Вильна в 1812 году (продолжение, IX-XII)

IX.
Отношение Наполеона к польскому и литовскому вопросу. Прием депутатов варшавской конфедерации.

          В то время, когда в Вильне звучало оружие, шумели войска, взвешивались шансы войны двух могущественных народностей, Варшава представляла другой, совершенно противоположный по своему характеру вид. Там преждевременно праздновали свободу польскаго народа и его политическую самостоятельность. Фридрих-Август, саксонский король, князь варшавский, созвал сейм для разработки вопросов, соединенных с новым политическим положением страны. Сейм был немноголюден, но ему было придано огромное политическое значение конфедерации польскаго народа. Оценивая это явление с точки зрения интересов Наполеона, француз де-Марбо говорит: «Несколько польских магнатов, желая увлечь Наполеона во что бы то ни стало, хотя бы против его воли, к решительному шагу, открыли в Варшаве национальный сейм, с небольшим числом депутатов от нескольких патриотических кружков. Первым делом этого сейма было провозглашение акта «о возстановлении и независимости древняго королевства Польскаго». Этот патриотический акт произвел громадное впечатление во всех польских землях России, Австрии и Пруссии. В продолжение нескольких дней все ожидали, что вспыхнет общее народное возстание. Но это пылкое, необдуманное увлечение очень скоро остыло и улеглось; едва лишь несколько сот поляков пожелали присоединиться к нашим войскам» 1).
         Вся трудность политики Наполеона, по отношению к Польше, заключалась в том, чтобы согласовать ея интересы с интересами Австрии, с двором которой Наполеон был в дружбе и даже родстве 2).
         Об отношении Наполеона к Польше лучше всего может свидетельствовать нота, полученная в Петербурге 8 (20) октября 1810 г. из Шампаньи, в ответ на представление графа Румянцева по польским делам. В ней ясно говорилось, что «император (т. е. Наполеон) не только не желает вызвать мысль о возстановлении Польши, которая так далека от его видов, но он готов содействовать императору Александру во всех тех мерах, которыя могли-бы истребить воспоминание о ней в ея прежнем населении. Е. в. согласен на то, чтобы слова: «Польша» и «поляки» не только исчезли бы из всех политических договоров, но даже из истории».
         Французским послом в Варшаве в начале 1811 г. был барон Биньон, человек способный от природы и дипломат, но недостаточно гибкий и неспособный к проведению всех замыслов Наполеона. Наполеон заменил его аббатом де-Прадтом, архиепископом мехельнским. Заслуживают внимания слова, сказанныя Наполеоном своему новому послу, предназначавшемуся для Варшавы:
          — «Вы должны понимать, — сказал ему Наполеон, — что я призвал вас не для того, чтобы отправлять там церковную службу. Надо держать в руках обширное государство. Смотрите за женщинами, — оне имеют большое значение в стране. Доведите поляков до восторга, но не до безумия» 3).
         Назначая Прадта представителем при варшавском герцогстве, Наполеон разсчитывал, что духовное лицо будет пользоваться большим влиянием у поляков, очень религиозных по своей природе. Прадту назначено было 180 тыс. франков годового содержания. Новый дипломат получил обстоятельную инструкцию для всевозможных житейских случаев, но, самое главное, он должен был вести дела так, чтобы вся Польша в решительный момент была бы «на коне».

Попытка воскрешения польскаго королевства.

Варшавская депутация в Вильне.

         Новооткрытый сейм - конфедерация отправил Наполеону в Вильну депутатов для окончательной санкции и декларации польской независимости. Послы по пути в Вильну подвергались большим опасностям со стороны французских мародеров, грабивших и опустошавших страну в тылу великой армии. Депутация прибыла в Вильну 10 июля (ст. ст.) и была принята Наполеоном на другой день. Ее представил Наполеону герцог Бассано.
         Глава депутации Выбицкий сказал Наполеону следующую речь: «Государь, восклицал депутат, скажите одно слово, скажите: да будет Польша! и слово ваше будет для целаго мира равносильно действительному возстановлению Польши». Несколько дней ждали депутаты ответа императора. Принужденный дать его, он наговорил множество неопределенных слов. «На вашем месте я сам действовал бы так, как действуете вы, сказал он: но в настоящем положении моем мне надобно согласить выгоды многих, исполнить многия обязанности. Будь я при разделе Польши, я безусловно сразился бы за вас. Люблю ваш народ, ваших солдат в полях Италии и Испании. Если явится у вас единодушие, вы заставите врагов признать ваши права, но в странах столь обширных и разделенных единственно единодушие усилий всего народонаселения ручается за успех. Так говорил я при первом приходе моем в Польшу. Мне должно прибавить, что я подтвердил императору австрийскому неприкосновенность его владений и не могу одобрить ничего, что нарушит его спокойное обладание участком его в областях Польши. Пусть Литва, Самогития, Витебск, Полоцк, Могилев, Волынь, Украина, Подолия оживятся духом великой Польши и Провидение благословит ваши начинания с успехом. Я награжу преданность вашу всем, что может по обстоятельствам от меня зависеть».
         Любопытный комментарий ответной речи Наполеону дает де-Марбо: «Император объявил, что он провозгласит королевство Польское только в таком случае, когда все население возстанет против своих притеснителей и тем докажет, что оно заслуживает независимости. Обе стороны вращались таким образом в безвыходном круге (cercle vicieux). Наполеон хотел признать Польшу после того, как она возстанет, а Поляки хотели открыть действия после признания их национальной самостоятельности» 4).
         Конечно, ответ Наполеона не мог удовлетворить поляков, более того, он оскорбил их. У главных польских политиков явилось чувство недовольства «великим Наполеоном». Их политическая мечта если не разсеялась окончательно, то значительно побледнела. Строго говоря, этим ответом Наполеон дал полную отставку всем полякам, служившим в его войсках. Если же они продолжали эту службу, то только потому, что не обладали политической дальновидностью. Поляки, как политики, всегда страдали национальным дальтонизмом.

Наполеон и Литовцы.

         Отвергая претензии поляков на политическую самостоятельность, которая могла еще иметь нее таки некоторыя историческия основания, Наполеон еще менее церемонился с литовцами. Он охотно принимал представителей литовскаго княжества, обещал им в будущем все, чего только они ни хотели, но в настоящем прежде всего и главным образом требовал от них людей, лошадей, хлеба и денег. В этом смысле Наполеон вел разговор с представителями литовскаго общества 11 июля, когда принимал знатнейших жмудских дворян, с которыми разговаривал о положении их страны. Дворянам неприятно было, что Наполеон, среди серьезных политических разговоров, особенно интересовался дорогами в Петербург. «Бедствия, терпимыя Литвою и Польшею, говорит Полевой, умножили охлаждение поляков к Наполеону, начавшееся после отказа его возстановить немедленно Польшу. Напрасно горячия головы старались возбудить восторг земляков, кричали о славе Собесских, звали поляков под знамена освободителя Польши: являлось несколько бродяг, несколько ослепленной молодежи и старых панов пить, размахивать саблями и шуметь, и все оканчивалось жалобами на грабежи войска, на жадность и корыстолюбие французских чиновников, управлявших Литвою. Недалеко от Вильны Наполеон велел призвать к себе несколько литовских крестьян и начал говорить им о свободе. Кланяясь ему униженно, крестьяне смотрели безсмысленно и ничего не понимали. «И они хотят, чтобы с такими людьми я возстановил Польшу!» — с досадою вскричал Наполеон» 5).
         По словам одного из французов — участников похода, охлаждение поляков к Наполеону — «дошло до того, что город Вильна мог выставить только двадцать поляков для почетной стражи при Наполеоне. Если бы поляки выказали тогда хотя сотую долю той энергии, какую они проявили в мятеже 1830 — 1831 годов, то, вероятно, они восстановили бы свою независимость и свободу. Но они не только не помогали французским войскам, но даже отказывали им в самом необходимом и наши солдаты вынуждены были силой добывать у них продовольствие и фураж. Население, и в особенности помещики, скрывали от нас свои запасы, которые они однако выдавали немедленно своим угнетателям — русским, при первом их требовании. Это предпочтение, оказываемое врагам, крайне возмущало наших солдат» 6).
         Понятно, почему Наполеон, ознакомившись ближе с литовскими поляками, разочаровался в них, откровенно заявив, что это совсем не те поляки, что в Познани.
 

