавшей французской армией оставлены были ручныя железныя мельницы, раскупленныя жителями. Эртель предписал в течение двух дней представить мельницы, «с тем, что заплаченныя» за них «деньги возвращены будут» 68) Таких мельниц, бывших при неприятеле, собрано и представлено военным генерал-полициймейстером 21 69).
Обыватели, по разным побуждениям, скрывали у себя оставленныя французами разныя вещи. По этому поводу возбуждались «дела».
Срытие укреплений.
Укрепления, сделанныя французами, были срыты. В архиве виленскаго ген.-губерн. сохранилось дело «об уничтожении в Ковне поделанных французами укреплений и о разрытии близ Вильны 9 французских батарей». Однако трудно было в рабочую пору найти работников для «разрытия». Об этом виленский гражданский губернатор доносил военным властям. Виленское дворянство, в виду необходимости исполнить приказание, ассигновало по 1000 руб. за каждую разрытую батарею, только бы разрыли ее не «люди в натуре», а войска. На этот предмет было ассигновано 8000 рублей. Девятую батарею предполагалось разрыть безплатно. Батареи находились за рекой Вилией, за Зеленым мостом. Впоследствии плата за разрытие была уменьшена до 6000 рублей 70).
Пути сообщения.
Из других распоряжений правительства, связанных с Отечественной войной, упомянем об устройстве военных постоянных дорог 71).
С 10 декабря была возстановлена правильная деятельность почты в Вильне, о чем и опубликовано в городе 72). Труднее было возстановить трактовое почтовое сообщение на больших разстояниях. Чиновники, разъезжавшие по делам, не могли найти на станции ни лошадей, ни фуража, «по причине крайняго разорения неприятелей» 73). Ошмянский исправник доносил, что выполнить почтовую обязанность очень трудно, «по причине разорения... имений французскими войсками» 74).
Для почтоваго и разъезднаго сообщения не оказывалось лошадей. Чиновники, выехавшие из Вильны и желавшие устроить станцию в Неменчине, «совершенно неприятельскими войсками опустошенную», по словам их рапорта, «разъехались в разныя стороны, где через целую ночь и день едва могли найтить, при помощи сотских и десятников, шесть троек лошадей» 75). К весне 1813 г. сообщение на главных трактах (Вильна — Псков — Петербург) наладилось. Присутственныя места начали правильныя функции, и потекла обычная жизнь 76). Согласно донесениям губернских начальников, в месяце марте 1813 г. «трудныя обстоятельства первых месяцев по отступлении неприятеля, благодаря Бога, много уменьшились..., и присутственныя места восприяли свое течение» 77).
Рескрипт Государя.
Государь император близко принимал к сердцу интересы Северо-западнаго края, истощеннаго в знаменательный 1812 г. Литовский военный губернатор Римский-Корсаков в 1813 г. получил от императора Александра I рескрипт, из котораго видно, что, по докладу рижскаго военнаго губернатора, «дворянство Тельшевскаго повета изъявляет желание вспомоществовать от достояния своего обмундировке формируемых в Риге батальонов»... Император поручает «изъявить свое благоволение сословию сему за таковой благонамеренный подвиг, служащий новым доказательством усердия онаго ко благу отечества»... Но однако «принять предлагаемыя приношения» император отказался, «ведая разстройство, причиненное Виленской губернии неприятелем. Да обратит тельшевское дворянство жертвуемую сумму на поправление собственнаго хозяйства и на вспомоществование соотечественникам, подобно им потерпевшим». Дан в Обер-Гродце 23 мая 1813 г. 78).
Издан был циркуляр к начальникам губерний с предложением сообщить о лицах, который бы отличились особенными подвигами любви и привязанности к России в 1812 г. Было донесено, что в Виленской губ. о таких лицах «вовсе не имеется сведений» 79).
Впрочем, в бумагах Щукина сохранился документ, свидетельствующий о героизме юнкера Гульцова, который, «имея признаки чахотки, находился в госпитале, перед выступлением в 1812 г. нашей гвардии в поход. Узнав о походе, он явился к полковому командиру графу Орлову-Денисову и просил взять его в поход. Граф сказал, чтобы он прежде поправился здоровьем.
— «Здоровье твое столь худо, что ты будешь теперь безполезен в походе».
— «Все равно умереть, — отвечал Гульцов, — но прежде, нежели убьют меня, я заплачу за себя. А здесь умру без всякой пользы.»
Граф не мог отговорить Гульцова...
