Овинник

Снег в этом году выпал поздно – аккурат в пилиповку, в канун Николая-угодника. Густые, пышные хлопья за одну ночь покрыли всё вокруг, и на рассвете Ректа предстала перед своими жителями обновлённой и белоснежной, словно невеста.
У Автуха Карняева всё не заладилось ещё с позапрошлого года – думал выкупиться на волю, влез в долги, а урожай по весне подморозило, а перед уборкой – побило градом. А в прошлом сгорела почти новая хата и овин с лошадьми. И теперь было уже не до вы-купа – вместо тридцати добрых и красивых коней осталось всего три, да и то не Бог весть каких. А в семье – восемь ртов, сам Автух, жена Мария, да шесть сыновей. Трое старших уже вовсю помогали по хозяйству, а вот от младших было толку не много – разве что гу-сей пасти. Этим летом Автух впервые пошёл на панщину к Старжевскому – нечем было заплатить тем, кого он посылал к пану вместо себя раньше.
Пообедав, Автух затопил старый овин, который стоял далеко от дома, где были по-следние лошади. Там же хранилось ещё не обмолоченное до конца жито. К вечеру мороз стал крепчать, и Автух от греха подальше, поужинав, отправился в овин, не рискнув оставлять коней одних на ночь.
В небе горели ослепительно яркие звёзды. Снег весело хрустел под валенками, но ничего это не радовало Автуха – он вспоминал сгоревших коней, хату и новый овин.
Войдя в овин, Автух вновь разжёг успевшую погаснуть большую печь, и, запалив пучок лучин, осмотрел всех троих коней. Всё было в порядке – лошади, пуская струи пара и изредка похрапывая, мерно дремали в стойлах.
Вернувшись к печке, Автух расстелил на ней старый, овчинный тулуп и уже со-брался, было, прилечь, но тут снаружи послышались тихие, как бы крадущиеся шаги – снег едва слышно скрипел под ногами у нежданного ночного гостя.
«Для человека слишком тихо – как бы волк не подобрался. Зря с собой Рыжего не взял – он бы ни одного волка не подпустил!», - с досадой подумал Автух, и, набросив на плечи тулуп и на всякий случай захватив вилы, выглянул на улицу.
На небе сияла яркая полная луна. Возле овина никого не было. Автух вернулся к печи, подбросил дров и вновь улёгся на тулуп.
Едва он задремал, как тут же вновь послышался едва уловимый скрип снежинок под чьими-то лёгкими, ловкими ногами. Скрип раздавался возле самых входных дверей. Автух, даже не набрасывая тулуп, схватил вилы, подкрался к дверям и, как только вновь услышал рядом звук шагов, распахнул дверь:
- А ну прочь!
Снаружи никого не было. Автух зажёг лучину и внимательно осмотрел снег перед входом и вокруг овина. На свежем снегу ему удалось разглядеть только следы от соб-ственных валенок.
«Чудно как-то – то ли почудилось, то ли ещё что. Прямо нечистая сила какая-то!», - озадаченно почесал затылок крестьянин и вернулся в овин.
Запершись изнутри, Карняев на всякий случай помолился перед сном и вновь рас-положился на тулупе. Печка постепенно прогревала овин. Ни скрипов, ни шагов больше не было слышно и Автух, разомлев от тепла, задремал.
Едва Карняев сомкнул веки, как ему тут же приснился сон – загорелся и старый овин, и он сам в нём.
Проснувшись в холодном поту, Автух некоторое время отходил ото сна и, лишь проверив печку, успокоился и вновь улёгся на тулуп. Но сон как рукой сняло – вновь вспомнился пожар, сгоревшие овин и хата. «Ну, надо же, какая дрянь приснилась – тут не знаешь, как старое добро вернуть, а ещё и этот сон – не хватало, чтобы последнее Бог за-брал! Что ж это мне так не везёт? Вон у Аксёна, так, наоборот – было пять коней, а теперь – двадцать. И гроши завелись. Он теперь и свою Катьку за моего Апанаса отдавать не хо-чет, носом крутит. А ведь два года назад я и сам бы в сторону этого Аксёна не глянул бы! Эх, вернуть бы всё пропавшее… Да только как его вернёшь? Того и гляди по миру пой-дёшь, если ещё чего-нибудь плохое сделается», - сокрушённо размышлял Автух.
- Чего ты, Автух Карняев, так печалишься? – прямо над ухом у крестьянина раздал-ся чей-то негромкий, но властный голос.
С этими словами кто-то взял его за руку.
- Кто тут?! – закричал не на шутку растерянный и оробевший Автух и потянулся рукой за стоящими возле печи вилами.
Вил на месте не было.
Автух сбросил со своей руки неизвестно откуда взявшуюся чужую и только тут, наконец, рассмотрел незнакомца – перед ним стоял высокий худой старик в чёрной хол-щовой одежде, перепоясанный широким чёрным поясом. На голове у старика был такой же чёрный колпак.