X.
Административное устройство края. Присоединение Литвы к варшавской генеральной конфедерации. Выезд Наполеона из Вильны.

Новое управление края.

         Поляки, мечтавшие о присоединении Литвы к возстановленной Польше, были очень разочарованы, когда узнали, что декретом Наполеона (от 1 июля) в Литве введено временное правительство. Главный комитет по управлению княжеством состоял из семи членов и одного секретаря. «Комиссия делится на 7 комитетов или отделов, говорится в положении о комиссии, в которых председательствуют лица, назначенныя императорским указом. Комитет продовольствия и магазинов — председатель Солтан, бывший литовский маршал; комитет полиции — Прозор, бывший обозный литовский; комитет финансов — граф Сераковский, военный комитет — князь Александр Сапега; судебный комитет — Ельский, подкоморий; комитет внутренних дел — граф Александр Потоцкий; комитет народнаго просвещения и религии — ректор Снядецкий 7). Выбор лиц, вошедших в состав комиссии не вполне согласовался с планами поляков, которые желали видеть во главе администрации края лиц, более преданных идее польскаго сепаратизма.
         Губернии: Виленская, Гродненская, Минская и Белостокская управляются отдельными комиссиями, состоящими из трех членов, под председательством интенданта. Означенныя административныя комиссии подчинены комиссии временнаго литовскаго правительства. Администрация каждаго отдельнаго уезда подчиняется подпрефекту. Город Вильна вверен управлению мера (maire) или президента, четырех советников (adiunct?w) и муниципальнаго совета, состоящаго из 12 членов. «Означенной администрации вменялось в обязанность заведывать имениями, принадлежащими городу, иметь надзор над благотворительными учреждениями и над муниципальной полицией» 8).
         Главным комендантом города Вильны назначен был Жомини. Его потом перевели в Смоленск. Основанием для перевода было охлаждение к нему поляков, которые, по мере неудачи дальнейшаго похода, стали презирать его. Жомини вначале не унывал, надеясь, что «победа кончит и примирит все»..., но не дождался и перешел на русскую службу.
         Виленский департамент не имеет права сноситься самостоятельно с герцогством варшавским. Сношения должны были происходить «через посредство комиссии временнаго правительства» 9).
         Управление главной казной, деньги которой назначались главным образом на формирование литовских полков, поручено было Эйсмонту, виленскому казначею. В основание финансовых операций литовскаго казначейства было положено 500.000 франков, данных Наполеоном 10). Частных пожертвований и налогов поступило 2.159.566 злотых. Все эти деньги были израсходованы по распоряжение высшаго правления 11).
         «В Троках назначен был подпрефектом помещик Петриковский, в Тельшах — бывший уездный предводитель Пилсудский, в Ошмянах — предводитель Жаба, а комендантом помещик Холминский, в Поневеже — помещик Бруннов, а потом помещик Шишло; в Свенцянах — граф Эдуард Мостовский; кроме того, в сем городе назначены были: управляющим хозяйственною частью помещик Халецкий, казначеем — Онуфрий Каминский, а для набора кантонистов определен Петр Мухлинский» 12).
         Лица, назначенныя на разныя должности по администрации края, собраны были в конференц-залу университета, прозванную Аула (где ныне читальный зал публичной библиотеки). Здесь, в присутствии министра статс-секретаря графа Дарю, молодой французский аудитор прочитал императорские декреты об устройстве Литвы. Двери зала не были заперты. На дворе стоял многочисленный народ. Француз смешно произносил некоторыя трудныя для него польския фамилии, что возбудило невольный смех среди слушателей. Половину читаемаго нельзя было разобрать.

Новые правители.

         Несмотря на точное разграничение правительственных функций, управление страной было крайне неудовлетворительно. Объяснение этого явления находим в следующих словах француза де-Марбо, котораго нельзя заподозрить в недоброжелательстве по отношении к полякам. «Необходимость поддерживать порядок в местностях, занимаемых нашими войсками, побудила императора учредить должности префектов и подпрефектов, на которыя были избраны образованные поляки. Но служебная деятельность этих лиц не принесла ровно никакой пользы. Полное равнодушие литовских поляков происходило главным образом оттого, что все эти великодушные поляки, безпрестанно твердившие о свободе, держали своих крестьян в самом суровом рабстве. Крупные землевладельцы опасались, что французы их освободят, а потому из расчета держали сторону русскаго правительства, обещавшаго не нарушать их владельческих прав» 13).
          4 июля (ст. ст.) Наполеону представлялись назначенные им члены временнаго правления, которым он главным образом вменил в обязанность удовлетворение требований армии.
         Главное правление постановило в первых же своих заседаниях немедленно сформировать в Литве пять полков линейной пехоты и пять полков кавалерии, которые должны по порядку следовать за польскими полками варшавскаго княжества. Так как не хватало лиц с военным образованием и, вообще, опытных в военном деле, то начальство над этими полками было поручено лицам, избранным из местных помещиков-дворян. В этом сказались польския традиции Литвы — поручать дворянству защиту края.
         Наполеон в своих интересах приказал озаботиться устройством госпиталей, провиантских магазинов, сбором людей, лошадей, организацией запасов и пр. Госпитали были устроены в Верках, в Закрете, в медицинской клинике, в гпмназиальном доме, в Базилианском монастыре и в казармах св. Игнатия 14).
         Продовольствие французской армии в Вильне, несмотря на все настойчивыя распоряжения Наполеона, было поставлено тоже крайне неудовлетворительно. По сохранившимся известиям, солдатам в Вильне выдавался хлеб, выпеченный из столь дурной муки, что он представлял собой жидкую массу, прилипавшую к стене, когда хлеб бросали. Голод давал себя чувствовать... Всех виленских булочников обязали поставкой хлеба в войска. Обыкновенным обывателям и даже богатым людям трудно было достать продовольствие. Состоятельные люди секретно пекли у себя хлеб. Кавалерия не имела фуража: для прокормления лошадей в конце июля снимали с полей хлеб на стебле. Лошади французов от дурного продовольствия гибли. Их трупы бросали в озера и реки. — Вследствие этого около озер распространился дурной запах. Рыба и раки перестали быть пищей крестьян.
         Усадьба в Закрете, отстроенная заново генералом Бенигсеном, была разорена французами, равно как (отчасти), и дворец в Верках 15) — местопребывание виленскаго епископа Масальскаго. Здания в Закрете не были возобновлены. От них остались теперь только жалкие следы.

14 Июля 1812 г. в Вильне.

