Первой шашке России

«Мне казалось всегда отвратительным и достойным презрения, когда люди для личного блага, наживы или личной безопасности готовы менять свои убеждения, а таких людей громадное большинство… Если не будет покаяния у русского народа, конец миру близок. Бог отнимет у него всё благочестивое и пошлёт бич в лице нечестивых, жестоких, самозваных правителей, которые зальют всю землю кровью и слезами». Эти слова были последними в жизни человека, до конца не понятого ни историей, ни обществом. А ведь сто лет назад, 31 марта 1913-го имя этого человека, первым из кавалерийских генералов после русско-японской войны получившего высокое звание генерал-лейтенанта, было на слуху всего российского общества, ведь это был Фёдор Августович Келлер.

Прославившийся безумной личной храбростью, прервав учёбу в кавалерийском училище и став вольноопределяющимся в русско-турецкую войну 1877-1878 гг., будучи награждённым за бои на Балканах двумя солдатскими Георгиями, во время Первой Мировой войны он стал самым выдающимся кавалерийским начальником не только во всей Русской армии, но и в армиях всех противостоящих коалиций. Неслучайно, что в апреле 1913-го, когда газеты сообщили «высочайшее распоряжение» о присвоении новых генеральских званий, после упоминания имени генерал-лейтенанта Келлера, появилось масса статей с одним единственным названием – «Первая шашка России».

Русский воин с немецкой фамилией, патриот земли российской, как былинный богатырь двухметрового роста с ликом воина – защитника Отечества, Фёдор Августович Келлер считался лучшим кавалерийским начальником Русской армии и заслуженно, как среди воинов, так и в российском обществе, получил почётное имя «Первой шашки» России.

С 1908-го судьба навсегда связала его с украинскими землями и с матерью городов русских – Киевом. И все десять лет службы на малороссийских и украинских землях (Фёдор Августович, как и многие его современники пользовался терминологией Малороссии и Украины, исходя из историко-географических определений) он оставался верен единству Родины и её многочисленным народам.

Будучи графом, тем не менее с началом Великой Европейской или Второй Отечественной войны (а, как мы знаем Первой Мировой она стала лишь в 1943-м) оставался «слугой Царю, отцом солдатам». Он, по многочисленным воспоминаниям, был чрезвычайно заботлив о подчинённых, постоянное внимание обращал, чтобы солдаты были всегда хорошо накормлены, следил за бережным и заботливым уходом за ранеными, который, несмотря на трудные условия войны, был поставлен образцово. Встречая раненых, выносимых из боя, каждого расспрашивал, успокаивал и умел обласкать. С простыми воинами (нижними чинами) был ровен в обращении, вежлив и деликатен, со старшими начальниками был суховат и не лебезил. Вспоминали сослуживцы и ещё одну важную черту генерала – сохранение памяти павших в Галицийской битве.  Он требовал не только исполнения всех ритуалов отдания почестей при захоронении, но и создал специальную систему паспортизации братских могил и одиночных захоронений, чтобы, спустя века, выполнялся девиз «Никто не забыт и ничто не забыто». Вот, только в отношении к его памяти всё произошло наоборот.

С первых дней «пожара мировой бойни» (а это было официальным определением военных действий на европейском театре) он, командир кавалерийской дивизии, а со временем – корпуса, совершавшего переходы-атаки по сто вёрст в сутки, слезая с седла лишь для того, чтобы переменить измученного коня, – он был примером для всех. В трудные моменты боёв в Галицийских полях и на Буковине он, подтверждая имя «Первой шашки» лично водил дивизии и полки в атаки, был дважды ранен. Когда Фёдор Августович, «…щеголяя молодцеватой посадкой», появлялся перед полками в своей волчьей папахе и в чекмене Оренбургского казачьего войска, то, по воспоминаниям сослуживцев: «…чувствовалось, как трепетали сердца обожавших его людей, готовых по первому его слову, по одному мановению руки броситься куда угодно и совершить чудеса храбрости и самопожертвования».