- Кто ты? – крикнул Автух и сел, изумлённо уставившись на незнакомца.
Старик не ответил на вопрос и, выдержав небольшую паузу, продолжил:
- Горю твоему можно помочь. Да то и не горе вовсе, а так… Вот ты Аксёну позави-довал, а ведь можно сделать так, что ты будешь гораздо богаче не только Аксёна, но и больше добра получишь, чем у тебя раньше было! Если ты этого хочешь, конечно?
Старик пристально взглянул на крестьянина, и тому показалось, что у незнакомца странно сверкнули глаза.
- Кто ты? Как сюда попал? Дверь в овин была заперта! – Автух на всякий случай отодвинулся подальше к стене.
- Я Степан, ведун из Бояр. Деревня такая есть… Слыхал? – наконец, откликнулся незнакомец. – А дверь ты забыл запереть.
- Про деревню слыхал, - недоверчиво кивнул Автух. – А у нас что делаешь? Ко мне для чего пришёл? Откуда про Аксёна знаешь?
- Так ведь ты лежал и бормотал всё. Тебе, может, и казалось, что ты молча обо всём думаешь, но я всё слыхал – и про Аксёна, и про коней… А к вам в Ректу по просьбе Стар-жевского приехал – надо было его белого жеребца заговорить…
- Знаю я того жеребца, - кивнул Карняев.
- Там мне и рассказали про тебя. Зайду, думаю. Горю твоему помогу.
- А чего же в такой неурочный час – скоро и полночь уж, наверное?
- Скоро, - кивнул старик и прислушался, словно хотел различить какие-то едва уловимые, далёкие звуки, едва доносящиеся до овина.
Автух тоже прислушался, но вокруг нельзя было различить ни единого звука за исключе-нием лёгкого подвывания ветра и храпа лошадей.
- Такое у меня дело – нам, ведунам, всё одно – ночь или день. Я до утра ждать не могу.
- И как же ты мне подсобишь то? – поинтересовался Автух, насилу унявший пер-воначальный испуг.
- Про то тебе знать не нужно. Будешь богатый даже больше, чем раньше.
«Видать, сам господь услышал мои молитвы. Пусть ведун делает своё дело, а там, коли разбогатею, так все грехи в церкви отмолю!», - Автух посмотрел на старика уже с интере-сом:
- А что мне для этого надо тебе отдать – не даром же ты мне будешь помогать?!
- Тебе почти это ничего не будет стоить, а мне для других моих дел нужно. Протя-ни правый мизинец.
- Это ещё зачем? – насторожился Автух.
- Узнаешь. Богатство желаешь вернуть – протягивай! – сердито прикрикнул дед и вновь грозно сверкнул глазами.
- А-а, была – не была! – решился крестьянин.
Старик достал откуда-то из-за спины новенький блестящий нож и протянул его Автуху:
- Разрежь этим ножом мизинец и капни куда-нибудь на пол каплю крови.
- Как крови?! – Автух быстро отдёрнул руку и инстинктивно отпрянул от старика назад. – Этого я делать не стану – я православный, мне во всяком бесовском колдовстве участвовать нельзя.
Старик, не выпуская нож из руки, злобно уставился на крестьянина немигающим, холодным взглядом, от которого у хозяина поползли по телу мурашки.
«Сейчас полоснёт меня ножом по горлу и поминай, как звали! Может это и не ведун никакой, а просто лихой человек – меня зарежет и коней уведёт. Эх, и чего я Рыжего с собой не взял. Хотя он старый – буду отбиваться, если что. Ишь глядит так – словно насквозь видит!», - мысли неслись в голове Автуха так быстро, что он не успевал их до конца осознавать.
- Православный, говоришь? В церкви думал отмолиться? – зло спросил старик и вновь прислушался.
За стенами овина ветер явно усилился.
- Ладно – не хочешь кровь давать, давай по-другому договоримся. Отдай мне то, что у тебя есть в хате, а ты пока про это не знаешь.
- Нету у меня ничего такого, о чём бы я не знал у себя в хате. Нечего мне тебе, ве-дун, отдавать, - покачал головой Автух и немного успокоился, видя, что старик спрятал нож.
- Я про то лучше тебя знаю – отдай и будешь богатый! А не то.., - старик не дого-ворил и, подступив к крестьянину вплотную, вновь схватил того за левую руку.
В глазах ведуна было что-то нечеловеческое, и Автух попытался перекреститься свобод-ной правой, но не успел – старик схватил его и за вторую руку. В его хватке было столько силы, сколько не бывает и у самых молодых хлопцев. «Так и есть – нечистик!, - испугался Автух и мысленно взмолился: – Господи, помоги, не дай погубить душу!».