         В Варшаве однако не могли примириться с мыслью об автономном существовании Литвы. Совет варшавской генеральной конфедерации издал воззвание к правительственной комиссии в Вильне и, препроводив акт конфедерации, предписал приступить в самом непродолжительном времени к соглашению с конфедерацией и прислать в совет акт о присоединении. Виленские поляки с большой энергией взялись за дело, и 14 июля в кафедральном виленском костеле торжественно провозглашен был акт формальнаго присоединения временнаго литовскаго правительства и обывателей края к варшавской генеральной конфедерации. «Судебныя власти, маршал, подпрефект с земскими обывателями; президент города с муниципалитетом; все корпорации и городския собрания и цеховыя общества, а также все находящиеся ныне в городе Вильне помещики и жители великаго княжества литовскаго — собрались 14 июля в виленском кафедральном костеле, в присутствии высоковельможных сенаторов и послов, присланных от сейма и варшавской конфедерации; по выслушании прочитаннаго нам акта, заключающаго в себе доблестное намерение соединить в одно политическое целое расторгнутыя части Польши и великаго княжества литовскаго и возвратить древнему отечеству нашему свободы и владения; объединяя все наши желания, усилия и средства к достижению столь святой цели возвращения родины и устройства ея быта и утверждения ея могущества и благоденствия, — приступаем к союзу варшавской конфедерации и настоящий акт, как пример братства и гражданскаго единения, подписываем собственноручно пред лицом Всевышняго, взывая к всесильной и милосердой его помощи» 16).
         14 июля прошло «во всеобщем возбуждении». Весь город сиял огнями, а театр наполнился многочисленными зрителями. Праздный народ особенно толпился у дома графа Людовика Паца, императорскаго адъютанта, одного из богатейших владельцев Литвы, который в честь Наполеона дал великолепный бал. Над воротами, между множеством плошек, видны были два транспаранта с изображением и символами Наполеона. «Иностранцы и соотечественники с радостию глядели на портрет Наполеона во весь рост, указывающаго рукою на геркулеса и женщину в польской короне, освобожденную от цепей, на фурий, завидующих ея счастью, и на орла, поражающего с неба этих фурий молниями» 17).
         Наполеон приехал на бал в 9 часов в своей дорожной карете, окруженный отрядом конных гвардейцев. Он вошел в зал и более часа смотрел на танцовавших, повидимому, интересуясь всем... Но мысль его в это время блуждала верно где-нибудь в другом месте... 18).
         Виленский акт присоединения к варшавской конфедерации звучит сравнительно небольшим патриотизмом. Другие города отозвались более многословно и энтузиастично. «Любопытно обращение временнаго правительства великаго княжества литовскаго к «гражданам Белой Руси» 21 июля (н. ст.) 1812 года. В этом воззвании заявлено, что «белорусския земли имеют то преимущество, что оне явились местом славнейших событий в польской истории». Литовские паны считают, что белоруссы были «первыми путеводителями и участниками славы, которую снискали наши общие прадеды»... «Связанные с вами узами крови, говорили литовские паны, мы всегда считали себя одним с вами народом, несмотря на разъединение границ в политическом отношении». Воззвание призывает белоруссов присоединиться к конфедерации 19).
         Были изданы особыя правила для выборов двух депутатов из всех более или менее видных городов в крае (уездных городов), в которых действует магдебургское право. Эти депутаты, наравне с обывателями окружных городов, выбирают особых делегатов на сейм генеральной конфедерации. В перечни городов на первом месте поставлена Вильна, к округу которой причислены города: Вилкомир, Ошмяны, Троки, Меречь, Свенцяны и Видзы 20).
         Позже всех присоединились к генеральной конфедерации жители Пинскаго уезда (17 августа ст. ст. 1812 г.) 21).

Выход Наполеона из Вильны.

         Наполеона безпокоила неопределенность политики русских.
          — Что вы думаете — относительно твердости императора Александра? Находите ли вы, что это согласуется с политикой и военным искусством дать нам пройти такой путь без всякаго сопротивления? спрашивал Наполеон Нарбонна.
          — Государь, — отвечал Нарбонн, — с нами борются время и пространство, как это и было обещано. Вы, государь, можете судить, насколько это справедливо, потому что без малейшаго почти сопротивления, которое если и делалось, то лишь для уравнения движения линии войск, вы прибываете в настоящее время в Вильну».
         Занятие Литвы было безспорным фактом. Мрачное настроение, с которым Наполеон въехал в Вильну, разсеялось под живыми впечатлениями занятия Литвы, Очень приятно было для Наполеона полученное в Вильне, известие о том, что Северо-Американские Штаты объявили войну Англии. Только вести из Испании были не особенно приятны. Западный уголок Европы, подобно России, не желал признать власти Наполеона. Там шла партизанская война... Курьеры привозили иногда неприятныя сведения из Испании... Но что такое далекая Испания в общем победоносном движении Наполеона на восток? Какое то ничтожное государство, притаившееся в уголке Европы, смеет сопротивляться Наполеону, когда через несколько дней он должен покорить огромный восток Европы, если только император Александр не попросит у него мира, что, разумеется, было бы лучше всяких побед. Одним словом, Наполеон не имел никаких оснований быть недовольным собой, и 18-ти-дневное пребывание его в Вильне представляло лучшие моменты в его походе.
         Поэты парижские уже провозглашали победы Наполеона, говоря, что «перед непобедимым бежит Александр и во прахе видит свой трон».
Tu fuis, Alexandre,
Tu fuis de Wilna
Ton tr?ne est en cendre
L’invincible est l? 22).
         Большой ошибкой Наполеона была его медлительность в Вильне 23). Утвердившись в Литве, он считал себя завоевателем края и не спешил. Думали даже, что Наполеон останется в Вильне на зимних квартирах. Говорят, что Наполеон сказал однажды своим приближенным:
          — Для 1812 г. довольно! Остальное довершит 1813 г.
         Если это и было сказано, то лишь под влиянием минуты. Наполеон не любил мирной колонизации. Устройство чужих стран не входило в программу его деятельности. Он быстро изменил свое намерение и дал приказ войскам итти дальше. Ясно, что война должна была разыграться в пределах России. Первыя военныя действия показали, что русские не предпримут наступательных движений и предпочтут — обороняться...
         За два дня до отъезда из Вильны (14 июля) Наполеон осматривал на Погулянке две баварския дивизии, находившияся под начальством генералов Вреде и Дероа (войско корпуса вице-короля итальянскаго). Эти войска не пользовались сочувствием жителей. Перейдя в пределы России в количестве 20.000, они дали наибольшее количество мародеров и грабили немилосердно народ, соперничая с вестфальцами, которые надолго остались памятными варшавскому княжеству. Литовцы недружелюбно смотрели на незванных гостей и в этом отношении расходились с поляками, верхние классы которых старались угождать чем могли французам. Литовские крестьяне особенно жаловались на вестфальцев и баварцев, искажая их названия в «безпальцев» и «поварцев».
          — Француз, если сыт да пьян, никого не тронет, только язык его лепечет, словно мельница. А эти окаянные, безпальцы да поварцы, проходу никому не дают и готовы рубаху последнюю снять.
         Перед выездом из Вильны, Наполеон пожелал видеть какого-нибудь белорусса, который сообщил бы ему сведения о Полоцке и Витебске. К нему привели Туркевича, бухгалтера виленскаго университета. Наполеон разговаривал с ним чрез переводчика и остался очень недоволен его ответами.
          — Спроси его, — сказал Наполеон. — что, если бы я вздумал подарить ему один из этих городов, который он принял бы охотнее?
          — Если с имениями, принадлежащими иезуитам, то Полоцк, а без имений — Витебск 24), отвечал Туркевич.
         Ровно в полночь, 16 июля, Наполеон уехал из Вильны через Свенцяны в местечко Глубокое. «Курьер Литовский» отметил под 20 июля: «16 июля, в полночь император выехал из нашего города. Сколь ни прискорбно для нас отсутствие нашего избавителя, столь же утешительна надежда на то, что его отъезд еще более удалит врагов Польши. Не прошло еще и месяца со дня прибытия нашего мстителя, а уже поляки освобождены от Немана до Днепра и от Двины до Припяти. В течение трехнедельнаго своего пребывания в нашем городе, император Наполеон возстановил разстроенную администрацию, привел в порядок полицию путей сообщения и различныя иныя учреждения, как военныя, так и административныя» 25).
         Для управления Вильной остались министр иностранных дел герцог Бассано, барон Жомини (губернатор Вильны) и барон Биньон (императорский комиссар).
         В Свенцянах Наполеон остановился в доме казначея Каменскаго. Здесь представлялись ему графиня Жостовская и Пржездецкая. У обеих дам он спрашивал, сколько французских понтонов прошло через город? верныя ли оне польки? Наполеон любил разговаривать с дамами во всех местах, где воевал.
 