Гульцов сдержал свое слово: когда 14 июня к Трокам приближались три эскадрона неприятельских гусар, имевших дело с войсками графа Орлова-Денисова, «Гульцов первый ворвался в ряды неприятельские и сразил до десяти человек. По окончании дела, граф благодарил его за примерную храбрость и ловкость.
— «Теперь умру спокойно!» — отвечал Гульцов.
И в самом деле, через нисколько дней он был тяжело ранен и умер 80).
Об убытках виленских жителей.
О потерях, понесенных жителями Виленской губернии, представлены весьма недостаточныя и неопределенныя сведения и то в некоторых только уездах, а именно: «В Виленском исчислено убытку на 602.309 руб. 57 ? коп. сер., в Тельшевском — на миллион рублей ассигнациями, в Ковенском — на 233.986 руб. 87 коп. сер., в городе Шавлях на 26.431 руб. сер., в Шавельском уезде, в имениях князя Зубова, на 130.168 руб. 44 коп. сер., в городе Россиенах и окрестностях онаго — на 100 тысяч руб. сер. Сведений о потерях в других местах Виленской губернии не доставлено. За все причиненные неприятелями убытки жители не получали вознаграждения ни от правительства, ни от частных людей» 81). «В Виленском уезде сожжено дворов и корчем 295 и чрез то понесено убытку — на 36.585 руб. серебром». «В городе Видзах находилось 450 дворов, из коих истреблено пожаром 16 жилых домов и часть лавок, также одна водяная мельница. Убытку от того происшедшаго, исчислить и определить невозможно» 82).
*
Так кончился «кровавый пир», химера Наполеона стоившая около полумиллиона жизней... и огромных миллиардных расходов 83).
Как бы в награду за все бедствия, понесенныя Литвой, «Провидение наделило Литву неожиданным урожаем до того, что даже жители не испытали голода и возвратившееся в Литву русское войско сыскало для себя всякую доставку» 84)
«По мере удаления Наполеона, угрюмость стала исчезать, с лиц наших, — говорит современник, — морщины со лбов но, увы, как будто понемногу начал слабить и энтузиазм моих соотечественников. Таков то еще народ русский в своей незрелости, от барина до мужика. Беда проходит, беда едва прошла, а ея как будто бы уже никогда и не бывало» 85).
ПРИМЕЧАНИЯ
Очерк Ф. А. Кудринского публикуется по отдельному изданию. Сохранены примечания автора.
1) «Кутузов в переписке, с родными», статья Георгияскаго. Журн. Мин. Народи. Просв., ч. XXXVII, 1912 г., стр. 19. К тексту
2) Воспоминания Я. С. Храповицкаго. «Отеч. война 1812 г. в записках соврем.». Мат. военн-уч. арх., изд. Военским. Петербург, 1911 г., стр. 44 и 45. К тексту
3) Деньги, бывшия в редакции, Данилович «за сей год выбрал, — доносил ректор виленскаго университета Снядецкий в конце 1812 г., — и не оставил никаких на нужныя для печатания оных издержки фундушев»... Кроме того, изданию газеты не благоприятствовало «пресечение почт». Ректор доносил, что в конце 1812 г. в Вильне «никаких газет не получается, и нет из чего издавать «Литовский Курьер». — (Отношение ректора виленскаго университета Снядецкаго от 22 декабря 1812 г., за № 1309, на имя литовскаго военнаго губернатора». Военский. «Акты...», стр. 413 — 414. К тексту
4) Шильдер. «Император Александр I», т. III, стр. 131 — 2. К тексту
5) Письмо Юрия Ник. Бартенева 10 марта 1813 г. «Бумаги, относящияся до Отечественной войны 1812 г., собранныя Щукиным», ч. I, Москва. 1897 г., стр. 85. К тексту
6) Там же, стр. 89. К тексту
7) Записки Вигеля, часть IV, стр. 83. К тексту
8) Шильдер. «Император Александр I», т. III., стр. 134. К тексту
9) Записка о войне 1812 г. кн. А. Б. Голицына. «Отеч. война 1812 г. в записках современ.» Мат. военн.-уч. арх., изд. Военским. Потербург. 1911 г., стр. 76. К тексту