Ветер за стеной перешёл в настоящий ураган. Всё на улице завыло и застонало. Стены, сложенные из больших брёвен, начали ходить ходуном. Испуганно заржали раз-буженные кони. На насесте закудахтали три курицы. Проснувшийся петух громко провел, словно протрубил тревогу.
Едва услышав пение петуха, старик тут же выпустил Автуха из своих железных объятий и пошёл в тёмный угол печи, где она близко подходила к стене. Дойдя до прохо-да, старик тут же в нём скрылся, напоследок грозно сверкнув глазами и строго погрозив крестьянину длинным, сухим пальцем.
- Спасибо, господи! – прошептал Автух и поспешно перекрестился теперь уже сво-бодной рукой.
Двери в овин с шумом распахнулись, и в овин с фырканьем ввалилось какое-то косматое большое существо, похожее сразу на медведя и человека одновременно. Автух отпрянул к печке. Существо строго погрозило крестьянину косматым пальцем на вполне человеческой руке и грозно просипело:
- Отдай то, про что не знаешь, а не то пожалеешь!
- Свят, свят, свят! – закрестился Автух.
Но невиданный, странный человеко-зверь прошёл мимо и скрылся в том же проходе, где исчез и старик-ведун.
Автух бросился, было, к распахнутым дверям, чтобы бежать прочь, но в проёме по-казалось ещё одно существо – огромный, покрытый шерстью рогатый бык, тут же вошед-ший в овин. Бык, не обращая никакого внимания на Автуха, с низким, раскатистым хри-пением, от которого мороз пошёл по коже, быстро юркнул к печке и исчез в проходе. Ав-тух со страхом продолжал наблюдать, что будет дальше.
Сразу за быком прежним маршрутом через овин прошёл ещё более странного вида кабан с длинными, козлиными рогами.
«Этот уж точно чёрт!», - решил Автух и только хотел было перекреститься, как ка-бан с рогами оглянулся и, злобно и глухо зарычав, скрылся за печкой.
Вслед за кабаном в овин с улицы один за другим вваливались нечистые, словно за печкой у них должен был быть шабаш. Автух, полумёртвый от страха, не решался даже их разглядывать – лишь страшные, жуткие тени, проплывавшие по бревенчатым стенам ови-на, говорили о том, что потусторонние существа продолжают свой странный, одним им известный путь.
Наконец, стало вновь тихо. Автух решился и, в чём сидел на лежанке, бросился к выходу из овина. Выскочив на снег и отдышавшись, крестьянин отошёл на безопасное расстояние и, на всякий случай, взяв в руки оглоблю, принялся наблюдать за распахнутым входом. Больше всего его поразило то, что снег вокруг был не притоптан – словно никто и не подходил к овину.
- Помёрзнут кони, если не закрыть – чтоб им пропасть, чертям этим! - с досадой пробормотал Автух, всё ещё не решаясь подойти к дверям.
Подняв голову к закрытому рваными тучами ночному тёмному небу, Карняев при-нялся истово молиться.
Небо постепенно прояснялось. Яркие звёзды мерцали так празднично и особенно торжественно, что Автух понемногу осмелел. А когда из-за облаков выплыла луна, Автух решительно пошёл ко входу:
- Закрыть надо, а то помёрзнут кони. Как пить дать, помёрзнут. Я вход закрою, а сам входить не буду – завтра из церкви батюшку позову, чтобы окропил всё святой водой – а уж печь особенно!
Стараясь поменьше скрипеть снегом, Карняев осторожно подобрался ко входу и прислушался. Внутри овина было тихо. Немного успокоившись, Автух ощутил холод – только сейчас до него, наконец, дошло, что его кожух остался возле лежанки.
Заглянув через дверной проём, крестьянин тут же увидел свой кожух, лежащий у самой лежанки мехом кверху. Не решаясь переступать через порог, Автух просунул в овин оглоблю, пытаясь подцепить её кожух. Несколько раз у него ничего не получалось, но, наконец, удалось просунуть конец оглобли прямо в рукав вывернутого кожуха и кре-стьянин потянул его к себе.
Автух подтащил к выходу кожух и уже принялся стаскивать его с оглобли, но из запечного прохода выскочил высокий старик в чёрной одежде. Карняев оробел и расте-рянно смотрел на старика. Старик, вперившись в крестьянина злобным взглядом, молча подошёл к онемевшему от страха Автуху и принялся тащить кожух к себе. Это привело Карняева в чувство, и Автух, не желая уступать, стал тянуть кожух к себе. Старик в чёр-ном был явно сильнее и крестьянин уже пал, было, духом, но в это время вновь проел си-дящий на насесте петух. Старик вздрогнул и, подскочив к запечному проходу, быстро ис-чез в чёрном проёме.
Автух, перекрестившись, быстро захлопнул дверь овина и, напялив кожух, собрал-ся, было, идти домой, но ему навстречу уже шли его взрослые дети, собиравшиеся вместе с отцом молотить в воине жито.