XI.
Военныя действия. Передвижения русских войск. Безпорядки в интендантстве.

Военныя действия в зап. крае.

         Русский император, лично испытавший гостеприимство поляков северо-западнаго края, никогда не ожидал, чтобы поляки так открыто перешли на сторону Наполеона. Измена поляков произвела на него крайне тягостное впечатление и, быть может, явилась первым ударом для молодой веры в себя и людей, сменившейся впоследствии разочарованностью и мрачной подозрительностью, развившейся в последние годы жизни императора.
         Русские не знали военных планов Наполеона. Предполагалось, что если Наполеон с главными силами пойдет по виленской дороге, то первая армия, под общей командой Барклая-де-Толли, отступит на север к Свенцянам, между деревнями Соколкою и Кобыльниками. Если французы устремятся на нее, то Платов и вторая русская армия должны действовать в тыл и во фланг неприятеля. На случай южнаго движения Наполеона, третья армия, защитившая Волынь, должна была отступить по направлению к Киеву. При движении австрийскаго корпуса в тыл Багратиону, волынская армия должна была отвлечь его силы соответствующими военными действиями.
         Такой план нельзя было признать удачным именно потому, что на три армии возлагались довольно сложныя движения и действия, а между тем каждая была предоставлена самой себе. Раздельныя действия могли быть опасными в военных делах с столь опытным полководцем, как Наполеон. На таком плане слишком сказалось влияние теоретической немецкой тактики, типичным представителем которой был генерал Фуль. В русской армии немало было немцев.
         Но нельзя было однако согласиться с военными планами русских генералов. Смелый Багратион, не признававший в военном словаре слова «отступать», предлагал и даже просил позволения, при переходе неприятеля за Неман, итти на Варшаву а в случае опасности и неудачи, отступить на Брест, соединиться с Тормасовым и помогать первой армии. План этот не был одобрен 26).
         Особенностью войн Наполеона были быстрота и решительность движений его войск. Этой быстроте не благоприятствовали физическия условия страны. Часто встречавшияся болота и пески задерживали французския войска. Во всяком. случае, сравнительная быстрота перваго перехода от Ковны до Вильны привела русския армии в движение и заставила их быть бдительными. Разстроить их Наполеону не удалось. Французы не отделили от первой армии ни одного отряда. Корпуса двигались стройно, разрушая за собой мосты на переправах.
         Отсутствие общаго плана войны и хороших разведчиков вводило в движение русских войск путаницу. При передвижениях войск в северо-западном крае произошло много эпизодов, показавших героизм отдельных отрядов русский армии. Отметим более значительные, имевшие место в первые дни вступления войск Наполеона в Россию.
         Арьергард Витгенштейна был неожиданно застигнуть в Вилкомире войсками Удино, но удачно отразил нападение. Витгенштейн соединился с армией в Соколке.
         Генерал Дохтуров, действовавший в корпусе Тучкова, в области реки Вилии, своевременно не получил указаний относительно движения своего полка и поэтому вынужден был действовать по собственным соображениям. Узнав о близости неприятеля, он решил итти на Ошмяны, где случайно встретил довольно значительныя силы французов, которыя могли окончательно преградить ему путь. Дохтуров смело пробился через неприятельские отряды и, делая по 40 верст в день, повел свой полк по сморгонской дороге, держа неприятеля в таком положении, что тот не решался серьезно его атаковать. Пройдя Вилейку, генерал присоединился к первой армии. В гораздо худшем положении находился другой русский генерал Дорохов. Войска Дорохова стояли в Оранах и составляли авангард корпуса Шувалова. К сожалению, Дорохов не имел возможности получить во-время приказ об отступлении и был окружен неприятелем, но не думал сдаваться. Ловкой тактикой и невероятными усилиями удалось ему пробиться из Олькеник, где он сосредоточил свой отряд, сквозь строй неприятеля и примкнуть к отрядам Платова, близ Воложина. Отступление было совершено героически. Ни одно орудие не досталось неприятелю. Было потеряно только 60 человек.
         Крупных сражений в области тогдашней Виленской губернии в описываемое время не произошло 27).
         Между тем, в Свенцянах спешно разрабатывались военные планы, под личным руководством императора, остановившагося здесь в доме казначея Каминскаго, где потом квартировал Наполеон. «Великий князь цесаревич Константин Павлович жил в двух верстах от Свенцян, в имении Церклишках, принадлежавшем графу Жостовскому, а по выходе наших войск из-за Вилейскаго уезда, его высочество квартировал в Видзах, в доме вдовы умершаго мещанина Корнишева» 28).
         Общее ожидание населения, что русския войска встретят французов около Свенцян, тоже не оправдалось. Только самыя близкия к императору лица знали, что государь решил вывести армию из пределов Виленской губернии и дать сражение французам в лагере близ Дриссы 29).
         Русским войскам был отдан приказ отступить к Дриссе. «Врезался в мою память тот день 1812 года, говорит очевидец, в который, при начальном отступлении от Свенцян к Дриссе, во время дождя и при порывистом сильном ветре, император верхом, с накинутою шинелью на правое плечо против ветра, стоял у дороги и смотрел на проходивший мимо его наш корпус. От грязнаго, дождливаго и труднаго пути, мы были совершенно утомлены, но улыбающияся черты лица государя и его привет: «здорово ребята!» как будто какою то электрическою искрою всех нас ободряли» 30).
         Вслед за первой армией к Свенцянам пошли быстро войска Мюрата и Нея. Отсюда они пошли в м. Глубокое. 23-го июня (ст. ст.) на берегах Дриссы завязалось жаркое дело. После нескольких кавалерийских атак, в которых русские бились с ожесточением, — французы оттеснили наши отряды к реке. Русские в решительный момент отразили неприятеля и получили возможность переправиться через реку. После переправы мост был сожжен.
         Однако, главное внимание Наполеона было устремлено на вторую армию и Платова. Чтобы парализовать ея действия, из Вильны на Минск двинулся Даву с 50.000 войск. Его задачей было отрезать Платова и вторую армию от первой. С этой же целью Иероним, брат Наполеона, с Понятовским, Вандамом и Латур-Мобуром должны были действовать во фланг второй армии. (Третья армия предоставлена была операциям Ренье и саксонцам).
         Лишь только Багратион пришел в Новогрудок, как получено было известие о том, что Иероним занял в тылу его только что оставленный им город Слоним. От пленников, захваченных Платовым, были получены сведения, что Даву и вице-король готовы встретить его между Новогрудком и Вилейкой. При таких обстоятельствах, Багратион решил повернуть правее на Минск, приказав Платову и Дорохову отвлекать неприятеля.
         Война расходилась и захватывала все больший и больший район. Разбросанность русских войск мешала единству действий. Почти месячный опыт военных маневр и передвижений показал все неудобство самостоятельных действий каждой армии. Им необходимо было соединиться для того, чтобы или нанести неприятелю решительный удар, или же чтобы единодушно выдержать дружный натиск неприятельских войск.
         Относительно второй армии Наполеон не беспокоился: он считал ее своей верной добычей. Да иначе и быть не могло: на вторую русскую армию были устремлены три неприятельских армии. В своих записках Наполеон писал: «Армия Барклая де-Толли сосредоточилась и была в безопасности под покровом укрепленнаго лагеря при Дриссе, и я обратил все свое внимание на князя Багратиона, войска котораго были в весьма затруднительном положении. Он был почти что окружен маршалом Даву, вестфальским королем и графом Шварценбергером». О Багратионе и Барклае Наполеон не без усмешки говорил, что они больше не встретятся, и со дня на день ожидал известия о поражении Багратиона.
         Ожидания Наполеона были однако напрасны: вторая армия оставалась неразбитой. С изумительным искусством Багратион ускользал от французов. Приказ императора Александра о движении на соединение с первой армией, стоившей в Дриссе, по дороге, через Новогрудок и Вилейку, Багратион получил в Слониме (30 июня), куда пришел из Волковыска. Это приказание разрушило первый план Багратиона — итти на Минск и действовать в тыл флангу Наполеона, действовавшему в Виленской губернии... Согласно новому распоряжению, Багратион отправил излишние обозы в Бобруйск, а сам 4-го июля перешел Новогрудок. Его движения прикрывал Платов, который шел из Гродны в Лиду и Николаев, вверх по реке Неману.