10) Пармен Деменков. «Мои воспоминания». «Русский Арх.» 1911 г., м. сентябрь, стр. 121 — 2. К тексту
11) Там же, стр. 122. К тексту
12) Дело архива виленск. генерал-губерн. «О всемилостивейшем прощении жителей Виленской губорнии» № 52, за 1813 г. К тексту
13) Шильдер. «Император Александр I», т. III, стр. 352. К тексту
14) Шильдер, т. III, прим. 210, стр. 380. К тексту
15) Военский. «Акты, док. и матер. для истор. 1812 г.», стр. 407. К тексту
16) Письмо императора Александра к Кутузову 2 (14) декабря. Военно-ученый архив, отд. 2, № 1863. К тексту
17) Записка графа Адама Хрептовича, бывш в 1812 г. членом админ. виленскаго д-та, о происш. в Виленск. губ. — К. Военский. «Акты, документы и материалы для истории 1812 г.», стр. 407 — 408. К тексту
18) См. гл. XIII. К тексту
19) В. Б. Загорский. Импер. виленск. медиц. общ. 1805 — 1895. Вильна. 1896., стр. 42 — 3. К тексту
20) Из рапорта виленской городской думы 31 мая 1812 г., № 1420, гражданскому губернатору Лавинскому (Дело вил. городск. архива за 1812 г. № 1520) видно, что в Вильне в 1812 г. было шесть воинских лазаретов, а именно: полицейский и артиллерийский в доме Тышкевича (вероятно, в нынешнем доме Вендорф-Буковских, угол Завальной и Трокской), Минскаго пехотнаго полка — в доме Заблоцкаго, два временных военных госпиталя в доме Кучевскаго, на Лукишках (теперь дом № 918 — городской), и в доме Зальскаго, два лазарета Кременчугскаго полка — на Снипишках, в казармах св. Рафаила (ныне казармы 108 Саратовскаго полка), и в городском доме Слизня. На содержание этих военных лазаретов городе тратил ежегодно 600 рублей. («Виленск. Военный Листок» 1912 г., № 016). К тексту
21) В. Б. Загорский. Императ. виленск. медицинск. общ. 1805 — 1895. Вильна, стр. 43. К тексту
22) Шильдер. «Император Александр I», т. VIII, стр. 136. К тексту
23) Распоряжение 7 декабря 1812 г. Акты виленск. арх. ком., т. 37, стр. 110. К тексту
24) Акты виленс. археогр. ком., т. 37, стр. 111. К тексту
25) Акты виленск. арх. ком., 114. К тексту
26) Донесение 8 декабря. Акты виленск. арх. ком., т. 37, 112. К тексту
27) Акты виленск. арх. ком., т. 37, стр. 112. К тексту
28) Акты виленск. арх. ком., т. 37, стр. 113. К тексту
29) Там же, стр. 115 — 116. К тексту
30) Там же, стр. 117. К тексту
31) В. Б. Загорский. Императ. виленск. медиц. общ. 1805 — 1895 г., стр. 44 — 45. К тексту
32) Шильдер. «Император Александр I», часть 3, стр. 136. К тексту
33) В. Б. Загорский. Импер. вил. медиц. общ. 1805 — 1895 г., стр. 44. К тексту
34) Военский: «Акты, док. и матер. для истор. 1812 г.», стр. 413. К тексту
35) Дело архива вил. генер.-губ. № 333 за 1813 г., л. 3. К тексту
36) Там же, листы 4 и 5. К тексту
37) Распоряжение 9 декабря. Акты вил. арх. ком., т. 37, стр. 114. К тексту
38) Там же, стр. 119. К тексту
39) Рапорт Корсакова Кутузову 1813 г. № 284. Дело арх. вил. генер.-губ. № 16, за 1813 г., л. 2 — 8. К тексту
40) Об них хранится дело в арх. виленск. ген.-губ. К тексту
41) Дело арх. вилен. ген.-губ. № 102 за 1812 г. «О национальной гвардии и жандармах», стр. 29. К тексту