- Ты что, батька? – удивлённо спросил старший сын Василь, глядя на испуганного Автуха, который всё время лихорадочно озирался на овин, – Уж не заболел ли? А мы поздно – мамка сегодня нам сестру, а тебе дочку родила.
- Постойте, дети, со мной ещё то было, - начал Автух и принялся рассказывать де-тям о том, что произошло с ним ночью.
- Да, батька, это с тобой овинник шутку сыграл – надо к батюшке овин святить! – выслушав отца, задумчиво сказал Василь.
- И я так, сынку, думаю, - кивнул Автух. – А мог бы этому чёрту окаянному и доч-ку сегодня родившуюся отдать – хорошо, что на его посулы про богатство не польстился.
- Не будет, батька, от нечистого богатства!
- Рыжий с вами?
- С нами, батька.
- Пустите к овину – собака всё почует. Пока батюшку разыщем, да он что сделает… А жито молотить надо. Берите палки в руки – пойдём вслед за Рыжим! – решительно сказал сыновьям Автух и, вооружившись оглоблей, первым пошёл за верным псом, который и сам уже крутился возле дверей овина.
Заскочив в овин, Рыжий сразу же подбежал к запечному проходу и глухо зарычал. Петух пропел в третий раз. Рыжий сразу же успокоился и побежал в сторону похрапыва-ющих коней.
Минуло полгода. Отцвели сады, заколосилось зелёное, пышное в этом году жито. Автух понемногу стал забывать о происшедшем – тем, боле, что ещё зимой по его просьбе сельский батюшка освятил овин, да и в самом овине были поразвешаны сорочьи тушки – как известно, первое дело против нечистой силы. Правда, с наступлением тепла они стали распространять неприятный запах – но овин, на то и овин, а не хата. Не жить же в нём. А сорочьи тушки должны были со временем и вовсе высохнуть, и тогда неприятный запах исчезнет сам собой.
Но, как то раз, сразу после троицы, утром в овин отправился Василь, чтобы запрячь в телегу одного из коней – нужно было ехать в Пропойск за товаром. Старший сын вскоре вернулся и встревожено сообщил Автуху, что все кони взмылены и едва стоят в стойлах, словно ночью проскакали по дорогам, а не стояли в овине.
То же повторилось и неделю спустя. А затем – ещё раз, но уже через несколько дней.
- Может, балует кто? – неуверенно пробормотал Автух, а сам тут же в мельчайших подробностях припомнил зимнюю историю.
- Надо ночью постеречь, батька. Поглядеть, может, кто наших коней уводит.
- Один стеречь собрался? Помнишь, что зимой было, - покачал головой Автух.
- Зачем один?! – возразил младший Карняев. – Со мной Степан Кудряш посидит – я его попрошу. Мы на вышки, что прямо над стойлами, залезем и на соломе притаимся. Если кто в овин придёт, мы сразу угледим – а нас никто и не заметит.
Зимой, после случая с колдуном, когда за ту страшную и морозную ночь кони едва не замёрзли, Автух утеплил овин. Над стойлами соорудил вышки из жердей, которые за-сыпал соломой. Стало теплее, да и ночевать в овине теперь нужно было лишь в самые лю-тые морозы.
- Глядите только аккуратно, не попадайте вниз – жерди могут не выдержать! – пре-дупредил сына Автух.
Вечером Василь зашёл за Степаном, и оба парня отправились к овину Карняевых.
Солнце едва скрылось за горизонтом и по дороге двум друзьям попадалось немало сель-чан, возвращавшихся в Ректу после поздних полевых работ. По дороге к овину Степан ве-село болтал, всем своим видом показывая, что его ничуть не заботит предстоящая ночёв-ка.
- Может, то цыгане какие коней гоняют? – предположил Степан.
- Цыган давно не было видно, - пожал плечами Василь.
- Станут они тебе показываться на глаза, если чего задумали!
- Оно то верно, только зачем им зря коней угонять, а затем на место приводить – они бы их совсем угнали.
- Ну, тогда не знаю, - растерянно ответил Кудряш. -  Вот поймаем, тогда и узнаем. Может это кто из наших, ректянских парней балует или из соседних деревень.
- Вот это, думаю, скорее.
- Поймаем, отходим палками! – воинственно пригрозил кому-то неведомому Сте-пан.
Когда подошли к овину, вокруг почти совсем стемнело. Небо заволокло тучами, от чего стало совсем темно, поднялся ветер и начал поднимать с дороги целые тучи песка.
- К дождю крутит – недаром сегодня такая жара стояла. Хорошо, что успели до овина дойти! – заметил Василь и, отперев закрытые на амбарный замок двери, пригласил внутрь своего товарища: - Ну, проходи в овин.
- Ишь ты, какой замчище! – довольно цокнул языком Кудряш. – Как же такой за-мок отпереть можно?