Безпорядки в интендантстве.

         Хотя русския войска при быстрых передвижениях и не страдали от недостатка продовольствия, однако провиантская часть в наших армиях была поставлена крайне неудовлетворительно, вследствие чего войска иногда голодали 31). Грабежи не прекращались во все время кампании. По словам историка, «грабили и около Вильны, и около Витебска, и под Смоленском, и под Москвой. Солдаты грабили под непосредственным давлением голода, а высшие чины — не менее, но с большим комфортом и с меньшей опасностью».
         Провизия и необходимыя вещи для войск брались обыкновенно из провиантских и интендантских складов. В тех местностях, где не было провиантских складов фураж не покупался, а забирался под квитанции. По этим квитанциям правительство обязывалось впоследствии или разсчитаться или зачесть их в подати. Население однако относилось к таким квитанциям с недоверием и неохотно уступало фураж, вследствие чего иногда приходилось насильно брать продукты». 32).

XII.
Сформирование в Литве военных отрядов. Пожертвования на военныя нужды.

Распоряжения врем. правительства.

         Жизнь Вильны не представляла в летние месяцы 1812 г. каких-либо выдающихся фактов политическаго значения. История не дала нам ни одного документа, который свидетельствовал бы хоть о каких либо практических попытках (кроме оффициальных деклараций) временнаго литовскаго правительства закрепить политическую самостоятельность страны прочными государственно-культурными начинаниями. Все интересы политическаго виленскаго кабинета вращались около войны. Наполеон как бы затмил другие интересы. Страна напрягала все силы, чтобы угодить императору французов, в военное счастье котораго слепо и потому преданно верила. Все сохранившиеся, преимущественно оффициальные, документы показывают только одно — желание лиц, поставленных во главе правительства, выполнить по мере возможности приказания Наполеона, направленныя к содействию его военным успехам.
         Отметим более выдающияся распоряжения этого рода. Они касаются главным образом продовольственной части армии, ея укомплектования, образования новых полков, как военных, так и жандармских, пожертвований на нужды армии и пр.

Продовольствие войск.

         По первоначальному предположению, Вильна должна была доставить (с уезда) 100.000 центнеров ржи, 500.000 центн. овса, 4.500 ц. сена и 4.500 ц. соломы, а всего со всего виленскаго департамента (Вильны, Ковны, Ошмян, Меречи, Олиты и др.) 200.000 цент. ржи, 2.000.000 ц. овса, 18.000 ц. сена и 18.000 ц. соломы.
         Армия особенно нуждалась в убойном скоте, и виленский департамент обязывался доставить гурты волов. По мере продолжения войны, по этой статье в армии Наполеона чувствовался все больший и больший недостаток. А при обратном движении фанцузов, виленский департамент обязывался доставить для армии 10.000 волов, при чем каждый вол должен был весить не менее 4 центнеров 33). Распоряжение осталось неисполненным.
         Французы не доверяли однако местным смотрителям провиантских магазинов и поручили им только наблюдение за приемкой продовольствия и выдачу квитанций 34). Расходование же продуктов возлагалось на особых смотрителей — французов.

Сформирование полков.

         Симпатии поляков к Наполеону сказались в доставлении для него войск. В армии Наполеона одних поляков из коренной Польши было около 60.000 человек 35). По словам Наполеона, сказанным Балашеву, в великой армии числилось 80.000 поляков 36). Менее рвения в этом отношении оказала, повидимому, Литва, — где вербовка солдат для армии Наполеона шла не столь успешно.
         Кроме почетной литовской гвардии, составленной из молодежи знатных богатых фамилий (нечто в роде улан, которые должны были находиться при особе Наполеона) и состоявшей из сотни гвардейцев, под начальством полковника, — в Вильне предположено было сформировать народную гвардию из двух баталионов 37). В виленском департаменте следующие города обязывались сформировать части народной гвардии: Волковыск, Лида, Слоним, Кобрин, Пружаны и Каменец-Литовсий 38). Жители Гродненскаго и Сокольскаго уездов, собравшись под председательством Панцержинскаго, «постановили сформировать на свой счет один пехотный полк, такой же численности и такой же организации как и все прочие полки польской пехоты 39).
         Народная гвардия формировалась однако плохо, судя по тому, что в приказе 12 октября правительство все еще «озабочивается сформированием в главных городах департаментов народной гвардии» 40).
         Приказом 13 июля (н. ст.) Наполеон назначил офицеров в литовские полки и начальников — командиров. Граф Викентий Красинский особым письмом 21 июля (н. ст.), адресованным к члену административной комиссии Тизенгаузу 41), напоминал о разрешении Наполеона принять в свой полк старой гвардии 1000 молодых литовских дворян, при чем указывал условия зачисления в полк: дворянское происхождение, незапятнанное поведение, возраст от 18 до 32 лет, снаряжение коня и мундира, «расходы по которому, по окончании кампании или в течение ея, будут возвращены». По оффициальным данным виленскаго департамента, в четырех уездах (Виленском, Завилейском, Тельшевском и Россиенском) нашлось только 33 человека охотников вступить в вышеупомянутый гвардейский полк 42).
         В Вильне формировался также 18 пехотный полк, под начальством графа Александра Ходкевича. К нему, равно как и к другим формируемым в Вильне войскам, были прикомандированы инструкторы, баталионные и эскадронные командиры из старых офицеров варшавскаго войска.
         Генерал французской службы поляк Конопко, участник испанских походов, получил приказанис сформировать второй гвардейский полк литовских улан, по образцу волтижеров графа Викентия Красинскаго, с тот разницею, чтобы украшения мундиров вместо серебряных были золотыя 43).
         Между поляками, неизменившими русскому правительству в отечественную войну, следует указать на генерала Чаплица, который совершенно разбил сформированную Конопкой, «героем Альпухары», литовскую гвардию и самого Конопку взял в плен.
         Около Погулянки (место тогда незастроенное) был большой плац, удобный для военных упражнений. По словам польскаго корреспондента, на этом плану обыватели имели возможность «созерцать примеры гражданской доблести»... «Мы видим, сообщает, корреспондент, как с каждым днем увеличивается число добровольцев, поступающих в 18-й пехотный полк, находящийся под командой Ходкевича»... 44). Корреспонденты не жалели красок, чтобы по поводу каждаго незначительнаго явления возбуждать польский патриотизм. Если верить их восторженным описаниям, то можно подумать, что вся польская молодежь поголовно пошла в военные ряды. Между тем, на самом деле такого увлечения не было. И даже корреспондент, захлебывающейся от восторга, по поводу патриотическаго воодушевления, вызваннаго «завоеванием» Наполеоном Литвы, должен был отметить, что за пятнадцать дней «со дня формирования этого (гр. Ходкевича) полка количество солдат превысило 600 человек»... 45). Прибыль — не особенно значительная, если взять во внимание доминирующее влияние поляков в крае и преклонение шляхты пред Наполеоном.
         Вообще, организации военных частей шли, по разным обстоятельствам, не то, чтобы совсем не успешно, но вяло, несмотря на патриотическое воодушевление поляков.