Кто прошёл бои за освобождение Болгарии в русско-турецкой войне сравнивали Келлера с генералом Скобелевым. И сравнение неслучайное – Михаил Дмитриевич был известен своей отвагой и презрением к смерти, всегда шёл в бой в первых рядах, выделяясь тем, что в атаку летел на белом коне и в белой обмундировании, за что в стане врага получил прозвище «Белый генерал». Имя генерала Скобелева пытались вымарать из истории, снося памятники и вычеркивая «белого генерала» из учебников. Не получилось, тем более что в Болгарии все эти годы имя Скобелева было святым, святым и осталось, а Келлера имя…

В первых же боях, начиная с августа 1914-го, воины его дивизии в составе армии Брусилова стремительными кавалерийскими атаками захватывали города и посёлки Галицийских полей, охватывали австро-венгерские части и были самыми грозными противниками для полков хвалёных венгерских гусар. Слава о подвигах казаков Келлера была столь известна и почитаема, что его дивизии перебрасывались с фланга на фланг Юго-Западного (другое имя – Галицийского) фронта. То его воины кавалерийским броском взяли в клещи австро-венгров у Галича, то взяли штурмом Яворов, а затем были переброшены на Днестр и захватывали один за одним города Буковины – Хотин, Черновцы, Заставну.

Как небольшую фотовставку для подтверждения ранее сказанного, приведу ещё несколько фотографий из упомянутого фотоальбома, ибо они непререкаемые свидетели отваги и отеческой заботы генерала-богатыря.

Наступил 1917-й. Наступил приятно и вдохновенно – русские войска удерживают Приднестровье, есть силы бороться и сражаться. По корпусу прошла радостная весть – 15 января их любимый «народный казачий генерал» был произведён в генералы от кавалерии, что равнялось современному воинскому званию генерал-полковника. И эта радостная весть была приятна и его кавалеристам, и воинам 1-х Донской и Терской казачий дивизий. Приятно ещё и потому, что осенью 1916-го генерал вернулся в родной корпус из Харькова, где был на излечении после тяжёлого ранения.

И в этой связи, позвольте немного историко-патриотической лирики. Вспомни, уважаемый читатель, фильм «Офицеры», особенно тот момент в конце фильма, когда возвращающемуся из Москвы генералу с семьёй преграждает дорогу танк… Идёт колонна танков, выскакивает из головной машины комбат и неуставным вопросом и с искренним сожалением спрашивает генерала о том, оставляет ли он дивизию и переводится ли в Москву. Вспомнили. И как сердито выговаривает генерал Алексей Трофимов (актёр Георгий Юматов), чтобы не задерживал движение и следовал на полигон, а не то, будет ему гауптвахта. И лишь ответ Любаши Трофимовой (актриса Алина Покровская) успокаивает комбата, забирающегося на танк со словами: «Остаётся! …Сажайте хоть на десять суток, главное, что Вы с нами».  И как генерал, скрывая свои чувства, отдаёт честь проходящей бронированной колонне.

Так, по-настоящему любили в войсках Фёдора Августовича, генерала от Бога, так и он любил своих солдат, своё Отечество, свою веру в Победу. Но… Наступил Февраль-1917, а с ним и агония России.

16 марта 1917 года прославленный генерал отдал последний приказ полкам 3-го конного корпуса: «Сегодняшним приказом я отчислен от командования славным 3-м кавалерийским корпусом. Прощайте же все дорогие боевые товарищи, господа генералы, офицеры, казаки, драгуны, уланы, гусары, артиллеристы, самокатчики, стрелки и все служащие в рядах этого доблестного боевого корпуса! Переживали мы с вами вместе и горе, и радости, хоронили наших дорогих покойников, положивших жизнь свою за Веру, Царя и Отечество, радовались достигнутыми с БОЖЬЕЙ помощью неоднократным успехам над врагами. Не один раз бывали сами ранены и страдали от ран. Сроднились мы с вами. Горячее же спасибо всем вам за ваше доверие ко мне, за вашу любовь, за вашу всегдашнюю отвагу и слепое послушание в трудные минуты боя. Дай вам, Господи, силы и дальше служить также честно и верно своей Родине, всегдашней удачи и счастья. Не забывайте своего старого и крепко любящего вас командира корпуса. Помните то, чему он вас учил. Бог вам в помощь».