- То-то и оно, что я этого не знаю – замок мы купили в Пропойске сразу после вто-рого случая. А когда кони в третий раз были загнанными, замок уже висел и был заперт, словно его никто и не трогал.
- А сегодня как? Если ты замок отпер, как же мы его замкнём? Увидят, что замок открыт и не полезут.
- Сейчас покажу – сиди здесь! – предупредил Василь Степана и, оставив того в овине наедине с зажжённой свечкой, вышел наружу и запер массивную дверь.
- Ты чего, Василь? Чего ты шутки шутишь? Уж не хочешь ли меня здесь одного оставить? – удивлённо спросил Степан и подскочил к двери. – Слышь, Степан!
- Да не ори ты, дурак – я сейчас в овине буду! – предупредил Василь.
Некоторое время Степан просидел в одиночестве, прислушиваясь к доносившимся снаружи звуками. Но из-за сильного ветра всё равно ничего не было слышно. Наконец, когда Кудряш уже начал было терять терпение, сено в дальнем углу овина зашевелилось, и оттуда показался довольный Василь:
- Ну, как?
- Так у вас тайный лаз есть? – удивился Степан.
- А то! – довольно подмигнул Карняев.
- Так, может, и тот, кто коней гоняет, через лаз сюда попадает? Раз ты пролез, так и он может.
- Про лаз никто не знал, да и коней через лаз не выведешь.
- И то верно, - пробормотал немного озадаченный и сбитый с толку Кудряш.
Когда его глаза окончательно привыкли к темноте, Степан огляделся вокруг и спросил:
- А печь, я гляжу, у вас новая.
- Старую мы с батькой по весне разобрали и новую сложили.
- А что так?
- Плохо грела, старая стала, - уклончиво ответил Василь.
Они держали зимнее происшествие в тане от односельчан, справедливо полагая, что от такой дурной славы ни их семейству, ни хозяйству прока не будет. Но, как и всякая тайна, зимнее происшествие стало постепенно расползаться по Ректе в виде тёмных, многократ-но переиначенных слухов.
- А я слыхал, что на этой вашей старой печи твоего батьку чуть ночью чёрт не за-душил? – спросил Степан и вопросительно посмотрел на Карняева.
- Пьяный был батька, вот ему и померещилось! – поморщился Василь.
- А попа тогда зачем в овин водили?
- А ты откуда про то знаешь?
- Говорят люди…
- На всякий случай. Померещилось или нет, а лучше против нечистой силы заранее себя сохранить.
- И то верно! – охотно согласился Степан и вновь огляделся.
В неверном свете едва чадящей старой свечи овин казался каким-то особенно мрачным. Глядя на колеблющиеся по стенам, едва заметные тусклые тени, Кудряш вспомнил всё, что ему рассказывали про овин Карняевых, и уже стал жалеть о том, что согласился помочь Василю.
- Ну что встал – полезем на вышки, на солому. Там, прямо над конями, затаимся. Если что – сразу услышим. Лезь первым, только осторожно – я тебе свечу подам, - Василь нетерпеливо подтолкнул Степана в плечо.
- Да лезу я, сейчас, - буркнул Степан и осторожно взобрался наверх. – Давай свечу.
Василь подал свечу и взобрался на вышки вслед за своим товарищем.
- Услышать то мы услышим, а как же увидим в темноте – свечку ведь задуть надо?
- Вверху я на крыше солому раздвинул в углу – свет немного будет попадать. Глаза привыкнут – увидим, - пояснил Василь. – Всё – тихо. Гашу свечку.
Так пролежали около часа. Ветер на улице стих и стало гораздо светлее.
- Небо ясное – луна вышла нам в помощь, - шепнул Василь.
Степан ничего не ответил.
- Степан! – позвал Василь громче.
Кудряш не отзывался.
- Спишь ты, что ли?! Эй! – Карняев двинул локтем в бок своему товарищу.
- А?! – встрепенулся Степан.
- Тихо – не спи.
- Случилось что?
- Не спи, говорю, а то проспим. Смотри – луна взошла, теперь внизу кони прямо перед нами – хорошо видны.
Кони мерно похрапывали, сонно переминаясь с ноги на ногу. В дальнем углу овина изредка похрюкивали свиньи. Запах прелой соломы убаюкивал, и оба парня уже начали было дремать, но неожиданно какой-то странный скрип снаружи овина, словно кто-то пытался открыть входную дверь.
- Тихо! – цыкнул Василь, но Степан и так не собирался нарушать тишину.
Скрип возле дверей повторился, а затем послышались тихие, шаги, словно кто-то неведомый решил обойти овин с другой стороны.
- Как-то тихо стало – может, ушёл? – спросил Василь у своего товарища.
- Может, и ушёл, только ведь совсем тихо стало, странно – ни лошади не хрипят, ни свиньи. Смотри, какая тишина!