Жандармы и набор рекрутов.

         Небольшой также популярностью пользовалась в крае и организация корпуса жандармов, для сформирования котораго тоже изданы соответствующия распоряжения. Офицеры и жандармы, выбранные всеобщим голосованием из городских обывателей, обязывались служить безплатно «в силу уважения к чину, мундиру и почетной обязанности». Рядовой доброволец корпуса жандармов получал жалованья по злотому в день. Виленский департамент обязывался сформировать корпус в 550 человек, не считая офицеров. Однако мало было охотников принимать на себя столь ответственную должность 46).
         Распоряжения о наборе рекрутов из могли быть проведены в желательном для Наполеона виде, вследствие неизвестности количества душ и домов, находящихся в департаментах, «так как все ведомости по этому предмету были увезены предшествующим правительством». Во всяком случае виленский департамент обязывался поставить 3.000 рекрутов 47).
         Особое воззвание было обращено к литовским татарам (2 августа н. ст.). Татары края призывались, во имя любви к родине, служить на защиту Польше. «Ныне, по возрождении родины, неужели вы (т. е. татары) не окажетесь такими же, каковы были и ваши предки? Жертвовать всем для блага родины было всегда отличительною чертою татарскаго народа. Пусть татарские отряды докажут, что вы — природные потомки Корицких, эпохи Яна Собескаго, Азюлевичей и др.» 48).
         Воззвание повторено командиром перваго эскадрона татарской кавалерии Мустафом-Мурзой Ахматовым татарскому народу 23 октября (н. ст.). Мурза пожертвовал часть своего имения для уменьшения казенных издержек и лично занялся сформированием уланскаго полка «в особенно красивых и удобных мундирах». Предполагалось сначала сформировать первый эскадрон, который «соберется в Вильне» и будет обмундирован «на счет отечества» 49). Для усиления чувства польскаго патриотизма литовских татар, кроме славы Корицких, Азюлевичей, в воззвании Ахматова упоминаются еще Барановские, Беляки и др.

Равнодушие населения к жертвам.

         К концу войны все так же слышались приглашения вступить в те же полки. 22 сентября (н. ст.) издано было воззвание о сформировании конно-егерскаго полка. Многие из вас, обращается правительство к литовцам, — уже вступили в ряды новосформированных пяти полков пехоты и четырех кавалерии, но многие, благодаря почти полному комплекту этих полков (полки были далеко не полны), лишены возможности содействовать возрождению родины». В виду этого и формируется новый конно-егерский полк. Это же воззвание печаталось еще два раза — 3 октября и 7 октября в «Курьере Литовском», который превозносит отзывчивость местнаго населения к военным нуждам французской армии.
         Но то же население было неравнодушно и к разбойничьим организациям, судя по тому, что оне очень умножились в Литве во вторую половину 1812 г. Появилась масса разных шаек, составленных из дезертиров и праздношатающихся людей. Власти безсильны были справиться с ними. Правительство вынуждено было сформировать шесть баталионов егерей из лесничьих команд «для поимки шаек беглецов из войска и для поддержания порядка в стране» 50).
         Пожертвования на военныя нужды в Литве тоже шли медленно, судя по газетным данным, которыя скорее можно обвинить в преувеличении, чем в умышленном замалчивании.
         Из сохранявшихся сведений о крупных пожертвованиях известно, что поручик польских войск Гиацинт Антошевский дал на нужды войска, «трудящагося для возрождающагося отечества, тысячу мер ржи (по 26 литовских гарнцев каждая) и 500 таких же мер ячменя».
         Чтобы поднять среди местных литовских поляков охоту к пожертвованиям, командир 18 польскаго пехотнаго полка, полковник граф Ходкевич, издавал реляции, в которых оглашал благородные поступки варшавских патриотов, выразившееся в поставке для армии рекрутов 51).
         А как действительно незначительны были пожертвования, об этом свидетельствует список пожертвований, сделанных обывателями Трокскаго уезда: подпрефект Трокскаго уезда Петриковский доставил на весь отряд жандармерии значки с полным снаряжением. Президент межевого суда Клечковский — 6 новых мундштуков, несколько десятков локтей полотна и 10 рублей серебром; городской писарь Вротновский — лошадь с седлом; Вазгирд, хорунжий из Меречи, — 2 форменных куртки синяго сукна, 4 кожи и разныя мелкия принадлежности; межевой судья Голейевский — двадцать локтей полотна, 2 «вырезковыя» шкуры и 30 злотых; майор Цейн — 50 пар сапог, 21 локоть темно-сераго сукна, 10 пороховниц и 10 темляков; поручик Руднпцкий — 2 сабли и пару пистолетов; каноник Волчацкий — 50 польских злотых; Симонович — пару пистолетов, полотно и разную мелочь; Станислав Жилинский — саблю, полотно и разную мелочь; Ян Перковский — пару пистолетов, кожи, мортиру и разную мелочь; Алексей Жилинский — несколько кож, 20 локтей сукна и разныя мелкия принадлежности, мортиру и деньгами 40 польских злотых 52).
         Помещица Хорошевская пожертвовала на нужды отечества два браслета, украшенных бриллиантами, за что, конечно, ее усердно благодарила комиссия временнаго правительства. Богуславский и Жильверт пожертвовали двух волонтеров-жандармов.
         В качествте особаго патриотическаго подвига «объявлен» поступок ротмистра польскаго войска дворянина Антония Богуславскаго, который оставил свое имение и привел в порядок юрбургскую и полангенскую таможню и внес в тельшевское казначейство таможенных пошлин на сумму 5800 злотых и 26 с половиной грошей 53).
         Даже католическия организации и конгрегации не проявили в этом отношении желательной для самостоятельной Польши и Литвы инициативы. Известно, впрочем, что полоцкие отцы-иезуиты оказали некоторую услугу фзанцузским войскам: де-Марбо заключил с ними условие о выкурке на их заводе вина для продовольствия французских войск. Одну из причин такого равнодушия к французам де-Марбо видит в том, что поляки и литовцы северо-западнаго края боялись русских: «Богатые польские помещики, говорит французский генерал, опасаясь русских, не смели открыто держать сторону французов, но втайне старались нам помогать и снабжали нас шпионами. Подойдя к Полоцку и желая узнать, что делается в русском лагере, генерал Сен-Сир обратился к одному помещику с просьбой оказать ему в этом случае содействие. Последний отправил к русским несколько возов с фуражем и послал с ними своего управляющаго, переодетаго крестьянином. Этот человек, весьма расторопный и смышленный, узнал из разговоров с солдатами Витгенштейна, что они ожидают прибытия многочисленнаго отряда. Получив такое известие, Сен-Сир решился напасть и разбить Витгенштейна прежде, нежели прибудут к нему вспомогательныя войска» 54).