Настало самое тяжёлое время для боевого генерала, который спрятал шашку в ножны, в прямом и переносном смысле, и убыл к семье в Харьков. Но вновь оказался востребованным боевой опыт отважного кавалериста, когда на столицу «Украинской Державы» наступали петлюровцы, и 5 ноября 1918-го генерал принимает предложение растерявшегося гетмана Скоропадского, своего бывшего фронтового товарища, стать главнокомандующим войсками с одновременным подчинением ему всех гражданских властей. Фактически, именно Фёдор Августович стал главой государства, и его полномочия были выше, чем у гетмана. Авторитет Келлера был таким огромным, как в войсках, так и в «киевском обществе», что Скоропадский испугался и под надуманным предлогом уже 13 ноября снял легендарного кавалериста с должности главнокомандующего. Для боевого генерала подобные действия гетмана стали полной неожиданностью – он не был политиком и не понимал, как можно пожертвовать интересами государства и державы ради личных амбиций.

Боевого кавалериста спрятали под «домашний арест», не давая возможности покинуть Киев, боясь, что он двинется на юг или на север, туда, где формировались части Белой гвардии. Более того, с приходом «синежупанников» Петлюры, его с двумя верными адъютантами заключили в Михайловский златоверхий собор. Наступил чёрный день 21 декабря 1918-го, когда Келлера и его адъютантов – полковников Пантелеева и Иванова, как арестованных «врагов петлюровской власти» повели в Лукьяновскую тюрьму… На самом деле – это был приказ на циничное убийство, согласованный Петлюрой с командиром галичанских сечевых стрельцов Коновальцом, боявшихся Келлера даже пленным. Из монастыря их, не сопротивляющихся, идущих добровольно, повели не на Большую Житомирскую, чтобы идти на Лукьяновку, а  на Софийскую площадь. Когда они дошли до памятника Богдану Хмельницкого, идущий позади конвой выстрелами в спину начал расстреливать боевых русских офицеров. Несмотря на многочисленные выстрелы и попадания (только у одного Келлера насчитали 11 огнестрельных ран), они не были убиты сразу, а зверски зарублены саблями. Вокруг памятника «Объединителя Украины и России» снег был весь в крови...

Историки и литературоведы до сих пор спорят, являются ли булгаковские образы полковника Феликса Най-Турса из «Белой гвардии» и Алексея Турбина из «Дней Турбиных»  восстановлением доброго имени генерала Келлера, или это только вымысел.

Также спорят историки и о точном месте захоронения прославленного генерала сотоварищи. Согласно документам и исследованиям боевого пути и трагической кончины «Первой шашки России», генерал Келлер и два его адъютанта были захоронены на кладбище Покровского женского монастыря. И единственным подтверждением данному факту являются воспоминания графини Елизаветы Кантакузин (в девичестве – Сперанской). Но, увы, и они не дают точного ответа, ибо в них дословно сказано: «Главная сегодняшняя новость – атаман Петлюра, когда-то арестованный Керенским, а затем освобождённый германскими войсками, провозгласил Украинскую социалистическую республику и возглавил галицийскую дивизию. Теперь он идёт на Киев, по пути подбирая всяких бандитов и дезертиров. Немцы соблюдают нейтралитет, так что начались бои между красными петлюровцами и несколькими сотнями офицеров бывшей императорской армии, которым, конечно, не хватило времени на формирование полноценных частей. Они плохо вооружены, у них осталась лишь слабая надежда, что им на помощь придут союзники... Французский консул Энно утверждал, что Антанта не допустит проникновения петлюровских банд на Украину. Пустое сотрясение воздуха... В соборе Святого Владимира каждый день служили по убиенным... Длинные похоронные процессии тянулись по городу... Люди говорят о новом оружии – лучах смерти. Будто бы они способны выводить из строя целые полки... Киев продержался месяц, благодаря героическим своим защитникам, их было всего тысяча, все они были плохо одеты, экипированы, вооружены. Драться приходилось при 15-20-градусном морозе, не имея даже валенок. Они сопротивлялись месяц – 15-тысячной армии. 14 декабря Киев пал... Началась охота на людей, вновь потекли потоки крови... На улицах шла настоящая охота за офицерами, их безжалостно расстреливали, оставляя лежать на мостовых... Генерал граф Теодор Келлер и два его адъютанта, полковники Пантелеев и Иванов, были жестоко убиты во время перевода из одной тюрьмы в другую... Как-то под вечер незнакомая женщина пришла и сообщила нам, что петлюровский комендант Киева предъявил ультиматум, согласно которому все добровольцы Белой армии должны были в течение 48 часов сдать оружие, переправиться через Днепр и пешими отправиться на Дон, где сосредоточились основные силы белых. Всё это было равносильно смертному приговору, так как пройти более 100 миль по снегу, посреди зимы было чистым безумием. В полдень Киев был сдан. Многие наши офицеры в немецкой зоне... Петлюровские снайперы стали расстреливать дружинников, пробиравшихся к Днепру…».