Тишина и в самом деле была абсолютной и полной. Овин словно вымер. Василю казалось, что он слышит стук своего сердца. Где-то далеко, в Ректе, лаяли собаки. Тишина была настолько полной, что и сами крестьяне боялись её нарушить.
Пронзительно и тревожно заржали кони. От неожиданности Кудряш подскочил и едва не свалился вниз.
- Тихо! – вновь предупредил Василь, и они принялись наблюдать за лошадьми.
Кони начали вначале мелко, а затем всё более размашисто перебирать копытами. Прошло совсем немного времени и сверху казалось, что все они с рыси перешли на галоп и буквально несутся куда-то в неизвестность, словно прямо под ними уносится назад пол овина. Но пол, густо уложенный соломой, был неподвижным, и кони неслись галопом на одном месте. Изумлённые парни наблюдали за происходящим, не зная, что им предпри-нять.
Василь хотел, было, спуститься вниз, но решил передумать и дождаться, чем всё это закончится, не обнаруживая своего присутствия.
Постепенно кони начали уставать и теперь бежали на месте не так быстро. Наконец они и вовсе захрипели в пене.
- Что делается то – падут кони! – шепнул Василь и уже собирался спускаться, но всё кончилось так же внезапно, как и началось.
Неожиданно на насесте пропел петух. Кони тут же остановились и, тяжёло перево-дя дыхание, отплёвываясь от выступившей пены, начали приходить в себя.
Стало совсем светло.
- Светает, - пробормотал Степан.
Ничего не ответив, Василь спустился вниз и внимательно осмотрел лошадей:
- Будто их до самого Пропойска гнали и назад. Что же это было то, Степан, а?
- Нечисто тут у вас, Василь. Не зря зимой всё было. Ей Богу – не чисто! – уверенно произнёс Степан и, пугливо оглянувшись по сторонам, торопливо перекрестился. – Не человек это – мы ведь никого не видали. А кони загнанные.
- Чего ж теперь делать то?
- Я не поп – не знаю, - пожал плечами Кудряш. Да и поп вам не помог, и сороки. Тут к ведуну надо.
- Сейчас отопру овин – скоро в Ректу пойдём. Только ты, Степан, того – помалки-вай пока. Нам этой славы недоброй не надо, ладно? – попросил Василь.
- Что я – сам не понимаю. Сам не разболтай! – кивнул Степан.
С утра, едва только сын рассказал о произошедшем, Автух сразу же отправился к Сидору Вовчку, старому ректянскому ведуну.
Перед самой хатой Вовчка, которая стояла на отшибе, росло несколько высоких тополей. Проходя мимо деревьев, Автух посмотрел вверх. Его взгляд сразу же наткнулся на две сороки, которые сидели на ветке прямо над его головой и, как казалось Карняеву, внимательно разглядывали его с высоты. Сороки – птицы осторожные и в этом их поведе-нии было что-то странное и необычное. Оглянувшись вокруг, Карняев вновь посмотрел вверх. Рядом с двумя сороками неожиданно примостилась третья и тоже принялась молча разглядывать крестьянина одним глазом, слегка повернув голову в сторону. Автуху каза-лось, что сорока видит его насквозь.
- Кыш! Пошли прочь! Кыш! – не выдержал Автух и замахал на сорок руками.
Громко вскрикнув, все три сороки скрылись в густой зелёной листве. Почти тут же налетевший ветер сорвал с тополей целое облако пуха и окатил им Карняева с ног до го-ловы, припорошив тропинку, ведущую к дому Сидора.
Несмело постучав, Автух прислушался – из хаты не доносилось ни звука. Карняев повторил попытку, но на этот раз более решительно. Дверь тут же распахнулась, словно хозяин только и ожидал повторного стука:
- Проходи, Автух. Я уж тебя и жду – где, думаю, пропал человек?!
Голос у Сидора был с лёгкой хрипотцой, словно хозяин был простужен.
- А откуда ты узнал, что я к тебе собираюсь? – удивился Автух, проходя в хату.
- Сорока на хвосте принесла! – хитро улыбнулся ведун.
- Сорока? - с ещё большим удивлением спросил Карняев и подозрительно покосил-ся на Сидора. – Уж не та ли сорока, что я сейчас возле тополей встретил, когда к тебе шёл?!
- У тополей? Ну-ка, расскажи подробнее, – попросил Вовчок.
- Да ты, видать, и так всё вперёд меня ведаешь? – проворчал Автух.
- Всё, да не всё. Я тебе про сороку к слову сказал, а так я тебя в окно возле тополей увидел, - пояснил Сидор. – Так что выкладывай всё, что хотел мне сказать и ничего не утаивай – вижу, что не просто так пришёл. Говорил я тебе ещё тогда, зимой – всё равно придешь?!
- Говорил, - хмуро кивнул Автух.