Продолжение: XIII. Вильна в летние месяцы 1812 г. Болезни. Административные распоряжения временного литовского правительства, вызванные войной
 

ПРИМЕЧАНИЯ

Очерк Ф. А. Кудринского публикуется по отдельному изданию. Сохранены примечания автора.
1) И. П. Корнилов: «Князь Адам Чарторыйский», стр. 62.   К тексту
2) Там же, стр. 87. Надежды на возстановление Польши через Наполеона родились у поляков раньше 1812 г. Еще в 1808 г., когда Наполеон вошел в Вену, поляки, через особую депутацию, просили его расширить герцогство варшавское землями, принадлежащими Галиции. Наполеон решительно отказал в просьбе, заявив, что возстановление старой Польши не входило в его планы. Впрочем, чтобы не раздражать поляков, он согласился на присоединение к Польше краковской области. В дальнейшие годы 1809 — 1812 герцогство варшавское не только не предпринимало каких-либо реформ или мер, направленных к укреплению политической самостоятельности в стране, но, наоборот, своими раздорами, возникшими среди разных политических партий, еще раз доказало всю свою неспособность к политической самостоятельности.   К тексту
3) К. Военский. «Акты, докум. и матер. для истор. 1812 г.» Предисловие, стр. XXVIII.   К тексту
4) По поводу приема варшавской депутации Наполеон пишет в своих записках: я принял в Вильне депутацию Царства польскаго. Посланнику моему Предту не трудно было склонить их действовать решительно. Сейм обнародовал о возстановлении польской конфедерации. Но все это делалось только на словах... Сейм ограничился медленным и поздним набором нескольких литовских полков и присылкой в Вильну исполнительной комиссии для прtобразования области. Я не мог формально и окончательно признать новое царство, не возбудив негодования Австрии и не лишив себя всякой надежды примирения с Россией; но я обещал посланным принять участие в судьбе их отечества, при заключении мира. Благоразумие не позволяло сказать им ничего более, хотя я и решился сделать все, что от меня зависело».   К тексту
5) Н. А. Полевой. «Наполеон в России в 1812 г.», стр. 13.    К тексту
6) И. П. Корнилов. «Князь Адам Чарторыйский», стр. 88.   К тексту
7) Положение о комиссии врем. прав. вел. кн. лит. — К. Военский. «Акты...», стр. 137. 27 августа председателем врем. прав. был назн. ген. Гогендорп.   К тексту
8) Приказ Наполеона I о назначении врем. прав. вел. кн. лит. — К. Военский. «Акты, докум. и матер, для истор. 1812 г.». Т. I, Спб. 1909, стр. 133.   К тексту
9) Военский: «Акты...», стр. 184.   К тексту
10) «Принял я из состоявшей в Вильне Наполеоновой казны 500.000 франков, укупоренных в боченках по 5.000, и пятифранковых талеров, которые хотя под предлогом находившихся при боченках пломб велено мне принять без счета, но за всем тем, не более нескольких талеров имел я убытка». Письмо Виленск. помещика Эйсмонта о пребыв. Наполеона в Вильне, в 1812 г. — К. Военский. «Акты...», стр. 418.   К тексту
11) К. Военский. «Акты...», стр. 396.   К тексту
12) Историч. зап. о состоян. Виленск. губ. в 1812 г., составл. Виленск. губерн. Д. Н. Бантыш-Каменским. — К. Военский. «Акты...», стр. 396.   К тексту
13) И. П. Корнилов. «Князь А. Чарторыйский...», стр. 88.   К тексту
14) Записки графа Адама Хрептовича. — К. Военский. «Акты...», стр.405.    К тексту
15) По удалении французов из Вильны в месяце июле.   К тексту
16) Акт присоединения обывателей вел. кн. лит. к генеральной конфедерации польск. корол. — К. Военский. «Акты, докум. и матер. для истор. 1812 г.», стр. 103.   К тексту
17) Описание последн. дней пребывания русских в Вильне, занятие ея французами и празднования по случаю провозглашения варшавск. конфедерации. К. Военский. «Акты...», стр. 258 – 259.   К тексту
18) Торжество польско-литовскаго единения подняло население Литвы до такого пафоса, вызвало такия дружелюбныя излияния, что, как говорят, комиссия временнаго правительства, в память этого события, «решила дать в приданое двум девицам по тысяче золотых, одной литвинке, которая вышла бы замуж за поляка, и другой польке, которая вышла бы за литовца». Срок свадьбы будто бы был назначен экстренно (пока не охладели чувства). «Мысль эта родилась довольно поздно в уме членов комиссии, а потому велено было, чтобы мэр непременно отыскал хотя одну такую пару. Однако, при всем своем старании, мэр не мог в короткое время найти желающих вступить в подобный брак. (Отрывок из записок помещика Виленск. губ., стр. 782).   К тексту
19) Воззвание комиссии врем. прав. вел. кн. лит. к гражданам Белой Руси 21 июля 1812 г. — К. Военский. «Акты...», стр. 107.   К тексту
20) «Правила 29 июня 1812 г. для городских собраний» у Военскаго, стр. 115 и 118. Днем для съезда по уездам назначался 15 августа (н. ст.) — Военский, стр. 123.   К тексту
21) Военский. «Акты...», стр. 125 — 127.   К тексту
22) Стихи Дезожье. Н. А. Полевой. «Наполеон в России», стр. 28.   К тексту
23) Сам Наполеон понимал неудобство долгаго пребывания в Вильне, но объяснял положение с своей точки зрения. На эту тему он так говорил в своих записках: «Вступление наше в Литву совершилось при весьма неблагоприятных предзнаменованиях. Ужасные дожди изнурили лошадей, которыя кормились только незрелою рожью, а на бивуаках стояли в воде; артиллерийския лошади гибли целыми запряжками. Я принужден был оставить до 100 орудий и до 500 артиллерийских повозок за недостатком лошадей. Вокруг Вильны валялось от 4 до 5 тысяч лошадиных трупов. Недостаток в припасах и неизбежный безпорядок при движении 300.000 армии были причиною значительной части отсталых, которых считали до 30.000. Все это требовало размышления. Несколько дней спустя по моем вступлении в Вильну, император Александр прислал ко мне своего генерал-адъютанта Балашова... и требовал, чтобы мы возвратились за Неман (прежде переговоров)..., решившись победить или умереть, но не вступать в переговоры, пока хоть один вооруженный иностранец будет попирать землю русскую. Эта решимость — величественна. Я приобрел уже столько выгод, что, казалось, должно было опасаться раздражать меня подобным предложением. Я дал почувствовать Балашову, что мне нельзя добровольно отказаться от плодов моих действий и возвратиться неуверенным в заключении мира... Для меня важно было достигнуть Двины, тогда мне удобнее было бы вступить в переговоры и требовать гарантий. Я приписывал поступок Александра желанию выиграть время, чтобы соединить разсеянныя русския силы... Нашлись наивные люди, которые предполагали, что, приехав неделею раньше, Балашев успел бы возстановить мир, что русские отступили бы за Двину, а я за Неман, что город Вильна был бы объявлен нейтральным, и что новыя соображения произвели бы новый переворот во вселенной. Все эти фразы очень звучны... Но разве можно предполагать, чтобы русские решились очистить Литву, когда 400.000 врагов стояло на берегах Немана? Какая держава, не потерявшая еще чувства собственнаго достоинства, решилась бы оставить свои области для исполнения нашей прихоти, — и какия при этом области? Ту самую Польшу, из за которой началась война и которая возстала бы, видя, что русские очистили ее, чувствуя себя слабыми... Александр очень хорошо знает, чего требует от него слава, благо государства и память Екатерины, великой бабки его, чтобы решиться на подобное действие... Как бы то ни было, но возвращение Балашева в Дриссу не только не водворило мира, но, напротив, казалось, подало знак к самой упорной войне».   К тексту