42) Из «Инвентарной книги домов и публичных зданий г. Вильны» Дело городск. архива № 540 видно, что главными по вместимости казармами в Вильне в 1812 г. были Игнатьевския (теперь —казармы 105 Оренбургск. полка). Оне состояли из 6 камен. зданий, в которых было 78 отдельных помещений. Затем следовали Казимировския казармы (теперь Николаевския) — тоже 6 зданий с 70 помещениями. Далее — Антокольския, в городском доме «Горайна» (теперь казармы 103 пехотнаго Уфимскаго полка) — шесть отдельных помещений. Наконец, — конно-артиллерийския конюшни на Лукишках, недалеко от нынешняго моста в Зверинец («Виленск. Военн. Лист.» 1912 г. № 616). Лукишки представляли собой почти незастроенную местность. Гергиевскаго проспекта не существовало. Со стороны Кафедральной площади он был отрезан кварталом домов, в котором имелись два кривых переулка (Первый и Второй Георгиевские). Только от нынешняго здания военно-окружного суда к Зверинцу тянулся ломаный Кончевский переулок (там находились дома Кончевскаго — члена виленск. магистрата ХVIII в.). Переулок выправлен и переименован в Георгиевский проспект по Высоч. указу 25 янв. 1852 г., за № 25.931. Место от нынешняго военнаго суда до Зеленаго моста было пустым. В ХVIII в. здесь были лагери польско-литовских войск. Тут же находился и пушечный литейный завод. К тексту
43) Акты виленск. арх. ком., т. 37, стр. 109. К тексту
44) Дело архива виленск. генер.-губ. № 333, за 1813 г., л. 2. К тексту
45) Акты вил. арх. ком., т. 37, стр. 124 — 125. К тексту
46) Дело архива вил. генер.-губ. № 96 за 1813 г. К тексту
47) Письмо Горчакова к Корсакову. Там же, лист 17. К тексту
48) Дело архива вил. ген.-губ. № 39, за 1813 г., л. 10. К тексту
49) Дело арх. вил. ген.-губ. № 96, за 1813 г., л. 17. К тексту
50) Дело арх. вил. ген.-губ. № 96, л. 17. Военнопленных герц Баденскаго, Ангальт-Дессаускаго и Рейнскаго Союза по Высоч. повел. приказано возвратить в их отечество. Дело арх. вил. ген.-губ. за 1813 г. № 39, л. 76 и 109, л. 78 — 9. К тексту
51) Арх. вил. ген.-губ. № 2, 1813 г. «Дело о военнопленных гишпанцах», стр. 5, 6 и 10; дело архива вил. ген.-губ., № 109 за 1813 г., л. 36. К тексту
52) Дело арх. вил. ген.-губ. № 39 за 1813 г., л. 10. (Рапорт Сен-Приеста Корсакову). Там же № 15 за 1813 г., стр. 43. Военнопленные генералы получали суточных по три рубля (Дело арх. вил. ген.-губ. № 109 за 1813 г., л. 101). К тексту
53) Щукин. «Бумаги»..., ч. V, стр. 67. К тексту
54) Дело арх. вил. ген.-губерн. «о военно-пленных, отправленных во внутрь России» № 325 за 1813 г., л. 6. К тексту
55) Щукин. «Бумаги»..., т. V, стр. 72. Пленные из Вилъны отправлялись даже в Тамбов и др. далекие города (Дело арх. вил. ген.-губ., № 39 за 1813 г., л. 30). К тексту
56) Щукин. «Бумаги»..., ч. III. К тексту
57) Дело арх. вил. ген.-губ. № 32 за 1813 г., л. 5, 8, 13. К тексту
58) Там же, № 96 за 1813 г., л. 52. К тексту
59) Там же, № 109 за 1813 г., л. 36. К тексту
60) Дело арх. вил. ген.-губ. № 150 за 1813 г., стр. 3 — 11; № 196 за 1813 г. Пленные иногда переправлялись чрез границу по паспортам евреев (там же №53 за 1813 г.). В Россиенском повете, в лесу помещика Вишневскаго, укрывались пленные французы. По этому поводу было произведено обстоятельное следствие. (Дело арх. вил. ген.-губерн. № 333 за 1813 г., стр. 180—190 и др.). К тексту
61) Распоряжение 7 декабря. Акты вил. арх. ком., т. 37, стр. 110. К тексту
62) Дело арх. вил. ген.-губ., № 100 за 1812 г., документ № 18. К тексту
63) Акты вил. арх. ком., т. 37, стр. 119 — 120. К тексту
64) Распоряж. Эртеля 18декабря. Акты вил. арх. ком., т. 37, стр. 119. К тексту
65) Дело арх. вил. ген.-губ. «О перевозки в Москву взятых у неприятеля орудий» № 15 — за 1813г., стр. 7, 9, 13,. 16, 21 и 59. К тексту
66) «Дело арх. вил. ген.-губ. № 100 за 1812 г., стр. 122. К тексту
67) Акты вил арх. ком., т. 37, стр. 119. К тексту
68) Дело вил. ген.-губ. № 100 за 1812 г., документ № 3, рапорт от 21 декабря № 169. Сохранилась ведомость о количестве вина, оставленнаго французами в г. Вильне. Оно исчислено десятками тысяч бутылок. Впрочем, по поводу оставленнаго вина в документах находятся «изъяснения», из которых следует, что виленские купцы заявили претензии, что значительная часть вина — их собственность. Дело арх. вилен. ген.-губ. № 100, за 1812 г., документ № 12. К тексту