- Вот и пришёл. Ну, рассказывай. Садись за стол, да рассказывай, а мы пока по-едим, чем Бог послал. Мария, - крикнул Вовчок уже жене, - Давай на стол чугунок с ка-шей, да молока принеси.
- Нечистое у тебя в овине место, Автух. Не чистое…, - задумчиво пробормотал Сидр, выслушав рассказ Карняева.
- Да куда уж там… И тогда, зимой, и сейчас. Тогда чуть не помер со страху, печь переложили, овин освящали, сорок везде поразвешивали… Да только вновь напасть, не поймёшь откуда. Помоги, Сидор – я в долгу не останусь, по осени мешок овса отдам. Только помоги.
- Я ведь тоже не про всё ведаю..., - задумчиво произнёс старый Вовчок и, раскурив люльку, некоторое время молча попыхивал табаком.
- Знатный у тебя табак, из самой Малороссии.
- С Волыни привезли, - кивнул Сидор и вновь замолчал.
Автух, не зная, как поддержать разговор, тоже умолк.
Через некоторое время, докурив люльку, Вовчок вновь повернулся к Автуху:
- Видать, овинник тебя донимает. Скажи, а у тебя кони не дохли по твоей вине?
- Как же, аккурат перед приходом колдуна зимой сдохла пегая кобыла. А недавно ещё одна неудачно ожеребилась – не успели мы, жеребёнок и подох. А от чего первая ко-была сдохла – не знаю, - пожал плечами Карняев.
- Так я и думал. То овинник к тебе первый раз приходил – скажи спасибо, что ещё душу ему не отдал. Да и сейчас он, видать, бедокурит. Дам я тебе свечку, да не простую, а громовую, Перуном заговоренную. Если эту свечку запалить там, где нечистые, они света не увидят и её не услышат, а ты всё увидишь. Только выбери в овине место получше.
- На вышки залезу. У меня вышки от мороза сделаны над стойлами. Там сын и но-чевал со Степаном Кудряшом…
- Но с собой воды святой возьми. Только тут я тебе не помощник – в церковь иди за ней. Если что, скажешь, что для хаты. Вот – свечка, - Волчок протянул Автуху на первый взгляд совершенно обычную, ничем не примечательную свечу. – Увидишь нечистого - окропи святой водой. Отстанет, думаю… А сорок не тушки надо вешать, а чучела – чуче-ла сильнее. А тушки портятся - от них толку меньше…
В церковь Автух сам не пошёл – отправил сына.
- Ну?! – нетерпеливо спросил Автух, едва Василь переступил порог хаты.
- Дал. Только всё расспрашивал, зачем.
- А ты?
- Как и договорились – пить мол, по чуть-чуть. Мать, дескать, прихворнула.
- Поверил поп.
- Не знаю, - пожал плечами Василь. – Главное, что воду дал. – Батька, Кудряша с собой брать будем?
- Оно, может, и не следовало бы чужого человека во всё посвящать, да только в та-ком деле, сынку, лишний человек не помешает – с нечистыми не хочется лишний раз встречаться, да выхода другого нет – а то ведь загоняет лошадей до смерти, так и нам самим тогда жизни не будет!
- Я тогда схожу, предупрежу его.
- Давай! – кивнул Автух.
Ближе к вечеру, когда солнце начало скрываться за дальней, чуть подёрнутой синеватой дымкой зубчатой стеной леса, Карняевы и Кудряш, стараясь не привлекать ничьего внимания, отправились огородами к овину, захватив с собой штоф со святой водой, спички и несколько свечей. Громовую, взятую у Сидора Вовчка, Автух тщательно завернул в тряпицу и уложил отдельно в карман, чтобы не перепутать с остальными.
Вокруг царило лето. Знойный день уступил свои права прохладному, но всё ещё теплому вечеру. Солнце скрылось за лесом, и на небе начали вспыхивать первые звёзды. В траве  В траве стрекотали многочисленные кузнечики и цикады. В воздухе носились тучи мошкары.
- Красота-то какая на свете! – воскликнул Кудряш. – И всё то – божье творение. И как только такая дрянь, как нечистые, появляется?!
- То не нашего ума дело – про то ведуны да попы знают, - строго ответил Автух, хотя и сам думал так же, как и Кудряш.
Когда пришли на место, Василь первым делом осмотрелся – вокруг было тихо.
- И как это вы умудрились так далеко овин построить В чистом поле почти? – не сдержался Степан, которому вновь стало не по себе.
- Хата тут моего деда раньше была, - пояснил Автух, отпирая замок, – А потом сго-рела. А овин новый совсем – вот и остался. Пошли внутрь.
Василь хотел, было, как и в первую ночь, запереть овин снаружи, а сам залезть внутрь через лаз, но Автух ему не позволил:
- Оставь – мы втроём будем. А если что и надо будет быстро выскочить?! Не так-то просто будет. Я уже старый через лаз выскакивать, да и не найдём его в потёмках. Так что двери просто прикроем изнутри.