24) Военский. «Акты...», стр. 394 – 395.   К тексту
25) Военский, стр. 259. («Курьер Литовск.» 1812 г., № 54).   К тексту
26) Ростопчин говорил о Багратионе: «Это — генерал по образу и подобию Суворова». Бутурлин, изд. 2. т. I, стр. 124.   К тексту
27) К. А. Хрептович-Бутенев: «Заметка о военных действиях в 1812 г., в местности Новогрудскаго и Ошмянскаго уездов». Изд. редакции «Военный Сборн.», Спб. 1911 г. Значительныя битвы имела вторая армия при Кобрине и Городечне, в Гродненской губ.   К тексту
28) Главнокомандующий первою армиею, генерал Барклай-де-Толли остановился в Свенцянах, в почтовом доме помещика Загорскаго, а генерал Бенигсен — в доме уезднаго казначея Козловскаго. Генерал гр. Витгенштейн, до нашествия неприятеля, квартировал в Шавлях, в доме графа Зубова, — потом в Вилкомире, в доме, дворянина Давидовича, наконец, в Свенцянах, в доме еврейки Фрейды Копелиовой. «Историч. записки о состоянии Виленск. губ. в 1812 г., составл. Виленск. гражд. губерн. Д. Н. Бантыш-Каменским». — К. Военский. «Акты, докум. и матер.», стр. 397 – 398.   К тексту
29) «Отрывок из записок помещика Виленск. губ.», стр. 766. «Материалы для географии и статистики России, собранныя офицерами генеральнаго штаба. Виленская губерния». Составил генеральнаго штаба капитан А. Корева. С.-Петербург. 1861 г.   К тексту
30) «Русский Архив», 1911 г., кн. 9.   К тексту
31) Русское правительство принимало все меры, чтобы провиантская часть и собирание недоимок не легли тяжелым бременем на население. Об этом свидетельствует секретное предписание вел. кн. Константина генер. Ермолову: «Я предварительно нужным нахожу сказать вам, писал князь, что со всею возможною осмотрительностью нужно будет начальникам, коим поручено будет побуждение ко взносу недоимок, разсматривать подробности и входить в положение: в состоянии ли был обыватель, имевши хлеб, быть исправным, или, имевши способы, медлил исполнить свою обязанность, дабы иногда невиннаго не подвергнуть строгости законов полевого уголовнаго уложения большой действующей армии» (письмо 11 апр. из Динабурга). В таком же духе были изданы распоряжения военнаго министра 6 апр., за № 87 и 94.   К тексту
32) По словам г. Вернацкаго, «французския квитанции и доныне сохранились во многих помещичьих усадьбах и представляют весьма ценный материал для истории Отечественной войны». («Виленск. Военный Листок», 1912 г. № 642).   К тексту
33) Приказ 13 ноября (н. ст.) 1812 г. Центнер = русск. пуд.   К тексту
34) Военский. «Акты...», стр. 201.   К тексту
35) Русское правительство предвидело ненадежность польскаго элемента в своих армиях, судя по следующему секретному предписанию вел. кн. Константина генералу Ермолову: «Как весьма нередко ныне вступают в службу недоросли из польских дворян, то нахожу я нужным предварить вас: прежде представления ко мне прошения о принятии его на службу, осведомиться прилежнее и обстоятельнее как о поведении его, так и о роде жизни, какую он наперед сего вел, или родственники его ведут, дабы под видом желанья служить не могли подозрительные и вредные люди записаны быть в полки; в случае же малейшаго сомнения отказывать оным, выставляя какия ни есть посторонния на сие причины, и давать мне в то же время знать. Март: гор. Динабург, апреля 12 дня. Генерал-инспектор кавалерии Константин».   К тексту
36) Наполеон в резком разговоре с Балашевым преувеличил количество польских войск. Известно, что Наполеон, вообще, любил преувеличивать свои военныя силы, особенно когда разговаривал с парламентерами. Император Александр знал об этой привычке Наполеона.   К тексту
37) Приказ Наполеона I о назнач. врем. прав. вел. кн. лит. — К. Военский. «Акты, док. и матер. для истор. 1812 г.», стр. 135. «В „Журнале Императорскаго русскаго военно-историческаго общества“ (кн. 5, за 1911 г.) помещена «Историческая записка о вооружении Литвы во время занятия ея французами в 1912 г.». Эта записка первоначально была напечатана на франц. языке в X томе, «Трудов Императорскаго русскаго историческаго общества».   К тексту
38) Военский, стр. 229.   К тексту
39) Военский. «Акты...», стр. 274.   К тексту
40) Военский. «Акты...». Стр. 229 — 231.   К тексту
41) Тизенгауз жил в доме, нынешней главной почтовой конторы. У него квартировал Барклай де-Толли.   К тексту
42) То же распоряжение о наборе 1000 дворян волонтеров для службы в гвардейском полку, графа Красинскаго, повторено особым распоряжением 4 августа н. ст.   К тексту
43) Очень типично это условие костюмной разницы полков, — так гармонирующее с стремлением поляков к показности и внешней бравурности.   К тексту
44) Военский. «Акты...», стр. 261.   К тексту
45) Военский. «Акты...», стр. 261.   К тексту
46) Воззвание военнаго комитета о сформировании жандармскаго корпуса было повторено 6 октября н. ст.   К тексту
47) Военский, 213 — 215.   К тексту
48) Военский. «Акты...», стр. 220 — 221.   К тексту
49) Военский. «Акты...», 232.    К тексту
50) Там же, 223 — 224.   К тексту
51) Там же, 274 — 276.   К тексту
52) Пожертвования обывателей Трокскаго уезда. — К. Военский. «Акты, док. и матер, для истор. 1812 г.», стр. 277.   К тексту
53) Военский. «Акты», 279 — 280.   К тексту
54) И. П. Корнилов. «Князь Адам Чарторыйский», стр. 880 — 81.   К тексту
 
 
Вильна в 1812 году. В память столетней годовщины Отечественной войны. Составил Ф. А. Кудринский. С факсимиле Императора Александра I, Наполеона и некоторых русских генералов. Вильна: Издание Управления Виленскаго Учебнаго Округа Типография А. Г. Сыркина, 1912. С. 61 — 89.
 
OCR © Альма Патер, 2009.
Сетевая публикация © Русские творческие ресурсы Балтии, 2009.
 
http://www.russianresources.lt/archive/Vilnius/Kudrin_5.html

***

http://www.russianresources.lt/archive/Vilnius/Kudrin_0.html