69) Дело арх. вил. ген.-губ. № 3 за 1813 г., стр. 7, 10, 19. К тексту
70) Там же, № 64 за 1813 г. К тексту
71) Акты вил. арх. ком., т. 37, стр. 114. К тексту
72) Дело арх. виленск. ген.-губ. № 103 за 1812 г., стр. 24. К тексту
73) Дело арх. вил. ген.-губ. № 96 за 1812 г., рапорт ошмянскаго земскаго исправника, стр. 13. К тексту
74) Дело арх. виленск. ген.-губ. № 96, за 1813 г, стр. 16 и 228. К тексту
75) Таможни и некоторыя судебный инстанции в крае стали функционировать уже с половины января 1813 г. Казенная виленская палата — с 8 марта (Дело арх. вил. ген.-губ. № 54 за 1813 г., л. 27). Чиновникам губернск. правл. и др., не получившим жалованья, отправившимся во внутрь России, было выдано полугодовое содержание (Там же, л. 32). К тексту
76) Дело арх. вил. ген.-губ. № 103 за 1812 г., документа от 6 марта 1813 г. № 1889, меж 115 — 116 листами. К тексту
77) Щукин: «Бумаги...», т. VII, стр. 213. К тексту
78) Историч. зап. о состоянии Виленск. губ. в 1812 г., составл. Вил. гражд. губ. Д. Н. Бантыш-Каменским. — К. Военский. «Акты, док. и мат. для истор. 1812 г.», стр. 397. К тексту
79) К сожалению, отсутствие указаний, из каких бумаг заимствовал Щукиным этот факт, и каковы источники его достоверности, дает основание думать, что в него могли вкрасться неточности. К тексту
80) Историч. зап. о состоянии Виленск. губ. в 1812 г., составл. Вил. гражданск. губерн. Д. Н. Бантыш-Каменским. — К. Военский. «Акты, докум. и матер. для истор. 1812 г.». Т. I. СПБ. 1909, стр. 396. К тексту
81) Там же, стр. 396 — 397. К тексту
82) С 1804 по 1815 год одних уроженцев Франции, по свидетельству бывшаго директора рекрутскаго набора в эпоху империи, Наполеон погубил более 1.700.000 людей. К этому следует прибавить около 2,000.000 убитых в качестве его союзников или врагов. Тэн. «Наполеон Бонапарт», 118. К тексту
83) Записка графа Адама Хрептовича, бывш. в 1812 году членом администр. Вилен. Д-та, о происш. в Вил. губ. — К. Военский. «Акты, документы и матер. для истор. 1812 г.». Т. I. СПБ. 1909, стр. 409. К тексту
84) Вигель. «Воспоминания...», ч. IV, стр. 75. К тексту
Вильна в 1812 году. В память столетней годовщины Отечественной войны. Составил Ф. А. Кудринский. С факсимиле Императора Александра I, Наполеона и некоторых русских генералов. Вильна: Издание Управления Виленскаго Учебнаго Округа Типография А. Г. Сыркина, 1912. С. 125 — 153
OCR © Альма Патер, 2009.
Сетевая публикация © Русские творческие ресурсы Балтии, 2009.
http://www.russianresources.lt/archive/Vilnius/Kudrin_7.html
***
| Федот Кудринский (1867 — 1933) |
 |
|
Педагог, литератор, этнограф Федот Андреевич Кудринский родился 19 февраля (3 марта) 1867 г. в местечке Степань Ровенского уезда Волынской губернии в семье священника. Некоторое время работал преподавателем Нижегородской духовной семинарии, затем во 2-ом петроградском реальном училище, в Несвижской учительской семинарии. Обратил внимание на дарования одного из учащихся Несвижской семинарии Константина Мицкевича, впоследствии известного белорусского писателя (Якуба Коласа), и способствовал их развитию. Позднее жил в Вильне, незадолго до Первой мировой войны служил в Виленском Центральном архиве древних актовых книг, преподавал в женской гимназии, частной женской гимназии В. М. Прозоровой и Мариинском высшем женском училище.
http://www.russianresources.lt/archive/Vilnius/Kudrin_0.html
|