Почему Покровский монастырь?  Дело в том, что из пяти киевских кладбищ того периода – кладбище Покровского монастыря было самым ближним к месту гибели генерала со своими верными боевыми друзьями. Кроме того, киевляне той поры прекрасно знали, что Фёдор Августович погиб с именем императора на устах, а Покровский монастырь был создан Великой Княгиней Александрой Петровной Романовой – женой сына Николая I, изгнанной из семьи, но не из Дома Романовых. Став инокиней Анастасией она и основала Киево-Покровский монастырь. А те, кто знал Келлера, вспоминали, что он часто приходил туда уже в 1918-м, надолго задерживался у могилы Великой Княгини, как бы извиняясь, что не спас Россию и царскую семью.

Не буду долго рассказывать о своих поисках и исследованиях, но, к сожалению, точных сведений о месте захоронения генерала сотоварищи неизвестно до сих пор.

По заверениям инокинь и послушниц, а также маститых историков, Фёдора Августовича и его товарищей не могли похоронить возле Великой Княгини или на прихрамовом кладбище, не положено было.

Единственным возможным местом погребения могло быть кладбище при монастыре, но страшные лихолетья полностью его разрушили – осталось только две могилки, увенчанные трубчатыми крестами.

Пришлось и мне, как за аксиому, взять на вооружение версию погребения генерала от кавалерии, «Первой шашки России» Фёдора Августовича Келлера здесь, сразу же за оградой бывшего кладбища – ныне яблоневого сада.

Генерал видел распад и разрушение России, но он не видел «Последнего исхода» и не узнал страданий на чужбине, не узнал тяготы Галлиполи, жажду Бизерты, презрение Праги и жалость Белграда.

Имя Келлера сегодня возвращается истории, не сразу, не в полном объёме, но, возвращается. И одним из отголосков является стихотворение поэта времён русской эмиграции «второй волны» Петра Николаевича Шабельского-Борка. Стоит привести прекрасное художественное описание произошедшей трагедии, сделанное через десять лет после убийства:

·

Когда на Киев златоглавый
Вдруг снова хлынул буйный вал,
Граф Келлер, витязь русской славы,
Спасенья в бегстве не искал.

·
Он отклонил все предложенья,
Не снял ни шапки, ни погон:
«Я сотни раз ходил в сраженья
И видел смерть» – ответил он.

·
Ну, мог ли снять он крест победный,
Что должен быть всегда на нём,
Расстаться с шапкой заповедной,
Ему подаренной Царём?..
·
Убийцы бандой озверелой
Ворвались в мирный монастырь.
Он вышел к ним навстречу смело,
Былинный русский богатырь.
·
В сопровождении злодеев
Покинул граф последний кров.
С ним – благородный Пантелеев
И верный ротмистр Иванов.

·
Кругом царила ночь немая.
Покрытый белой пеленой,
Коня над пропастью вздымая,
Стоял Хмельницкий, как живой.
·

Наглядно родине любимой,
В момент разгула тёмных сил,
Он о Единой – Неделимой

В противовес им говорил.
·
Мерцало утро. След кровавый
Алел на снежном серебре…
Так умер витязь русской славы
С последней мыслью о Царе

·

Увы, после Второй Мировой войны и само поэтическое произведение, и само имя поэта, было вычеркнуто из истории. И причина была достаточно веская – активное сотрудничество с нацистами и бегство в Аргентину весной 1945-го. Что ж, предателей не прощала даже патриотическая русская эмиграция. А стих был написан в 1928-м, и я считаю, что возврат самого произведения в деле восстановления памяти Келлера, возможен.