- На засов?
- Ни на засов, и не на крюк – пусть свободно стоят. Я тут зимой такого насмотрел-ся, что до сих пор жутко! – решительно сказал Автух и, заметив, что Степан Кудряш тоже тревожно оглядывается по сторонам, похлопал того по плечу: - Не журись, Степан – Вовчок добрый ведун, он мне всё сказал, как делать. И свечка у меня громовая, Перуном заговорённая есть. Да и вода святая из церкви.
- Да я ничего – я уже ночевал тут, - пожал плечами смутившийся Степан.
- Полезем на вышки – только по очереди, чтобы не обвалиться. Вы – подальше от лестницы, а я поближе – старый уже по палкам лазить.
Поначалу всё было тихо. Лошади внизу в стойлах мерно похрипывали в полудрёме, в дальнем углу сонно похрюкивали свиньи, но потом и они затихли.
- Тишина, батька – как тогда! – насторожился Василь, потому что стало совсем ти-хо.
- Т-с-с! – предупредил Автух, и в то же мгновение прямо под ними пронзительно заржали кони.
Стало слышно, как они стали перебирать копытами – вначале мелко и едва слыш-но, а затем – всё громче и быстрее, пока и вовсе не перешли в галоп, словно и вышки, и овин, и кони неслись куда-то в неизвестность. В своём углу беспокойно завизжали проснувшиеся свиньи. Всполошились куры, тревожно заквохтал петух.
Автух достал из кармана тряпицу с громовой свечой и принялся её аккуратно раз-матывать, но в последний момент выронил из рук. Карняев в отчаянии пошарил вокруг и с облегчением нащупал в темноте свечу – она на их счастье не упала вниз, а застряла в покрывающем вышки сене.
- Зажигай, сынку, свечку. Только спичку прикрой рукой, а потом сразу туши, когда свечку запалим, чтобы нечистый не увидел! – прошептал Автух. – Готов?
- Готов, батька.
- Давай! Помоги нам, Боже!
Василь решительно чиркнул спичкой и быстро поджёг поднесённую батькой свечу. Свеча сразу же вспыхнула, и Василь погасил спичку. Вышки осветились неярким, дрожащим пламенем.
- Разгребайте сено, чтобы было видно, что делается внизу! – шепнул парням Автух и проделал прямо под собой в сене небольшое смотровое окошко.
Рядом сделал и другое – чтобы посветить в него громовой свечой.
Едва Автух взглянул вниз, как едва не рухнул от страха с вышек – прямо под ним на жеребце сидел всё тот же высокий старик в чёрной одежде, которого Карняев видел зимой, и что есть силы погонял жеребца плёткой. Только сейчас у него не было на голове чёрного колпака – длинные, седые волосы развевались по ветру, словно старик и в самом деле был не в овине, а скакал в чистом поле. Все соседние лошади тоже мчались во весь опор, хотя их никто и не подгонял. Старик, похоже, ничего не замечал и не видел света свечи – его слишком сильно занимали кони.
- Степан, воду доставай! – шепнул совладавший с собой Автух. – Выльем ему, вражьему сыну, на голову да и ходу с овина на улицу!
- Ладно, - кивнул Степан, и сам полумёртвый от страха.
Откупорив дрожащими руками бутылку, Кудряш подал её Автуху.
- А сам чего же?
- Так он прямо под вами сидит – вам сподручнее.
Автух взял штоф и опрокинул его горлышком вниз.
В последний момент старик что-то почувствовал и успел поднять голову вверх. Святая вода попала прямо ему в лицо. Старик дико завыл и схватился за голову. Из него с шипением стал выходить то ли пар, то ли какой-то дым. Все трое крестьян от ужаса поте-ряли способность двигаться и просто смотрели, чем всё это закончится.
Старик на мгновение успокоился, поднял вверх обезображенное, изъеденное водой лицо, попытался погрозить пальцем и неожиданно исчез, словно его и не было. Кони тут же остановились и, тяжело дыша, начали приходить в себя. Дымок развеялся, и только тогда крестьяне отважились спуститься вниз.
Пронзительно пропел петух. Открыв двери овина настежь, Автух увидел, что уже начало светать.
- Горелка есть? – спросил Автух у вышедших вслед за ним на улицу Василя и Сте-пана.
- Есть, батька,  за печкой припрятана, …, - откликнулся Василь.
- Вот и добра. Давай по стопочке выпьем – доброе дело мы сегодня сделали.
- А скажи кому, так и не поверят! И чего только на свете то белом не делается?! – задумчиво заметил Степан. – А дышится то как хорошо – так бы и дышал всей грудью!
Петух пропел во второй раз, появились первые красноватые лучи восходящего солнца, и почему-то стало казаться, что больше не может случиться ничего плохого.